Пусть страшны тяготы борьбы, Пусть муки ждут меня в тиши — Я властелин моей судьбы, Я капитан моей души. «Непокорённый» У. Э. Хенли
Свет пробился под веки Уилла, мягкий и тусклый, как зимний свет в его доме в Вульф Трап. На миг он даже подумал, что он вновь оказался там, пока не открыл глаза и не понял, почему во сне ему казалось, будто кровать под ним раскачивалась и раздувалась. Она стояла посреди лодочной каюты. На крюке над газовой горелкой висел чайник. Рядом висели жестяные кружки. Книги, карты и канистры держались на полке благодаря натянутой выцветшей резинке. Стены каюты, обшитые дешёвой фанерой, мебель и утварь прошлого века: похоже, кто-то сколотил эту лодку из того, что нашлось под рукой. Взгляд его упал на намотанный на один из крюков собачий поводок. Он сделал вдох, потом ещё один. Воздух в каюте был пропитан морской солью, и он снова почувствовал, как ледяная струя воды хлынула ему в горло. Ганнибал крепко сжимал его в объятьях, пока они вместе летели вниз с утёса. От удара у него перехватило дыхание. А после не было ничего. Задумавшись на мгновение, он вдруг осознал, что ничего особо не болит. Рана на щеке ныла немного, её закрывал аккуратный ряд швов. Он дотронулся до раненого плеча и обнаружил то же самое. На небольшой полке рядом с кроватью лежали шприц, несколько прозрачных пузырьков, вероятно, с опиатами, и полупустая бутылка с таблетками кодеина. Над ним прогрохотали шаги, и дверь в переборке со скрипом открылась. Ганнибал медленно, одну за другой, преодолел три узкие ступени. Уилла охватила волна облегчения, грудь наполнилась физической болью. — Ты жив, — произнёс он. — Это не Ад и даже не Рай, так что ты, должно быть, прав, — ответил Ганнибал. Даже в тусклом свете кожа Ганнибала по цвету напоминала грязь, но выражение его лица, когда он смотрел на Уилла, было открытым и несдерживаемым, как свежая незащищённая рана. — Мы выжили, — сказал Уилл. — А ты думал, не выживем? — Ганнибал взял руку Уилла в свою и принялся оттирать запёкшуюся на тыльной стороне его пальцев кровь. Кожа Ганнибала была сухой и горячей. Его трясло. — Я об этом не думал. Мне было плевать. Я хотел покончить со всем этим. — Ты потянул меня за собой, — смочив тряпку в стоящем на полу тазу, Ганнибал стёр больше крови. — Ты хотел, чтобы это стало и моим концом тоже. — Для нас обоих. — И всё же я вытащил тебя обратно. А значит, конец заключается в том, что мы оба выжили. Жалеешь ли ты об этом? Должны ли мы пойти против собственной судьбы и покончить с этим ещё раз, теперь уже наверняка? — он прервался и перевёл дыхание, стараясь не смотреть Уиллу в глаза. — Ты по-прежнему желаешь мне смерти? Справедливости ради, это был уместный вопрос. — Ты ведь уловил самую суть, так? — Как и всегда. Уилл внимательно его изучал. Черты лица Ганнибала, казалось, приобрели новые очертания. В них больше не осталось ни жёсткости, ни равнодушного бесстрастного взгляда. На смену им пришло нечто гораздо менее контролируемое. Уилл крепко сжал руку Ганнибала. Найти ответ было легко: он лежал прямо на поверхности, никогда прежде не пришедший бы ему в голову и поистине устрашающий. — Я рад, что мы выжили, Ганнибал, — Ганнибал поднял на него взгляд, стоило ему услышать, как его имя слетело с губ Уилла. — Рад, что ты выжил. Ганнибал негромко рассмеялся. — То же я могу сказать и о тебе. Он нежно взял Ганнибала за руку, и тот сжал его пальцы своими. Удивительно, что настолько крохотная точка соприкосновения смогла вызывать такую неприкрытую тихую радость. — Ты как, жив вообще? Потому что смотреть на тебя страшно, в гроб и то краше кладут. Ганнибал покачал головой. — Я в полном порядке. — Да херня это всё, — Уилл подвинулся на кровати. Она была только одна, но достаточно большая. — Ложись. Тебе нужно отдохнуть. Ганнибал одарил его нежным, медленным взглядом, затем кивнул. Сняв ботинки и свитер, он забрался под одеяло рядом с Уиллом. Он невольно застонал, лёжа плечом к плечу на слишком мягком матрасе, и прижался к Уиллу всем телом, такой тёплый. Уилл закрыл глаза, на мгновение у него едва не закружилась голова. — Настолько всё плохо? — Нет. Мне повезло. И у меня здесь припасено достаточно антибиотиков, — Ганнибал повернул голову на подушке, и их глаза встретились. — И у меня есть ты, — прошептал он. — Всё остальное не имеет никакого значения. Какое-то время Уилл обдумывал его слова, а потом переместился, помня о своём плече, и нашёл положение, в котором смог положить голову на грудь Ганнибала, не причинив боли ни одному из них. Руки Ганнибала мгновенно, но осторожно обняли его, и Уилл лежал, прислушиваясь к негромкому биению его сердца, пока не заснул.***
— Нужно раздобыть еды, — сказал Уилл. — Это была последняя банка супа. — Хвала небесам, — Ганнибал сидел в постели. Болезненная грязно-серая бледность оставила его несколько дней назад, но он всё ещё был слаб и изо дня в день спал больше часов, чем бодрствовал. Он посмотрел на Уилла нежным, доверчивым, полусонным взглядом, и в груди у того шевельнулось что-то тёплое. — Ты мог бы выбрать лодку и получше. — Боюсь, времени для этого у меня было не так уж и много. — Есть идеи, куда мы отправимся дальше? — спросил Уилл. Он проверил GPS и обнаружил, что они стояли на якоре в крохотной бухте у острова Тейлора, скрытой от любопытных глаз в глуши среди холмов и оврагов. — Я хочу отвезти тебя в Палермо и во Флоренцию. — Джек будет искать нас там. — Слежка Джека никогда мне не мешала. Избегать его будет достаточно легко. Уилл поставил чайник, чтобы вскипятить воду для кофе, занявшись этим лишь бы не смотреть на Ганнибала. — И почему же ты хочешь отвезти меня в Италию? — Повинуясь романтическому порыву, разумеется, — негромко произнёс Ганнибал. — Войти вместе с тобой в Палатинскую капеллу. Это было бы восхитительно. Уилл почувствовал, как горит его затылок, на секунду он забыл, как дышать и двигаться. Он понял, что действительно этого хочет. Хочет так сильно, что у него задрожали руки. — Романтическому? — смог выдавить он. — Больше похоже на безрассудство. — Можно сказать, в этом суть всех лучших романов. Безрассудное исследование другого и себя самого. Уилл с трудом сглотнул и оглянулся через плечо. Ганнибал наблюдал за ним, и выражение его лица оставалось беззащитным, как и на протяжении всех этих странных, потерянных в океане дней. Может, потому что он больше не мог его контролировать. Может, всаженный в живот Долархайда нож навсегда распорол и эту неизменную безжалостно-каменную маску. — Я больше не стану с тобой убивать. Выражение лица Ганнибала не изменилось. — Я и не жду от тебя этого. Но нас разыскивают. Возможно, однажды ты попросишь меня убить ради тебя. — А что, если не попрошу? — Думаю, лучше не впадать в крайность, — мягко сказал Ганнибал. — Но ты знаешь, что я сделал бы это не задумываясь. Усевшись на край кровати, Уилл повернулся к нему лицом. Он обхватил ладонью щёку Ганнибала, ощущая под пальцами жёсткую щетину. Глаза Ганнибала закрылись, а губы приоткрылись в ожидании. В этом была какая-то невинность, на мгновение напрочь лишившая Уилла способности думать. Губы Ганнибала задрожали под его губами, когда он наконец-то нежно прижался к ним. Поцелуй был мягким и сухим. Ганнибал положил руки Уиллу на плечи, и тот снова поцеловал его. Находиться так близко к нему не ощущалось странным. Он приоткрыл губы и почувствовал слабый вздох Ганнибала, пока их губы скользили вместе, и этот тихий сдавленный стон отозвался в теле Уилла, как удар молотка по колоколу. Он придвинулся ближе и, раздвинув языком губы Ганнибала, грубо скользнул внутрь. Ганнибал застонал и открыл рот, впуская его. Никакого изящества, лишь ненасытный голод, тугим узлом скрутившийся у Уилла в животе. Он прижал Ганнибала спиной к хлипкой перегородке и целовал его снова и снова. Он чувствовал и слышал негромкое, хриплое дыхание Ганнибала, и от этого ему хотелось забраться к нему на колени и начать неистово трахаться, как животным во время гона. Вместо этого он застонал и отстранился, прижавшись лицом к шее Ганнибала. Ганнибал запустил руки в волосы Уилла, удерживая его так. Член Уилла изнывал в джинсах, и он прекрасно видел, что далеко не единственный. — Я так давно этого хотел, — дрожащим голосом сказал Ганнибал. Пальцы его запутались в волосах и слегка сжались, и Уилл прижался сильнее. — Я очень тебя хочу. — Для тебя это всегда имело сексуальный подтекст? — спросил Уилл, целуя кожу, до которой мог дотянуться. Как раз справа от бешено пульсирующей ярёмной вены. Он поднёс к ней рот, позволив вене пульсировать у его губ. — Не совсем, но я всегда считал тебя красивым. Уилл застонал ему в горло. Не смог удержаться. — Мне такого не говорят. — Теперь говорят, — произнёс Ганнибал так, будто это было самой простой вещью на свете. Уилл провёл ладонью по эрекции Ганнибала и почувствовал, как ногти впились в его кожу. — Уилл… — Я знаю, чего хочу. После этих слов Ганнибал, казалось, отказался от любых дальнейших протестов. Он высвободил свой член из джинсов, которые носил, и провёл по нему рукой Уилла, сомкнув его пальцы так, чтобы легко двигать ими своими собственными. Головка была влажной, крайняя плоть натянулась и сдвинулась, источая резкий запах. Уилл застонал, и Ганнибал, найдя его губы своими, крепко его поцеловал. Он расстегнул ширинку Уилла и запустил руку внутрь. Прикосновения его были уверенными, а ладонь — горячей и влажной. — Ох, твои руки, — выдохнул Уилл. Руки, совершившие столько невыразимо-ужасных вещей. И теперь они были на нём, дёргали его за струны, дрожа от желания, пока это делали. В ответ он провёл рукой по члену Ганнибала, стараясь доставить ему удовольствие, охотно растворившись в чужом сознании. Ганнибал снова поцеловал его, влажно и скользко, глубоко проникнув языком в его рот, затем отстранился и прижался к щеке Уилла своей. — Я всегда хотел тебя, — прошептал он в полумраке каюты. — Ещё до того, как я узнал о твоём существовании. Веришь ли ты в судьбу, Уилл? — Ганнибал. О боже. Каждый мускул в теле Уилла пытался напрячься под горячим натиском руки Ганнибала. Он прижался мокрым лбом ко лбу Ганнибала и уставился на две яркие точки его глаз. Лодка под ними раскачивалась, кровать скрипела. Уилл кончил первым, так легко… Яркий долгожданный момент, когда его имя сорвалось с влажных припухших губ Ганнибала. Несколько мгновений спустя он опустил взгляд и увидел, что сперма Ганнибала стекает с его пальцев. С тихим стоном Ганнибал притянул его к себе, и Уилл рухнул на него так осторожно, как только смог. Они так и лежали, прижавшись друг к другу, дыхание их постепенно стало приходить в норму. Тёплое дыхание Ганнибала легонько касалось его щеки, и ни один из них не произнёс ни слова. Наконец, обжигающие искорки из его раненого плеча начали пробиваться сквозь обезболивающие. Ганнибал, должно быть, ощущал себя так же. Он недовольно замычал, когда Уилл высвободился и уложил его под одеяло. Стянув свитер, Уилл последовал за ним. Ганнибал обнял его, и они прижались друг к другу так близко, как только могли. Они прижимались друг к другу, покачиваясь в своей фанерной колыбели. — Теперь ты чувствуешь себя в безопасности? — прошептал Ганнибал ему на ухо. Прикосновение его губ к коже Уилла заставило его покрыться мурашками. — Здесь, посреди океана? В прежней своей жизни ты никогда не чувствовал себя в безопасности. — Безопасность — субъективное понятие, — но Ганнибал оказался прав: здесь и сейчас он действительно чувствовал себя в большей безопасности, чем когда-либо. Он ещё глубже погрузился в тёплые объятия Ганнибала. Ему хотелось остаться здесь, на воде, навсегда, но это было невозможно. Теперь Ганнибал принадлежал ему, и они должны были двигаться дальше. Вместе. — Отвези меня в Палермо и Флоренцию. Покажи мне всё. Ганнибал лишь крепче обнял его. — Всё, что только пожелаешь, Уилл.