Маски // Masks

      Сакура замерла, сухожилия на ее предплечье напряглись, когда она держала край чокуто в миллиметре от кожи.       Мир вокруг нее был безмолвен. Она наблюдала, как бледная полоска кожи под лезвием отступает – сглатывая, какая-то часть ее запоминит – с пристальным вниманием.       Затем медленно просочились звуки: крики из толпы, звук ртов, жующих батончики с пайками, лязг и глухие удары от других драк вокруг них. — Ворона, две победы, Мышь, две победы!       Сакура моргнула. Ей потребовалось еще мгновение, чтобы вытащить лезвие и протянуть руку новоиспеченной Мыши. Мужчина проигнорировал это и присел на корточки, прежде чем встать.       Шиноби, объявившие свои соответствующие баллы, жестом указали им на место перед длинной платформой, где сидели капитаны АНБУ. — Подождите там, пока не закончатся другие матчи, — резко сказала она. Сакура и Мышь направились туда, куда она указала.       Мышь пристально смотрел за другими матчами, пока они ждали. Сакура, в то же время, изо всех сил пыталась понять, что произошло в последних двух матчах. Она поклялась выиграть и закончить схватки менее чем за минуту. Она не ожидала, что этот драйв непреднамеренно катапультирует ее в такое странное головное пространство, где теперь она едва могла даже вспомнить детали того, что произошло. Она была сверхфокусированной-близорукой, и теперь расстояние каким—то образом делало то, на что она смотрела, размытым.       Прошло почти пятнадцать минут, прежде чем звук удара гонга прогремел по стадиону, объявляя, что все участники серии поединков Сакуры закончили свои назначенные три. Девять других людей выстроились рядом с ней.       Она изо всех сил старалась держаться ровно и непоколебимо, когда Зарянка* бочком подошёл к ней. — Эй, ты, — лениво сказал он, — Знаешь, я думаю, что это может быть как раз тот год, когда меня заберет Копирующий ниндзя. Кстати говоря, как прошел тот разговор? Выглядело не слишком хорошо, когда я уходил.       Сакура пожала плечами в ответ, сверля взглядом пространство прямо перед собой.       Первым вышел АНБУ в маске обезьяны, стоявший в самом правом конце очереди. Был объявлен ее счет—одна победа, два поражения,—а затем ее время в АНБУ—четыре месяца. Следуя жесту командира, капитаны начали свою дискуссию.       Шума стадиона было достаточно, чтобы их слова было невозможно расслышать с мест; но здесь каждое слово было прекрасно слышно всем десятерым. Обезьяна вела себя ничуть не хуже, чем большая часть первого года АНБУ, но капитаны не сдерживались, подчеркивая недостатки ее боев. В конце концов, и ее нынешний капитан, и двое других сделали за нее ставки.       Когда вопрос был улажен, внимание капитанов переключилось на АНБУ слева от нее. Сакура поняла, немного запоздало, что этот приказ означал, что она уйдет последней.       Она стоически смотрела на балку, удерживающую купол в воздухе, пока ждала (она очень осторожно не смотрела на Какаши). Было легко игнорировать происходящее—то есть до тех пор, пока следующей темой разговора капитанов не стала фигура рядом с ней. Зарянка выпрямился во весь рост. — Зарянка, три победы и ни одного поражения, — объявил командир в качестве пролога к обсуждению. — Чертовски верно, — пробормотал рыжеволосый рядом с ней хриплым от удовлетворения голосом. — Сильный кандидат, — отметил клинический, но мелодичный голос. — Выиграл в тайдзюцу, ниндзюцу, а затем в кендзюцу—явно хорошо сбалансированный. — Он также молод, — прямо сказал другой капитан. — Большая часть его пребывания в должности еще впереди.       Несколько других капитанов присоединились с аналогичными замечаниями, в то время как остальные молча кивнули. Женщина-капитан в кошачьей маске быстро предложила. — Кто заинтересован? — Я возьму его, — предложила та же женщина с клиническим тоном. — Я могла бы использовать кого-то столь же разностороннего, как он. — Его сила заслуживает команды более высокого уровня, — утверждал другой капитан. — Он очень силен, — медленно кивнул Командир. — Моя команда потеряла одного с тех пор, как Белка ушла на пенсию, — произнес новый голос. — Я мог бы взять его к себе. — Возможно, — неуверенно сказал Командир. — Но теперь, когда я думаю об этом, его команда была бы хорошим местом...       Все капитаны—и все десять АНБУ, выстроившихся перед ними,—повернулись, чтобы посмотреть, о ком он говорит.       Голова Какаши небрежно повернулась, чтобы встретить обращённые взгляды. — Ты что-то сказал?       Командир даже не моргнул. — Этот парень, — повторил пожилой мужчина глубоким басом, резонирующим голосом, — его следует включить в твою команду.       Если бы это было возможно, спина Зарянки рядом с ней выпрямилась еще больше. Сакура наблюдала, как разномастные глаза Какаши сузились над его открытой черной маской. Он даже не потрудился взглянуть на АНБУ, о котором шла речь. — Нет. — Простите? — ровным тоном произнес Командир. Это был не вопрос. — Похоже, ты становишься плохо слышащим в свои преклонные годы, — равнодушно протянул Какаши. Его тон стал немного более смертоносным. — Я сказал «нет».       Плечи Зарянки теперь были напряжены. — И, как тебе хорошо известно, это демократический процесс, — ледяным тоном ответил командир. — Тот, в котором мое мнение имеет весомое влияние на мнение других, потому что они доверяют моему суждению, моему многолетнему опыту. Так что тебе придется убедить совет своих коллег—под чем я подразумеваю, что сначала тебе придется убедить меня—если ты хочешь чего-то еще, Какаши. — В моей команде уже шесть человек. — По крайней мере, одно место обозначило себя как готовое для переключения       Поведение копирайтера, казалось, стало еще более непочтительным. — О? — Я полагаю, он имеет в виду Ворона, — легко предположила женщина в кошачьей маске, прекрасно понимая, что ее коллега капитан уже знал об этом. Для блага остальных капитанов, якобы, она указала на Сакуру.       Сакура уставилась на одинокий палец, указывающий в ее сторону. Да, она изначально хотела, чтобы ее выгнали из команды Какаши. Но потом, в пылу момента, она пошла и дала это обещание. Теперь это было вопросом гордости; теперь Сакуре нужно было быть в этой команде. — Две победы и одно поражение, — хладнокровно сообщил командир. — Ни в коем случае не плохой послужной список. Ее две победы были одержаны, по общему признанию, быстро, но она не первая, кто заканчивает бой менее чем за минуту. И, что особенно важно, ее единственное поражение – от этого АНБУ здесь. Ясно, кто из них лучше.       Какаши беззвучно опустил ноги на землю. Затем он прислонился к столу, бледность его предплечий резко контрастировала со стальной поверхностью под ними. — Значит, ты не только глух, но и слеп, — холодно сказал Какаши. — Мой нынешний шиноби победил специалиста по кендзюцу в кендзюцу, а до этого вон того,— он указал на плотного мужчину с копной фиолетовых волос, — чье тайдзюцу лишь немного более жалкое, чем ... увы, я не могу вспомнить его имя. Ее проигрыш был всего лишь случайностью. — Зарянка, — услужливо пробормотал капитан, сидевший рядом с ним. — Зарянки, — медленно повторил Какаши, его язык насмешливо перебирал слоги. — Ты хочешь взять кого-нибудь в мою команду? По крайней мере, выбери того, кто проживет больше одного дня. — Его бой ниндзюцу, — добавил капитан грубым голосом. — Он там проявил себя исключительно хорошо. — Да, — Командир сосредоточился на этом, его голос гремел, — его дзюцу были сложными и очень подходящими для боевой работы, в которой работает ваша команда. Не говоря уже о том, что его кеккей генкай ... — Сейчас я надеюсь, что ты не имел это ввиду, Коммандер, — холодно сказал Копирующий ниндзя. Звание было произнесено как можно менее уважительно. — Она на два года младше его, — прорычал Командир,— Ворон все еще первогодка АНБУ. Что мы видели сегодня? Она победила специалиста по кендзюцу—здорово, но кендзюцу — это не та огневая мощь, которая нужна нашим элитным командам. И, как ты так красноречиво заявил, ни Зарянка, ни он, — взгляд Сакуры на секунду метнулся к крепко сложенному мужчине, с которым она сражалась во втором бою, — не являются вундеркиндами тайдзюцу. Поэтому она проиграла одному и победила другого. Что это значит? Мы просто должны поверить тебе, когда ты говоришь, что она достаточно опытна? Ну, тогда я спрашиваю: что делает ее уникальной, Копирующий? Что заставляет ее выделяться из стаи? Навыки Зарянки со временем улучшатся –станут отточенными под влиянием вашей команды– и его кеккей генкай уникален; кем она тогда будет в сравнении?       Губы Сакуры казались бескровными. Наверное, поэтому она с трудом могла сказать, когда они открылись по собственной воле.       К черту все это. Блядь. Теперь она загнала себя в этот угол, не так ли, где внезапно ей стало невыносимо не быть в этой команде. — Если можно.       Командир немедленно посмотрел на нее; несмотря на маску, она могла видеть, как кожа вокруг его глаза была изогнута вверх, как будто он недоверчиво приподнял бровь, глядя на ее желчь.       Губы Сакуры дрогнули. — Кеккей генкай- это всего лишь оружие. Некоторые шиноби рождаются с оружием в теле; остальным из нас просто нужно его создать или найти вне себя. Я бы не стала так легко отвергать усердие и талант перед лицом ограничения родословной... Должна ли она? — ...особенно потому, что эти знаменитые, предположительно всемогущие кланы регулярно производят идиотов.       Это было немного более прямолинейно, чем она намеревалась. Ну что ж.       Со стороны АНБУ, сидевших по всему стадиону, раздался сдавленный смех. Капитаны лучше владели собой. — Достаточно. — Командир хлопнул обеими ладонями по столу. — Видя, что этот мудак здесь, по-видимому, сделает все, чтобы убедиться, что Зарянка не попадет в его команду, может ли кто-нибудь еще здесь –тот, кому я действительно доверяю, чтобы он не лгал мне в лицо– подтвердить мастерство этого новичка? Я не собираюсь возвращать этого АНБУ в самую боевую команду, которая есть в этой организации, только для того, чтобы быть пушечным мясом. У меня нет привычки отдавать оставшиеся части тела собратьев-шиноби родителям, которые растили их всего за несколько месяцев до службы.       Губы Сакуры сжались.       Воздух на стадионе внезапно стал густым и пронизывающим до костей, когда убийственное намерение Какаши обрушилось ужасными приливами, омывая обитателей стадиона без угрызений совести. Даже Сакура, которая привыкла к этому больше, чем большинство других, боролась, чтобы контролировать свое инстинктивное желание броситься в защиту.       Более широкий, пожилой мужчина не сдвинулся ни на дюйм, но Сакура видела, что все его тело было напряжено. — Успокойся сейчас же, солдат... — Она была в моей команде раньше, Коммандэр, — рявкнул знакомый голос.       Это был Тигр из ее первой команды АНБУ, стоявший несколькими рядами выше них. — Я была заместителем Кролика, —продолжала она, — Ворон была одним из восьми других новобранцев. На нас напал батальон** невидимых шиноби в ста километрах отсюда, в гуще леса. «Невидимые шиноби» –как их метко окрестили– были врагами Сакуры во время ее последней миссии перед Какаши. Однако она не осознавала, что их было больше.       Судя по тому, как бесчисленные головы на стадионе внезапно повернулись в ее сторону при этой новости, казалось, что невидимые шиноби были повсеместной проблемой. Зная, как они расправились с ее первой командой АНБУ, она легко понимала, насколько смертоносными они могут быть.       Кулаки Сакуры сжались по бокам. Сколько АНБУ они уже потеряли? — Мы не были готовы к нападению, — сказала Тигр после короткой паузы. — Это была бы настоящая бойня. Кролик уже выбыл. Остальные из нас были в замешательстве. Нас бы зарезали, если бы не Ворон. — Что же случилось? — спросил Командир с плохо скрываемым нетерпением. — Она пользователь гендзюцу, — тихо сказала Тигр, — Она могла видеть их без додзюцу. И после того, как она смогла их увидеть – я не знаю, как это описать...       Кожа Сакуры покрылась мурашками от дискомфорта. Не помогло и то, что то, что описывал Тигр, было Голосом. Чтобы худшее в ней было раскрыто непреднамеренно, как это, независимо от того, насколько неосведомленной была аудитория…       Снова раздался голос Тигра, сдержанный, ее слова были лаконичны. — Они собирались зарезать нас. В одиночку она устроила им бойню. — Сколько? — спросил капитан в кошачьей маске. — От пятидесяти до шестидесяти, — ответила женщина после минутного размышления, — а затем команда Копирующего ниндзя пересеклась с нашей и закончила остальное. После этого Ворон была... по сути, переведена в его команду.       Командир долго смотрел на нее каменным взглядом, явно не находя слов. Сакура могла прочитать по его плечам, что это был не тот результат, которого он хотел – было ли это как-то связано с самой Сакурой или просто желанием навязать свою волю Какаши, она не знала.       Наконец, он издал низкое ворчание. — Отлично. Ворон остается в команде – есть возражения?       Ни одна рука не поднялась. — Теперь, что касается Зарянки... Сакура не могла полностью игнорировать свирепый взгляд, прожигающий ее слева.

***

      Улитка завопила, когда они протиснулись в бар сквозь плотную толпу: — Что я говорила? Я знала, что мы все пройдем через это!       Медведь хмыкнул рядом с Сакурой, стрельнув в нее взглядом. — Некоторые из нас, едва ли. — Приди в себя, Медведь, — сухо сказала Гиена, проводя рукой со шрамами по волосам-чисто удачный выстрел, утверждала она. — Сегодня единственная ночь, за которую тебе не придется платить, чтобы преодолеть эту огромную палку в своей заднице. Наслаждайся этим.       Это, казалось, действительно было отношением каждого АНБУ, теперь находящихся в Шуш-я, самом большом баре в Конохе, которым также удобно управляли шиноби для шиноби. Казалось, что для АНБУ было традицией угощаться в открытом баре и иметь все место для себя после каждого раунда; хокаге, по-видимому, щедро покрывала расходы.       Сакура наблюдала за тем, как вокруг нее зазвучала музыка, грохот барабана смешивался со знойными воплями бивы***. Алкоголь легко проходил через массы—раздавали целые бутылки, а не стаканы, и маски слегка сдвинулись, чтобы впитать их.       Улитка была первой, кто взял в руки бутылку. Сделав большой глоток, более чем достаточный для ее невысокого роста, она передала бутылку Сакуре. Сакура скептически посмотрела на нее мгновение, затем пожала плечами и отпила немного сама. Насыщенный, горький вкус прошел с некоторым трудом, обжигая всю дорогу. Когда она оторвала губы от края бутылки, она поморщилась и потерла губы. — Полегче там, — заметил Енот с некоторым весельем. Она протянула ему бутылку, но он передал ее только Гиене. — Я откажусь на сегодня.       Гиена взяла свою порцию, а затем передала ее Медведю, только чтобы обнаружить, что он уже получил в свои руки еще одну бутылку. Закатив глаза, она поставила почти пустую бутылку на свободный столик.       Сакура с интересом осмотрела бутылку. Она уже чувствовала последствия.       Она впервые употребила алкоголь много лет назад, так что ей это было не в новинку. По правде говоря, теперь она гораздо лучше знала свою терпимость. Конечно же, она почувствовала только некоторое дополнительное тепло и легкое жужжание, но не более того. Если бы ей все еще нужно было убивать, она могла бы сделать это без раздумий.       Через секунду после того, как это отражение промелькнуло в ее сознании, Сакура вздрогнула. Блядь. Неужели так будет всю оставшуюся жизнь? Убить или быть убитым. Это мир, в котором собаки едят собак, промурлыкал Голос, прежде чем разразиться пронзительным смехом. Сакура зашипела, когда звук царапнул по стенкам ее мозга. — Я собираюсь танцевать, — крикнула Улитка, указывая на массу скопившихся тел в центре большого открытого пространства. Она коротко помахала им рукой и исчезла в толпе темных фигур.       Во всем этом было что-то приятно странное, подумала Сакура про себя. Все они были одеты в ту же форму АНБУ, в которой сражались сегодня утром, в комплекте с повязками и недавно полученными шрамами. Капитаны АНБУ тоже присутствовали, хотя, казалось, держались совершенно особняком. Контраст между реальными раундами и атмосферой...чем бы это ни было, однако, был смехотворным.       Следующие несколько минут прошли легко, время от времени разговаривая между Гиеной, Медведем, Енотом и ею самой—никто из них, казалось, не желал длительной дискуссии, довольствовавшись отдыхом в основном в тишине. К сожалению, с течением времени температура бара неуклонно повышалась по мере того, как в помещение набивалось все больше тел. — Я вернусь, — сказала им Сакура, обмахивая себя.       Пробираться сквозь тела было задачей, которая заняла больше времени, чем она думала (к сожалению, она не могла вонзить кулак в землю, чтобы море тел расступилось, хотя часть ее рассматривала этот вариант). В конце концов, она добралась до открытого места у деревянной стойки. — Чем я могу вам помочь? — быстро спросил невысокий мужчина, руки которого были заняты приготовлением двух разных напитков. — Стакан льда.       Он и глазом не моргнул в ответ на эту просьбу. Рука метнулась с впечатляющей скоростью, он достал стакан и с помощью лезвия куная разрезал большой кубик льда на более мелкие кусочки. Он протянул ей холодный стакан.       Сакура с благодарностью взяла его, позволив своим горячим ладоням немного отдохнуть на прохладной поверхности.       Музыка то появлялась, то исчезала в пространстве вокруг нее—иногда отчетливая и пронзительная, иногда приглушенная и непонятная. Закрыв глаза, она сосала по одной ледяной крошке за раз, наслаждаясь растекающейся жидкостью каждый раз, когда лед таял.       Она почувствовала, как чье-то тело скользнуло в небольшое пространство между ней и ее бывшим соседом. Руки Сакуры инстинктивно дернулись к оружию, прежде чем она сознательно ослабила их. — Стакан умешу, пожалуйста. А, хотя... Сделай два. Один для меня, другой для нее.       Из сдержанного любопытства Сакура бросила взгляд на своего нового соседа. Вот как она поняла, что под «ней» новоприбывший АНБУ имел в виду Сакуру. — Если только ты не против? — слегка нараспев произнесла девушка– она казалась всего на несколько лет старше за черепаховой маской, склонив голову набок.       Сакура на мгновение задумалась над этим. Она все еще была далека от того, чтобы напиться; один стакан тоже не подтолкнул бы ее значительно ближе. — Конечно. — Отлично, — слово было произнесено медленно, деликатно, — Тогда два стакана умешу.       Тот же невысокий мужчина молча занялся приготовлением напитков. Сакура вернула свое внимание к кусочкам льда, рассматривая еще один с почти академическим интересом. — Ворона, верно? — снова подсказал голос рядом с ней, указывая на ее маску.       Сакура повернулась, чтобы снова посмотреть на нее. Очевидно, она ждала ответа. — Да, — медленно произнесла она. Затем она почувствовала себя обязанной вернуться: — Черепаха?       Черепаха промурлыкала в знак согласия, протягивая руку, чтобы забрать два стакана у бармена. Держа одну, она пододвинула другую Сакуре.       Сакура сделала глоток без особых церемоний, с удивлением обнаружив, что ей действительно понравился вкус. Она пришла к убеждению, что весь алкоголь на вкус, как правило, дерьмовый, желанный только из-за его воздействия. — Хорошо, не так ли? — подсказала Черепаха. — Так и есть. Послевкусие тоже было приятным. — У тебя красивые волосы.       Сакура увидела, как рука двинулась к ее голове—достаточно медленно, чтобы она могла удобно переместиться, чтобы избежать надвигающегося контакта, вот почему она в конечном счете позволила это. Чужие пальцы запутались в прядях ее волос, мягко потянув, так что у основания головы появилось легкое напряжение. — Это подделка. Дзюцу, чтобы скрыть более узнаваемые волосы.       Пальцы отпустили ее волосы, когда Черепаха коротко рассмеялась. — Хммм, — сказала она, подперев подбородок рукой, — Ты действительно не знаешь, как это работает, не так ли?       Брови Сакуры нахмурились.       Черепаха долго разглядывала ее. Сакура отметила, что у нее были необычные глаза—фиолетовые, если они были настоящими,—которые выделялись еще больше из-за ее черных волос.       Девушка наклонилась вперед, и Сакура увидела, как ее маска чуть-чуть сдвинулась, как будто она улыбалась под фарфором. — Я хочу поцеловать тебя, — прямо спросила она. — Могу я?       Сакура, не моргая, бросила в рот еще одну ледяную крошку. — Почему? — Хммм, — снова промурлыкала Черепаха, постукивая ногтями по дереву. — Потому что мне нравится твой голос, я думаю. Немного низко, немного высокомерно. И я нахожусь –как бы это сказать?– в таком настроении.       Сакура посмотрела на стакан в своей руке, покрутила его содержимое.       Это не было чем-то, о чем она явно размышляла раньше. Не алкоголь заставил ее думать о себе сейчас. Правда была в том…       Это очарование губ на губах. Она приписывала это себе, когда была подростком, потому что так поступают дети. Абстрактно это было нелепо—эволюционно контакт был совершенно произвольным. Затем, недавно, она испытала этот контакт однажды, и это было похоже…       Ей действительно не хотелось думать об этом сейчас, но ... будет ли то же самое чувствовать и Черепаха? — Почему бы и нет? — спросила она после короткой паузы.       Сакура поняла по тому, как маска снова сдвинулась, что Черепаха снова улыбается.       Другая девушка придвинулась ближе к ней на своем стуле, колени заняли место между ногами Сакуры. Склонив голову набок –все время глядя друг другу в глаза– она медленно сдвинула маску вверх, открывая губы. Сакура с интересом наблюдала за тонкой настройкой; она была немного заинтригована тем, как это произойдет, будут ли их маски по-прежнему сталкиваться друг с другом. — Можно мне? — легко спросила Черепаха, сверкая фиолетовыми глазами.       Сакура кивнула, и загорелая рука поднялась, чтобы коснуться края маски Сакуры, слегка подталкивая ее вверх. Увеличенное воздействие обеспечило новую глубину сенсорной информации. Воздух стал слегка влажным, и она почувствовала на языке запах ладана, крови и алкоголя.       Изогнув губы, Черепаха приблизилась, пока ее глаза не встретились прямо с глазами Сакуры. С запозданием она поняла, что это произошло потому, что их губы теперь соприкасались. Они сдвинулись. Дыхание прошло между их губами. Его проглотили. В этом контакте не было ничего застенчивого или робкого.       Язык слегка коснулся губ Сакуры. Через мгновение рот Сакуры приоткрылся. В то же мгновение рука Сакуры оторвалась от бокала, чтобы схватиться за бедро, рука вцепилась в бронежилет там.       Она думала, что их маски столкнутся; теперь она нашла решение, хотя ее тело двигало ее туда бездумно. Она подалась вперед, заставив Черепаху слегка откинуть голову назад, и другая девушка наклонила свой рот под Сакурой.       Это было... приятно, подумала Сакура. Ее сердце не колотилось, кровь не бурлила в венах; это было нежное, струящееся тепло, как будто она погружалась в теплую ванну. Черепаха издала тихий, хриплый звук, а затем встала, плотнее прижимаясь телом к Сакуре.       Где-то, каким-то образом, даже несмотря на то, что другой АНБУ спровоцировал контакт, Сакура взяла на себя контроль над поцелуем-основываясь на звуках, исходящих из горла Черепахи, она предпочитала этот способ. Стоны Черепахи, действительно, были постоянным горловым аккомпанементом к струнам, плавно поющим на заднем плане.       Любопытно, что Сакура позволила своему языку коснуться неба под своим. Сдавленный звук удовольствия был ее наградой. Ухмыляясь – и, возможно, чувствуя теперь немного больше алкоголя, гудящего в ее организме, – ее рука покинула бедро Черепахи, чтобы схватить ее за подбородок, надавливая более интенсивно.       Люди все это время проходили мимо них. Бар, естественно, был занят, и не один АНБУ нашел дорогу к стойке, чтобы заказать напитки. Итак, тот факт, что группа шиноби остановилась прямо за ними в этот момент, не был немедленным призывом к полному вниманию Сакуры.       Когда послышались тихие голоса и смех, в ее глазах вспыхнуло раздражение, но она больше не обращала на это внимания.       Затем она услышала несколько насмешек, явно со стороны людей, стоящих прямо за ними       Сакура напряглась, оторвав свой рот от рта Черепахи. Прежде чем она успела повернуться, сильная рука скользнула с ее волос на плечо, останавливая ее. Сакура посмотрела на АНБУ, чьи фиолетовые глаза были прикованы к насмехающимся шиноби. — Не надо, — тихо сказала девушка, широко раскрыв глаза.       Взгляд Сакуры сузился. — Просто не обращай на это внимания, — настаивала она.       Несмотря на свою скованность, Сакура позволила другой девушке снова потянуть ее вперед. Их губы снова встретились. Черепаха тихонько вздохнула и сцепила руки за головой Сакуры. — Эй, дамы, — раздался низкий мужской голос среди буйного смеха, — Почему бы вам не снять эти маски и не устроить нам настоящее шоу?       В промежутке между одним вдохом и следующим Сакура вырвалась из сцепленных рук Черепахи. Секундой позже она прижала АНБУ к стене бара за горло. — Ворон, не надо...! — услышала она позади себя. — Какого хера ты делаешь, куноичи? — прорычал мужчина, в его дыхании чувствовался густой запах алкоголя.       Сакура не знала, откуда взялся этот внезапный всплеск гнева, но она покраснела. — Просто подумала, что я дам тебе шоу, о котором ты просил. — Полегче там, — добавил медленный, ленивый голос позади нее -одного из друзей-. — это Ворона, не так ли? Я заполнил тебя ранее сегодня. Хорошая речь. — Но ты знаешь, — продолжал мужчина, все еще смеясь, но теперь в этом было что-то предостерегающее, — Твоя квота за неподчинение без последствий почти заполнена, тебе не кажется? — Простите, я не расслышала ваше имя? — Оставь это, — тихо сказала Черепаха, умоляюще глядя фиолетовыми глазами. — Ворон, они ... — Ты можешь звать меня тайчо. И его тоже. — ...Капитаны АНБУ. — Ты должна послушать свою подругу, — категорично сказал мужчина.       Губы Сакуры сжались. Значит, они превосходили их обеих по званию? Она откинула голову назад, чтобы осмотреть небольшую группу. Теперь она узнала их—каждый из них был капитаном АНБУ, который сидел за столом рядом с Командиром. Хорошо. На самом деле ей было наплевать.       Но затем она бросила взгляд на другую девушку, которая, очевидно, так и сделала. — Никто не пострадал, — неохотно сказала она после долгой паузы. Она стряхнула его с плеч, в основном для вида, и отступила назад. — Он весь твой.       Она повернулась, напряженно расправив плечи и изо всех сил стараясь взять себя в руки. Черепаха была бледна, ее фиолетовые глаза все еще были широко раскрыты, но ее тело медленно начало расслабляться... — Шлюхи в наши дни, знаешь ли, кто-то просто должен преподать им надлежащий урок ...       Лицо Сакуры исказилось в оскале. Даже не обернувшись, чтобы посмотреть, она отдернула руку и схватила нового человека, который заговорил. Она увидела, как его руки двигаются с ослепительной скоростью, без сомнения, чтобы вытащить оружие; прежде чем он успел, она швырнула его к стойке.       Он скользнул вниз по всей длине дерева, сбивая пустые и наполненные напитки, которые были там расставлены.       Он бы скользнул дальше, если бы его не остановила бледная, покрытая шрамами рука. Владелец руки хладнокровно взял чашку саке, которая только что была поставлена перед ним, и плавно бросил ее обратно.       Хотя другие капитаны АНБУ столпились вокруг стойки вокруг него, его ноги были вытянуты, чтобы опереться на соседний стул, заняв два места для себя. Его взгляд был полуприкрыт, хитай-атэ располагался так, чтобы прикрывать шаринган,—но его одинокий угольный глаз сверлил Сакуру, темный и напряженный, ищущий весь мир, как будто он наблюдал все это время.       Спина Сакуры выпрямилась, лицо вспыхнуло. Как долго он там пробыл...       Она почувствовала, как чья-то рука вцепилась ей в волосы, обрывая эту мысль. Молча она протянула руку, чтобы обхватить голову мужчины сбоку, и с громким лязгом вогнала ее в табурет. — Ворон, — взмолилась Черепаха, — Прекрати это. Это того не стоит...       Заткнись, прорычал Голос. Сакура, на данный момент, в значительной степени согласилась. Она пыталась уйти. Они были теми, кто не позволял ей мирно сделать хотя бы этого.       Человек, который вмешался раньше, теперь выступил вперед. Он был высоким, с опасной грацией в движениях. — Послушай, Ворон, — сказал он беспечно, — мои друзья здесь немного выпили. Они любят поговорить, — он пожал плечами, — на самом деле до этого не нужно было доходить. Но теперь это стало вопросом неподчинения. С которым мне придется иметь дело.       Он демонстративно вытащил свое оружие и сложил его на ближайшем столе. — Я буду с тобой помягче, хорошо?— он мягко сказал: — Просто кулаки.       Сакура склонила голову набок, уронив лежащего без сознания мужчину в свою руку, так что он упал на пол. Затем, не останавливаясь, она тоже начала снимать с себя оружие. — Вы с ума сошли? — прошипел за ее спиной нежелательный самаритянин. — Оставь оружие, или у тебя не будет ни единого шанса! — Ты должна его послушать, — весело сказал мужчина.       Сакура бросила последний кунай. — О, — сказала она, — я думала, он разговаривает с тобой.       Он снова пожал плечами. — Это твое лицо.       Без дальнейших предисловий он сделал ложный выпад и ударил с достаточной силой, чтобы разбить ее череп о стену позади. Сакура изогнулась, оттолкнувшись от той же стены, чтобы отбросить локоть назад.       Он уклонился плавным движением, которое она смутно узнала. Ее взгляд на мгновение переместился с его ладоней на глаза. Бледные глаза выглядывали из-под темных ресниц. Хьюга.       Сакура немедленно создала больше пространства между своим телом и его. Она обдумала свое положение. Он мог видеть точки чакр ее тела; ее медицинские знания о теле делали ее более конкурентоспособной, чем большинство, но она не могла рассчитывать на то, что сможет определить на том же уровне, что и он. Не было смысла соревноваться на этом фронте.       Никакого оружия? Хорошо. Это не исключало... — Маа, посмотри, какой ущерб ты наносишь этой стене.       Сакура мгновенно стала впечатляющим примером внезапно остановившегося движения. Разинув рот, она повернулась в сторону Копирующего ниндзя, который все еще беззаботно сидел на двух стульях. — Тайчжоу, — сказал мужчина рядом с ней немного запоздало, тоже напряженно. Какая-то часть разума Сакуры была достаточно функциональной, чтобы осознать это как некую странность; этот человек и Какаши были одного ранга, не было необходимости в почтении.       Большая часть ее разума, однако, была посвящена шоку от того, что она услышала что-то настолько близкое к ленивому, беспечному капитану джоунинов из прошлого, как и несколько лет назад. — Тайчжоу, — снова повторил мужчина, — Действия Ворона нарушали субординацию... — Рения, — прервал Хатаке мягким, укоризненным тоном - капитан АНБУ вздрогнул, Сакура продолжала разевать рот, — ты знаешь, что хокаге не будет слишком довольна необходимостью покрывать дополнительные расходы. Тебе следует научиться расслабляться. Проведи спа-день. Почитай книгу. Вздремни немного.       Какаши стащил еще одну чашку саке, которая была не его (но, кроме писка, шиноби больше не протестовал). Он обвел содержимое резкими, едва заметными движениями запястья.       Затем он снова поднял глаза, и его лицо –или то, что было на нем видно–преобразилось. Личина незаинтересованного наблюдателя была почти сброшена. — Разве никто не учил тебя не устраивать беспорядок? — спросил он тихо, мрачно.       Это нелепое замечание наконец вывело Сакуру из шокового состояния. Не в силах совладать с собой, она тихонько усмехнулась себе под нос.       Его взгляд мгновенно метнулся к ней. — Ты, — пробормотал он, подходя к ней.       Ее губы дрогнули. — Я стараюсь, тайчо. — Возможно, ты забыла. Я швырнул тебя в дерево. — Предупреждение, поняла она.       Глаза Сакуры сузились. — Насколько я помню, мой кулак вошел в контакт. С твоим лицом. Несколько раз.       Его бровь дернулась. — Ты разбила валун. Когда я бросил тебя в него. — Свидетельство моей силы, — усмехнулась она.       Внимание Какаши впилось в нее. Он, казалось, даже не помнил, что Хьюга вообще существовал. — Идём, — потребовал он. Он развернулся на пятках и направился к выходу из бара.       Сакура наблюдала за ним, приподняв брови. Чья-то рука коснулась ее руки, и она вздрогнула, глядя в сторону. — Ты в порядке? — Черепаха пробормотала тихим и сладким голосом: — Я так волновалась ... — Идём, — позади прорычал Копирующий ниндзя, обрывая ее.       Сакура громко зашипела сквозь зубы. Засунув руки в карманы бронежилета, она неловко, извиняющимся тоном кивнула девушке, а затем покинула ее и бар.       Прохладный наружный воздух обдал ее долгожданным холодом, высушивая легкую влагу на коже. Она откинула голову назад и вдохнула. У нее немного кружилась голова—без сомнения, от алкоголя.       Когда она снова открыла глаза, то увидела Какаши, стоящего перед ней в узком переулке. — ...еще одна необоснованная лекция, тайчо?       Его голос был тихим, насмешливым, когда он появился. — Если ты не можешь проявить уважение, шиноби, ты могла бы попробовать вообще пропустить титул. — Понимаю, — глубокомысленно кивнула Сакура. — Например, как ты использовал «Командир» сегодня ранее.       Его пристальный взгляд был прищурен, когда он смотрел на нее сверху вниз, ширина его плеч вырисовывалась в лунном свете. Внезапно его ноздри раздулись. — Ты воняешь ею, — сказал он с отвращением.       Застигнутая врасплох, она не сразу поняла, о ком он говорит. Затем она была смущена тем, что он упомянул об этом. Неужели они просто начинали с очевидного? Хорошо. — А ты трус, который не может сказать правду. — Не испытывай меня, — сказал Какаши опасным голосом. Он наклонился ближе, ноздри снова раздулись.       И это было только топливом для костра. Горячая, огненная кровь текла по ее венам; теперь она пережгла алкоголь; все, что осталось, - это головокружение от незаконченной битвы. — Трус, — холодно бросила она. — Здесь нечего испытывать ...       Ее маска была сорвана с лица. Глаза Сакуры расширились от нового ощущения прохладного воздуха на ее щеках и лбу.       Ее взгляд переместился, и она увидела Какаши, держащего маску в руке. Он напряженно уставился на нее. — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, Саори Мори, что ты из тех, у кого голос говорит одно, — тихо прокомментировал он. — но твое лицо говорит совершенно о другое.       Глаза Какаши медленно переместились с ее маски в его руке на лицо Сакуры. И как только его взгляд остановился там, она была...       Маниакальная отчасти возбужденная ярость заставила Сакуру побледнеть, сжать губы и кулаки.       Он молча сделал шаг ближе к ней. — Остановись, — она призвала вслух –приказала. Хриплое, ядовитое слово эхом разнеслось по переулку.       Какаши немедленно замер.       Она быстро дышала, грудная клетка вздымалась, как будто она не могла набрать достаточно воздуха достаточно быстро.       Она увидела, как под черной маской скривились губы. А затем он наклонился, движение было таким быстрым и резким, что казалось размытым, пока его лицо не оказалось всего в дюйме от ее.       Пара угольно—красных глаз-томоэ, вращающаяся в головокружительном круговороте,—были горячи на ней. — Трусиха, — выдохнул он.       Сакура стиснула зубы. Усмехнувшись, она выпрямилась во весь рост. — Я не такая.       Приподняв бровь, все так же пристально глядя, он медленно поднял руку –достаточно медленно, чтобы она могла пошевелиться, найти кунай и попытаться ударить его ножом или убежать, если захочет. Сакура вздернула подбородок и просто посмотрела на него с презрением. — Продолжай, — подначивала она.       Она не была уверена, чего ожидала. Возможно, удар кулаком. Может быть, пощечина, хотя это почему-то казалось для него нехарактерным. Она думала, что он хотел поставить ее на место, и хотя Сакура никогда не была жаждущей наказания, ее тоже не назвали бы трусихой перед лицом этого. Думала ли она, что это будет справедливым наказанием? Нет. Но Какаши был ее «тайчо»; и что еще более важно, она получит свое позже.       Или, она получила бы свое, то есть—если бы это было то, что он сделал.       Вместо этого его рука сначала коснулась подбородка, обжигающее, короткое прикосновение. И Сакура отпрянула. Пока, свирепо глядя, она снова не успокоилась.       Все еще насмехаясь, он переместился к ее затылку, так же коротко коснувшись ее там. Мышцы ее верхней части спины напряглись, спровоцированные контактом.       Сакура резко выдохнула, сердитая и смущенная.       Затем его рука, мозолистая и покрытая шрамами, замерла перед ее ртом. И вот тогда она поняла, что он делает. Он прикасался к ней там, где это делала Черепаха. Стирает запах.       Какаши держался спокойно с самоотверженным терпением опытного хищника. Или, по крайней мере, это то, во что Сакура пыталась заставить себя поверить.       Потому что теперь было что-то нервирующее в содержании его взгляда; в том, как его губы были четко приоткрыты под черной маской; в том, как рука, которой принадлежала эта поднятая кисть, была объектом жесткого сдерживания, как будто подавляла беспомощное желание, которому его рука, пальцы и каждая конечность были рабами.       Он ждал. И Сакура не знала почему. Это разозлило ее еще больше. — Продолжай, — прорычала она. — Продолжай. (Позже она не будет знать, почему она это сказала.)       Он так и сделал. Не моргнув, не сдвинувшись ни на дюйм—хотя в его чертах, казалось, можно было увидеть совершенно новое оживление—кончики мозолистых пальцев коснулись ее губ, обжигая их.       И Сакура сгорела. Горячая, расплавленная, неуправляемая. В следующее мгновение она скрылась в своей крошечной квартирке в тридцати кварталах отсюда.