Орден Белого Вепря (1 том трилогии)

Глава 15 Двенадцатая ночь (Канун Крещения) Вечером я действительно танцевал с принцессой Елизаветой, если это можно так назвать. Едва ли хоть секунду ее ладонь оставалась в моей каждый раз, во время прохождения круга, после чего Елизавета направилась к следующему танцевальному партнеру – своему брату Эдварду, стоявшему со мной рядом. Однако, я был удивлен улыбкой принцессы и теми немногими словами, которых она меня удостоила. «Мастер Мэттью, батюшка сказал, что вы спасли во время метели моего кузена Эдварда. Примите в придачу к его благодарности также и мою». Чтобы король подумал упомянуть меня! Таким было одно из множества воспоминаний того переполненного ими вечера. Последний день Святок оказался отмечен самыми изощренными гуляниями. Невероятным пиршеством с большим числом перемен блюд, нежели я был способен посчитать. Не одним и не двумя, а целыми тремя танцующими медведями. Сменившими их и выступившими для собравшихся гостей труппами актеров. Все это сильно отличалось от библейских историй, разыгрываемых нами в Йорке на праздник Тела Христова, но, пусть простит меня Господь, я от души наслаждался увиденным. Вышитыми драгоценными камнями костюмами, яркими речами, скабрезными песнями, сказочными чудовищами, созданными из дорогостоящих материалов и натянутыми на деревянные каркасы, быстрыми, словно танец представлениями с мечами, танцами при свете огня, изрыгаемого его пожирателями, фокусами шпагоглотателей и мастерством жонглеров ножами. Кроме того, после бала, устроенного при все еще мерцающих факелах, меня целиком затопили чувства, которые не отпустили душу даже при подъеме на ноги королевы. Ее Величество собрала вокруг себя детей, создав из них еще один круг широких атласных юбок, и приготовилась отбыть. Огонь пылающих головней отразил на шее королевы переливающиеся глубины кроваво-красного рубина, подаренного ей в нынешний канун Крещения супругом. Такое же украшение, но поменьше – голубого, зеленого или багрового оттенка было и у каждой из дочерей, на плечах сыновей возлежали толстые золотые цепи. В то время как они опускались в реверансе или кланялись отцу, я нащупал мягкую изумрудно-зеленую ткань своего нового камзола. Подарок мне лично, как прибывшему к королевскому двору гостю. Я обнаружил его лежащим в помещении для пажей, когда вернулся с прогулки верхом. Последний глубокий реверанс по отношению к мужу совершила королева, и затем, стоило ей переместиться с семейством в коридор, высокий стол почти опустел. Остались лишь стоящие рядом Его Величество и герцог Ричард, позади которых, обняв их сзади за плечи, находился лорд Гастингс. Герцог Бэкингем пересел в конец стола, где оставался всю оставшуюся часть вечера, так ни разу и не поднявшись, чтобы присоединиться к танцующим. Когда я выпрямился после поклона удаляющейся королеве, он пил из кубка и из-под полуприкрытых век наблюдал за Его Величеством с соратниками. Вскоре, как обычно, Его Милость откланялся. Медвежьи объятия брата, удары по рукам с лордом Гастингсом и милордом Бэкингемом, одинаково щеголяющими в тяжелых золотых цепях, и герцог широкой поступью направился к дверям. Я устремился за ним вслед, но, сделав шаг или два в коридоре, Его Милость обернулся. Тут размещалось несколько подсвечников. После яркого света факелов большого зала в тени лицо Его Милости едва различалось. «Мэттью. Если желаете, можете остаться подольше. Это ваша последняя ночь во дворце. Нынешним вечером мне не потребуются ваши услуги». «Ваша Милость, я бы не желал». Не произнося больше ни слова, герцог развернулся на каблуках, а за ним сквозь извилистые коридорные переходы и повороты в направлении его комнаты отправился и я. Я открыл перед Его Милостью дверь. Внутри обнаружились заснувшие в креслах герцогские слуги, один из них даже растянулся напротив дрожащего в камине пламени. Бросив взгляд, я проверил, - не гневается ли Его Милость, но он лишь усмехнулся. «У них была долгая и полная ожидания ночь. Помогите мне разбудить их, Мэттью. Если вы меня поддержите, мы сумеем отправить этих молодцов в собственные кровати». Вместе мы их растолкали. В дыхании одного из мужчин я ощутил запах вина, а белоснежную скатерть под поставленным на стол полным кувшином окропляли капли темно-красного цвета. Ни я, ни Его Милость ничего не сказали. Через несколько мгновений, зевая, прося прощения и оправдываясь, слуги оказались выдворены. Осталась только Мюррей, свернувшаяся и до сих пор крепко спящая на прикаминном ковре, куда я положил ее в начале вечера. Я налил герцогу полный кубок вина и поставил его рядом с креслом у камина, предварительно позаботившись передвинуть кувшин на портящие кипельно белую ткань пятна. Затем, взяв из угла лютню, я примостился на скамеечку в ореоле отсветов от очага и заиграл на струнах. Несмотря на поздний час, Его Милость не был расположен ложиться спать. Прежде чем остановиться у окна, он измерил шагами озаренную светом свечей комнату. Отодвинув тяжелый вышитый занавес, герцог положил руки на каменный подоконник и стал смотреть на мерцающие вдоль реки огоньки. В течение нескольких минут тишину нарушали только нежные звуки лютни и еле слышные храпы Мюррей. «Через месяц, может быть, недель через шесть, мы опять вернемся домой». При звуке голоса Его Милости я вздрогнул. Неужели я постепенно засыпал? «Ваша Милость?» «Дома, Мэттью, - через месяц или около того. Добрые жители Йорка просили, дабы я донес до них обсуждаемое на заседаниях парламента. Мы задержимся там на несколько дней». «Да, Ваша Милость. А потом – в Миддлхэм?» Герцог оглянулся на меня. Я пробежал пальцами по струнам, опасаясь, как бы Его Милость не заметил, что я прекратил играть. Даже ради спасения собственной жизни вспомнить мелодию у меня бы не получилось. «Да, потом – в Миддлхэм. Если ваш отец разрешит вам вернуться». «Конечно, он разрешит, Ваша Милость». Мне бы в голову никогда не пришло, что может случиться иначе. Если раньше я и заснул наполовину, то последнее предположение основательно возвратило меня от ворот Морфея. «Пребывание в замке принесло мне столько добра. Я убежден, что батюшка заметит это и скажет. К тому же, у меня там появились такие замечательные друзья». «Ах, да, ваши друзья. Роджер, Элис и Эдвард. Вы провели с ними уйму времени». «Это неправильно, мой господин? Один из пажей -» Я вспомнил, что заявил Хью много недель тому назад. «Да?» «Он сказал, что вам может это не понравиться. То, что Эдвард дружит с сыном торговца». «Почему мне это могло не понравиться? Я провел огромное количество времени с торговцами, - в те дни они являлись опорой Англии. Кто? Нет, не важно. Я вполне способен угадать, кто это был. Напротив, я рад, что вы подружились с Эдвардом. Раньше он чувствовал себя одиноким. И злился, потому как не являлся пажом. А мы не имели возможности отослать его». «Я слышал, говорили, Эдвард -» как назвал это Роджер? – «хрупкий?» «Хрупкий? Думаю, да. Он с рождения страдает от приступов нездоровья. Что вы и наблюдали на кабаньей охоте. Некоторые утверждают, при заключении брака кузенами такое случается». «Кузенами?» «Да, Ее Милость приходится мне кузиной. Или, по крайней мере, им был ее батюшка. Вам приходилось слышать о графе Уорвике? Хотя, вероятно, он погиб прежде, чем вы появились на свет». «Создатель королей? Я родился почти сразу после его смерти, Ваша Милость». Ситуация оказывалась еще более усложненной, нежели описывал Роджер. «Он приходился вам кузеном? Но граф сражался…» «Против моего брата? Да. Странно, правда? То, что одному кузену приходится сражаться против другого, даже по причине такой награды, как корона. Я молюсь, дабы подобного больше никогда не повторилось. А еще наш брат Джордж…» Его Милость снова замолк, вглядываясь в освещенную звездами ночь. Вспомнилось, что Роджер рассказывал мне о другом брате герцога. Я сдался, пытаясь опять вернуться к мелодии и думая, что, может статься, сейчас меня отпустят. «У вас есть братья, Мэттью?» Вопрос герцога застал меня врасплох. Мой разум был слишком занят его семьей. «Да, Ваша Милость. Три брата и две сестры». «Старшие или младшие?» «Два брата старше меня, Ваша Милость, да еще одна сестра. Вдобавок, есть еще ребенок». «Ах, да, маленький». Я мог видеть лицо герцога только в профиль, но мерцание ближайшей свечи выхватило изгиб улыбки. Неужели Ее Милость рассказала мужу мою историю? «И вы относитесь к ним с почтением?» «Мой брат Фредерик – подмастерье у переплетчика книг и готовится, как говорят, стать очень метким лучником. Другой брат, Джон, после того, как окончил школу при Соборе, служит певчим. А моя сестра, Агнес, вышла замуж за торговца шелком и бархатом. Батюшка очень гордится ими всеми». «А вы?» «Я тоже горжусь ими, мой господин. Разве не этого должно ожидать от младшего брата?» Его Милость рассмеялся. «Хорошо сказано. Так и должно быть у младших братьев, не так ли? Всегда любить и почитать старших, но Мэттью…никогда не превозносите их, словно героев. Однажды они могут совершить такое, что - » Голос герцога замолк, взгляд опять сосредоточился на далеком и холодном берегу Темзы. Его слова удивили меня. Думал ли Его Милость о своем погибшем брате Джордже? И почему сегодня? Я направился снова взять лютню, но Его Милость обернулся и оперся об оконный выступ. За его плечом огоньки вдоль реки отражали свет звезд на бархате полуночного неба. «Уже поздно, Мэттью, и я устал. Нам следует отправиться спать. Если вы в первый раз послужите мне…» Я облокотил лютню о скамеечку для ног и мгновенно оказался рядом с герцогом. Его Милость расстегнул блестящее ожерелье из тяжелых золотых звеньев – подарок брата – и протянул мне. Я принял украшение, изумляясь тяжести, а герцог в это время открывал замок шкатулки для драгоценностей, дабы осторожно поместить ожерелье внутрь. Поместив ключ, висящий на тонкой шейной цепочке, обратно под льняную белую нижнюю рубашку, Его Милость начал снимать камзол, тогда как я налил воду из кувшина в таз для умывания. Пока он сбрасывал с плеч камзол, в движениях герцога появилась скованность, и я подошел помочь ему стянуть с кистей рукава. Расшнуровывая ворот рубашки, Его Милость кивнул мне. «Спасибо вам, Мэтт. Жеребенок брата сегодня не продемонстрировал спокойной езды, и это отчасти сказалось и на мне. Ваша помощь очень к месту». Герцог присел на ближайший стул спиной ко мне и поднял руки. Я взялся за нижнюю кромку и потянул рубашку через голову Его Милости. От увиденного дальше в сумеречных отблесках пляшущих в камине огоньков я не смог подавить громкого вздоха. Внезапно мне стало ясно, что произошло на конюшенном дворе после прогулки верхом. Верхняя часть спины Его Милости оказалась с одной стороны искривлена, походя на корень узловатого дерева, изгиб держал плечо чуть выше второго. «Мой господин!» - произнес я, не подумав. Скрыть ужас – или страх в голосе не удалось. Ответ герцога прозвучал спокойно. «Это ничего». «Ничего, мой господин?» «Ну, иногда что-то чувствуется. Но большую часть времени-» Его Милость встал и, направившись к столу, начал там умываться. Пока он брызгал водой, а затем бодро вытирался протянутым мной полотенцем, в голове мелькали вопрос за вопросом. Потом Его Милость выпрямился в ожидании, и я поторопился взять ночную рубаху герцога, уже лежащую готовой на кровати. Распустив ворот рубашки и накинув ее на голову, после чего осторожно натянув на плечи, я позволил сорваться с губ лишь единственному вопросу. «Это причиняет вам боль, мой господин?» Герцог Ричард рассмеялся, но этот смех походил на краткий приступ кашля. «Временами. Обычно, только тогда, когда я весь день нахожусь в полном боевом облачении, или, вероятно, когда размягчаюсь от слишком хорошей и привольной жизни, как при дворе. Но, по большей части, я этого не замечаю». «Врачи – неужели они не могут…?» «У меня было все самое лучшее из существующих видов лечения, Мэтт, - хирурги, припарки, даже деревянная рама, чтобы вытянуть меня прямее. Их успехи продолжатся совсем не долго». Снова смех. «Ничего не работает. Господь наш дарует каждому свой груз, и мы должны нести его с мужеством. Я живу с этой мыслью». Герцог наклонился к меховой накидке в ногах кровати и обернул ее вокруг плеч. Я в первый раз ощутил растущий озноб. Пока я брал кочергу, чтобы вернуть к жизни затухающее пламя, среди моих все еще запутанных мыслей выделилась одна. «Но во время сражения, мой господин? Говорят, что вы великий воин, а Его Величество – самый стойкий полководец. Как вы можете…?» Я споткнулся в словах и замолчал. Как хватило у меня смелости подобным образом расспрашивать герцога и родственника короля? Тем не менее, когда я обернулся к Его Милости, на лице того не было ни малейшего следа гнева, только задумчивость. Герцог взял наполненный мною кубок и согнулся в резном обитом тканью кресле. «Мой врач полагает, что это может являться результатом слишком интенсивных и ранних тренировок по владению оружием. Я был маленьким мальчиком – моложе, чем вы, Мэтт, когда впервые стал пажом при дворе моего кузена Уорвика. Я не всегда крепким ребенком, к тому же, долгие годы казался слишком маленьким. Вероятно, я очень сильно старался преодолеть это после убийства отца. Мой брат стал королем, и я понимал, что мне следует ему служить. А когда спина начала…ну, я знал, что новый барьер тоже сумею преодолеть». Его Милость сделал глоток вина. «Разумеется, суеверные люди могут возлагать вину на колдовство». «Не я, мой господин». «Нет, Мэттью, я прекрасно знаю ваши взгляды на подобную магию. Но, может статься, ваша мудрая женщина в Йорке сумеет отыскать какое-либо лекарство или же оказать вместо этого какую-либо помощь. Действительно, она не сделает хуже, чем ученые мужи, с которыми я советовался ранее». Наверное, вопреки тусклому огню свечей, Его Милость заметил сомнение на моем лице. «Но, как я уже сказал, это не имеет значения. Мое затруднение никогда не мешало мне служить брату. Я довольно хорошо научился владеть мечом и прибавил в силе, хоть и не добился таких же успехов в масштабе». «Значит, мне еще есть на что надеяться», - выпалил я. Его Милость был заинтригован, когда я опустился перед ним на колени. «Для вас?» «Для меня, чтобы в нужной степени научиться хорошо вам служить, вам и Его Милости королю. Может, я сейчас и маленький, но.. Если я крепко потружусь на тренировках по владению оружием, когда мы поедем домой. Если я сумею тренироваться, пока вы будете заседать в парламенте. Возможно, вместе с другими пажами в Кросби плейс…» За моей вспышкой последовала тишина. Казалось, Его Милость смотрел на меня в течение долгих минут. По мере того, как кровь охлаждалась, я понял, что не в силах отвести взгляд. Затем герцог разжал ладонь, поставив кубок на стол. «В некоторых областях вы так похожи на моего сына – в вашем рвении стать рыцарем. Хотел бы я, чтобы у него была ваша склонность к книгам и еще к танцевальным фигурам». «Я откажусь от них, мой господин». «Нет, Мэттью, никогда этого не делайте. Быть воином – не единственный способ служить королю. Интеллектуальная деятельность и изучение книг - также ценны для государства». «Но не для настоящего мужчины!» «Существуют другие пути быть мужчиной, помимо участия в сражениях. Когда погиб мой отец, у меня не было выбора, но вам не обязательно идти по этой дороге. Храброе надежное сердце и подобная вашей решительность более важны для воина, нежели физическая сила, но их можно обратить также и на свершения порядком выше. Благодаря моему брату, Англия сейчас живет в мире. Королевство нуждается в совершенно иных типах людей». Его Милость встал и повернулся спиной к тлеющим уголькам. Когда я тоже поднялся, он аккуратно пошевелил ногой все еще спящее тельце Мюррей. Глаза герцога оставались в тени. «Полагаю, здесь, при дворе, вы тоже получили свою долю праздности, Мэттью. Вам следует тренировать не только тело, но и ум. И, мне кажется, я знаю, как поступить с вами в грядущем месяце, когда я буду занят в парламенте. Но вы должны обещать мне -» «Все, что угодно, Ваша Милость». «Вы должны обещать мне - не настолько погружаться в ваши занятия тут, чтобы забыть возвращаться и петь для меня». Через несколько минут я снова был за дверьми герцогских покоев, матрас и шерстяное одеяло уже лежали готовыми, а Мюррей покоилась в моих руках, похныкивая во сне. В мозгу опять разыгрывалось только что случившееся. Но, прежде чем я смог оформить усталые мысли в какой-либо вывод, со стороны темного угла коридора раздались суматошные шаги, и показался тусклый отблеск несущихся и приближающихся свечей. У меня хватило времени лишь на то, чтобы положить Мюррей на постель и выпрямиться, установив ладонь на рукоятке ножа, как передо мной возникла небольшая группа людей. Идущий первым не нес никакого фонаря, но мерцание держащихся остальными свечей отбрасывало на надменные черты герцога Бэкингема почти демонические тени. Он остановился, сделав одному из спутников знак ладонью – осветить мое лицо. «О, мальчик с конюшни, который оказался совсем не мальчиком с конюшни. Я видел, как ты танцевал с принцессами, моими племянницами, и разговаривал с юным Эдвардом. Так кто ты?» Я вспыхнул, но лелеял надежду, что во мраке этот могущественный лорд не различит краски. «Мэттью Уэнсфорд, Ваша Милость». «Кто же такой, прошу, скажи мне, Мэттью Уэнсфорд?» Я вытянулся так высоко, как только мог, хотя все еще не доставал до плеча герцога. «Сын мастера Джона Уэнсфорда, Ваша Милость, торговца из Йорка. А сейчас – я нахожусь на службе Его Милости герцога Глостера». «Сын торговца? Вот в каком обществе вращается ныне герцог из королевской семьи?» Спутники Бэкингема захихикали от прозвучавшего в его голосе пренебрежения. Герцог запахнул плащ так, словно опасался, что я могу запачкать ткань, и зашагал прочь по темному коридору. Когда он и его люди завернули за следующий угол, и слабое мерцание свечей исчезло из поля зрения, я отпустил крепкую хватку рукояти кинжала. Мне вспомнились слова «моего» герцога: «Королевство нуждается в совершенно иных типах людей». Это утверждение придало мне сил, и я устроился отдыхать.