Орден Белого Вепря (1 том трилогии)

Глава 5 Младший сын Рассвет следующего дня был серым и прохладным, окаймляющие долину холмы утонули в низко нависших облаках. Когда я рассказал Роджеру о вечерней встрече с Элис, его настроение улучшилось. Но за завтраком лицо друга было омрачено в равной с небесами степени. «Выглядит так, словно польет дождь. Тогда мы не сможем ни выехать, ни осуществить выпуск Леди. Сокольничий говорит, у меня получится выпустить ее исключительно в хорошую погоду. И герцогиня, вероятно, решит подобное в отношении Эдварда». «Из-за его болезни?» Роджер угрюмо кивнул, намазывая на хлеб еще порцию меда. «Во время повторного нездоровья Эдварда весной весь замок встал на уши. Герцогиня находилась вне себя. Полагаю, она боялась, что он умрет. Ее врач и травник не могли ничего поделать, и сэр Уильям сказал, что советовал бы Ее Милости поговорить с герцогом Ричардом. Но она не стала. Знала, - его долг был в сборе войск для военных действий с Шотландией». «Он бы вернулся домой?» «Эдвард – их единственный ребенок, - как бы ты поступил? При необходимости герцог мог бы передать сбор графу Нортумберленду. К счастью, Эдвард поправился, но долго был слишком слаб, чтобы чем-то заниматься. Элен говорит, в период их остановки в замке Барнард он несколько раз выезжал, но лишь на непродолжительные промежутки времени и при идеальной погоде». Большую часть наших утренних занятий Роджер провел, глядя в окно – в надежде, что погода улучшится. Но ко времени обеда стало ясно, - наши планы на день потерпели крах. Выйдя из оружейной, мы сразу угодили головами под завесу проливного дождя и были вынуждены мчаться под укрытие ведущей в большой зал лестницы. Эдвард был с нами. Сегодня он впервые присоединился к общим тренировкам по владению оружием, как и к обучению. Даже моему невымуштрованному взгляду стало очевидно, - пусть и немного, но учился Эдвард у фехтовальщика очень хорошего. Он быстро утомился, но проявил проворство и решительность в своих схватках с младшими пажами, среди которых, вместе с Роджером, после моей бедственной стычки с Хью, теперь числился и я. («Вам еще многому предстоит научиться», - мрачно пробурчал мастер Флит). В нашем поединке на деревянных мечах юный герцог с легкостью превзошел и победил меня, но разрыв по сравнению с дуэлью с Хью не мог не оказаться настолько глубоким. Когда я начал заплетаться ногами и рухнул на землю, – к милости его оружия – Эдвард протянул руку, чтобы помочь мне встать, и в финале боя мы любезно друг с другом раскланялись. Сейчас, ожидая на лестнице, дабы нас впустили в большой зал, он часто дышал, хотя преодоленное расстояние было достаточно коротким. Собравшиеся на лице Эдварда тучи зеркально отражали ситуацию с Роджером. «Матушка не позволит мне выйти в такую погоду», - произнес он. «Я так предвкушал конную прогулку с вами, Мэтт, и наблюдение за полетом Леди. Помню, как Роджер впервые показал мне ее, когда они с батюшкой привезли Леди домой». Проходя гуськом в зал, Эдвард оставил нас, чтобы занять свое место за высоким столом, и тогда я прошептал Роджеру: «У нас получится снова устроить ее полет на конном дворе? По крайней мере, он сможет посмотреть, как ты с ней управляешься, и, может быть, также сумеет прийти и Элис». Его лицо озарилось светом. Как и я, Роджер вспомнил о свободном от насестов пространстве, позволяющем птенцам летать внутри помещения. «Почему я об этом не подумал? Что за балбес. Я был так захвачен мыслью о возможности дать ей полетать. Но здесь мы встречаем разные возможности, - Леди не сможет взлететь очень высоко или удалиться на довольно большое расстояние, - хотя лучше что-то, чем совсем ничего. Надеюсь, погода скоро изменится». Эдварду идея пришлась по душе, - также, как Роджеру, когда после обеда к нам присоединилась и Элис. Сначала она была с ним очень холодна, невзирая на заботу друга и о ней, и об Эдварде. Тем не менее, вскоре Роджер Элис переубедил. Пусть он не умел свободно читать романы на их родном французском языке, но представлялось ясным, - мальчик многое из них извлекал. При взгляде на Эдварда, очарованного помощью Роджера в привлечении Леди к себе на запястье для кормления ее кусочками мяса, на щеке у Элис снова образовалась ямочка. А после третьего запуска Роджер уподобил изящество и красоту летящего сокола изяществу и красоте его «прекрасной дамы». Элис сдалась и рассмеялась. «Мастер Роджер, если проживете достаточно долго, то станете утонченным придворным,- или, быть может, послом при иностранных дворах. Вам придется в равной мере льстить и лордам, и их дамам». «Или значительным духовным лицом», - предположил Эдвард. Он горделиво поднял вверх защищенный кожаной рукавицей кулак, куда сокол сел, чтобы осторожно вытянуть долженствующую птице награду. «Аббатом или епископом. У них довольно власти и времени для загонной или соколиной охоты в свое удовольствие. Вам даже по силам стать архиепископом или канцлером всей Англии». «Что? Как старому Роттерхэму?» - с презрением полюбопытствовал Роджер. «Проводить весь мой досуг в храме, стареть и толстеть от слишком хорошей жизни? Не я!» «Ты видел архиепископа?» - в изумлении спросил я. «В прошлом году я какой-то промежуток времени провел при дворе. Герцог был так добр, что включил меня в число свиты, когда он ездил на встречу с королем в Лондон». «А меня он не взял», - заметил Эдвард, надувая губы. «Возможно, вы были слишком юны, Эд», - сказала Элис. «Путешествие оказалось долгим, да и нам особо ничего не предлагалось при дворе. Вам бы не понравилось. И воздух в Лондоне не такой свежий и чистый, как здесь». «Он насквозь пропах дымом», - согласился Роджер. «И все из–за сжигания угля. Половину проведенного там времени я заходился кашлем». «Правда? Вы страдали от кашля?» - Эдвард переводил взгляд с одной на другого, не понимая, можно ли им верить. «Я никогда не видел Лондон. Едва ли я вообще выезжал дальше Йорка». «Зачем вам?» - вмешался я. «Что такого в Лондоне чудесного? Мне кажется, вы можете получить все, что только захотите и в Йорке». Я гордился моим городом, но еще и надеялся подбодрить Эдварда. Однако, даже выпустив слова со своих губ, я по-хорошему завидовал поездке Роджера в столицу. Однажды, год или два назад, отец побывал в Лондоне. Его рассказы поселили во мне желание как-нибудь самому туда отправиться – посмотреть на множество людей из дальних краев, на широкую и переливающуюся на солнце реку, переполненную кораблями всех форм, размеров и цветов, окинуть взглядом и послушать ход проведения традиционных праздников, полюбоваться на выезды королевской семьи, больших гильдий и городских общин. Мэтт прав, Эд», - согласился Роджер. «Лондон переоценили. Йорк во всех отношениях ни капли ему не уступает. Вспомните о чудесных мистериях, которые мы наблюдали в местном соборе в прошлом году. Или о службах там, сопровождаемых ангельским пением хористов. Собору святого Павла и Вестминстерскому аббатству нечем это побить». Он бросил взор в мою сторону. «Знаешь, Мэтт, я раньше не представлял, что и твой голос тоже помогает нам приблизиться к небесам». Его интонации были серьезны, тем не менее, рот скривился. Я не возражал бы и против того, чтобы Роджер меня ущипнул, если бы это поспособствовало взбодрению Эдварда. «Мне кажется, необходимо что-то большее, нежели просто голос Мэттью, дабы откуда бы то ни было вытащить вас поближе к небесам», - прокомментировала Элис, и Роджер расхохотался. Но Эдвард со всей серьезностью ответил: «Да, матушка поведала мне о вашем пребывании в соборном хоре, Мэтт. И о вашем изучении песен к батюшкиному возвращению. Вы к нам поэтому приехали?» Я почувствовал, как на щеках пробивается румянец, и вознес хвалу за тусклый свет конюшен. В первую же ночь я уже рассказал Роджеру шепотом свою историю, полагая, что рано или поздно Элис все равно с ним поделится. Тем не менее, у меня тлела надежда, - помимо них правды никто не узнает, в особенности, Эдвард. Несмотря на разницу в возрасте и в положении, мы мгновенно подружились, и я беспокоился, что при столкновении с истиной он станет думать обо мне хуже. «В каком-то смысле. Сэр Уильям обучил меня всем видам песен, хотя он поделился со мной тем, что ваш батюшка предпочитает музыку церковную». «Да, батюшка очень религиозен. Если бы он мог, полагаю, постоянно держал бы рядом кого-то, способного подобные произведения исполнять». «Действительно, герцог настолько богобоязнен, что ему следовало бы служить священником. Тогда бы он говорил нам, как поступать, опираясь на поддержку Господа». Пораженные, мы обернулись, как один. Позади нас, в темноте, стоял Хью. На его запястье сидел сокол, намного превышающий Леди в размерах. Голова птицы была покрыта черным бархатным капюшоном, который вот-вот должны были снять. Интонация произнесенной фразы звучала дружелюбно, но на лицо Эдварда наползла неловкость. Наверное, Элис тоже ее заметила, потому как моментально парировала: «Если бы Его Милость так поступил, то встал бы на дорогу множества младших сыновей. Но, если вы напряжете память, отец герцога и старший брат оказались предательски убиты в сражении. Король Эдвард нуждался в поддержке оставшихся в живых членов семьи. Может быть, при других обстоятельствах, герцог Ричард выбрал бы жизнь, посвященную церкви. Но что из этого? Тут нет ничего постыдного». От резкости ответа Хью вздрогнул. «Я не имел в виду плохого, кузина». «Я вам еще не кузина», - отпрянула Элис и во второй раз за время нашего с ней знакомства зашагала прочь. Испуганные ястребы вокруг нас захлопали крыльями и затанцевали на своих насестах, когда она проходила мимо них, охваченная приливом волны ярости. Перед тем, как броситься за ней, Роджер смерил Хью взглядом. Мы с Эдвардом остались с вновь прибывшим. Чтобы успокоить резкие прыжки птицы на своем запястье, он погладил Леди по перьям. «Девчонка с характером», - произнес Хью, словно сам с собой, глядя вслед покинувшим конюшни Элис и ее верному рыцарю. «Надо будет сказать кузену». С мелькнувшей по лицу тенью Эдвард вернул Леди на насест и начал привязывать к висящие на соколе путы.. Хью в течение минуты смотрел на его неумелые движения, а потом обратился ко мне: «Значит, мастер Уэнсфорд, вы пытаетесь заслужить благоволение сына, как уже заслужили милость матери?» Хотя он говорил в прежней учтивой манере, его внимание ко мне было неожиданным. «О чем вы?» «О, ни о чем. За исключением того, что все мы слышали о ваших уроках пения». «И что из этого?» «Всего лишь дружеское предупреждение. Герцог посмотрит на них сквозь пальцы, вы понимаете. Но не станет хорошо относится к человеку, который, как вы, старается получше пробраться в его семью. Он может быть одновременно и набожным, и высокомерным, но он не глуп». При этих словах мои щеки горячо вспыхнули, а ладони сжались в кулаки. Неужели то, что он говорит так близко к правде? У меня не было подобных намерений. Но вдруг герцог усмотрит в моей близости к его сыну откровенное честолюбие? Такое ни одному вельможе не придется по нраву. Оказался ли Хью прав в тот день, когда назвал меня выскочкой? Тем не менее, пока память снова меня жалила, следующая его фраза вызвала удивление. «Вы ездите верхом, мастер Уэнсфорд? Возможно, как-нибудь нам стоит прокатиться вместе». И, обернувшись на пятках, он покинул конюшни.