Обрести Единство: Владыка кланов

Я медленно приближался к тарелке с кровавой кашей, пока черномордый пояснял на своём примитивном языке: — Гор’Горат и Атакама есть Новые. Новые появиться в мире Дар’Ша. Дар’Ша — есть мир Огненные Просторы. Новые есть — драк’кхан — тот, кому суждено править мир. Я только сейчас обратил внимание на то, что тарелка выполнена крайне грубо — словно кто-то скомкал глину и с ловкостью копыт превратил её в подобие тарелки. Весело, да? У них даже глиноделие находится на примитивном уровне, и местные ящеры и гончарного круга не знают? И что вообще значит — «суждено править мир»? Нам что — уже выдают миссии, как и принято попаданцам? Приходят, значит, всякие старики и начинают вещать своё «Тебе суждено хранить этот мир», «Станешь ты великим воином и спасёшь племя от великого Ктулху». Это избитое всеми клише, в которое уже просто не хочется верить! Одно дело — фанфики и различные истории, и совсем другое — реальная жизнь, а она отнюдь не чистый лист бумаги, на котором ты можешь сотворить то, что пожелает твоя фантазия. Откуда какому-то чёрному дракониду знать о том, что нам суждено, а что — нет? Но отставив философию, я задумался над более прагматичными вещами: как я вообще умудряюсь понимать незнакомое до моего перерождения рычание? Как мозг воспроизводит информацию на знакомом мне русском языке, пусть и корявом? Что это вообще за шутки такие с восприятием? Пока я размышлял, голод брал своё, и я, преодолевая уже подступающее чувство тошноты, решил попробовать, что за чудо-кашу нам с Хор’Горатом принесли. Умирать от голода в первый же день моей попаданческой жизни в мои планы категорически не входило. Я медленно опустил лапу, свесившись с края тарелки, и зачерпнул крохотной ладонью мутную, вязкую жидкость. И это станет моим первым завтраком в новой жизни… В ноздри ударил крепкий запах свежей крови, у меня в горле встал ком. С одной стороны — я ощущал, что мне хочется попробовать это, а запах, исходящей от вязкой жидкости, буквально опьянял мой рассудок… Я поморщился. Это же ничуть не лучше слизи — вязкой, противной, её однозначно не хочется брать в рот! Память прошлой жизни говорила мне, что мне точно не понравятся подобные ощущения, а потому я замер, не зная, что же делать: пробовать или оставить? Живот свело от голода ещё сильнее, а потому я мысленно выматерился и, закрыв глаза, дабы не видеть эту мерзкую жижу, опустил морду. Мой нос коснулся чего-то липкого, а меня всего затрясло от отвращения, но я решил приоткрыть пасть и попробовать хотя бы лизнуть кровавую кашу. И, признаться — лучше бы я это не делал. Как и ожидалось, она оказалась вязкой и крайне неприятной, будто я положил на язык холодец, который никогда не любил именно из-за схожести со слизью. А тут даже нечто более противное! Я сразу же закашлялся и отстранился от тарелки, высунув язык и передергиваясь весь от чувства отвращения. Теперь я точно был уверен: не смогу это есть! Однако мои действия не остались незамеченными. Взрослый драконид обеспокоился: — Атакама, — строго произнёс черный ящер, вновь беря меня в лапу и внимательно осматривая. Я, между тем, закончила… закончил кашлять и уставился на собеседника грустными глазами. По привычке я попытался жестами объяснить ему суть происходящего, медленно поднеся ладонь сначала к своей пасти и затем помахав раскрытыми ладонями. В душе теплилась призрачная надежда, что он, возможно, даже поймёт меня, но шанс на это был крайне мал — в новом мире, вне общества людей, жесты и знаки могут отличаться от тех, которыми я пользовался в прошлой жизни. И очевидно, так оно и оказалось: черный драконид сначала внимательно посмотрел на мою жестикуляцию, а затем озадачено хлопнул глазами. — Атакама есть больна. Атакама надо показать смотритель звёзд, — прошипел под нос черномордый и отстранился от меня, положив обратно на место. Не прошло и минуты, как передо мной буквально из темноты возник ещё один драконид с чешуёй красного цвета. На спине и крыльях у него была надета тёмно-рыжая шкура неизвестного мне зверя. Теперь уже новый ящер взял меня в лапы, рассматривая. Должно быть, это и был местный шаман, как я определила… Или определил. Чёрт — я даже не знаю, в каком роде себя называть. Но, впрочем, с этим ещё определимся. — Атакама отнести в путь звёзд, — промолвил он, и я сразу поднял голову, ожидая дальнейшего развития событий. Наиболее вероятный вариант, как мне казалось: покажут шаману, а он скажет, что я больна, и прикажет скинуть меня со скалы, как делали это в древнегреческой Спарте. Зачем первобытному племени больные дети? Насколько я знал, древние люди редко церемонились с такими, и те просто умирали, ибо обуза племени не нужна. Шанс выживания в доисторическую эпоху у них стремился к нулю. Не думаю, что у ящеров было как-то иначе. Однако осознание того, что я только что наделал, врезалось в душу ледяными когтями, сковав меня сильнейшим страхом. Неужели я, отринув кровь, получил клеймо больного дитя, и теперь меня убьют? И это меня не на шутку перепугало. Только-только вылупился, и уже встречу свой конец? Отлично сработано, Атакама! Просто идеально! Возможно, это будет моя самая короткая осознанная жизнь и самый глупый и скорый конец, который можно вообще встретить… Целый клубок странных и не совсем приятных мыслей одолевал меня, пока меня красномордый драконид в шкуре куда-то нёс. Он накрыл меня обеими ладонями, и я ничего не видел вокруг, а потому пребывал в полном незнании происходящего вокруг меня, что пугало ещё сильнее. Мне оставалось только съёжиться и ждать, что скажет шаман. Только бы не конец! Я ой как не хотел ещё раз испытывать предсмертную агонию… Так продолжалось какое-то время, пока меня не занесли в тёмное помещение и не положили на холодный каменный пол. Одетый в шкуру дракх’кхан куда-то удалился, и вокруг меня опустилась гнетущая тишина. Я остался совсем один. Что теперь? Неужели это всё? Подумав, что мне терять нечего уже, я попытался встать. Как ни странно — это получилось сделать куда проще, чем в прошлые разы, но от голода у меня дрожали лапы и я еле удерживала равновесие, так что о побеге придётся пока забыть. Воспользовавшись нюхом, я смог определить, что в новом помещении веяло благовониями, словно это была некое святилище. Возможно, меня отнесли в местный храм, где принесут в жертву какому-нибудь тёмному богу или… — Атакама… — прервал мои размышления какой-то голос, который заставил меня вздрогнуть. Я почувствовал, как по моей спине и крыльям пробежались мурашки, и от неожиданности плюхнулся на пятую точку, неприятно отдавив хвост. Что это вообще было? Голос не походил на шипение и рычание дракх’кханов, а был чётким и сопровождался долгим эхом, будто со мной сейчас говорил человек, а не одна из этих рептилий. «Кто здесь?» — испуганно подумал я, осматриваясь. В комнате вокруг меня, будто по чьей-то команде, зажглись синие огни, и в их свете я обнаружил сидящего на полу золотистого драконида посреди пустой каменной комнаты. Левый рог у него был сломан практически у основания, а левую половину морды обезображивал длинный шрам — вероятно, что от местных хищников или другой фауны. Взгляд его синих глаз остановился на мне, словно изучая. И, признаться — это был самый неприятный взгляд из всех, что мне доводилось за всю мою жизнь испытывать на себе. Он смотрел так, будто видел не просто только что вылупившегося дракх’кхана, а саму мою суть, душу. Он будто считывал меняя, и от этого ощущения у меня ещё сильнее забежали мурашки под чешуёй. — Атакама… успокойся, — будто прочитав мои мысли, повторил драконид. Самое забавное было то, что голос звучал на чистом русском языке и так чётко, что я подумал… нет, подумала, что он принадлежит какому-то диктору или актёру — настолько чётко он произносил слова. Дракх’кхан протянул ко мне свою костлявую лапу, на которой, к моему очередному удивлению, отсутствовало два пальца, и коснулся меня. В этот момент я всем телом почувствовал, как волна холода проходит от точки касания к моим крыльям, рогам и хвосту, однако я не решил отстраняться, думая, что это будет моей ошибкой. Но затем в моей голове наступило удивительное спокойствие, а всё вокруг начало мне казаться чем-то обыденным. Как будто я не появлялся в новом мире и не переживал до этого, а просто проснулся в постели в субботний день. Это было одновременно странное и удивительное чувство, оно мне очень понравилось. — Моё имя — Эрдарион. Со мной ты можешь поделиться мыслями, я тебя пойму и отвечу на вопросы, — получил я следующий ответ после прикосновения загадочного драконида. Но то, как он мне передал ответ, поразило до глубине души. Я уже догадывался, что он владеет экстрасенсорными способностями, раз называется смотрителем звёзд, но он очень четко выговаривал каждое слово, без рычания и шипения — удивительный, но не мистический навык. Как у него это выходило? Но сейчас меня озадачило даже не это… Как, он предполагает, я должен… должна делиться мыслями? Неужели он их считывает? Я какое-то время молчал, пребывая в шоке и пытаясь отойти от внезапного открытия. Я испугался, что он мог уже заглянуть в мои воспоминания и всё узнать. Что я попаданец… Я ничего не понимаю, хоть и осознаю, что я… Стоп! Если он это всё слышит, то значит — мне надо прекращать думать, что я мужчина, который глупо умер на Земле и переродился в другом теле. Я Атакама, и мне следует уже начинать думать, как она, чтобы не вызвать лишних вопросов. Я внимательно заглянул... Заглянула в глаза Эрдариона. Интересно, а он увидел в моих воспоминаниях огромные небоскребы и железную технику, которая разъезжала по дороге с громким шумом? А оружие, которым пользовались люди? А самих людей? Если дракх’кханы их никогда не видели, то мои прошлые сородичи выглядят для него примерно так же, как грэи и марсиане для людей. Ладно. Шутки шутками, но я по итогу решила попытаться сформулировать в мыслях конструктивный ответ, не отвлекаясь на воспоминания прошлого: «Ты владеешь… Магическим способностями? Ты можешь со мной общаться мысленно?» — задала я закономерный вопрос. Дракх’кхан остался неподвижным, продолжая выжигать меня взглядом. Однако от него мне уже не становилось не по себе — видимо, Эрдарион как-то смог повлиять на мои эмоции и подавить страх. — У нас это зовётся предвидением — один из видов энергетики. Я умею взаимодействовать с разумом других дракх’кханов. Но когда я коснулся твоего, то увидел твой образ мыслей. Он не похож на такой ни у одного из тех дракх’кханов, с кем мне приходилось общаться таким образом. Кто же ты? — в этот раз Эрдарион даже не раскрыл рта, и я убедилась, что он общался со мной телепатически всё это время. Это объясняло, почему я так чётко его слышала. Он передавал мне свои мысли, а мой разум их конвентировал в наиболее понятный для меня вид. Удивительно. Но в то же время мне было немного непривычно общаться с существом, которое знает, о чём ты думала в данный момент. Да и… при чём тут предвидение? Он читает мои мысли или предсказывает? «Меня зовут Атакама, и я полностью всё осознаю с рождения, а также понимаю вашу речь. Для дракх’кханов это нормально?» — задалась я интересующим вопросом, пытаясь подобрать тему, на которую можно разговориться с шаманом. Эрдарион ответил не сразу. Он сначала задумчиво постучал хвостом по земле и протяжно вздохнул: — Все дракх’кханы понимают язык с вылупления. Мы общаемся посредством испускания вибраций своей гортанью. Разум воспринимает создаваемые вибрации как отдельные слова с самого начала, и мы понимаем друг друга. Это дар наших создателей. Я задумалась. Кажется, это называлось на Земле генетической памятью, верно? Тогда это тоже многое объясняет, в том числе то, что мой мозг воспринимал рычание драконидов на русском языке. В этом плане мне повезло — хотя бы нет таких трудностей с пониманием, но, вероятно, в будущем придётся учиться новому языку с нуля. Также мне было интересно: а каков предел восприятия информации мозгом дракх’кхана? Но Эрдарион перебил мой ход мыслей, спросив: — Генетическая память? Ты интересное дитя, Атакама, если знаешь такие странные слова. Наши дети могут воспринимать информацию, но соображать так, как ты — нет. В глазах моего собеседника стояло удивление, а я смущенно опустила голову, понимая, что немного спалилась, думая наперёд об этом. Мне так непривычно было скрывать свои мысли, что даже не заметила, как перешла на незнакомые дракх’кханам термины. Но, как говорил Ходжа Насреддин — попробуйте не думать о белой обезьяне! — Не бойся показать свои мысли. Что бы ты не думала, этот разговор останется лишь между нами, — попытался меня успокоить Эрдарион, заверив меня в том, что будет молчать. Только вот мне всё равно не хотелось перед ним размышлять о столь неординарных вещах, как попаданчество из другого мира. Вряд ли он поймёт меня. Поэтому, если и стоял вопрос о том, раскрыться перед Эрдарионом или нет, то мой ответ — однозначно «нет». Едва я приняла это решение, как золотистый драконид тяжело, с гортанным рычанием, вздохнул и поднялся с пола: — Останешься со мной? Я вижу в тебе потенциал. Тебе будет лучше у меня. Остальные дракх’кханы могут избавиться от тебя, если найдут странной. Это утверждение меня нисколько не удивило. Я и в самом деле ощущала, что среди обычных дракх’кханов мне, вероятно, было не место. Мне предлагал кров и защиту местный шаман-телепат, который оказался гораздо более понимающим и сговорчивым, нежели тот чёрный драконид, заставивший меня пить «слизь». Выбор между тем, чтобы остаться с Эрдарионом или вернуться в деревню, где меня наверняка выкинут с обрыва, как это делали в Спарте с больными детьми — был очевиден. «Я согласна,» — ответила я уверенно. Эрдарион взял меня на ладонь и неожиданно прижал к шершавым треснутым пластинам на груди. Это было внезапно, но приятно. — Ты будешь полезна мне. А сейчас я дам тебе нормальную еду, — сообщил мне золотой драконид и куда-то меня понёс. Через минуту он оставил меня в какой-то другой комнате, которая была намного меньше предыдущей, и положил меня на небольшую шерстяную подстилку. Он разложил передо мной на небольшой тарелочке кусочки какого-то свежего фрукта, который сам и порезал собственными когтями. Они были похожи на мякоть грейпфрута и выглядели весьма аппетитно, так что я сразу с жадностью схватилась за ярко-красные кусочки и начала отправлять их в пасть один за другим. — Значит, всё-таки ты здорова, Атакама. Просто по какой-то причине тебе нужна другая пища. Многие дракх’кханы забывают о всеядности и кормят детёнышей с самого вылупления лишь мясной пищей и кровью. Возможно, тебе эта еда подойдёт лучше, — видя, как я резво я проглатываю мелко нарезанные кусочки фруктов, добавил Эрдарион, издав ехидный, похожий скорее на хрип, смешок. Он какое-то время молча наблюдал за моим первым в новой жизни завтраком, а затем встал, постепенно удаляясь из комнаты. — Отдыхай, набирайся сил. Я вернусь скоро за тобой, — бросил он мне напоследок, прежде чем оставить меня одну. Я была слишком поглощена едой, чтобы думать о чем-то ещё, и даже не заметила, как тарелка передо мной опустела — настолько я была голодна. Вкус мякоти был кислым, как у настоящего грейпфрукта, но и он был куда приятнее кровавой каши, что мне пытались скормить до этого. Ввиду отсутствия зубов пришлось глотать куски целиком, но они были совсем небольшими, и проблем с приёмом пищи у меня не возникло. Как только с едой было покончено, мне сразу же захотелось спать. Однако перед тем, как лечь на подстилку и уснуть, я осмотрела комнату, обратив попутно внимание на то, что я вполне себе неплохо вижу в полумраке. Или это особенность дракх’кханов такая, или моё зрение уже привыкает к темноте — кто знает? Сама комната оказалась совсем непримечательной и практически пустой, за исключением небольшого каменного пьедестала в её центре с подстилкой, где я и лежала — неизвестно, для какой цели служило это мрачное и пустое помещение, однако я была отнюдь не в состоянии думать о чем-то ещё, кроме отдыха. И лишь перед самым сном я задумалась: а зачем я вообще нужна Эрдариону? Чем я буду полезна ему? И как долго у меня получится скрывать от телепата свою настоящую природу и прошлое, если он всё это уже не увидел во мне?

* * *

Неизвестно, сколько я спала, но через какое-то время меня разбудил Эрдарион, связавшись со мной мысленно: «Атакама? Время новой трапезы, пробудись!» Я медленно потянулась и выгнулась, разминая свое всё ещё неокрепшее тело. Затем я открыла глаза и осмотрелась, пытаясь найти взглядом моего нового знакомого. Однако его в комнате уже не было, что немного удивило. Значит, его телепатия работает даже на какой-то дистанции и вне прямой видимости собеседника? Это было любопытно. Надо будет его как-нибудь подробно расспросить про «предвидение». Пока я ждала смотрителя звёзд, я задумалась о более глубоких вещах. Куда я вообще попала? Как здесь сменяются время суток, времена года? Раз уж это другая планета, то здесь всё должно отличаться от земного. Я, как изучавший астрономию человек в прошлой жизни, был заинтересован подобным. Не каждый день бываешь на чужих планетах. Хотя что-то мне подсказывало, что вряд ли я получу интересующую меня информацию: скорее всего дракх’кханы воспринимали звёзды скорее как «странные белые точки на чёрном фоне»… Или даже «Ооо! Это боги наблюдают за нами!» Но вскоре со стороны проёма в мою комнату послышался цокот когтей о каменистую поверхность, и мне пришлось сразу притихнуть. — Атакама, твоя еда, — произнёс он, едва показавшись в комнате. Он поставил рядом со мной миску, которая вновь была наполнена той же мякотью. Я, как и в прошлый раз, без лишних вопросов накинулась на еду и в считанные минуты управилась с нею. Хоть голод меня и не так сильно мучил теперь, но инстинкты нового тела давали о себе знать, заставляя налегать на пищу с таким рвением. Лишь когда миска опустела, я отодвинулась от неё и переключила всё внимание на наблюдающего за мной дракх’кхана, словно пытаясь спросить, что он сегодня планирует и когда он будет меня чему-то учить. Он же ведь планирует стать моим наставником, верно? Было ожидаемым то, что он заранее прочитал вопросы в моей голове и сразу же ответил на них: — Ты хочешь учиться? Я не уверен, что тебе пора. Тебе лишь второй цикл света, — прорычал уже вслух драконид, протягивая ко мне лапу. Я, невольно задумавшись о работе телепатии, ползком забралась на ладонь, ухватившись за большой палец Эрдариона, и золотой драконид аккуратно поднял меня на уровень своей груди. — Но ответить на твои вопросы я могу. Что тебя интересует? Я задумалась. Итак, что же нужно знать той, который только-только вылупилась? О мире, окружении, племенах и цивилизациях, об опасностях, что могут подстерегать меня здесь… — Ты со мной пока в безопасности, — перебил мои мысли Эрдарион, покачивая на своей ладони, — Мы называем наш мир Дар’Ша. Но наша земля, где мы живём, называется Лок’ракх. Означает «живительные воды». Наши предки эту землю называли благословенной духами, и она изобиловала дичью и водой, а потому они и дали ей такое имя. Я мысленно вновь чертыхнулась, когда мои мысли прервали. Я так нескоро привыкну общаться с золотым драконидом, который уже знает твои вопросы задолго до того, как ты их задашь. «Тогда мне повезло родиться там, где много еды и воды. Хоть я, когда мельком рассматривала окружение, не приметила ни зеленые массивы вокруг, ни запах влаги,» — подумала я, припоминая сухой обжигающий воздух, алое небо со свинцовыми тучами и голые скалы на его фоне. Может, я просто невнимательно смотрела? Но золотой дракх’кхан как-то недобро усмехнулся, глянув на меня карими глазами: — Атакама… Эта земля была когда-то лучшей во всём Дар’Ша, но теперь она мало чем отличается от остальных. Посмотри. Эрдарион остановился и немного раскрыв свою ладонь, в которой держал меня, и теперь я могла осмотреться. Крепко обхватив руками его за большой палец, я неуверенно подняла голову и с протяжным писком зажмурилась от ослепляющего красно-бурого света. Оно и неудивительно: после целого дня, проведённого в мрачном темном помещении, даже еле пробивающийся сквозь тучи свет покажется ослепительной вспышкой. Моим глазам понадобилось несколько секунд лишь на то, чтобы просто попытаться хотя бы открыть их. Однако в этот момент я почувствовала, что у меня целых два века, и одно из них являлось полупрозрачным, то, которое не закрывало свет, но служило небольшой мембраной, защищающей от пыли и слишком яркого света. Я сразу оценила по достоинству эту новую биологическую особенность и поспешила прикрыть им глаза, дабы иметь возможность всё разглядеть. Передо мной раскинулась следующая картина: мы с Эрдарионом находились на холме возле серой каменной башни. К её подножию между редкими крупными валунами вело несколько узких едва заметных тропинок, а ещё дальше за ними раскинулась деревня, состоящая из нескольких десятков примитивных лачуг. Некоторые из них были выполнены из грубо обработанного чёрного камня, который, как мне показалось, имел вулканическое происхождение. Другие жилища оказались сложены из костей, между которыми были натянуты шкуры неизвестных мне животных. Третьи были просто вырыты в земле и представляли собой лишь примитивные и ничем не примечательные землянки. Лишь одно строение выделялось среди всех этих чёрно-серых построек, и то лишь тем, что оно было в два раза больше остальных. Это был двухэтажный примитивный дом из серого камня с несколькими оконными проемами, и он располагался в самом центре деревни перед небольшой площадкой. «Должно быть, это дом вождя… Но похоже, я и в самом деле попала в какой-то каменный век,» — с небольшим разочарованием подумала я. По прямым и косвенным признакам я уже примерно представляла, какая суровая жизнь ожидает меня в этой новой шкуре. Не сказать, что я была очень рада этому событию, но ведь могло быть и хуже, верно? Приглядевшись, я заметила, как между лачугами мелькали разноцветные силуэты дракх’кханов. Черные, серые, красные, фиолетовые, золотистые… Одни таскали убитую дичь, другие стояли перед самым высоким двухэтажным домом и о чем-то болтали, третьи, если я правильно понимала — сражались примитивными топорами и дубинками, словно тренируясь. Очевидно они развивали боевые навыки, которые необходимо было поддерживать постоянными упражнениями. А за деревней простиралось широкое бурое поле без какого-либо намёка на пышную растительность. Лишь несколько мёртвых пересохших деревьев стояли посреди него мрачным напоминанием о былом величии этих мест. Посреди серого поля в глаза мне бросился длинный овраг, очень напоминающий пересохшее русло реки, однако с такого расстояния мне сложно было определить, осталась ли там вода или же водоём обмелел полностью. Но, несмотря на зловещие краски местности, полные красных тонов и темно-серых пейзажей, вид, в целом открывался живописный. Я несколько минут рассматривала его, изучая каждую значимую деталь местности. Долина Лок’Ракх, окружённая с трёх сторон горами, выглядела довольно красиво, хотя и слегка пугала — в основном тем, что растительность пребывала на ней в мёртвом состоянии. «Выглядит… Не очень живительно,» — не удержалась я от комментария, когда закончила беглый осмотр долины. Признаться, я ожидала от местности, которая была так названа, несколько большего. — Сейчас Лок’Ракх переживает упадок. Но мы живём здесь уже много лет. И ты будешь, Атакама. Здесь выживать нелегко, и тебе придётся многому научиться, если не желаешь погибнуть, — добавил Эрдарион, прижимая меня обратно к груди. Я мысленно усмехнулась. Многому научиться, чтобы банально выжить. Оно и очевидно — в каменном веке даже одну неделю прожить не так-то и просто. Здесь, конечно, нет школы, ЕГЭ, обязательной военной службы, не нужно платить налоги и думать о дипломе, однако взамен ты каждый день подвергаешь свою шкуру опасности, а твоя жизнь зависит от того, насколько сегодня успешная охота и каково твоё самочувствие, а если ещё ты вдруг заболеешь или получишь рану, то дракх’кханы разве что смогут прижать к больному месту аналог подорожника, и не более того. Вон — даже Эрдарион весь изувечен, и является живым доказательством того, насколько опаснен мой новый мир. Но всё же мне было интересно узнать больше подробностей про быт и выживание. «А что это будут за знания? Какая роль будет у меня?» — спросила я у Эрдариона. — Знания об охоте. Боевые навыки. О традициях. О дракх’кханах. Я ши’хсад нашего дор’манда — смотритель вождя племени и предводителя. Он самый сильный из дракх’кханов и ведёт нас. Он признаёт только сильных членов клана. Слабых не имеет возможности защищать и кормить. «Понятно», — мрачно вздохнула я. Мне никогда не нравились коллективы, где царствовал закон джунглей: «выживает сильнейший». Эти структуры с жёстким социальным дарвинизмом хоть и являются весьма устойчивыми, но если тебе не повезло в ней оказаться полностью здоровым и подготовленным существом, то тебя просто выкинут оттуда. А в моём случае это означает, очевидно, верную смерть. Будет непросто — и я это уже знала. «Чему ты научишь меня в первую очередь?» — решив отвлечься от неприятных мыслей, спросила я. Эрдарион некоторое время молча стоял у подножия башни, вглядываясь вдаль, и ответил лишь тогда, когда мы направились обратно. — Языку. Хотя мы и понимаем друг друга с рождения, но ты уже заметила, что говорить так же, как мы, не можешь, — хмуро ответил золотой драконид, — требуется немало сноровки и тренировки, чтобы в правильной интонации произносить слова. «А как правильно произносить вашу речь? Почему я твою воспринимаю правильно, а чужую — лишь примерно и словно обрывками?» — вспоминая, как я воспринимала слова первого встретившего меня в новой жизни дракх’кхана, задала закономерный вопрос. — Я общаюсь с тобой не просто звуками, а дополняю свою речь ментальным общением с тобой, Атакама. Без этого Эрдарион звучать так же, как любой другой дракх’кхан, — удостоил меня ответом золотой, наглядно показав верность своего утверждения, перейдя под конец на простое шипение. — Чтобы правильно говорить на нашем языке, тебе необходимо научиться менять тембр и высоту голоса. Научиться менять уровень испускаемых горлом вибраций. Я в ответ удивлённо хлопнула глазами, чувствуя, что все равно не понимаю. «Вибраций?» - задалась я вопросом. Шаман в ответ издал похожий на смешок рык. — Мы слышим благодаря ушным пластинам и подвижному шейному гребню. Чувствуешь ли это? — с этими словами он легонько тронул мои натянутые перепонки за щеками. От прикосновения я сразу почувствовала глухой стук у себя в голове и испуганно вздрогнула, схватившись за то место, куда золотой драконид коснулся до этого. Это было неожиданно — как будто прямо под ухом лопнул воздушный шар. Эрдарион чуть приподнял свой шейный гребень с явным с намерением продемонстрировать его мне и затем продолжил: — Наши органы слуха расположены снаружи. Мы улавливаем колебания этими перепонками и воспринимаем их как звуки. Иными словами — мы ощущаем любые вибрации ими, даже самые слабые. Береги перепонки на шее и морде и не позволяй никому тебя туда бить. Удар в них болезнен для дракх’кхана. Это меня насторожило. Получается, это почти как паховая область у людей — слабая точка, которая приведёт к печальным последствиям, если пропустишь удар туда. Да, возможно, благодаря этим перепонкам при желании можно уловить почти любой звук, даже очень тихий, но иметь такую большую слабую точку… Теперь понятно, что в драке необходимо защищать в первую очередь. На этот раз Эрдарион не обратил внимания на мои мысли, увлёкшись рассказом о местном языке: — Определённый рык, который ты издаёшь, обозначает отдельное слово. Меняя интонацию и частоту звуков, мы воспроизводим речь, а второй дракх’кхан улавливает её своими перепонками. Когда ты научишься различать частоту и такт наших звуков, ты будешь понимать речь всех дракх’кханов так же, как и мою. Правильно. «Значит, мне просто недостаёт каких-то знаний о вашем языке?» — мысль о том, чтобы как можно скорее научиться чужому языку, заставила меня загореться желанием уже сейчас приступить к обучению, однако Эрдарион остановил меня жестом ладони: — Не гони уор’крабов, Атакама. Я обучу тебя языку, но не раньше, чем у тебя окрепнет горло. Сейчас ты не можешь говорить и изучать язык клана Рокхана. Я нахмурилась, однако не могла не согласиться с ним: я могла сейчас только пищать, как только что вылупившийся птенец. Но чтобы убедиться в этом окончательно, я решила напрячь гортань так, как сделала бы это будучи человеком, и издать хотя бы что-то похожее на рычание. В горле что-то на секунду запершило, и оно болезненно завибрировало, но из моей приоткрытой пасти вырвался лишь сдавленный писк, после чего я сорвалась в кашель. Взрослый дракх’кхан, который всё это время наблюдал за мной, громко фыркнул: — Тебе пока рано. Позволь лучше рассказать о нашем мире, где мы живём. Я, едва откашлявшись и восстановив дыхание, согласилась послушать его. Дальнейшая беседа больше напоминала диалог между мной и ши’хсадом, где я задавала вопросы, а он отвечал. За то время, пока мы говорили, Эрдарион рассказал, что мы живём в мире, по большей части покрытом пеплом и действующими вулканами. Везде текут лавовые реки, в воздухе витает запах сажи, серы и чего-то горелого, а живность в тех местах такая опасная и ядовитая, что она сама охотится на местных дракх’кханов. Однако и ящеры, среди которых повезло мне оказаться, адаптировались к опасным условия, привыкли к жаре и недостатку влаги. Далее он рассказал немного о долине Лок’Ракх. Эрдарион подметил, что нам повезло поселиться здесь. Я хотя и не заметила, в чём здесь было везение, однако согласилась, что без лавовых рек и источника серных испарений жить лучше. Но мысль о том, что мне придётся всю свою новую жизнь лицезреть лишь пепельные равнины, горы и жить в сухом горячем климате, меня совершенно не радовала. Я уже сейчас ощущала, как при каждом вдохе в лёгких оседает какой-то пепел, а трахея вся горит от горячего воздуха. Конечно, со временем я привыкну к такому — раз уж дракх’кханы адаптировались к этому, то чем я хуже? Но я предпочла бы более гостеприимный климат и не насиловать своё новое тело экстремальными условиями с самого рождения. Под конец рассказа Эрдариона мне даже стало грустно, когда я узнала, что фауна этой новой планеты, которой суждено было стать моим новым домом, представлена в основном членистоногими и рептилиями, на которых дракх’кханы регулярно охотятся. Причём сама охота сопровождается огромным риском, и многие дракониды зарабатывают шрамы, травмы, а кто-то даже лишается конечности. Но это зато объясняет, почему у них царит культ силы: кто сильнее, тот и приносит больше пищи, а это путь к почету и уважению. Естественно, если ты слаб и не способен умертвить добычу или хотя бы помочь в этом остальным, то вряд ли тебя будут долго кормить остальные. Но Эрдарион отметил, что до старости никто практически и не доживает, ибо смертность на охоте весьма высока. Получается, всё как в первобытно-общинном строе: занимайся всю жизнь собирательством и охотой, найди себе мужчину, выноси и вырасти таких же «драконят» и умри на охоте… Классно же. Не сказать, что я была очень довольна своим попаданием, ибо пока вырисовывалась какая-то мрачная картина. Надеюсь, что у клана Рокхана хотя бы нет неравенства полов, а то ещё выяснится, что я должна буду по традициям клана лечь под каким-нибудь мускулистым самцом. А этого я бы точно не позволила с собой сделать. Я решила копнуть немного глубже и получить больше информации на этот счёт, и Эрдарион частично подтвердил мои опасения: — Если ты хочешь защитить себя, тебе придётся быть сильной. Без силы тебе не прожить в Дар’Ша, и тобой сможет владеть другой по праву более сильного. Значит, я была права: остаётся лишь стать сильнее и не давать себя в обиду. А иначе тебя на выходе из хижины огреет кто-нибудь дубинкой и сразу в кусты потащит для дальнейшего надругательства над телом. И как с подобными правилами клан Рокхана ещё не уничтожил сам себя? «Такое часто происходит? Как с таким отношением к соплеменникам мы ещё живы и не распались?» — последовал, возможно, один из последних на сегодня вопросов. Мне не нравилось, к какой теме по итогу привела наша беседа о мире, поэтому я подумывала о том, чтобы закончить разговор и обдумать всё услышанное за сегодня. — Общая опасность объединяет, Атакама. Если дракх’кханы не будут держаться вместе — мы все погибнем. Есть ещё несколько правил, которые не позволяют нам распасться. Это не убивать дракх’кханов своего клана, не быть бесполезной и не создавать проблем другим. Запрета на бои между соплеменниками нет, пока ты не лишаешь его жизни и не калечишь. «Варварские понятия,» — только и оставалось мне прокомментировать это. Мне они, признаться, не очень нравились. Но спасибо на том, что хотя бы не убьют на пустом месте. — Бои между сородичами помогают оставаться в форме и извлечь опыт из ошибок, — пояснил мне Эрдарион, — на охоте ошибка будет стоить жизни. Так считает и наш дор’манд. Я лишь вздохнула в ответ и качнула головой. Звучало справедливо, хотя я не могла припомнить, чтобы у древних людей в родовых общинах часто драками выясняли отношения, ибо опасались кровной мести. Но это был другой мир, а тут свои правила и законы, которым я теперь должна подчиняться. Осталось только выяснить последний момент касательно этой щепетильной темы: «Что случается с теми, кто нарушает эти правила? Как часто их нарушают в клане?» Эрдарион на миг задумался и закрыл глаза, а затем аккуратно коснулся моего левого крыла и произнёс: — В последнее время редко. Нарушителей обычно изгоняют из племени без права вернуться. В исключительных случаях дают право сразиться с вождём или его старшим воином насмерть. Но я не помню, когда нарушитель оставался победителем. В целом, общую картину и положение дел в клане я поняла, а потому на этой ноте и решила завершить беседу с золотым дракх’кханом. Тот, оставив рядом ещё одну порцию фруктовой мякоти, покинул комнату, расположив меня снова на шерстяной подстилке. Оставшись в одиночестве, я внезапно ощутила после разговора о новом мире резко нахлынувшую тоску по земному дому. Только сейчас я в полной мере поняла: мне больше никогда не суждено будет ни увидеть свежие луга, ни потрогать зелёную траву, ни услышать жужжание пчёл и пение птиц. Всю свою жизнь я буду лицезреть лишь лавовые реки, ощущать только поднимаемые моими когтистыми лапами клубы пепла и дыма, а не шелест травы, дышать обжигающим душным воздухом, в котором вечно пахнет чем-то горелым и ядовитым. Не знать ни отдыха, ни покоя, а каждый день охотиться, получать новые шрамы и выживать в суровых условиях. Эх… И почему меня не закинуло вновь на Землю? Там живётся куда лучше, чем здесь, в первобытно-общинном племени драконидов, где, возможно, тебе даже не дадут выбора, кем тебе быть и кого любить, а едва станешь лишней — сразу избавятся от тебя. Да и если так подумать — вряд ли я буду способна вообще здесь кого-то воспринимать, как предмет любви и собственного обожания. Моя девушка осталась на Земле, а сердце было отдано ей. А тут у меня ещё и пол другой. Во время разговора с Эрдарионом я уверенно называла себя в женском роде, но внутри я всё ещё ощущала себя человеком по имени Евгений, который просто попал сюда по ошибке. Слёзы стекали по щекам одна за другой, и я не могла… нет, не мог их остановить. Хорошо, что меня хотя бы Эрдарион не видит в таком состоянии — после всего услышанного я не хотел показывать свои слабости перед другими. Самое печальное в этой ситуации было то, что как бы ты ни старался, ты не сможешь вернуть себе то, по чему будешь скучать всю оставшуюся жизнь. В теории, конечно, можно было попробовать воплотить одну безумную идею сейчас и свернуть себе шею в надежде, что вот ты умрешь и переродишься в новом теле и месте, но я внезапно вспомнил про того, кого видел до своего попадания в новое тело. Что, если тот большой чёрный дракон, которого я жутко испугался, будет недоволен моим решением и накажет меня? С одной стороны мне это посмертное видение казалось сейчас лишь небольшим глюком на уровне сна, но с другой — в голове крутилась мысль «а вдруг?» И ведь не факт, что если сейчас убьёшь себя, то тебе станет лучше после смерти. «Это не сон, не глюк и не ад. Это новая жизнь… И мне её как-то надо прожить…» — с грустью подумал я, размышляя. Теперь понимаю, почему между жизнями память всегда стирается — чтобы не скучать по прошлому и не испытывать подобный диссонанс в новом теле. Никому такое не пожелаю. Я невольно вспомнил лица друзей, свою любовь, родителей. Я не представляю, как они будут переживать о моей смерти и помнить меня… Возможно, девушка довольно быстро найдёт себе нового парня, но родители… Это ж какое горе — хоронить собственного сына! Это слишком тяжело… В подобных размышлениях я и не заметил, как постепенно уснул и провалился в сон, полный самых ярких сцен из моей Земной жизни.