Желание

Полная луна светила ярко, но в её призрачном серебристом свете всё казалось чёрно-белым. Залитые светом дорожки, деревья, дома, быстро сменялись за окном черного внедорожника. Хмурый водитель часто зевал. Видимо, за день так сильно устал, что скорее мечтал попасть домой к своей семье и лечь в кровать. Он широко распахивал глаза, пытаясь не уснуть за рулем. Отчасти в этом помогало ему подслушивание тяжелого разговора между мной и Петром. Да, я уверена, что только крики Романова не давали ему возможности уснуть. Как бы со стороны это не выглядело некрасиво, но только лишь присутствие постороннего человека удерживали мужа от настоящей истерики. Мы доехали до дома. Персонал нас встретил полусонными улыбками и, проводив до спальни, удалился, оставляя наедине. Я стояла около большого зеркала и расчесывала волосы. После тугой прически вся голова болела. Испытала такой кайф, делая массирующие движения пальцами. Петр все продолжал говорить, с каждым словом его голос увеличивался на пару децибел. Я старалась слушать его в пол уха. Но, применяя все свои актерские способности, делала вид, что ужасно раскаиваюсь в своем поведении. В чем мне раскаиваться? Я ничего не сделала, хотя так хотелось… — Ты меня слушаешь? Рявкнул Петр. Его глаза так и пылали яростью. Ужасно бесился, когда не был центром внимания, особенно у жены. Он резко подошел ко мне и схватил за руки. Пальцы сомкнулись на кистях моих рук и стало ясно, что завтра на этом месте появятся синяки. — Повторяю в последний раз. — Романов толкнул меня в сторону кровати. Приземлившись на мягкие подушки, мой мозг стал быстро соображать как выпутаться из этой ситуации. Еще никогда он так себя не вел. Впервые видела, чтобы его ревность и желание все контролировать — переходили все рамки. Он еле-еле сдерживал себя. Да, я видела. Отчетливо видела, как хотел причинить мне боль. Но честно говоря, чтобы я не делала, чтобы не придумывала, все было бесполезно. — Если я увижу его снова рядом с тобой, то сделаю все, чтобы уничтожить тебя! Ты поняла меня? Поняла? — его глаза вылезли, а венка на лбу стала отчетливо пульсировать. — Да, да, я все поняла. — Прекрасно. Но на этом все не закончилось. Казалось, его холодные тиски из рук только сильнее сжали меня. — Мне больно, Петь, отпусти… — синяки все-таки будут видны не только на запястье, но и на плече. Его руки так сильно сжимали мое тело, что все уже оцепенело, отмерло. Я своими хрупкими тоненькими ручками пыталась выбраться из цепкой хватки, но все было бестолку. — Ты должна уяснить, что принадлежишь только мне. — Я не хочу… не хочу… — А я хочу! Петя несколькими движениями порвал хрупкий шелк, обволакивающий тело. Его намерения были ясны. Я тихо захныкала, скорее больше от бессилия, чем от физической боли. Смотреть на него не хотелось. Было больно, неприятно, отвратительно. Я уже и не помню, когда в моменты нашей близости мне было хорошо. Только лишь отвращение от секса. Он просто обладал мной, несмотря на то, что я отчаянно сопротивлялась. Все что сейчас хотелось, чтобы это… это даже любовью называть язык не поворачивался… поскорее закончилось. — Ты принадлежишь мне! И больше никому! — он делал резкие грубые толчки, принося не только физическую, но и эмоциональную боль. Я чувствовала на своей шее его горячее дыхание, от которого становилось трудно дышать, а накатывающие волны тошноты только лишь усугубляли положение. Просто лежала и смотрела в потолок. Не было слез, не было криков, не было ничего, одна пустота. Пустота сжиравшая остатки хрупкой разрушенной души. Как только все закончилось, он откинулся на рядом лежащую подушку, закрыл глаза и через десять минут уже спал. Я лежала на боку, не могла даже двигаться. Во сне Романов попытался прижаться к моему телу. Дрожь побежала, бросило сначала в жар, а потом в холод. Я вскочила с места и побежала в ванну. Меня тошнило, сильно… «Боже… надеюсь это не то, о чем я думаю… надеюсь я не беременна…» Нет, беременной быть я не могу. Принимаю противозачаточные таблетки, четко слежу за своим здоровьем. Не могу допустить даже мысли залететь от него… не хочу, никогда в жизни! Горячие струи душа хлестали по телу. Жесткая мочалка скребла кожу. Я нажимала все сильнее и сильнее, лишь бы стереть с себя его запах, его поцелуи, его прикосновения. — Даша, терпи, ты сможешь, — повторяла вслух, — ты все выдержишь. Но только от этих слов захотелось разрыдаться. Сил сдерживать себя не было. Из глаз потекла соленая жидкость. Рыдание усиливалось. Осознание того, что есть огромная вероятность провести всю жизнь так… так ужасно… и в этом только я виновата… я!!! Силой ударила по гладкой плитке, боль в руке даже не почувствовала, было не так важно, что ощущаю физически, больнее было внутри.

***

*** После ночной истерики проявились синяки под глазами, конечно они и так присутствовали от постоянной бессонницы, но сейчас стало все гораздо хуже. Чуть подкрасившись, я натянула легкую кофту и застегнула на несколько пуговиц. Ходить летом с длинным рукавом было выше моих сил, но показывать всем отметины на теле, что оставил Романов, не была намерена. С самого утра за окном шел проливной дождь. На небе кругами ходили грозовые тучи. Сверкала яркая молния, а после нее громыхали раскаты грома. Ливень окропил всю землю. На смену вчерашней жаре пришла легкая прохлада. Ветер колыхал макушки деревьев, они почти касались земли. Такую погоду я не люблю. Вся эта промозглость, слякоть, холод — не по мне. «Очень надеюсь, что скоро все закончится… Так хочется снова увидеть море… Люблю море…» На первом этаже послышалась возня и несколько разных голосов, из которых я узнала два самых родных.

Мама и Папа.

Я быстро сбежала по лестнице и крепко обняла родителей. Мы с ними не виделись наверное уже несколько месяцев. Сначала у Пети были командировки, потом я была занята в благотворительном фонде, а после они уезжали отдыхать. И теперь, наконец-то, я могу обнять их, прижаться, почувствовать родную кровь, заботу и поддержку, что не ощущала так давно. Я настроилась на одни эмоции, но в итоге получила совершенно обратные. — Даша, — мама укоризненно посмотрела на меня, — как ты выглядишь! Посмотри на себя! Она покачала головой. Не успела даже толком пройти в дом, как сразу начала причитать. Таков ее педантичный характер, все должно быть идеально, правильно. Она всегда очень много требовала, но также много отдавала взамен. Вот только на эмоции была слишком сдержана и мне казалось, что порой она не любит меня. Просто знает — я ее дочь и только поэтому обязана испытывать что-то ко мне, а на деле такого нет. Но я их так сильно люблю, хочу, чтобы они были счастливы, ни в чем не нуждались, что готова терпеть все на свете, лишь бы видеть их улыбки. — Что? — Ты должна соответствовать статусу своего мужа. — Мама оглядела меня с ног до головы и вся скривилась. — Что это за прическа? Одежда? Иди и переоденься! — резко ее внимание сместилось и, раскинув объятия, она пошла навстречу Петру. — Как я рада я тебя видеть, — искренне радовалась мать. «Может вам жить вместе?» — прогремело в голове у меня. Петю она явно любит больше, чем меня. Даже не пытается этого скрывать. Улыбка сразу слетела с моих уст, и на смену радости пришло разочарование и глухая ревность. Всю жизнь старалась стать лучше, чтобы заслужить ее любовь. — Не обращай внимание на неё, — отец приобнял за плечи, — она с самого утра не в духе. Папа… Папа всегда поддерживал меня, конечно, в меру и пока мать давала на это разрешение. У многих семей мужик в доме был главный, а у нас вот наоборот. Мать держала всех в ежовых рукавицах и не скрывала никогда, что является лучше нас. Я всегда задавалась вопросом: Почему отец до сих пор с ней? Может любит? Или привык? Не хочет рушить семью? Но ответа так и не получила. — Как прошел ваш полет? — Относительно спокойно, не считая конечно, что мы немного повздорили со стюардессой. — Немного? — Эта работница, — мама влезла в наш разговор, не скрывая своих истинных эмоций об обслуживающем персонале, — нагрубила мне и вела себя недостойно! — Может вы не так все поняли… — Даша, Даша… — Романов покачал своей головой, — ты слишком наивна! Их работа угождать клиентам, а не пререкаться. — Всегда есть человеческое отношение друг к другу и нам всего лишь нужно с понимаем относится к их работе и их чувствам… Я замолчала. Видела как Романов недоволен, что я позволяю себе оспаривать его точку зрения. Скандала точно не хотелось, да и повторения вчерашней ночи тоже. Дальше был пустой разговор обо всем на свете, где я почти не принимала участия. И пока Петр был занят делами по бизнесу, а родители решили отдохнуть в отведенной им комнате, я незаметно ушла из дома. Тонкими полосками лучи солнца выглядывали из-под тяжелых черных туч. Сохранялась возможность еще одного извержения осадков на землю. Но сейчас это было не важно. Я быстро проходила по узким дорожкам, скрывалась за деревьями и большими кустарниками. Обогнув железный забор, я вышла на деревянную тропинку, что вела прямо к воде. Огромные волны бились о берег, видимо, гроза ушла далеко в море и ее отголоски сейчас доходили до суши. Я присела на свалившееся дерево и просто вдыхала соленый запах. Думать ни о чем не хотелось. Просто спокойствие и тишина. — Нам стоит сделать этот уголок пляжа нашим тайным местом, — проникающий под самую кожу голос окутал мое сознание, — встречаемся здесь уже не в первый раз. Я посмотрела на него. Яркий луч падал ему на лицо. Он улыбался и так мило щурился. Сел рядом со мной. От него сразу повеяло теплом. Безумное притяжение заставило меня чуть наклониться в сторону Паши. — Согласна. — Не люблю дождь, — он поморщился, — после него всегда так сыро и неуютно. Я ничего не ответила, лишь улыбнулась и кивнула. Мне просто было хорошо с ним сидеть. — Откуда ты? — Хочешь узнать откуда такой красавчик? — мы смотрели друг другу в глаза и улыбались. — Из Сербии. Живу на две страны. — Мне нравится твой акцент. Дальше был самый обыкновенный разговор обо всем на свете. Каждый делился искренними эмоциями и впечатлениями от того или иного события в жизни каждого. Становилось жарко, беседа с Пашей помогала отвлечься от всего. Он рассказывал так много историй, смешных, временами нелепых историй, в которые сам, по своей глупости, попадал. Я смеялась. Смеялась долго, так как уже давно не смеялась. Давно не слышала свой смех и было даже как-то непривычно. — О, а вот и твой чудесный смех и красивая улыбка. — Паша запустил руку в мои волосы, перебирая их. Мне нравилось это. Теперь мы сидели еще ближе. То ли от жары, то ли от нахлынувших чувств от прикосновения парня, меня бросило в жар. Я закатала рукава кофты и, лишь после недоуменно-вопросительного взгляда золотистых глаз моего собеседника, поняла, что синяки отчётливо видны. Стало так неловко. Сердце бешено застучало. Разговор был прерван. Видела, как он хотел задать мне вопрос, но также, наверняка, он видел и ответ на него. Я отвернулась, смотрела на бесконечную гладь воды. Жалость мне не нужна, особенно от него. От него я хотела совершенно другого. — Даша, — прошептал парень на уровне моего уха, он шумно выдохнул, и по коже пробежался табун мурашек. — Даш, посмотри на меня. Я смотрела в два светящихся янтарем глаза, смотрела глубоко внутрь него. Мы смотрели друг на друга, мысленно задавали и отвечали на вопросы. Губы едва касались моей кожи. Он оставлял короткие поцелуи на шее, скуле, подбородке. Прикрыла глаза и просто наслаждалась моментом. Глубоко внутри запорхали бабочки, проснулось неистовое желание ощутить настоящий поцелуй. Такой чтоб аж потерять твердую землю из-под ног, чтобы взлететь… Он как будто прочитал мои мысли и нежно коснулся губ. Но в этот же момент в подсознании всплыл Петр и его злобное недовольное лицо, его угрозы и его ужасные действия. — Паш… не надо… — я остановила его и себя в нескольких секундах до долгожданного поцелуя. — Я же вижу, ты хочешь этого. — Я не имею права делать, то что хочу. В его глазах видела, что он считает мои слова чушью, вздором. Да я и сама так считала, но к сожалению в моих обстоятельствах поступать по-другому не могла. Я встала и пошла в сторону дома. Нужно было отдалиться от него, уйти и забыть… — Подожди, — он поймал меня и развернул к себе лицом. — Увидимся ночью, здесь же на этом месте, в полночь? — Я не знаю… не смогу… — Пожалуйста… я буду ждать… Он отпустил мои руки, и я побежала обратно домой.