Орден Белого Вепря (1 том трилогии)

Глава 6 Любитель ветра В течение следующих двух дней непрекращающегося дождя наша маленькая выездная затея превратилась в настоящую полномасштабную экспедицию. Эдвард заикнулся о ней приятелю-пажу, а тот попросил взять его с собой, сразу разболтав об этом еще одному. Вскоре присоединиться к нам намеревалась уже целая дюжина. Роджер был разочарован, но мы едва ли могли им помешать отправиться с нами. Всем пажам разрешалось, даже предписывалось часто выезжать верхом. У Эдварда же возможность продемонстрировать свежеприобретенные в соколином деле навыки вызывала исключительное волнение. Последней парой, выразившей желание присоединиться, оказались Хью и его друг Лайнел. У нас не хватило духа им отказать, хотя впоследствии мне захотелось, чтобы так мы тогда и сделали. На рассвете третьего дня долину окутал густой туман, но к окончанию занятий солнце дотла его сожгло, открыв взгляду сияющую голубизну небес периода позднего лета. Когда мы с Роджером стояли в хвосте болтающих друг с другом и ожидающих мытья перед обедом пажей, к нам по лестнице буквально взлетел Эдвард. Он не успел восстановить дыхание, выпалив: «Матушка сказала, что я могу поехать с вами после обеда. Мы сумеем взять с собой Леди?» Вокруг нас столпились захваченные пылом его слов пажи. Среди них, стоя в двух или в трех шагах впереди нас, оказался также Хью. Бросив быстрый взгляд сверху вниз, он вежливо заметил: «Так, значит, вы едете, мастер Уэнсфорд. Как и находящийся тут мастер де Кинтон, без сомнения». Я ничего не ответил и перехватил Роджера за кисть, чтобы и ему воспрепятствовать, помня о до сих пор тлеющей в нем ярости после памятного вечера на конюшне. Казалось, Хью не заметил нашего молчания и с мягкой улыбкой на лице продолжил: «Если вы не возражаете, мы с Лайнелом присоединимся к вашему выезду. Возможно, у нас получится сравнить достоинства наших соколов». Прибыв после обеда на конюшню, мы с Роджером, несущим на закрытом перчаткой запястье облаченную в капюшон Леди, обнаружили, что наши спутники уже собрались. Эдвард сидел на толстеньком сером пони, Элис и Элен принимали помощь в подъеме на своих скакунов – Элис на живую гнедую лошадку, а Элен на… на старую кобылу сэра Уильяма. Проницательный глаз Роджера уловил скользнувшую по моему лицу гримасу. «Не волнуйся, Мэтт», - пробормотал он. «Сейчас я отыщу старшего конюха». Но не успел он шевельнуться, как Хью вышел из тьмы конюшни в сопровождении молодого помощника конюха, ведущего за собой двух оседланных скакунов. Первый, лощеный и темно-каштановый, был высоким, словно рыцарский боевой конь. Приняв поводья, Хью легко прыгнул в седло. Другой скакун едва ли уступал товарищу в размерах. Он оказался бледно-серым, почти белым, жеребенком. Малыш нервно переминался, застучав по булыжникам копытами, когда конюх передал мне его узду. Мое сердце ухнуло вниз. Хью смерил меня взглядом, надевая при этом свои кожаные перчатки. «Слышал, у вас нет собственной лошади, мастер Уэнсфорд, поэтому мы взяли на себя смелость найти для вас подходящий экземпляр. Прекрасный местный жеребенок. Бегает, словно ветер, как мне сказали, а это многое значит в этих краях, уж поверьте. Его так и называют – Любитель ветра. Убежден, - прогулка на нем вас порадует». Интонация Хью снова дышала дружелюбием, но теперь я стоял достаточно близко к нему, чтобы заметить в его глазах нечто иное, чем дружелюбие. Но и настроение оставшейся компании, включая не сводящую с меня взора Элис, я тоже чувствовал. Уклониться я не мог. Я выразил Хью свою благодарность, надеясь, что голос не задрожит и не выдаст моих опасений, а затем проверил подпругу седла и взял узду, готовясь подняться в стремя. Стоящий рядом Роджер, понизив голос, спросил: «Ты уверен?» В ответ я просто кивнул конюху, поднявшему меня к седлу. Путь наверх был долог. Я попытался перекинуть правую ногу через широкую спину жеребенка и опустился, нащупывая носком стремя. Путь вниз тоже будет не быстр. А если упаду, то еще и болезненным. Но – Но я не упаду. Я прищелкнул языком, и жеребенок прижал уши, чтобы лучше слышать. Легкое нажатие на поводья, и его пританцовывающие копыта успокоились. Возможно, такой податливой лошадкой управлять окажется легче, чем я того опасался. Наклонившийся назад, чтобы принять от сокольничего птицу, Хью бросил в мою сторону косой взгляд, но выражение его лица прочтению не поддавалось. Как только каждый устроился в седле, мы отправились. Я слегка сжал ногами бока своего коня и почувствовал облегчение, когда он двинулся вперед. Вереница всадников миновала двор, прошла через внешние ворота и пересекла подъемный мост. Вскоре находящиеся впереди лошади побежали рысью по мощенной булыжником дороге, направляясь к близлежащему селу. Мой жеребенок, вновь при малейшем сжатии боков, последовал их примеру. Когда мы проехали через поселение, - оставив позади широкую рыночную площадь, простой каменный крест, словно метящий в центр небес, далеко раскинувшиеся сады и идущие к реке полосы полей, - я уже начал получать от прогулки удовольствие. Однако, едущий рядом Роджер поинтересовался: «Как идет? Ты кажешься, - ну, он кажется великоват для тебя». «Я никогда не ездил на таком великолепном коне. Он идет в точности так, как я от него требую». «Сейчас все чудесно и замечательно, но…», - на лице Роджера возникло напряженное выражение, - «ну, мне кажется, я узнал этого скакуна. Если я прав, он приходится сыном Шторма, любимого коня герцога. Полагаю, его едва приучили ходить под седлом. Будь крайне осторожен». Я приложил все силы, дабы прислушаться к предупреждению друга, но это оказалось не просто. Только не в данный прекрасный сентябрьский полдень, несясь галопом к заливным лугам на совершенно волшебном скакуне и с такими высокорожденными спутниками. Что бы сказали отец или мои старые школьные друзья, если бы им довелось сейчас меня увидеть? От прибрежных лугов мы поднялись к оконечности болота и замедлили движение, выбирая путь сквозь фиолетовое вересковое марево, ковер которого разорвал испуганный идущими вперед лошадьми чибис. Я проследил взглядом за его кружащим полетом и вернулся к раскинувшемуся позади нас виду. Далеко внизу змеилась река. На другом ее берегу я едва мог заметить лежащую в чаше долины дорогу, ведущую от укрывшегося меж дальних холмов городка Лейберн, петляющую через старый каменный мост и поднимающуюся к селу Миддлхэм. Словно защищающая своих детенышей волчица, пристроился над разбросанными внизу домишками замок. Как отличался этот бескрайний пейзаж от окружающих мой дом в Йорке ровных полей и лесов. Тем не менее, впервые за последние недели, тоска по родине внутри меня голоса не подавала. Кони впереди приостановились, и Хью приготовился пустить сокола в полет. Роджер пришпорил скакуна, чтобы к нему присоединиться. Скоро, сначала птица Хью, а потом – Роджера – высоко взмыли в залитое солнцем небо, после чего снова ринулись вниз – преследовать припасенную их хозяевами приманку. Самый младший из нас, Эдвард, с наслаждением хохотал, указывая на полет и на то, что, как первая, так и вторая представительницы хищников потом опустились за его спиной. Я наблюдал зрелище в одиночестве, в отдалении от группки всадников. Тем не менее, спустя некоторое время Элис направила своего скакуна в моем направлении и встала рядом. Перед тем, как она начала говорить прошло несколько минут, ее взгляд продолжал следовать за ныряющим соколиным полетом. «Спасибо, что позволил Эдварду поехать с вами». Мое удивление от слов Элис смешалось с радостью, что она выделила меня. «Не благодари меня. Я счастлив возможности провести с ним время. Чем больше смотрю на Эдварда, тем больше он напоминает мне моего брата Питера. Они одногодки. Кроме того, устроил все Роджер». «За исключением твоего коня, боюсь. Пожалуйста, будь осторожен. Я не доверяю Хью и не в состоянии перестать думать, что он использовал этого жеребенка по причинам, ведомым только ему». Первым порывом было ответить, пусть Элис не тревожится, - я сумею справиться с конем. Но затем ко мне вернулся возникший при первом взоре на него ужас, и я посмотрел на лежащие так далеко внизу кусты черники, напомнив себе только из-за ложной гордости не отвергать еще одного друга. «Надеюсь, я возвращусь в замок в целости. Мне очень понравилась наша прогулка. Хотя, следует признать, я бы чувствовал себя в большей уверенности на старой кобыле сэра Уильяма». Взгляд Элис метнулся к сидящей на вышеназванной кобыле Элен, старающейся держаться к Эдварду как можно ближе. «Да, Роджер сказал нам, когда мы останавливались. Мне жаль. Если бы мы знали, подыскали бы для Элен другого скакуна. Помощник конюха посоветовал эту лошадь, но тогда рядом с ним находился Хью. Возможно, мастер Соулсби совершил некие личные приготовления». «Возможно, действительно, совершил». Я совсем позабыл про вопрос Хью о прогулках верхом, заданный во время нашей беседы наедине на конюшне. Перед подъемом на жеребенка в обязательном порядке была проведена проверка подпруги и узды. Ничего из этого не показалось мне тронутым, к тому же – конь до сих пор вел себя замечательно. Вдруг этот день удачен для меня? Но я припомнил еще и другие слова Хью. «Не думаю, чтобы он меня очень жаловал. Хью поделился со мной предположением, что и герцог не окажет мне милости». «Герцог? Почему?» «Хью сказал, ему представляется, что я не подхожу для замка». «Не слушай его. Ты здесь. Следовательно, герцог одобрил твое пребывание. Тут ничего не происходит без его соизволения». «Но герцог все это время находится далеко – в Шотландии». «Ее Милость герцогиня и сэр Томас через посредство специального посыльного каждый день отправляют и получают письма. Как бы то ни было, почему ты считаешь, что не подходишь для замка?» «Я всего лишь сын торговца. Даже не особо богатого. Хотя мой отец и является частью городского Совета». «Мне часто приходилось слышать, как герцог хвалил наших торговцев. Он сам ведет с ними дела. Также мне приходилось слышать, как мэр Йорка превозносит проявляемую герцогом во всех сделках с местным населением честность. С какой стати Его Милости обращаться с тобой иначе?» «Я просто передал слова Хью». Элис фыркнула самым неподобающим для дамы образом. «У Хью имеются личные причины наговаривать на герцога. Тебе не следует прислушиваться к этому. Его Милость давно узнал Хью цену. Со всеми пажами он обращается одинаково. Каждый, кто совершает проступок, подвергается физическому воздействию, но Хью – да, Хью подвергается данной процедуре намного чаще остальных. Полагаю, он затаил на герцога личную обиду». «Роджер сказал, что Хью побили ровно накануне отъезда герцога». «Да, он заслужил это по всей справедливости». «Что произошло?» «Кто-то застал Хью, бросающим камни в собаку, – в обыкновенную несчастную одноглазую шавку из села. Она приходила на кухню просить объедки. Хью сильно ее покалечил. Эдвард рассказывал, когда герцог спросил, почему Хью сотворил такое, тот просто рассмеялся и ответил, что тренировался для упрочения меткости. Его Милость настолько рассердился, что взял палку и сам побил Хью, не сходя с места и в ту же минуту. Он постоянно повторяет, - если обладаешь властью над кем-то или над чем-то, злоупотреблять ею нельзя». «Тем не менее, он планирует выдать тебя замуж за кузена Хью?» Мысль соскочила с языка прежде, чем я сумел его прикусить. Элис очень прямо вытянулась. Ее изменившаяся манера поведения превратилась во что-то подобное упавшей меж нами ледяной завесе. «Я нахожусь под опекой королевы, а не герцога. Мне следует выполнять приказания». Она натянула поводья, вынуждая пони вернуться к группе смеющихся пажей и стремительно бросающихся вниз соколов. Оставшись на прежнем месте, я снова оказался отщепенцем. И сейчас мне не просто было тревожно из-за Хью, мои бездумно вырвавшиеся слова тяжелым каменным грузом повисли в животе. Когда Элис к ним приблизилась, над Эдвардом суетилась Элен. Даже на расстоянии хорошо просматривалась отчетливая бледность его лица. Элис наклонилась, дабы переговорить с ним, а затем обратилась к собравшейся вокруг птиц компании: «Джентльмены, становится поздно. Нам необходимо возвращаться в замок». Хью жалобно подал голос, но Роджер мгновенно подтянул свою приманку и водрузил на голову Леди капюшон. Через несколько мгновений горстка всадников опять направлялась вниз от верховий болота, окаймляющих их топей и пушицы, пока мы не добрались до протянувшихся за стенами замка лугов. Тени стоящих на их краю деревьев удлинились, и перед нами из спрятавшихся среди корней нор начали выскакивать кролики. Роджер ехал рядом со мной, рассказывая о том, как замечательно летала Леди, когда сбоку от нас пришпорил своего коня Хью. На его широком лице играла жизнерадостная улыбка. «Пусть дамы продолжают дорогу домой, де Кинтон. Считаю, нам нужно отдать должную дань минуте настоящего спорта. Серебряная монета первому поймавшему кролика соколу». Сопротивляться Роджеру было не под силу. Мы придержали коней, и они вместе с Хью спешились, пока, ради получения лучшей точки обзора, я разворачивал Любителя ветра. Проезжая, Элис бросила через плечо настороженный взгляд, но продолжила сопровождать ведущую усталого Эдварда на пони Элен. «Как младшая, ваша птица должна полететь первой», - заметил Хью. Оба мальчика сняли с голов соколов капюшоны. Леди принялась за привычное покачивание, и отблеск ее поиска отразился у Роджера в глазах. Он приподнялся в стременах и отпустил хищницу. На миг птица воспарила над ним в воздухе, после чего, словно стрела с арбалета, метнулась по направлению к ближайшему из кроликов, в последнюю секунду обернувшись и выпустив свои когтистые лапы. Это стало последним, что я знал ясно. Боковым зрением я увидел, как облаченная в перчатку рука Хью указала вниз, на землю, и лежащая в другой его руке приманка полетела к копытам моего жеребенка. Сокол Хью моментально последовал за ней, и испуганный скакун поднялся на дыбы, отбиваясь от птицы передними копытами. В отчаянии я схватился за поводья и сразу ощутил под собой напрягшиеся мускулы, - жеребенок в панике ринулся вперед. Не успел я ничего сделать, кроме как приникнуть к нему, Любитель ветра в галопе понес меня через луг, минуя перепуганные лица Элис и Эдварда, пустив врассыпную пасущихся овец и летя по направлению к замку. Элис в тревоге закричала: «Мэтт!» - когда мы с ней поравнялись, затем: «Хью, ты - » - тем не менее, что бы она ему не адресовала, все оказалось потеряно в хлеставшем мне в уши ветре и под грохотом знаменующих наше продвижение копыт. Я натянул узду, стараясь остановить коня, но сейчас он не имел никакого желания подчиняться. Жеребенок просто вскинул на бегу голову и продемонстрировал белки своих глаз. Его поведение подтвердило мне, что я и так знал все это время. Отныне, избегая сбрасывания на землю, я пытался сосредоточиться на том, чтобы крепко на нем повиснуть. Вцепившись пальцами в гриву и обхватив бока Любителя ветра ногами, я чувствовал не знающую дрессировки силу его летящего в неизвестность тела. Мне оставалось только молить Господа Иисуса и Деву Марию, дабы не оказаться убитым. Над головой впереди маячила задняя замковая стена, и меня ударной силой поразила мысль, что направляемся мы прямо в заполненный водой ров. Не начни я немедленно действовать, его крутые края и темные глубины для нас обоих означают неминуемую гибель. С порожденной чистейшим страхом силой я повернул голову жеребенка налево. К моему облегчению, скакун не стал брыкаться или противиться, но изменил траекторию, пусть и не замедляя скорости. Теперь, добравшись почти до обрыва рва, мы устремились к окрестностям села. Раздавшийся крик и топот копыт заставили меня приложить все силы, дабы, обернуться и, как следует, рассмотреть происходящее позади. Низко пригнувшись к своей гнедой, прямо к нам через луг мчалась Элис. Резкая смена нами направления угрожала ей падением. К моменту достижения грязной дороги в село она отставала лишь на считанные ярды. Элис снова издала отчаянный возглас. Мне удалось разобрать только отдельные слова: «Люди….село…». Однако подразумеваемое ею и так было ясно. Пока мы приближались и поднимали копытами лежащую на пути жижу, перед нами разбегались местные жители. Впереди стремительно неслись подбиравшие с пути нашего следования своих детей матери. Мой слух раздирали крики. Обернулась, медленно перекрестившись и опираясь на палку, старушка. От вида движущегося в ее направлении обезумевшего коня глаза несчастной в ужасе расширились. Натянув на жеребенке узду, а с ней и поводья, со всей силой, которую только мог собрать, я снова направил ее налево, отводя от людей на главной улице угрожающую им опасность. Теперь, вместо этого, мы мчались вдоль садовых участков вниз по склону – к реке. Одновременно я мог слышать гром шагов двух коней, так как за нами следовала Элис, продолжая кричать без слов и пытаясь удержать скорость, быть может, догнать нас. Мы миновали последний из домов, пронеслись вдоль дороги на Лейберн и устремились к заливным лугам. Когда мы в полномасштабном галопе пересекали дорогу, на старом каменном мосту остановилась группа всадников. Над головами незнакомцев развевались яркие вымпелы, а от вычищенной упряжи отражались лучи низко спустившегося солнца. С их стороны раздался возглас. Обернувшись, я заметил, как двое из находившихся впереди всадников спешились и кинулись к нам – в попытке преградить путь. Опять я натянул поводья, но жеребенок не отреагировал, продолжив мчаться вдоль берега реки. В лицо мне сейчас брызгали хлопья пены. Я отвернулся, смаргивая их, и увидел, как один из незнакомых всадников хватает Элис, вытягивая руку, чтобы сгрести и дернуть узду коня, останавливая их. Элис закричала: «Не меня! Его - », - затем ее голос затих где-то за моей спиной. Другой всадник догнал меня, низко приник к шее своего летящего в галопе скакуна и спустя несколько мгновений поравнялся, удерживая шаг за шагом ту же скорость, что и у Любителя ветра. Сверкание голубых глаз упрямо сосредоточилось под темными бровями, и тут он протянул облаченную в перчатку руку, забирая у меня поводья. Произведя мягчайшее из натяжений узды моего жеребенка назад, всадник всем нам облегчил жизнь, совершив заставившую содрогнуться остановку. В течение мгновения незнакомец спрыгнул с коня и встал перед моим жеребенком. Он нежно гладил его по носу, произнося при этом успокаивающие слова. Любитель ветра разок вскинул голову, тяжело дыша через расширяющиеся ноздри, а затем под прикосновением неизвестного опустил ее. Все его туловище подо мной дрожало, внушительные бока раздувались от усилия сделать вздох. Меня тоже потрясывало. Я перенес правую ногу через седло и, преодолев внушительную высоту, соскользнул на землю. Тут мои колени подогнулись, и я мешком рухнул вниз. Мой спаситель расхохотался, но без злобы, а потом его кисть скользнула мне под подмышки и снова поставила меня на ноги. Другая его рука крепко держала под уздцы моего жеребенка. Подняв голову, я увидел, что это худощавый человек, едва ли выше Роджера. Он был одет в старую кожаную куртку и забрызганные грязью чулки. Хотя и молодое, лицо его поражало серьезностью. Вокруг внимательных глаз, в которые я заглянул чуть раньше, лежала сеть морщинок, но смех или же еще что их выявило, сказать я не мог. Теперь эти глаза потемнели от недовольства. «Ну, парень», - произнес незнакомец, - «объясни мне, прошу тебя, почему ты ехал на коне, тебе не принадлежащем и которого ты явно не имел возможности контролировать?»