***
Хараса Михико, как она узнала, была старшим ребенком и единственной дочерью дайме. Сакура до сих пор не встречала много женщин из высшего класса в своих миссиях. Но последней была принцесса, которая видела, как она убила Норико. Кроме общего социального статуса, у Михико и Мако не было ничего общего. Мако была если не кроткой, то кроткой - и, вполне понятно, потрясенной убийством своих фрейлин. После этого она провела большую часть миссии, тихо плача в носовой платок, не заботясь о своей аудитории. Она также была красива. Когда Сакура посмотрела на нее, она поняла, что Михико не была красивой. Она была слишком резкой для традиционной красоты: рыжие волосы, прямые, как солома, ниспадали ей на спину до колен; карие глаза под тонкими изогнутыми бровями клинически вглядывались в них. Она не была красавицей, но, тем не менее, в ней было что-то...неотразимое. Если бы только можно было не обращать внимания на ее высокомерие, конечно. Сакура клялась, что почти с двух километров назад почувствовала исходное состояние крайней снисходительности Михико. Это пронизывало и тех, кто ее окружал. Она остро ощущала скептический взгляд самураев-охранников Михико. Она знала, что выглядит не совсем так, как Михико. Но, согласно спецификациям миссии, она изменила прическу, чтобы соответствовать своей, и кимоно скрывало любые очевидные различия в их фигурах. Лицо дочери дайме не было точно таким, которое было обнародовано; большинство королевских женщин были сильно защищены до брака. — Миледи, — спокойно поприветствовал ее Сай. Он моргнул на секунду, а затем слегка поклонился. Наруто кашлянул, прежде чем они с Сакурой последовали его примеру. Карие глаза Михико медленно скользнули по ним. — Мне сказали, что Копирующий ниндзя будет здесь. — Он будет охранять периметр, — ответил Сай. Это было не совсем правдой—Какаши только сказал, что будет наблюдать издалека. Хотя это звучало лучше. Лицо Михико слегка напряглось. Без предупреждения внимание дочери дайме переключилось на нее. — Ты, — тихо сказал Михико. — Следуй за мной. Она развернулась сразу же после этого заявления, рыжие волосы веером развевались позади нее. Двое ее охранников—высокие, грузные мужчины, завязавшие волосы на манер самураев,—наклонились, чтобы помочь ей забраться в паланкин. Это был самый большой из тех, что Сакура когда-либо видела; большинство из них подходило для двух-четырех людей. Здесь, однако, было достаточно места по крайней мере для десяти, о чем она догадалась по десяти пехотинцам, несущим его. Сакура последовала за ним. Тяжелая занавеска с громким свистом упала за ее спиной, едва задев заднюю часть кимоно. Дочь дайме уже сидела, развалившись на подушках и положив босые ноги на татами. Слева от нее в сейзе сидели две фрейлины. Справа женщина водила кистью по большому куску пергамента. — Черноволосый выглядел бы лучше в кимоно, — холодно заметил Михико. Сакура моргнула, не зная, каким одарить её ответом. Скорее всего, вызванный неловким молчанием, взгляд художника оторвался от картины, метнувшись из-под густой завесы ресниц, чтобы проанализировать нового обитателя паланкина. Сакура моргнула. Женщина, державшая в руках кисть, на самом деле вовсе не была женщиной. Или, по крайней мере, не родилась таковой. Сакура не сразу поняла, что ее выдало. В целом представление о женственности было поразительно убедительным: длинные черные волосы, низко завязанные у основания шеи, в паре с узким угловатым лицом. Когда художник пошевелился, свободно завязанное кимоно обнажило плоскость груди, которая была более плоской, чем должна была быть, подтверждая ее интуицию. Она? Он? Пока она остановилась на использовании "он". Он продолжал смотреть. Дочь дайме заметила это. — Тебе нравится то, что ты видишь? — пробормотала Михико. Художник снова перевел взгляд на свою картину. Последовавшее за этим молчание было напряженным. — Скажи, Асахи-чан, — произнесла Михико искусно отстраненным голосом, — в конце концов, она привлекла твое внимание, когда ты должен был усердно работать на меня. Интересно, что бы это могло быть. — Ее поза свидетельствовала о том, что могло показаться полным отсутствием интереса к этому вопросу. — Ее глаза слишком бледны, чтобы вызывать стихи. Ее черты слишком жесткие, слишком резкие, чтобы намекнуть на то, что, как я заметила, является желанной мягкостью у женщин. До этого момента лицо дочери дайме претерпевало лишь мельчайшие изменения, чтобы выразить свое недовольство. Поэтому было удивительно, когда она внезапно встала и шагнула вперёд, обхватив тонкой рукой длинное горло Асахи. — Она отвлекла тебя, — холодно сказала Михико. — Так что сделай девушке должный комплимент. Скажи ей, что тебе понравилось. Прядь волос художника упала вперед. Раздавшийся голос был совсем не таким, как она ожидала, - ровный, низкий тенор, который не пытался замаскироваться . — Мне только подумалось, что маскировка шиноби не отдаёт вам должного, Михико-сама, — сказал Асахи, медленно поднимая голову. Его взгляд шокировал Сакуру, которая до сих пор считала его робким. На щеках Михико появились два красных пятна. Ее рука дернулась, прежде чем она вонзила ногти в кожу художника. — Не думай, что твои ядовитые слова подействуют на меня, — сухо сказала дочь дайме. — Попробуй еще раз. Его голова склонилась набок, и он посмотрел на нее сквозь ресницы. Быстрым движением он опустился на колени, опустив голову на несколько дюймов ниже ее. Спутницы Михико ахнули, обменявшись возмущенными взглядами. — Я художник, — выдохнул живописец. — мне виделся чистый—нетронутый—холст. — Тогда разрисуй его, — выдохнул Михико, раздувая ноздри, — если тебе так не терпится. — Ты же знаешь, что это не тот холст, который я хочу. Громкий шлепок эхом разнесся по комнате. Голова Асахи дернулась в сторону, как у тряпичной куклы. — Не переходи границы, — холодно сказала Михико. В ее глазах мелькнул вызов. — Сделай ей татуировку, если тебе так сильно хочется «раскрасить ее кожу». Затем закончи портрет. Приближается свадьба моего дорогого брата, и было бы прискорбно явиться с пустыми руками. Сбитая с толку большей частью того, что только что произошло, Сакура резко подняла голову. — При всем уважении, татуировки - это маркеры в моей работе. Михико посмотрела на неё так, словно внезапно заговорила заблудшая муха. — Ваши спецназовцы** носят их. Должна ли я попросить разрешения у вашего капитана, Копирующего ниндзя? — Миледи, — прервала Сакуру одна из женщин, неподвижно сидевших в сэйдза***, к ее огромной благодарности. — Вы не можете позволить ему прикоснуться к ней! Другая фрейлина отчаянно толкнула ее локтем, пытаясь заставить замолчать. Но первая не отступила, бросив на Асахи полный отвращения взгляд. — Он был кагэма****, — прошептала женщина. — Он был и с женщинами, и с мужчинами. Третья фрейлина, до этого явно не в курсе, в ужасе ахнула. Бывший кагема, о котором шла речь, покорно вернулся к своей картине, самодовольно скривив губы. — И? — Несмотря на весь ужас ее фрейлин, дочь дайме выглядела невозмутимой и даже раздраженной. — И? — недоверчиво переспросила третья фрейлина с круглыми, как монеты, глазами. — Это неправильно! — наконец воскликнула вторая женщина. — Чтобы такой мужчина прикасался к честной женщине. Он даже не должен быть здесь с нами. Глаза Михико сузились. Затем она рассмеялась буйно, хотя и немного надменно. — Что «неправильно», — объявила она, — так это то, что он такой же, как и все они. Он может пытаться скрыть это с помощью своих красивых кимоно и тщательно продуманных вееров, но, в конце концов, он тоже думает, что его пенис - это дар божий. Увы, он лучший художник в Стране Огня. И дорогой брат действительно заслуживает самого лучшего для своей свадьбы. Его собственный благословенный член даровал ему этот незаслуженный статус. Сакура слегка переместила свой вес. Ее лодыжка немного болела после предыдущей миссии. Рыжеволосая женщина уловила это движение, как гадюка. Ее голос был похож на шипение. — Ты не согласна, шиноби? Кайто-идиот, и все же мой брат, который скоро женится, станет преемником моего отца - мальчик, который считает, что его телесные желания скорее являются поводом для войны, чем для бедность или кризис. Тебе кажется, что существует какой-то другой вид мужчин в этом мире? — Михико-сама, — выдохнула ее спутница, — Вы не должны так говорить, особенно... — Не сомневайтесь, что в другом мире я была бы вашим правителем, — безжалостно продолжала Михико. Она и Михико на мгновение встретились взглядами. Но момент прошел—так быстро, как будто его никогда и не существовало,—когда паланкин внезапно остановился и дернулся, ударившись о землю. Сакура немедленно насторожилась. Снаружи не было слышно никаких звуков суматохи, но это не планировалось останавливать. За несколько секунд до того, как занавески, закрывающие вход, открылись, Сакура бросилась вперед и втолкнула Михико в шкаф. Она действовала не слишком быстро. Крупный мужчина с землистой кожей вошел через занавес вместе с женщиной поменьше, с фиолетовыми волосами. Они оба были вооружены и не носили хитай-ате. — Кто вы? — властно потребовала Сакура, держась так же, как Михико несколько секунд назад. Фрейлины в запоздалой реакции бросились врассыпную из своей аккуратной шеренги, в страхе прижимаясь друг к другу. Краем глаза она заметила, как Асахи слегка подвинулся, чтобы прикрыть шкаф. — Наша прекрасная леди просила об этом, не так ли? — хихикнула пурпурноволосая женщина, широко раскрыв глаза на Сакуру. — Взгляни на эту комнату, Джиро. — Заткнись и хватай ее, — грубо ответил мужчина. Его взгляд без интереса скользнул по остальным пассажирам паланкина. Сакура переместила свой вес, натянутая, как струна, от напряжения, пока ее разум работал быстро. Должна ли она бороться и сопротивляться захвату? Но снаружи не было слышно никаких звуков борьбы, как будто их впустили в паланкин. Это была цель ее нового члена команды—Сая? Был ли он врагом, проникшим в Коноху? Женщина направилась к ней. — Надеюсь, папа заплатит, дорогая, — промурлыкала она, больно сжимая руки и крепко связывая их проволокой. Сакура позволила это, позволив болезненному ворчанию сорваться с ее губ, когда ей заткнули рот кляпом и быстро перебросили через плечо женщины. Она нигде не видела ни Сая, ни Наруто, но чувствовала в основном скрытую чакру. Ее глаза сузились. Два вражеских шиноби не мешкали. Не обращая внимания на самураев и пехотинцев, которых они вырубили, чтобы прорваться внутрь, они скрылись за деревьями. Как раз перед тем, как ее взгляд на паланкин исчез, она увидела одинокую фигуру, наконец, вышедшую из тени деревьев. Это был Сай. Он широко, пластмассово улыбнулся, приложив палец к губам, показывая, чтобы она вела себя тихо. Сакура прищурилась на него, прежде чем он исчез. Секундой позже десятки других шиноби с окружающих деревьев бросили ветки, чтобы последовать за ними. Новый шиноби хлопнул мужчину по плечу в знак празднования, насмехаясь над тем, что «они даже не были нужны в качестве поддержки», почему, черт возьми, он заставил их всех прийти? Один даже позволил своей руке грубо провести по ягодицам Сакуры. И она внезапно поняла, что сделал Сай. Пока эти шиноби думали, что у них есть настоящая сделка, Михико и остальная ее свиты могли безопасно отправиться на свадьбу без промедления. Самураи и пехотинцы были только нокаутированы. Вероятно, им было сказано не вступать в драку. Численность вражеских шиноби значительно превосходила их численность, и вместо того, чтобы участвовать в длительной битве, Сай явно решил с готовностью предложить Сакуре отвлечь их. Чертов Сай. Возможно, у Наруто все-таки была правильная идея.***
Они ехали чуть больше часа, пока не достигли раскинувшегося лагеря. Всю дорогу Сакура кричала, плакала и цеплялась за своих похитителей, умело играя свою роль и выжидая подходящего момента. С опозданием она задалась вопросом, как Сай заставил Наруто согласиться на это. Конечно, на самом деле она не была в большой опасности. Но мысль о том, что Наруто замешан в этом плане… Она поспешно отвлеклась от своих мыслей, радуясь острой боли в коленях, когда вражеский шиноби бросил ее в клетку посреди лагеря. Когда она подняла глаза, то увидела, что ее окружает, похоже, вся группа, насчитывающая более пятидесяти человек. — Почему я здесь? Кто вы? — спросила Сакура, ее голос был хриплым из-за кляпа. Мужчина, который помогал в её поимке, ответил. — До тех пор, пока твоя семья обеспечивает оплату до истечения крайнего срока, тебе не причинят вреда. — А если нет? — спросила она, поднимаясь на ноги. — Когда крайний срок? Как скоро Михико и ее свита прибудут на свадьбу? Около двух дней. Затем еще четыре, пока она не вернётся во дворец. Сакуре придется продолжать этот фарс минимум шесть дней. — Два дня, — ответил мужчина после короткой паузы. Слишком мало времени, чтобы курьер успел добраться до лагеря. Они, должно быть, договорились о месте высадки, предположила Сакура. — О, скажи ей правду, Джиро, — вмешалась женщина, которая несла ее, с широкой улыбкой на лице. — Это просто мягкий крайний срок. После этого мы начинаем отрезать части тела. Посылать их. Не волнуйтесь, Михико-сама, сначала ничего жизненно важного. Но мы будем продолжать резать, пока ничего не останется. Это самый крайний срок. Она позволила панике отразиться на своем лице, потому что это был подходящий ответ для дочери дайме. Тем не менее, она явно не собиралась продолжать этот обман так долго, как ей нужно. Затем они оставили ее, по-видимому, чтобы позволить ей истерически рыдать, не навязываясь им. Сакура оценила пространство. Это позволило ей обдумать свои варианты. Если она останется, ей придется либо изобрести дзюцу, чтобы помочь ей фальшиво пожертвовать частями тела (маловероятно), либо на самом деле пожертвовать ими (чего, нет, она не хотела). Может быть, Сай любезно послал ястреба с просьбой о команде эвакуации, но они не доберутся вовремя, не с тем временем, которое потребуется птице для путешествия и для большинства команд, чтобы действительно прибыть. Единственная команда, которая могла достичь цели достаточно быстро, — это команда АНБУ. Но они не послали бы АНБУ за Сакурой Харуно. Единственный редкий случай, когда АНБУ выполняли извлечение без скрытых мотивов (не только для защиты информации или наказания за измену), был, если это был один из их собственных. Которой ‘Сакура’ не была. Это была суровая реальность того, что спрос на АНБУ всегда был больше, чем предложение. Тем не менее, она могла сбежать сама—она была более чем способна на это. Но...если Сакура вырвется на свободу, даже эта группа не будет настолько глупа, чтобы упустить умение другого шиноби; они поймут, что их обманули, и нападут на Михико и ее окружение на обратном пути. Она предположила, с некоторым великодушием, что все это произошло потому, что Сай не знал наверняка, на что способен Какаши. Вероятно, именно эта неопределенность—вероятность того, что истории были небылицами, как, по общему признанию, стали многие рассказы шиноби,—заставила последнего члена Седьмой команды усомниться в том, что их команды будет достаточно, чтобы противостоять большему количеству. Если она была великодушна: неудивительно, что Сай предположил худшее. Печально известный Копирующий ниндзя вряд ли произвел лучшее впечатление или показал, что он был хоть в малейшей степени склонен вмешиваться в любую жестокую ссору. Он не знал, что Какаши был одной из самых разрушительных сил, с которыми кто-либо мог столкнуться в жестокой схватке. Но суть в том, что Сакура была принесена в жертву совершенно бессмысленно. Она усмехнулась, передвинувшись, пока не легла на спину и не уставилась в сумеречное небо. Небо здесь было безоблачным, огненная смесь дымчато—оранжевого—такого красивого, что он горел-и глубокого, упругого синего. Это было почти...приятно, вот так. В тишине. И дьявольской вороны здесь не было. Сакура всегда могла найти в себе силы оценить это. Вокруг клетки на небольшом расстоянии от нее стояли охранники. Одна женщина и трое мужчин. Она каталогизировала кунаи на их телах, наслаждаясь легким ветерком. Она закрыла глаза. Когда она открыла их, было темно.