Я ангел твой и твой я грех

      Солнце заглядывало в окна, разливая сочное марево сквозь узорные стёкла. В кабинете царил приемлемый порядок – даже кучи стопок книг смотрелись повсюду весьма к месту, однако проливающийся свет открывал взор на миллиарды пылинок, вальсирующих во всём этом сонном царстве.       Каждый день хозяин этого помещения свершает чудеса, принимает весомые решения. Но отнюдь не каждый день он сам подставляется под своеобразный суд морали со стороны близких ему людей.       Айви терпеливо сжала губы в ожидании рассказа, Эрагон в свою очередь думал, с чего начать. Эта девушка не представляла своей роли во всём этом кордебалете сумасшествия, однако с каждым новым днём эта роль становилась на одну ступень выше в значимости.       Эрагон вздохнул, набрал в лёгкие воздуха, чтобы начать монолог, взяв с Элмерс слово, что та дослушает беспрекословно, не перебивая, до самого конца не в зависимости от того, что услышит. Учитывая импульсивную натуру девушки, он не рассчитывал на счастливый исход сей беседы, но маленькая надежда закрадывалась и мозолила изнутри – он так мечтал, чтобы всё это оказалось обыкновенным безобидным сном.       Лёгкие полны воздуха, и он готов начать, но в тот же самый момент время замедляет своё течение. Пылинки, танцующие в воздухе, замирают, подчиняясь чьей-то чужой воле. Даже у природы есть своеобразный хозяин и порой он бывает уж слишком жесток. Лишь один бессмертный мог позволить себе такую наглость, не беспокоясь о телесных ощущениях других. Однако сей фокус не подействовал на серафима, который сразу после изменения потока времени осмотрелся вокруг.       Сконцентрированная Элмерс сидела напротив него в том же кресле, затаивая на нём ожидающий взгляд. Эти глаза он не забудет никогда. Изумруды порой казались ему наименьшей драгоценностью в сравнении с этими очами, так внимательно изучающими окружающий мир и его в том числе. Даже в таком неживом застывшем виде она смотрела на него с замиранием сердца, с участившимся пульсом. Ему бы хотелось, чтобы время потеряло свой ход навсегда, чтобы этот момент, так тщательно откладываемый им, никогда бы не наступил. Опасения потерять девушку пересиливали здравый смысл, так что, если бы была возможность оставить всё таким вот, застывшим, прекратившимся, он непременно пошёл бы на это.       – Скажешь хоть часть – не сможешь изменить и без того плачевной ситуации. – Элиан явился подобно фокуснику в своём старом элегантном костюме с серебряной вышивкой, выходя из тёмного угла кабинета и принося с собой клубы фиолетового дыма, которые, по всей видимости, и помогали ему перемещаться между мирами. Мужчина встретил его сумрачным взором, ожидая уже всего, что мог принести с собой этот чудик. Элиан остановился напротив пары с печальной снисходительной улыбкой на устах. Его старческое лицо, попадая под лучи солнца, оказалось на вид куда более древним, нежели казалось раньше. Потрескавшаяся и разрезанная морщинами кожа, казалось, вот-вот рассыплется от одного неловкого движения. Но это наваждение ничуть не смущало мужчину, который продолжал давить долгую улыбку, порядком поднадоевшую Эрагону.       – Ты явился, чтобы отговорить меня?       – Я явился, чтобы не отговаривать тебя. Она зовёт меня каждый божий день. Умоляет показать частичку своего забвения. Но даже не представляет, что тем самым только ускоряет свою погибель. – Мужчина практически ласково взглянул на застывшую в одном положении Айви.       – Что мне нужно сделать, чтобы ты раз и навсегда исчез и перестал мозолить мне глаза? – Эрагон выглядел уставшим и истерзанным собственными мыслями, он хотел поскорей со всем покончить.       Элиан грузно вздохнул, опираясь о янтарь, вкраплённый в набалдашник трости, складывая на нём обе руки и возлагая на них свой подбородок, словно его ждало самое интересное в мире представление. И эти огоньки, воспылавшие в старческих помутневших глазах, лишь подтверждали заинтересованность мужчины.       – Из раза в раз, из одной жизни в другую, ты совершаешь одну и ту же ошибку. - голос Элиана звучал ровно, без излишней спесивой окраски, хотя слова били в самую точку без промедления. Он глазами вновь указал в сторону Элмерс, - Из раза в раз ты влюбляешься. А любовь, как всем известно, делает бессмертных уязвимыми.       Глаза Эрагона переливались сиреневой дымкой, словно бы это были и его и не его глаза. Как будто в одном теле утаилось двое, что попеременно делили очаровательный сосуд, борясь за главенствующую роль.       – Ты и прав и неправ одновременно. Но сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать это. – Эрагон попытался пойти на компромисс, чтобы старец лишился интереса и поскорей ушёл.       Но последний, словно прочитав ход его мыслей, повёл бровью, как бы намекая, что сейчас и так время не торопит их.       – Чем попросту сотрясать воздух, ответь: Роберт хотя бы когда-нибудь любил Элеонору? И хотя бы чуточку любил своего сына? – Элиан склонил голову вбок, когда нитки его бровей весело поползли вверх.       В ответе не было нужды. Он прозорливо крутанулся вокруг своей оси.       – Правильный ответ, дорогой друг. Роберт никогда не любил Элеонору, это был брак по расчету. Он также не любил и своего единственного сына, которого постоянно использовал лишь как способ утереть окружающим нос. И эта почесть должна была затмевать всех остальных, не так ли?       – Я не в том настроении, чтобы обсуждать это…       – А для этого разговора никогда настроения и не будет, дорогой друг. Оттого изощрённый ум и оставался всегда при нём. Оттого он так тщательно теперь скрывается, что его ум не занят лишним. Дрокаст готовится к итоговому выступлению. А что делаешь ты? Ты разыгрываешь трагедию вокруг одной единственной девушки, мир без которой бы вздохнул с облегчением.       – Можешь говорить всё, что угодно. Но рассказать ей всё будет правильным решением. – Эрагон пропустил мимо ушей все обвинения, прекрасно понимая, что отец и вправду всегда остаётся на шаг впереди. И переплюнуть его не получится, как бы сильно он того не хотел.       Роберт предал семью не только тем, что оставил родных в столь сложный час… Он объединился с потомком отступника, чтобы, как они утверждают, "изменить мир". Такой принципиальный и правильный на первый взгляд лидер вдруг показал себя с совершенно иной стороны, чего от него не ожидал никто. И узнал об этом Эрагон как раз благодаря Элиану, за счёт чего и продолжал терпеть его навязчивые визиты.       Эрагон молчал, взглянув на Айви долгим взором. Она всё так же сидела ровно на своём месте, внимательно изучая точку, где пару минут назад останавливался серафим. И с любого ракурса этот наивно доверительный взгляд выдавал теплящуюся надежду на то, что она может дать ему ещё один шанс, ещё раз может простить, ещё раз может закрыть глаза на нечто ужасное, что могло скрываться под личиной идеального ангела.       – Я знаю, о чём ты думаешь, глядя на Айви. Но она – не та, за кого ты так усиленно пытаешься её воспринимать. Да, Айви имеет отдалённо схожие черты, но на этом всё.       Элиан казалось впервые потерял терпение, недовольно поморщился и крутанулся вокруг своей оси вновь, словно это помогало ему собраться с мыслями. Подходя к сидящей в кресле девушке, он поверхностным взором окинул юную особу, вздыхая.       – Тебе просто жизненно необходимо всегда оставаться правильным, ведь так? Хотя бы раз сойди с этого пути и вот увидишь, всё станет гораздо-гораздо проще. – сухо констатировал он, оборачиваясь к мужчине и напоминая об изначальной причине своего визита.       – Что ж, это уже мои проблемы, ведь так? – Эрагону на мгновение померещилось, что мужчина и впрямь пытается его остановить, пытается вразумить, однако им всё решено и он не уступит никому. Пускай лучше горькая правда, наконец, появится на свет, а Айви… Айви сильная, со временем она его поймёт.       Элиан довольно усмехнулся, словно уловив ход его мыслей, после чего, так и не коснувшись девушки, растворился в воздухе в клубах фиолетового дыма.       Айви ожила, живо задышала, а застывшая на часах стрелка вновь продолжила свой монотонный чётко отсчитываемый путь. Эрагон, всё это время глядящий в сторону, где до этого находился старец, выбросил из головы лишнее, приблизившись к Элмерс под её долгим вопросительным взглядом.       – Ты действительно попала в обитель падших. – он внимательно всматривался в малахитовое свечение яркой радужки девичьих глаз, не отрываясь и раскрывая правду, - Я узнал об этом не сразу. Но как только мне сообщили, что ты действительно жива, я сразу же сорвался на твои поиски вновь. Ты была на грани жизни и смерти, но я не мог забрать тебя по ряду причин. Видишь ли, в тебе таится нечто, что могло бы стать угрозой для мира людей и бессмертных, поэтому я оставил тебя там. Но основной причиной этой опасности стал никто иной, как я сам. Это я сделал тебя такой… Это я приблизил твою погибель. Вот этими самыми руками…       Он протянул к Айви раскрытые ладони, склоняясь ближе к ней. Элмерс же слушала внимательно, не перебивая. С каждым новым словом она ждала того самого эпичного поворота событий, которого так боялся Эрагон и что должен был в корне изменить её отношение к нему.       Что и сказать… Услышанное мягко говоря шокировало. Её страшили мысли и о том, что она могла погибнуть, и о том, что её существование могло угрожать миру.       Айви взглянула на опечаленный вид мужчины, мягко взяв его руки в свои. И тем не менее, несмотря на всё услышанное она смотрела на серафима преданными глазами, словно пытаясь успокоить и убедить, что она рядом и пока не собирается никуда уходить.       – Из-за этого меня преследуют видения мёртвых душ? – абсолютно спокойно поинтересовалась девушка, рассматривая изогнутые линии жизни на мужских частично огрубевших руках. Эрагон тускло кивнул, подтверждая опасения. Айви прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Было сложно поверить в то, что причиной всех её бед оставался один и тот же бессмертный. Однако всё, что делал для неё этот же бессмертный, не оставляло сомнений, что у него не было другого выбора. Ведь так?       – Айви… это нечто разрушает твой внутренний мир, погружая во тьму. - тихо шепнул он, пытаясь отыскать ответный взгляд, но Элмерс отрицательно покачала головой, остыв окончательно. Она приложила указательный палец к мужским устам, запрещая ему продолжать.       – Я не хочу знать, что именно ты сделал. – удивила она его своей фразой, ведь до этого так яростно желала узнать правду. Женские плечи слегка подрагивали, а внутри зародился новый корешок опасений о будущем, которое для неё могло уже и не наступить.       Убирая от мужских уст свои руки, перетягивая ладонь на прохладную бледную щеку, она вкрадчиво взглянула в синеву бездонных глаз, в которых тонула не единожды.       – Только скажи мне: почему ты так долго всё это скрывал?       – Потому что не каждый готов признаться в своих ошибках, тем более таких тотальных.       Айви горестно улыбнулась, когда касание скользнуло с его щеки. Эрагон подхватил утерянную ладонь, возвращая к пригретой коже. В этих прикосновениях было столько трепета и нежности, что у девушки защемило сердце. Она не была готова расстаться с ним, как и не была готова вновь возненавидеть.       – Сейчас я представляю для остальных опасность? – девичьи надежды на светлое будущее всё больше угасали, но Эрагон, уловив эти нотки апатии, лишь покрепче сжал её в своих руках.       – Нет. И я найду способ всё исправить. – спокойно заговорил серафим, уже замечая безнадёгу во взгляде собеседницы. Она прикрыла глаза, представляя, что это и вправду лишь дурной сон. Однако реальность давила со всех сторон. И у неё не осталось другого выбора, кроме как попытаться спрятаться от неё в объятьях любимого. Мужчина принял любимую с распростёртыми объятьями. И вот, они уже устроились прямо на ковре в объятьях друг друга. Золотое оперение Эрагона приятно щекотало лицо Айви, которая обхватывала плечи мужчины со всей возможной силой. Последний же в свою очередь кутал девушку в уютной колыбели своих рук, не желая больше никогда отпускать.       Солнце на мгновение прикрылось перистыми облаками, так что в помещении стало немного темнее. Но в данный момент в жизни этих двоих наступил тот самый момент, когда не столь важно, светит ли солнце или льёт ли дождь.       Было всё же приятно осознавать, что несмотря на дальнейшую неизвестность они оба всё также взаимно желали ласки и любви друг друга, с головой отдаваясь взаимности. Они были так сильно упоены этим мгновением, что не услышали первого негромкого стука в дверь. Весь остальной мир был столь ничтожным, что ни один из пары не желал откликаться на внешние раздражители.       Поэтому, когда раздался второй, более громкий и навязчивый, Эрагон разорвал объятья, оборачиваясь в сторону раскрывающейся двери. На пороге появилась Ванесса, которая несмотря на решимость попасть сюда, выглядела слишком робко и при этом уязвлённо представленной взору картиной. Из-за её спины несмело выглядывал Йор, готовый в любой момент рассыпаться перед серафимом в поклонах и мольбах о прощении за столь внезапное вторжение.       – Я прошу прощения, верховный советник… - было начал он, но Эрагон закусил нижнюю губу, приподнимая вздёрнутый палец и тем самым показывая, что момент и впрямь неподходящий.       – Эрагон, это дело не терпит отлагательств. – заговорила Ванесса, всё также усиленно стараясь не смотреть ни на него, ни на девушку, что находилась напротив. Судя по тому, как близок мужчина был к Айви и до сих придерживал её, не было никаких сомнений по поводу того, что здесь происходит. Вместе с тем, вне всяких сомнений судя по темнеющим озёрам глаз серафима и сдвинутым бровям назревала буря.       Когда Эрагон отстранился, его глаза вновь воссияли сиреневым свечением. Айви засмотрелась на это необычное явление, не способная понять, что происходит.       – Эрагон, что с твоими глазами? – спросила она, но сбоку заскрипела половица, отвлекая её внимание. Элмерс обернулась, мысленно проклиная всё, что творилось с ней в последнее время. Страх был уже не таким ошеломляющим и сковывающим, но до сих пор при появлении призрака он мерзкими иглами протыкал её кожу, пробираясь внутрь. Девушка потеряла дар речи, застывая и каменея. Мужские оклики звучали так отдалённо, словно всё это время девушка находилась под водой, и вовсе теряя нить реальности.       В углу, откуда доносился скрип, стояла в оборванном истлевающем платье мёртвая девушка, пристально наблюдающая за Айви. Случай в саду прекрасно показал, что являться она способна не только в вечернее или ночное время. И от этого осознания не стало легче.       Постепенно звучащий где-то вдалеке голос и вовсе утонул в пучине неизвестности. Чёрные глазницы мертвеца гипнотизировали, вынуждая не отрываясь смотреть в них. В комнате резко стемнело, словно крокодил из старых сказок проглотил солнце. Айви в обычной ситуации потешилась бы такому сравнению, но сейчас ей было не до шуток. Всё окружение погрузилось во мрак, всё живое исчезло, потонуло во мгле. Опора под ней растворилась и канула в лета, как и всё остальное.       Элмерс сковывали невидимыми цепями таинственные чары. Она лишь единожды сумела оторваться от лицезренья девушки, чтобы опустить взор. Столкнувшись с вертикальными зрачками, перечёркивающими янтарь змеиных глаз, Айви жалобно всхлипнула, когда кольцо питона сомкнулось сильней, окутывая женское тело.       – Ч… что ты такое? – прошептала она, безоружно глядя на гада, что внимательным взглядом изучал свою жертву. До ужаса осознанный взгляд был сравни с человеческим.       Когда Айви хотела задать ещё один вопрос, массивные мышечные кольца завибрировали, сжимаясь сильней прежнего, выпуская из лёгких остатки дражайшего воздуха. Элмерс теряла сознание с остатками жизни, задыхаясь и смотря попеременно то на свою молчаливую убийцу, то на приближающуюся девушку. Перед тем, как окончательно лишиться чувств, она подняла взор на окостеневшее лицо мертвеца, которое было совсем близко. Девушка ощутила ледяное прикосновение к своей коже, погружаясь во тьму.       Видение.       Айви почувствовала долгожданный покой, освободившись от дискомфорта и сдавливания. Она вздохнула полной грудью, раскрывая глаза. Её изумлению не было предела, когда она увидела, что под ногами нет почвы, что она летит стремглав вниз с небес.       Безграничные просторы окружали девушку со всех сторон, когда она стремительной стрелой набирала скорость, падая вниз с самой вершины небес. Облака не сглаживали падения, даже не замедляли, пропуская её сквозь себя, как бесполые безымянные существа, к каким проваливалась Элмерс младшая.       – АЙВИИИИИ! – знакомый голос утонул среди ветряного рёва, закладывающего уши. Девушка попыталась воспротивиться воздушному потоку, маневрировать, но тело не слушалось, а крылья… Только сейчас пришло осознание, откуда в спине раздавалась такая адская боль. Элмерс запрокинула руку, нащупывая ошмётки вырванных крыльев. Должно быть вид был настолько же ужасен, насколько сильна агония, сковывающая лопатки.       Она так и не смогла развернуться, чтобы посмотреть, кто так отчаянно звал её, к тому же со временем всё стало безразлично. Айви летела пластом вниз, осознавая, какой именно момент своей памяти застала. Момент падения с небес, лишения крыльев. Тот роковой день, когда род Элмерс практически прекратил своё существование.       Багровый закат осветил практически всю землю. Айви перестала бояться падения без крыльев – её более не тревожила и боль в спине. Она чувствовала, как слёзы заполняют её глаза и мгновенно срываются резким ветром, разлетаясь по воздуху. А вокруг всё сияло и пылало карминово-красным. Земля встречала падение Элмерс с небес последними лучами закатного солнца. И в тот момент всё было настолько прекрасно, что Элмерс не могла оторвать глаз от пейзажей, что представали перед глазами.       Сейчас, будучи такой беспомощной, бескрылой и безнадёжной, она ощутила, как этот мир воистину велик и огромен, какова его мощь и непредсказуемость. Её утягивало вниз, словно к телу прицепили якорь. И она, распростирая руки, летела навстречу своей погибели, уже не боясь умереть. Всё в этом мире опостыло, у неё не оставалось причин существовать… Незадолго до падения Элмерс лишилась чувств.       Сознание вернулось к ней на удивление скоро. У неё оставалась крохотная надежда, что ей просто снится сон. И очень скоро не станет ничего, что бы стесняло её и притязало. Однако тяжесть собственного тела, ноющего и гудящего, говорила о том, что она ещё жива… Жива и не совсем здорова как физически, так и морально.       Свинцовые веки из раза в раз упрямо раскрывались, после чего от бессилия вновь слипались лишь для того, чтобы потом с удвоенным упрямством попытаться свершить тот же поступок вновь.       Элмерс попыталась проронить хоть слово, но пересохшее горло обжигало хрипотой. Мутные образы плавали перед глазами неприятными пятнами и странными тенями. Они смывались затмениями, которые длились неизвестное девушке время. Она думала, что конец будет долгим и мучительным, но, как и в первый раз, сильно ошибалась.       Лишь со временем образы начинали расти и множиться, приобретать определённые очертания. Первой перед своим лицом Айви увидела черноглазую девушку с тёмными волосами в простеньком белом платье, больше похожем на ночную сорочку. Она глядела беспокойно, вздымая густые тёмные брови домиком.       Айви не знала, сколько точно провела времени в подобном состоянии, однако со временем её самочувствие стало значительно улучшаться. Густобровая девушка появлялась перед ней часто в моменты осознанных пробуждений. Но этот тонкий лик таял и растворялся так же быстро, как появлялся.       Когда Айви вернула себе способность различать звуки, она выяснила, что помимо до ужаса густых бровей у незнакомки ещё и довольно приятный низкий голос. Расценивая продлённую жизнь ничто иное, как заслугу данной незнакомки Элмерс постепенно приобретала возможность пытаться благодарить. Первым словом, что она смогла оперировать, было: «Спасибо». Была ли она благодарна на самом деле – не знала. Однако всё же говорила это слово каждый раз, когда были на то силы.       Ей приходилось заново учиться жить. Тело, получившее ужасные травмы, несовместимые с жизнью, напомнили, что тело бессмертного тоже бывает уязвимым, даже слишком. Оно заживало, но не заживало израненное сердце. Лишь мысли о гибели отца, лишь воспоминания об украденном счастье вынуждали жить и карабкаться черепашьим темпом к выздоровлению.       Жанетт, так звали бровастую мадемуазель, понемногу рассказывала Айви о быте и своей жизни. Поведала о том, куда попала заблудшая душа Элмерс. И, конечно же, от мысли, что она попала в обитель падших, внутри брюнетки поначалу всё похолодело. Лишь потом она поняла, что падшие тоже имеют определённую классификацию.       Все бессмертные, лишившиеся крыльев и изгнанные с небес, жили глубоко под землёй, куда смертные попасть не могли, но пытались, подгоняемые любопытством и желанием раскрыть завесу тайн иного мира.       Глубокая расщелина, потаённая в просторах Марианской впадины, сокрытой под обширными слоями воды, скрывала портал в иной мир, втягивала и вбирала в себя всех падших. Совершившие ужасные грехи ангелы жили в тех же местах, что и те, чьи грехи были не столь велики, но всё же расценены, как недопустимые для мира бессмертных. Однако кто-то из них пытался вести нормальный быт, смирившись со своей участью, а кто-то продолжал гнить изнутри, что отражалось на внешнем облике.       Со временем падшие, поддающиеся зову своей чёрной души, становились такими же омерзительно безобразными и снаружи, так как внутри уже всё становилось черным черно. Айви не понаслышке была осведомлена об этом, однажды сталкиваясь с этими отбросами, умудрившимися выбираться из своей вечной обители.       Девушка, что спасла Айви, отличалась исключительной светлотой души. Она никогда не рассказывала о причине своего пребывания в этом мире. И иногда Элмерс даже казалось, что Жанетт попала сюда либо по ошибке, либо по злому року судьбы. В любом случае она не расспрашивала её о подробностях, ведь не каждый готов делиться собственными скелетами в шкафу.       Стало понятно, что бескрылой Айви вновь повезло: она попалась именно Жанетт, тщательно скрывающей её у себя в импровизированной хижине, а не касте деградирующих падших, которые скорее всего просто добили бы раненую и разорвали бы её на мельчайшие частицы энергии.       Жанетт жила скромно, но никогда не обделяла спасённую ею девушку в еде или чём-либо ещё. Она спокойно вела быт, а Айви, дабы отплатить за доброту, по мере возвращения к ней сил, помогала, в чём могла. Правда помощь эта проявлялась в незначительных мелочах, так как раны ещё не зажили полностью.       Всё было предельно неплохо до того самого момента, пока в деревню не забрели падшие. Они совершили налёт с присущей им свирепостью, вынуждая из раза в раз несчастных безобидных бессмертных сбегать и искать новое место для убежища. Но только не в этот раз.       Была глубокая ночь. Все крепко спали после тяжелого трудового дня. Айви пробудилась от какого-то шума извне, приподнимая сонно с подушки голову. Нос обжигал едкий дым, которым было окутано всё вокруг. Сквозь этот дурной смог девушка начала различать крики. Заходясь в приступе душащего кашля, Айви осознала, что поперхнулась угарным дымом, который настойчиво врезался в лёгкие острыми когтями, раздирая всё изнутри.       Она затеребила за плечо Жанетт, которая, как и она, так бы и спала дальше, задохнувшись в собственной постели, если бы не шум.       Снаружи всё чётче раздавались крики. Грохот чего-то массивного не был способен перебить всей той какофонии, что творилась вокруг. Жанетт первой сорвалась с места, на ходу хватая меч и выбегая наружу. Айви увидела, как девушка мгновенно бросилась с криками на вторженцев. Элмерс поморщилась, приподнимаясь с места. Шатаясь из стороны в сторону, девушка поковыляла к выходу. Хватаясь за обивку, что занавешивала выход, Айви аккуратно отодвинула её, справляясь с очередным приступом кашля.       Снаружи творился настоящий хаос. Жители одинокой деревушки метались из стороны в сторону, охваченные паникой. Кто не успевал бежать – того сразу же валили звероподобные бессмертные, начиная разрывать несчастных на куски. Скалясь острыми окровавленными зубами, они даже отдалённо не походили на людей. Обезображенные одичавшие существа были сравни с обезумевшим зверьём.       Жилища других бессмертных полыхали ярким пламенем, которое, казалось, возвышалось всё выше и выше, пытаясь лизнуть своим острым языком само небо. Они-то и создавали те огромные клубы дыма, из-за которого невозможно было дышать. Общая картина хаоса застряла в горле Элмерс новыми приступами агонии.       Жанетт в компании нескольких бессмертных мужчин сражалась с падшими в стороне, мастерски орудуя массивным мечом.       Многие другие, кто осмеливался остаться в лагере, бегали с вёдрами, пытаясь потушить разваливающие хижины. Даже детишки, которых Айви не видела раньше, пытались привнести пользы в общее дело, страшась, но всё же швыряя из-под своих укрытий в падших камни.       Вся эта картина напомнила девушке об ужасном полёте за изумрудными драконами. Если она ничего не предпримет – всё вновь обернётся плачевно. Той истории больше не повторится! Она уже не маленькая беззащитная девочка!       Жанетт сбил с ног один из падших, клацая зубами прямо перед её лицом. Девушку и разъярённое чудовище разделял лишь лук, который она вставила в пасть одичавшему, как вожжи, хоть как-то отдаляя от себя. Она морщилась от омерзительного смрада, что исходил из пасти чудовищного создания. А тот, как ополоумевший, продолжал рычать и пытаться проломить широкую рукоять орудия массивными челюстями.       Мгновение и беснующийся дикарь превратился, как по щелчку пальцев, в безвольное тело, обрушившееся на Жанетт. Девушка забарахталась подобно насекомому, завалившемуся на спину и не способному перевернуться обратно на ноги. И помогла стряхнуть с неё тушу в сторону Айви, которая и поспособствовала облегчению участи падшего.       Пускай и удивлённо, но Жанетт приняла помощь новой знакомой, поднимаясь на ноги и осматриваясь. Сейчас не время расслабляться. Боль в теле Айви становится чем-то извечно привычным, она постаралась не думать об этом.       Сплотившись, несколько бессмертных выступили в неравной схватке против нападающих, которые решительно настроились растерзать всех до единого. И это тотальное сражение – так называемая мини-битва – протекала не более получаса. Всё занеслось в водовороте событий - бессмертные как могли страховали спины друг друга. Всё это похоже на какой-то кошмар наяву, но постепенно одичавших становится меньше, как и тех, кто готов сдерживать натиск недруга.       Айви чувствовала, как кровь пропитала насквозь бинты на груди и животе, как она уже стекала по ногам, заплывая в ботинки. Силы утекали из тела, а в спине раздалась адская, практически несносная боль, сбивающая с ног.       Она обрушилась на землю, распираемая тысячей острых иголок, которые протыкали её тело насквозь. И лишь конечная пиковая ступень этой боли раздалась вместе с хрустом разрываемой на спине плоти. Под душераздирающий женский вопль в воздух вырвались из заточения два огромных белоснежных крыла, окроплённых багровыми разводами крови. Они раскрылись и над головами бессмертных вспыхнул ослепляющий свет.       Моментальная смена обстановки ни на шутку напугала нападающих, которые мгновенно бросились прочь, побросав оружие. И лишь жители небольшой импровизированной деревушки с замиранием сердец глядели на прояснившееся небо, которое в мире падших всегда оставалось блёкло серого цвета.       Элмерс и не думала, что у неё когда-нибудь появятся крылья. Она ощутила их тяжесть вновь, даже не представляя, что подобное возможно. Это говорило лишь об одном: она не падшая…       Реальное время.       Сознание возвращалось с трудом. Липкие щупальца забвения до сих пор тягучей патокой утягивали обратно в небытие, но Элмерс изо всех сил сопротивлялась, желая смахнуть этот мор. И смогла. Видения разошлись подобно туману, выпутывая Айви из мира грёз в реальный.       Бордовый глянцевый потолок переворачивал всю обстановку с ног на голову, отражая в своей утробе всё с точностью до наоборот. В воздухе витал пахучий аромат цветущей лилии, а в помещении царил таинственный полумрак, нарушаемый ненавязчиво лишь изящными свечами, окропившими подсвечники витиеватыми подтёками.       Вид незнакомого потолка отчего-то перестал быть в новинку. Элмерс огляделась вокруг, замечая, что на кровати, где она лежала, с самого края сидела женская фигура. Знакомый аромат цветущей лилии мог принадлежать лишь одной экстравагантной особе. Возникшая догадка была абсурдной, но повернувшаяся в её сторону Мелани развеяла все сомнения – ей не показалось.       – Я до сих пор в бреду или ты пришла навестить меня взаправду? – спросила Айви сухим надломленным голосом, вызывая у дьяволицы добрую улыбку. Развернувшись полностью к очнувшейся Элмерс, красотка ущипнула её за щёку, как бы подтверждая реальность факта своего пребывания. Бордовые губы отчётливо растянулись в новом приливе улыбки, а оттененные чёрными тенями глаза по-кошачьи сузились.       Мелани выглядела, как и прежде очень ярко, но в этой обстановке все излишества очень даже дополняли друг друга, ни на каплю не показываясь лишними.       С потолка над девушками нависал огромный овальный канделябр, усеянный множеством незажжённых свечей, которые явно бы разрушили мрак вокруг без лишних усилий.       – Я предлагала Эрагону поцеловать тебя, чтобы разбудить спящую красавицу, однако потом передумала. Вдруг принц оказался бы подделкой, а его чары обратили бы принцессу в жабу. – Мелани отвлекла гостью от разглядывания помещения, всецело и полностью овладевая вниманием девушки.       Айви прыснула от перевранных сказок, приподнимаясь на месте и подползая к девушке. Обхватывая её руками, она оказалась в тёплых мягких объятьях подруги, мгновенно всхлипнув. Когда весь этот ужас закончится? Когда ей прекратят сниться кошмары? Когда она просто будет счастлива рядом с любимым ангелом?       Хотя кого она обманывает. Серафим и обычный ангел не смогут быть вместе. А учитывая тот факт, что Элмерс потихоньку сходит с ума – вероятность остаться подле Эрагона стремительно близится к нулю.       Что самое интересное – Айви даже ни разу не задалась вопросом, как она оказалась здесь. И это «здесь» - это где? И почему? Ей просто посчастливилось, что она встретилась с Мелани, которая понимала любые эмоции ангела без лишних слов.       – Где я? – один из весомых вопросов всё же всплыл со временем, когда она немного успокоилась.       Поступил вполне себе спокойный ответ: «В аду». От этих слов девушку слегка передёрнуло и Элмерс отстранилась от Мелани, чтобы найти в мимике лица подруги привычную тень шутки. Однако та, как никогда была серьёзна, подтверждая свои слова кивком головы. Дьяволица внимательно наблюдала за сменой эмоций на лице девушки, иронично приподнимая бровь, прекрасно запомнив тот факт, что Элмерс никогда не жаловала перспективу побывать «внизу».       – Полагаю, память вернулась к тебе лишь частично. – сделала умозаключение женщина, - Мы поговорили с Эрагоном весьма серьёзно. Он был очень против, но я ведь всё равно всё сделаю по-своему.       На самом деле разразившуюся между двумя могущественными бессмертными войну сложно было назвать обычным «серьёзным разговором», но Элмерс об этом знать совершенно необязательно. Мелани протёрла остриё коготков о своё платье, после чего взглянула на их вид со стороны под настороженным взглядом Айви.       – Зачем? Зачем ты забрала меня? – вспыхнула нетерпением Айви, ничуть не удивляя подругу такой темпераментностью.       – Ты знаешь всю правду. Но забыла её. Настанет момент, когда всё вернётся вместе с воспоминаниями. Эрагон и так постарался «на славу».       Последнее высказывание Мелани прозвучало язвительно, отражаясь адскими огоньками в женских глазах, поэтому Айви смогла догадаться, что мира в отношениях старых друзей так и не наступило.       – А если я скажу, что я схожу с ума без этих воспоминаний? – спросила Айви, глядя на подругу. – Ванесса…       – Ох, эта выскочка… Поверь, она не навредит тебе. А теперь тебе нужно отдохнуть. Даю слово – ни один смертный и бессмертный не побеспокоит твой покой.       Дьяволица видела, что давняя подруга недовольна. И прежде, чем Элмерс успела подскочить к ней с новой порцией требований, поспешно коснулась её лба. Мягкая вспышка, распустилась небольшим фейерверком, видимым только иному взгляду. Элмерс лишилась чувств, падая на постель. Мелани подстраховала её, укладывая более удобно и накрывая покрывалом.       Замечая застывшую блеклую тень в углу комнаты, она вздёрнула бровь.       – Пошла прочь. – сквозь зубы сцедила она, замечая, как призрак начинает шипеть в её сторону. Подобная дерзость вызвала у неё ухмылку. Взмахнув ладонью, Мелани отшвырнула видение прочь. Мёртвая девушка не вернулась после столь толстого намёка, понимая, что у Айви теперь есть пускай и временная, но защита.