Скорый Питер-Москва

      Из допросной пришлось ехать сразу – в травмпункт.       Потому что Петя неудачно пошутил, а Гром воспринял невинную (что ж, не совсем) шутку в штыки. И ответил так, как привык.       По приезду в травмпункт оказалось, что у Пети сломан нос и правая рука. Хазин даже не бушевал, Игорь, в принципе, тоже. Оба сидели рядышком, плечом к плечу, и пока Петя шмыгал кровавыми соплями, Игорь просто понуро молчал. Каждый из них чувствовал себя виноватым, но коридор приёмного покоя был совсем не тем местом, в котором стоило бы вести задушевные беседы и разбирать, кто в чём не прав, извиняться за своё поведение и вообще… То, что произошло, лучше было бы обсуждать за закрытыми дверьми, без свидетелей. – Ты похож на очковую кобру, – Игорь первым нарушил молчание уже по пути обратно, домой – в больнице они пробыли остаток рабочего дня, так что возвращаться в управление не было уже никакого смысла. – Очень смешно, – угрюмо и немного гундосо ответил Петя, глянув на себя в зеркало заднего вида.       Оттуда на него смотрел всё тот же Пётр Хазин, только с красивущими синяками под обоими глазами из-за сломанного носа. Нос, к слову, выглядел точно так же, как и обычно. Травматолог, вправлявший ему нос, только развёл руками – сросся по старым травмам, тут только операцию делать, если хотите идеально ровный нос. Петя не хотел, Петю всё устраивало и так. – Слушай, как ты так умудрился? Нет, я всё понимаю… – Упал, очнулся, гипс, – фыркнул Хазин и недовольно покосился на закованную в гипс правую руку от запястья до локтя. Даже машину теперь вести не мог, пришлось усадить за руль Грома.       Вообще-то, всё начиналось очень даже хорошо. Прошло всего две недели, как Игорь и Петя сошлись уже всерьёз, переспав в первый раз и поговорив после этого. Оба хотели именно этого – каких-никаких отношений, и всё шло хорошо: совместные ночёвки, завтраки и обеды, период «кто кого высмеет язвительнее» тоже остался в прошлом, пусть и не до конца. Соревноваться в остроумии было столь же интересно, как и в постели.       В этот же день Петя после обеда заманил Грома в допросную, запер дверь и… И обоим было хорошо, приятно и просто супер. Конкретно Хазину стало так хорошо, что он, дурачась и ни о чём таком не думая, в присущей ему манере сунул купюру в пять тысяч в трусы Игоря, когда они одевались.       Хазин просто хотел пошутить, а Гром понял всё совсем не так, как было на самом деле. И, развернувшись, просто ударил Петю в лицо.       Петя, абсолютно не ожидавший такого поворота после жаркого секса, не успел ни увернуться, ни заблокировать удар, и, навернувшись через стул, неудачно упал на руку. – Слушай, Петь, я не хотел, правда… – Да я тоже, – усмехнулся Хазин и зевнул, откинувшись на подголовник – несколько часов в больнице высосали из него все силы. – Извини, дядь. Не думал, что ты так взбесишься из-за тупой шутки. – И ты меня прости, – вздохнул Игорь и заехал во двор, припарковавшись на единственном свободном пятачке. – Как-то я, ну, перегнул.

* * *

– Игорь, а почему мы сейчас этим занимаемся? – поинтересовался Петя и закинул руку в бандаже на бортик ванной. – Потому что ты правша, а мне не трудно, – ответил Игорь и сосредоточенно свёл брови к переносице. – Ногу высунь.       Не то чтобы Хазин был против и, усмехнувшись, вытащил ногу из воды, позволяя Грому и дальше работать мочалкой. Не хватало только бокала вина в здоровой руке и какой-нибудь расслабляющей музыки на фоне. Но была пена для ванны – уже неплохо, уже можно жить. – Ну кормить-то ты меня не будешь? – с надеждой спросил Петя и зачерпнул немного пены, пахнущей цитрусом, на указательный палец, которым коснулся Игорева носа. – Буп.       Майор Гром, очень суровый и строгий, тут же отстранился и вытер нос от пены тыльной стороной ладони. Только вот Пете все эти суровые и осуждающие, призывающие к хорошему поведению взгляды были буквально до пизды – он и не таких смурных дядек ломал своим говнистым характером.       К тому же, Игоря он насквозь видел. Игорю самому это нравилось, Игорь кайф ловил от того, что можно было дорваться до Петиного тела и помыть его самостоятельно, пусть и прикрываясь тем, что Петеньке нужна помощь, раз у него рука сломана.       Вторая-то здорова, а гипс вполне можно было обмотать пищевой плёнкой – и спокойно принять душ.       А кто Петя такой, чтобы лишать своего мужика удовольствия? – Кормить тебя, пожалуй, не буду, – подумав, ответил Гром и бросил на Хазина хитрый взгляд. – Если сам не попросишь. Типа: «Папочка, а не мог бы ты…»       Договорить Игорь не успел, потому что его окатили мыльной водой так, что пришлось идти и менять футболку на сухую.       Когда с мытьём было покончено, Гром усадил Петю на бортик ванны и завернул в большое махровое полотенце. Свежепомытый Хазин, выглядывающий из полотенца, которое по размеру напоминало скорее плед, выглядел как мокрый воробей – темноглазый, взъерошенный, будто уменьшившийся в размерах ещё больше, но при этом наглости будто стало ещё больше. Она в нём, как казалось Игорю, вообще была концентрированная. – Ну и что ты на меня так смотришь? Неси меня давай… в кровать, – проворчал Петя, поджимая пальцы на ногах – сквозняки в квартире Грома были такими же жильцами, как и сам хозяин квартиры, только почему-то не платили за коммуналку.       А жаль. – Думаю просто о том, какой ты красивый, – признался Игорь, сидящий на корточках перед Хазиным, и запустил руки под полотенце. – И что ты теперь беспомощный, как котёнок, майор Хазин. Даже сопротивления толком не окажешь.       Петя только охнул, когда Игорь подался вперёд и распахнул полотенце, сходу беря его член в рот, ещё не возбуждённый, но отвердевший уже во рту Грома, пока тот обводил языком головку и позволял ей скользнуть за щёку, словно чёртов леденец.       Хазин почти сразу вцепился в волосы Игоря, когда тот закинул его ногу себе на плечо, и если бы не крепкие майорские руки, придержавшие надёжно за бёдра, Петя точно бы куда-нибудь навернулся, не имея возможности использовать вторую руку.       Минет Гром делал умело, без спешки, беря в рот почти до самого конца, вылизывая член Пети со всей тщательностью и дотошностью, наслаждаясь тихими стонами и тем, как отчаянно вздрагивал член во рту, когда Игорь втягивал щёки или щекотал языком уретру или уздечку.       Иногда, оставляя член без внимания, Гром опускался чуть ниже, вылизывая мошонку – его почти сводило с ума то, насколько идеально выбритым Петя был везде, – или планомерно оставляя россыпь засосов на внутренней стороне бёдер.       Успокоился Игорь только тогда, когда Петя кончил в его рот, причём даже без всяких дополнительных стимуляций руками. Гром прекрасно справился и так, исключительно своим ртом. – Бля… блять, это просто пиздец, – тяжело дыша и облизывая пересохшие из-за частых стонов губы, сообщил Петя, дрожа уже совсем не от холода, и пытаясь удержать равновесие. Он всё ещё чувствовал себя птичкой на тонком шестке, и держался на бортике ванны всё ещё – только благодаря Игорю. – Ты такой красноречивый после секса, просто прелесть, – фыркнул с усмешкой Гром и осторожно потянул тихо пискнувшего Хазина на себя, уверенно подхватывая его на руки и поднимаясь вместе с ним. – Сильный, сосёт хорошо, ещё и удар поставлен – где ж ты раньше был? – проворчал Петя, перехватывая Игоря за шею левой рукой. – Я был тут, в Питере, на Галерной, 55, – невозмутимо ответил майор, оттаскивая другого майора, поменьше, в спальню, чтобы закутать вместо полотенца уже в одеяло, как и полагается. – А вот где ты шароёбился, Петь, я не знаю.       Смеясь, Хазин крепче обнял Грома и прижался губами к его щеке, но чуть отстранился и прикусил за мочку уха, тут же прошептав: – Папочка, а не мог бы ты…