«L’amour véritable est si pure et si rare que cela n’arrive qu’une seule fois dans une vie»
Настоящая любовь столь чиста и столь редка, что встретить её можно только один раз в жизни. Юнги в последнее время часто выходил на улицу и курил сигару, смотря на звёзды. Его настроение было лиричным и хотелось думать о чём-то вечном в этой абсолютной тишине, что очаровывала собой. Скульптору нравились те редкие моменты, когда он мог отвлечься от работы и просто почувствовать себя молодым мужчиной, достойным любви. Он думал о Чимине и трепете, который возникает в груди каждый раз с его приходом. Мин не считал свои мысли неправильными, хоть они и были о юноше, а не о какой-нибудь прекрасной особе. Держа в себе сии чувства и нежно оберегая их от других, Юнги только ночью мог быть искренним самим с собой. Тогда его сердце томилось от тоски по его натурщику, болело, потому как тот был не рядом. Казалось, что новый день вновь подарит им встречу, отнюдь ожидание ощущалось невыносимым. Юнги всегда был спокойным человеком, но Чимин обратил его в кого-то совершенно нетерпеливого и необычайно юного, наивного донельзя. Душа, оплетавшая тело скульптора, словно утончённая лоза, так сильно жаждала встречи, так мучалась и сходила с ума от невозможности быть вместе. Мужчина выдыхает дым наверх, ощущая аромат корицы, витающий в ночном воздухе и слегка согревающий его холодные пальцы, придерживающие сигару. Его глаза прикрыты, сердце в груди бьётся быстро, а удары его похожи собой на безумство. Чимин — столь прекрасный юноша, Юнги бы отдал всё на свете, лишь бы им не приходилось расставаться каждый раз. Скульптор подносит сигару к своим слегка пухлым мягким губам, медленно вдыхая дым в лёгкие, а после держит его в себе какое-то время. Он вспоминает их с Чимином первую встречу и то, как уже тогда Юнги знал, что этот человек особенный в своей необыкновенной утончённости и скромности. Временами ему казалось, будто перед ним стоит настоящий принц, ведь те должны быть только такими. Порядочными. «Вы слишком добры ко мне… » Скромными. «Вы заставляете меня поверить, в то, что я прекрасен.» Светлыми душой. «Судьба была ко мне очень благосклонна, если решила подарить мне Вас, Юнги... » Мужчина проживал бы эти мгновения вновь и вновь. Он помнит каждый их разговор, каждое мимолётное, но всегда искреннее прикосновение, и каждый взгляд, наполненный благодарностью и чем-то особенным. Юнги многого не знал о Чимине, например того, где живёт этот юноша и чьим сыном является. Ему было бы интересно услышать о семье натурщика, поскольку для Мина он становился кем-то намного большим, нежели муза и человек, дарящий ему вдохновение... Предавшись мечтам, скульптор совсем не замечает, как много прошло времени. Ночная прохлада доводит до мурашек по коже, а оттого Юнги втягивает в себя дым в последний раз, мысленно прощаясь с порой такого прекрасного одиночества и обещая вернуться завтра. Мужчина ложится в кровать, наблюдая, как небольшой ветер, просачивающийся из открытого настежь окна, из стороны в сторону покачивает мягкую и невесомую ткань балдахина, простирающуюся почти до пола. Его голова легка, а веки тяжелеют с каждым морганием глаз. Юнги вновь думает о Чимине и чувствует покалывание в сердце, к которому привыкает с каждым днём всё больше.{ }
Если представить день в виде всего лишь одного предложения, то утро окажется первым словом. Самым важным и крепким, ведь именно оно является началом всего. Чимин любит размышлять о том, как те или иные случайности, связавшись в цепочку, могут привести к чему-то, что вот уже девятнадцать столетий люди называют судьбой. Именно таковым было их с мсье Юнги знакомство. Юноша, впервые выбравшись из дворца в город, и подумать не мог, что встретит человека, о котором будут все его мысли. Скульптор был рядом всегда: в голове — во время того, как Чимин музицировал на пианино, в мастерской — когда высекал скульптуру своей музы, то есть Пака. Этот мужчина приходил к нему даже во снах, разговаривая в своём спокойном и неторопливом манере. Он повторял ему о том, каким прекрасным юноша является и забирал все сомнения и страхи, унося те далеко-далеко с собой. Чимин до сих пор ощущает его поцелуй на своей руке. Тот казался чудом, в которое невозможно было поверить, но Пак точно знал, что ничего из этого ему не привиделось. Невозможно почувствовать такую нежность и волнение ни в одном из снов или мечтаний. В момент, когда тёплые мягкие губы мужчины коснулись его руки, сердце юноши замерло, забывая, как биться дальше. Всего пару секунд, но казалось, будто прошла целая вечность. С момента сотворения Земли Господом и до поры, пока не погаснут звёзды, все до единой, Чимин будет любить Юнги. Находясь в своих покоях, Пак прикладывает к груди свою утончённую ладошку. Он чувствует своё сердце, повторяющее его мысли о том, как сильно юноша влюбился. К нему приходит Бастиан, помогает собраться к завтраку, надев на него белую рубашку с длинными рукавами, опоясанными манжетами. Также подаёт штаны орехового цвета и чёрные замшевые туфли, украшенные темно-синими, едва заметными бантами из тонкой атласной ленты. Чимин спускается вниз по лестнице, гладкий мраморный пол настолько чист, что кажется, можно разглядеть в нём своё отражение. Юноша направляется к столу, бесшумно присаживаясь и приветствуя свою семью. В арках вокруг комнаты стоит прислуга, следящая за порядком и безопасностью во всём дворце. Такой важной государственной персоне как мсье Пак это необходимо. — Давно я не организовывал балов, — вдруг произносит глава семьи, — Чимини уже взрослый юноша. Пора бы ему найти даму сердца. Чимин, до этого решивший отведать тёплой выпечки, замирает на месте. — Ах, милый, — супруга правителя нежно накрывает его руку своей, улыбаясь, и мягко проговаривая, — в Северном королевстве растёт дивная девушка. Под стать нашему сыну. Она прекрасна собой, образована, что бывает не так часто, а ещё мила и застенчива характером. — Я попрошу отослать им приглашение, — отец глядит на Чимина, улыбаясь ему. Юноша в ответ растягивает свои губы, но уголки их дрожат. Он опускает взгляд в свою пустую тарелку, замечая, как быстро пропал его аппетит. — Мсье, — негромко произносит Бастиан, — Вам нездоровится? Чимин вот уже который час стоит у окна, не пошевельнувшись. Его взгляд направлен в город, туда, где находится любимый сердцем скульптор. Юноша не отвечает на беспокойство прислужника, он не говорит ни слова ещё с тех пор, как поднялся сюда. К слову, Пак так ничего и не поел, проигнорировав просьбы главы семейства отведать хотя бы совсем немного. — Прошу, — разговор Бастиана кажется совсем надломленным, ведь он искренне беспокоится о своем господине. — Оставьте меня одного, пожалуйста, — Чимин говорит это, а голос его слышится совершенно необычно. Он хриплый, уставший и очень тихий. Сам юноша привык быть беззаботным и улыбчивым, но в эту секунду он больше похож на скульптуру, нежели на человека. Прислужник не слышит даже его дыхания. — Мсье Пак очень беспокоится о Вас, мне велено узнать, что с Вами случилось и нужен ли лекарь. — Нет, — Чимин едва мотает головой, а после замолкает насовсем. Его спрашивают ещё ни раз, а он будто и не слышит вовсе, позволяя пучине мыслей поглотить его безвозвратно. Ему уже семнадцать, а это значит, что в скором времени ему придётся заключить брак с какой-нибудь юной девушкой из другой земли. И речь идёт отнюдь не о любви, а о выгодном партнёрстве для двух сторон. Отцу нужно, чтобы их королевство процветало ещё долгие годы, а Чимин является его прямым наследником, что означает: участи женитьбы ему не избежать. Пак, прикрыв глаза, размышляет о том, что сказал ему отец. Чимин боится бала, который наступит уже через пару дней. Он по своей натуре не любит все эти празденства, танцы и новые знакомства. Его дом — это его крепость, а если сюда приходят другие, то юноша начинает чувствовать себя неправильно. Ему негде спрятаться от любопытных глаз, некуда пойти, лишь бы побыть одному, а ещё в этот день прислуге приказано работать ещё больше, всем мило улыбаться и нахваливать господина за его доброту и справедливость. Чимин любит своего отца, однако вещи, скрытые от его глаз, когда он был ребёнком, приобретают смысл лишь сейчас. Его папа́ мог быть добрым с ним, но вот с прислугой обходился строго. Он любил порядок повсюду, в том числе и вокруг себя. Малейшее непослушание каралось избиением, и выросши, юноша стал понимать, что плач, доносившийся по всему замку, воспроизводили не чудовища из французских легенд, а всего лишь прислужники, страдающие после наказания. Их всхлипы поднимались из темниц по вентиляционным трубам, не давая малышу спать по ночам. Тогда отец приходил к сыну, успокаивал его и шептал, что всё будет хорошо. Чимин ему верил, долго верил, потому что глава семейства никогда не позволял усомниться в своих словах, но однажды увидел, как Бастиану дают больную пощёчину за то, что тот не досмотрел за маленьким господином. Чимин тогда плакал, потому что ему снились страшные сны, а отец подумал, что случилось нечто ужасное, и решил наказать за это слугу. Господин Пак, заметив мальчика в дверном проёме, улыбнулся и назвал всё это игрой. Малыш снова ему поверил. Побывав в городе и впервые столкнувшись с бедностью, Чимин был в замешательстве, но ему вовсе не трудно было догадаться, кто стал виной всему этому. Их шикарные балы обходились простым гаражанам слишком дорого, именно в тот момент юноша осознал эту горькую правду. И если бы ему можно было сбежать с предстоящего бала тоже, он бы, не задумываясь, оказался в мастерской Юнги. Смакуя это имя на языке, Пак и не заметил, как прошептал его вслух. Бастиан, стоящий в дверях и до сих пор не покинувший покои своего господина, так же замер. Чимин молчал невыносимо долго и вдруг произнёс одно имя. Это было невероятно тихо, что прислужнику сначала даже показалось, что ему всё привиделось. — Мсье, — выдыхает слуга, — кто это? Юноша прикрывает глаза, судорожно вдыхая и с огромной силой сжимая подоконник своими хрупкими пальчиками, пока те не начинают вдруг бледнеть. Чимин вновь ощущает, как быстро сердце бьётся в его груди, а после в миг отбегает от окна, берёт в руки мантию и исчезает из комнаты, не произнося больше ни звука.{ }
В дверь раздаётся слабый стук. Юнги, до этого скарпелем снимающий верхний слой мрамора, на секунду замирает. Он кладёт инструменты на свой табурет, подходя к двери. Открывает и видит взволнованного Чимина. — Я чуть было не пропустил нашу сегодняшнюю встречу, — шепчет юноша как в бреду и виновато опускает голову. Его мягкие пухлые губы складываются в очаровательный бантик, а Мин не может отвести от него взгляда, не совсем понимая, что его натурщик этими губами только что сказал. — Я уже боялся, что Вы не придёте, — всё же отвечает мужчина, пересиливая себя и отрываясь от красоты своей музы. — Мне очень жаль. Я обещаю, впредь такого не повторится, — Чимин не поднимает взгляда, хмурясь и выглядя не так как всегда. Юнги улавливает эти изменения и странная грусть наполняет его душу. — Вы не должны приходить сюда, потому что чувствуете себя обязанным, — негромко отвечает Мин, — это не работа, а лишь одолжение. Мне одолжение. Всхлип. Юнги резко задерживает дыхание, ощущая, как рассыпается на мелкие части, потому что перед ним Чимин и он, кажется, плачет. — Меньше всего на свете я хотел бы, чтобы Вы думали, словно я не желаю к Вам приходить, — надломленно шепчет младший, поднимая свой взгляд. Мин видит слёзы в его прекрасных глазах, что похожи собой на крохотные хрусталики. Ему хочется сцеловать каждый из них, собрать всю боль, отчего бы та не возникла. Однако, даже мысль об этом кажется совершенно непозволительной. Тело Юнги так и хочет приблизиться, осторожно дотронуться нежной и мягкой щеки этого юного создания и провести по ней своим большим пальцем так невесомо, чтобы тот больше не плакал. Скульптору бы так хотелось, чтобы Чимин улыбнулся, а на его лице появились такие дивные и крохотные ямочки. — Я сбежал из дома, потому что мой отец хочет женить меня, — продолжает юноша, а Юнги вдруг ощущает, как спазмом сдавливает его грудь. Дышать становится так сложно, Мин широко раскрывает глаза и сглатывает, боясь услышать, что их встречи прекратятся и у Чимина кто-то появится. — А что же Вы? — у мужчины едва хватает сил спросить это. — Я никогда не полюблю её, — честно отвечает младший, смотря Юнги прямо в глаза.