Маски // Masks

      В ушах у нее стоял шум—тихий и повторяющийся, как волны на пляже. Она поняла это по звуку своего дыхания. Стремительный шум становился громче с каждым ее шагом, сливаясь в беззвучный рев.       Ее рот приоткрылся.       Счетчик пошел.       Руки, ноги, глаза, прорычал Голос, следи за ними…       Пронзительный визг чидори заполнил ее уши. Ее тело инстинктивно дернулось, повернувшись в сторону.       Время, казалось, замедлилось, когда его тело коснулось ее. Рука, освещенная молнией, рассекла воздух именно там, где она только что была. Даже когда его импульс понес его вперед, его глаза мгновенно обнаружили ее на периферии, его голова уже начала поворачиваться.       Адреналин запоздало хлынул по ее венам, но с жаром, словно компенсируя задержку. Она схватила протянутое запястье и откинулась назад, напрягая мышцы, чтобы швырнуть его вокруг себя в одну из стен стадиона. Разные глаза впились в нее, прежде чем он взлетел в воздух. Как раз в тот момент, когда казалось, что он может врезаться в стену стадиона, он сделал сальто в воздухе и приземлился ногами вперед на краю стадиона.       Я не потерплю повторения того раза, закипел Голос. ВЫПУСТИ МЕНЯ!       Сакура зарычала, мышцы напряглись, когда она присела, готовясь к контратаке Какаши.       Он приземлился с оглушительным грохотом, земля под ней застонала, прежде чем превратиться в стену, которая устремилась к ней. Сакура вонзила пятки в землю и побежала к стене. Она пронеслась сквозь нее, затем нырнула как раз вовремя, когда поток воды хлынул туда, где только что была ее голова.       Когда взрывная волна утихла, она приподняла нижнюю часть маски и взревела. Огонь вырвался из ее рта. Секундой позже на нее обрушилось противоположное пламя, такое же сильное, как и ее собственное. Он скопировал и вернул то же самое дзюцу.       Ее ноги скользнули назад. Кожа на ее предплечьях начала покрываться волдырями под общим жаром их соответствующих огненных дзюцу. В некотором молчаливом признании их тупиковой ситуации они оба отпустили дзюцу.       Найдя его таким же невредимым, как и она (и не совсем удивившись этому), Сакура нахмурила брови.       Она повернулась влево. Он повторил это движение. Она смутно осознавала, что в какой-то момент начала ухмыляться под маской, как сумасшедшая, под кайфом от адреналина.       Она повернула голову в обе стороны, хрустнув шеей, и сжала кулаки, крепко и близко. Какаши уставился на нее горящими глазами.       Она чувствовала, как Голос гудит в глубине ее сознания.       Ее правая нога скользнула вперед по грязи, а затем резко вправо, стабилизируя себя, когда ее кулак взлетел, чтобы блокировать его первый удар. Она уже поворачивалась, когда его запястье дернулось, чтобы направить тыльную сторону ладони ей в гортань. Она уклонилась от этого, но поймала второй кулак едва ли не на своем плече.       Сакура отпрянула и прыгнула вперед на одном дыхании, предплечье сцепилось с предплечьем, дыхание резко коснулось лиц друг друга. Она переместила локоть, чтобы отразить удар кулака, только для того, чтобы этот кулак изогнулся и пролетел в опасной близости от нее.       Ее глаза сузились, когда она поняла преимущество его шарингана. Дело было не в том, что он двигался быстрее ее, а в том, что он мог видеть все. Он мог предсказать по мельчайшим подергиваниям ее мышц ее следующее движение.       Шаринган-это не бьякуган, шипящим Голосом напомнил ей Голос. Это было…правдой.       Она позволила ему вонзить удар глубоко в себя и воспользовалась его близостью, чтобы обхватить стальными руками его предплечья. Их глаза встретились, когда она повернулась, волосы в диком беспорядке развевались в воздухе. Она с глухим стуком опустилась на землю позади него. Он мгновенно напрягся, с животной отзывчивостью. Она не могла видеть его лица, но теперь могла угадать выражение его лица.       Прежде чем он успел повернуться, она крепко положила руку ему на спину. Таким образом, она сможет уловить любые движения, которые он невольно передаст.       «Хотя», кисло предсказала Сакура, «он, вероятно, смог бы сделать то же самое с ней».       Он сделал.       Когда он контратаковал —абсолютно без видимого предупреждения для нормального человеческого глаза— Сакура легко приспособилась. Но когда она наполнила свой кулак чакрой, он смог обнаружить движение ее удара с помощью того же средства, всего одной жалкой рукой на спине, и сдвинулся на волосок, чтобы избежать контакта. Ее пальцы погрузились в открытый воздух.       Сакура нахмурилась.       Было несколько лучших слов, чтобы описать то, что произошло дальше: они продолжали, якобы, делать все возможное, чтобы выбить дерьмо друг из друга.       Она сражалась с округлыми плечами, быстро и грубо, в то время как он ткал с большей элегантностью, возможно, с большим эстетизмом в глазах зрителей, благодаря своим атакам. У него было преимущество перед ней с точки зрения опыта, но то, что он был неудачником в её глазах большую часть прошлого десятилетия, укрепило ее против запугивания, сделало ее воинственной, дерзкой и злой.       Ее внимание было полностью поглощено задачей разорвать его на части, настолько, что Время, казалось, стало абстрактным понятием, пока счетчик не вернулся в поле зрения Сакуры. Ее глаза расширились, когда она прочитала там время.       Какаши воспользовался этим моментом отвлечения внимания. Локоть грубо врезался ей в скулу. Ее голова откинулась назад, когда она зашипела.       В последней отчаянной попытке расквитаться Сакура рванулась вперед с огромной скоростью. Она не удивилась, обнаружив, что дорожка перед ее кулаком мгновенно расчистилась. Она действительно не ожидала, что это сработает, но… она также не думала что будет после этого.       Более конкретно, она забыла о чакре, которая продолжала накапливаться в ее кулаке, становясь экспоненциально сильнее с каждой секундой, пока не стало слишком поздно. Было слишком поздно останавливаться. Инерция понесла ее вперед; чтобы смягчить эффект удара, она глубоко зарыла руку в землю. Ее кулак с громовым хлопком коснулся земли.       Стадион начал грохотать. Как только счетчик погас на десятиминутной отметке, в том месте, куда ударил ее кулак, появилась большая трещина.       Оой. Ее рот виновато скривился.       К сожалению, на этом дело не закончилось.       Пока она разевала рот, трещина быстро росла, растягиваясь вдоль стадиона и через сидячие места. Шиноби перенеслись шуншином подальше от этого места, когда вся сторона стадиона раскололась, инфраструктура рухнула. Когда обломки осели на землю и конструкция, казалось, стабилизировалась, капитаны АНБУ хранили полное молчание.       Командир, казалось, тоже потерял дар речи. Он повернулся лицом к разрушенной части стадиона. Его помощник дрожал рядом с ним.       — Не похоже, что мы сможем закончить оценку сегодня, сэр, — нервно сказал помощник.       Это было…решительно не то «безупречное» поведение, к которому она стремилась. Сакура нахмурилась.       Командир не ответил. Помощник неуверенно наклонился вперед. — Что касается, гм, Саламандры. Она выиграла свой первый спарринг и только что пошла вничью со вторым. Вместе с, э-э, Копирующим ниндзя. Должен ли я организовать ей встречу со своей командой сегодня… как Хокаге и проинструктировала?       Командир внезапно выпрямился, а затем злобно повернулся в ее сторону. — Хорошо, — сказал он с горячностью.       Сакура моргнула. Хорошо?       — Приведи себя в порядок, Саламандра, прежде чем войдешь в мой кабинет. — Он повернулся лицом к остальным капитанам, низким голосом, бурлящим рычанием. — Оценки будут продолжены после того, как будут выплачены компенсации. Убирайтесь.       Ее рот опустился. Тогда дисциплинарные меры.       Остальные капитаны немедленно двинулись в путь. Он щелкнул пальцами, когда она тоже не подчинилась мгновенно. Рот Сакуры скривился.       Она повернулась кругом и вышла через заднюю часть стадиона. Адреналин все еще бурлил в ней, кожу все еще покалывало, как будто у нее была аллергическая реакция. Она ускорила шаг.       В задней части стадиона были раздевалки, которые в последние годы не обновлялись и поэтому использовались реже. Она направилась прямо к ним.       Стальная дверь неумолимо скрипнула, когда она с силой открыла ее. Она подошла к раковине и повернула кран, сунув руки, которые, казалось, горели от жара, под прохладную воду. Она вдыхала и выдыхала так медленно, как только могла, пытаясь унять сердцебиение, грохочущее в ушах.       Напротив, оно, казалось, становилось еще громче и быстрее.       Позади нее раздался металлический визг. Ее тело отреагировало мгновенно, не задумываясь. Она повернулась и бросилась вперед.       Они встретились как лавина—с бессмысленной, разрушительной силой, которой приписывать понятия воли или силы воли было бы неразумно. Его пальцы обхватили мышцы ее бедер, заставляя ее отступить. Она ударилась о стойку, а затем на нее.       Его губы крепко прижались к ее губам. И тогда —тогда— Сакура почувствовала, что ее сжигают заживо. Голод пожирал каждый дюйм ее тела, пока она не перестала понимать, была ли она тем, что пожирали, или тем, что пожирало. Она притянула его невероятно крепче, яростно вжимая в него каждую частичку себя, как будто благодаря чистой решимости она могла бы слить его с собой—потому что тогда, возможно, она перестанет хотеть его, как будто он был чем-то, чего ей каким-то извращенным образом не хватало.       Ее пальцы запутались в его волосах и дернули его голову назад. Его глаза скосились на нее, рот искривился в оскале.       Она была полностью прижата к зеркалу. Теперь она выпрямилась, продвигаясь вперед. Его тело —до этого он склонился над ней, почти навалившись на нее— разогнулось вместе с ее телом, тоже выпрямляясь. Их прерывистое дыхание заполнило общую ванную комнату.       Взгляд Сакуры метнулся вверх, чтобы поймать его. Он напрягся, прижимаясь к ней, проверяя силу ее хватки. Ее глаза сузились.       Она прижалась губами к его шее. Его шаринган головокружительно завертелся в ответ.       Желание кипело в ее венах, она скользнула вверх, к тому месту, где его челюсть встречалась с шеей, затем мягко коснулась его губ, осторожно, контролируемо. Потому что в пытке сдерживаться было что-то восхитительное, она находила в этом что-то блаженное и болезненное, что делало все это еще лучше.       У нее перехватило дыхание в груди, и…       И за дверью раздался мягкий, ударный звук, похожий на прикосновение ладони к металлической поверхности. Она выдернула себя как раз вовремя, натягивая маску на лицо.       Фигура вошла как раз в тот момент, когда Сакура быстро прошла мимо нее к двери, склонив голову. Блядь. Блядь.       Ее лицо горело, когда она вслепую шла по коридору. Двери пронеслись мимо нее как в тумане. Она остановилась только тогда, когда услышала писк, раздавшийся в нескольких футах впереди нее. Сакура напряглась, когда ее взгляд упал на помощника командира.       Его глаза округлились от облегчения. — Я искал тебя повсюду! Ему не нравится, что ты заставила его ждать.       Он схватил ее за рукав униформы, как будто она была малышкой, нуждающейся в руководстве. (Возможно, в ее душевном состоянии она такой и была). Когда он потащил ее в кабинет Командира, Сакура храбро пыталась восстановить контроль над своими чертами лица. Помощник, возможно, был слишком измотан, чтобы заметить что-то неладное, но командир—нет.       Ей удалось разжать челюсть к тому времени, как ассистент открыл дверь в кабинет. Мужчина, о котором шла речь, выглядел менее чем обрадованным, увидев ее.       Верно. Она только что уничтожила половину стадиона. Блядь.       — Я же сказал тебе привести себя в порядок, — прорычал командир. Он с отвращением посмотрел на пыль, рассыпанную по ее униформе после оценок.       Она пропустила это замечание мимо ушей. — Насчет стадиона. Прости.       Широкоплечий мужчина схватил папку со своего стола и бросил ее Сакуре. Она поймала её прежде, чем он попал ей в лицо.       — Читай, — приказал он.       Медленно она открыла файл и наклонила голову, чтобы прочитать. Это были статистические данные, запоздало поняла она. Изображение, наклеенное в левом верхнем углу первой страницы, было…к сожалению, знакомым.       — Что это? — спросила она.       — Твоя команда. — Глаза командира сверкнули. — Проблема?       — Он сражался вместе со мной. — Это было самое меньшее, что можно было сказать.       — На одном здании, — плавно закончил Командир. — Едва ли достаточно, чтобы он узнал тебя. Его пребывание в команде Хатаке было, к сожалению, коротким, и на данный момент в других командах высокого ранга нет свободных мест.       Она безучастно опустила голову в профиль.       В этом не было ничего особенно шокирующего, кроме того, что это был Зарянка, которого она никогда не думала, что ей придется снова увидеть, не говоря уже о том, чтобы нести ответственность. Она бегло просмотрела его долю убийств (скорее, несмотря на самоуверенность, которую она наблюдала в прошлый раз, догадалась она) и его специализацию, прежде чем чопорно перейти к следующей странице.       На этой странице на нее смотрела маска лисы, орехово-коричневая кожа выглядывала сквозь маленькие отверстия. Он был стройным мужчиной. Непритязательным. Она вкратце пролистала предоставленнун информацию: специалист по кендзюцу, ему чуть за тридцать. Его статистика оставалась стабильной на протяжении всего описанного срока его пребывания в должности—никаких неожиданных провалов или сбоев.       — Почему он не капитан? — машинально сказала Сакура.       Глаза командира сузились. Однако он не казался недовольным. — Никогда не хотел этого, — коротко ответил он. — И он хорошо работает там, где он есть.       Она тупо уставилась на него, прежде чем опустить голову, чтобы просмотреть последний профиль, содержащийся в файле. Здесь она нашла молодую женщину, примерно одного возраста с Сакурой, в маске оленя, со светлыми волосами и широко посаженными зелеными глазами.       — Олень обладает уникальным набором навыков, — нараспев произнес командир. — Она хочет разнообразить свою деятельность.       Сакура вскоре нашла историю, на которую намекал пожилой мужчина. До предыдущего месяца Олень делала плодотворную карьеру в отделе соблазнения и сбора информации.       — Считай, что ты проинформирована, — проворчал Командир, вырывая у нее папку. — А теперь спускайся в конференц-зал 17В.       Глаза Сакуры недовольно проследили за файлом. — Они ждут там?       — Да — Он бросил ей еще одну папку. Она поймала ее, не моргая. — И это твоя первая миссия.       Ее ногти впились в манильскую бумагу. — Уже?       Мужчина громко, недобро рассмеялся. — Как бы мне ни было неприятно это признавать, но если ты можешь идти нос-к-носу с этим грозным Хатаке, я не испытываю угрызений совести, бросив тебя с головой, как я сделал бы это с любым другим новым капитаном. Ты либо утонешь, либо поплывешь.       Он щелкнул рукой, и дверь распахнулась, помощник заглянул внутрь быстрым взглядом, как будто ожидал где-то найти повреждения.       Она проскользнула мимо него, снова возвращаясь в коридор, чтобы теперь направиться в противоположном направлении. Конференц-зал, в который она вошла, был украшен неоново-желтой вывеской «ИСПОЛЬЗУЕТСЯ». Она вошла без стука.       Она обнаружила трех человек, сидящих за круглым столом. Один вжался в стол; двое других сидели с напряженными спинами       — Ты моложе меня, — первым заговорил Зарянка, в его голосе ясно слышалось недовольство.       — Верно, — сказала Сакура себе под нос. Жутковатая фамильярность цвета его волос вызвала дискомфорт, от которого она смогла на данный момент в основном отмахнуться. Она изо всех сил старалась не смотреть прямо на него. — Я полагаю, вы представились друг другу.       — В некотором роде, — сказал Лис, самый старший. Его отношение было совершенно безличным и все же каким-то образом самым приветливым из всех.       — Я думаю, что единственная двусмысленная маска-это твоя, — спокойно заявила Олень.       — Это саламандра.       — Неважно, — проворчал Зарянка, барабаня пальцами по столешнице с накопившейся энергией. — У тебя есть для нас задание или как?       Раздражение легко отодвинуло ее тревогу в сторону, хотя ее характер и был плохим. Сакура выпрямилась во весь рост, скривив губы.       — Терпение, Зарянка, — заметил Фокс. — Нашему тайчжоу все еще нужно установить основные правила.       Было бы натяжкой сказать, что Зарянка успокоился на словах старшего мужчины, но его рот оставался закрытым. Сакура заметила это, приподняв брови.       — Вполне, — коротко ответила она. — Сначала я обращусь к очевидному. Мы все знаем, что я не самый молодой капитан, который когда-либо был в этой организации. Но я моложе, чем обычно. Если вы думаете, что я новичок на этой должности, вы были бы правы.       Зарянка напрягся в своем кресле.       — Однако я слышала, — холодно сказала Сакура, — что команды среднего уровня менее иерархичны, чем другие в АНБУ, — она скрестила руки на груди, откинувшись на стену, — Поэтому я не вижу причин, по которым мы все не можем участвовать в решениях, которые принимает эта команда.       Глаза Зарянки загорелись интересом. Он был не единственным. Олень также, отметила она, выглядела особенно внимательной.       — Однако, как капитан, я буду распределять роли в миссиях, — бесстрастно закончила Сакура, — и я оставлю за собой право принимать окончательное решение о принятии любого решения. Я думаю, вам просто придется поверить, что я не идиотка, и что я выслушаю вас, как того требует ситуация.       Зарянка усмехнулся себе под нос. Сакура сделала вид, что не заметила. Печальная реальность того, что она была капитаном, а не членом команды, заключалась в том, что у нее, вероятно, больше не было свободы набрасываться так, как она хотела. Или, ну, у нее сложилось впечатление, что именно это и должно означать быть капитаном.       — Лис будет моей правой рукой, — добавила она, возвращая свое внимание к ним. Загорелый коротко кивнул. — У него больше всего опыта из всех нас. Если со мной что-нибудь случится или меня не будет рядом, он примет командование на себя.       — Вы просмотрели наши файлы? — спросила Олень с внезапной резкостью в голосе.       — Да, — открыто признала Сакура. — Только что в кабинете Командира. Очевидно, я буду придавать большее значение способностям, которые, как я вижу, вы демонстрируете во время миссий. Кстати, об этом…       Она бросила папку на стол. Олень открыла его, и все трое наклонились, чтобы рассмотреть ее содержимое.       Сакура вздохнула. — Наша первая миссия. Лис возьмет верх. Зарянка ему поможет. Мы с Оленем поддержка.

***

      Сакура со скукой откинулась на ствол дерева позади нее, не сводя глаз с маленького лагеря, в который в настоящее время проникали Лиса и Зарянка. Возле ее уха жужжал комар. Ее глаза сузились от раздражения, и она поймала его и раздавила, прежде чем он смог укусить ее.       Олень переместила свой вес на ветку под ней.       — Проблема? — Сакура пробормотала.       Очевидно, так оно и было. Это было ясно в течение последних двух часов.       — Нет, тайчо, — стоически сказала Олень.       Хорошо. Это капитанское дело шло великолепно хорошо.       Она обнаружила, что, как ни странно, ей не хватает откровенности отвращения Саске к ней. Даже незамутненная прямота Сая внезапно показалась исключительно желанной.       Она бесшумно спрыгнула со своей ветки на ветку Оленя, присев на корточки. Олень мгновенно напряглась, крутанувшись на такт слишком поздно. Ее глаза сузились от негодования.       — Не очень убедительно. Тогда говори свою часть, — сказала Сакура, приподняв брови. — Я же сказала, что выслушаю.       — Но могу ли я доверять, что вы не идиотка? — Олень смело бросилась в атаку.       Сакура была слегка впечатлена.       — Я полагаю, тебе придется рискнуть, — мягко возразила она. — Что самое худшее, что может случиться?       — Вы могли бы отправить меня на самоубийственную миссию.       — Хм. Я думаю, это правда.       Олень уставился на нее зелеными глазами —темнее, чем у Сакуры, — почти черными в скудном лунном свете, пробивающемся сквозь листву.       Прошло несколько секунд молчания. Часть юмора Сакуры начала исчезать.       — Честно говоря, — сказала она прямо, — если бы я была из тех, кто хочет твоей смерти за то, что ты сказала что-то, чего я не хотела слышать, для меня было бы гораздо эффективнее просто сделать работу самой.       Она выдержала пристальный взгляд другой женщины еще секунду, прежде чем хрустнуть шеей. — Если бы я была такой, конечно.       Олень, казалось, приняла решение в следующие несколько секунд. Ее голос, когда она заговорила, был напряжен от негодования. — Ты держишь меня в узде.       Сакура не была уверена, что она ожидала услышать, но это было не то. — …в узде?       — Поддержка на этот раз, поддержка в следующий, — усмехнулась Олень, очевидно, потеряв сдержанность. — Вы собираетесь заставлять меня отступать каждый раз, пока не появится член, который нужно отсосать, потому что тогда мое присутствие удобно...не так ли? Сакура моргнула.       — Только в этом месяце я уже прошла через трех таких капитанов, как ты. Я начинаю думать, что вы все одинаковые.       — Я назначила тебя в поддержку, потому что хочу, чтобы Зарянка был потрясён, — медленно объяснила Сакура.       Олень остановилась. — Что?       — Поскольку бойцы разделены только между ними двумя, он довольно быстро поймет, что не может справиться с таким количеством, как Лис. Он будет уважать Лиса из-за этого. Это будет держать его в узде, пока он не захочет меня выслушать.       Олень стояла на ветке. Ее взгляд все еще был враждебным, все еще не убежденным. Она обдумывала это несколько мгновений, наконец заявив: — Если вас беспокоит послушание Зарянки, почему бы тогда не послать себя вместо Лиса?       — Как ты думаешь, кого ему было бы легче уважать—старшего, опытного АНБУ? — Сакура ответила ровно. — Или меня? Мне пришлось бы втоптать его в грязь прямо перед штаб-квартирой и, вероятно, отправить в больницу на неделю, чтобы получить такое же уважение, какое Лис собирается завоевать сейчас. Я не совсем против, но я сомневаюсь, что наш график миссий достаточно снисходителен, чтобы позволить неделю постельного режима.       Олень отпрянула, внезапно втянув плечи. — Значит, это задание не имело никакого отношения к моей предыдущей роли в АНБУ? — спросила она.       — Это вообще не имело к тебе никакого отношения, — заверила Сакура.       Олень осторожно выдохнула.       Сакура поджала губы. Она повернула голову от другой женщины обратно к маленькому лагерю, рассеянно постукивая пальцами по коре под ее руками. Она прочистила горло. — Чтобы быть ясной, хотя—из того, что я видела в твоём досье, ты преуспела во всем, что ты делала в отделе соблазнения и сбора информации. Тебе больше…не комфортно упражняться в этих навыках?       Олень остановилась. Они наблюдали, как встревоженные фигуры начали выбегать из своих палаток. — Я заинтересована в расширении своего набора навыков, вот и все, — наконец сказала она.       — Понятно, — сказала Сакура, сверкнув глазами, когда в лагере вспыхнул бой.       Они обе наблюдали, как торжествующий крик Зарянки стихал по мере того, как на него наваливалось все больше тел. Лис, казалось, был раздражен, бросая взгляд каждые несколько секунд и качая головой.       — Похоже, это больно, — непринужденно заметила Олень, когда кунай особенно глубоко погрузился в бедро Зарянки.       — Хорошо, — пробормотала Сакура в ответ.

***

      Как она и предсказывала, Лису удалось спасти положение —а вместе с ним и Зарянку— без вмешательства ни Оленя, ни ее. Завершив миссию, они быстро добрались до места под покровом ночи и вернулись в штаб-квартиру чуть позже полуночи. Большинство тайных операций проводилось примерно в это время, поэтому никто из них не удивился, обнаружив, что раздевалки переполнены.       — Это лезвие нуждается в замене, — сказал Лис, когда Зарянка вытер свою катану запасной тканью.       В данный момент лицо Зарянки выглядело довольно несчастным, на нем расцвело множество синяков на разных стадиях развития. Но, возможно, зная, что он обязан этими синяками —или тем фактом, что это были всего лишь синяки— мужчине перед ним, он неохотно кивнул, его высокомерие теперь стало намного спокойнее.       Сакура, в целом, была довольна.       — Командир упоминал что-нибудь о том, как будет выглядеть наше расписание миссий? — спросила Олень.       — Как правило, частота составляет две или три миссии в неделю, — предложил Лис, вытирая кровь с рук.       — У меня не было причин думать, что наш ритм будет каким-то другим, — пожала плечами Сакура, закрывая шкафчик.       — Пошлите птицу с сообщением. Я выхожу отсюда, — проворчал Зарянка, осторожно потирая распухший глаз. Олень последовала за ним, махнув рукой, когда они выходили.       Сакура лениво помахала в ответ, прежде чем прислониться к шкафчикам позади нее. Она с интересом наблюдала за Лисом.       Его голова запрокинулась, взгляд был спокоен. — Тайчжоу.       — Саламандра, — вежливо настаивала Сакура.       — Вы выглядите так, как будто у вас есть вопрос.       — У меня их много.       Лис вежливо посмотрел на нее.       — Но я думаю, что сейчас не время спрашивать их всех, — криво усмехнулась Сакура.       Теперь он казался удивленным. — Большинство новых капитанов, под началом которых я работал, считали слабостью советоваться со мной.       Сакура обдумала это. Ее губы дрогнули. — Я думаю, что мое, э-э, образование научило меня тому, что я предпочла бы задавать вопросы, чем усваивать необходимые уроки на собственном горьком опыте.       — Тогда я буду стремиться сделать себя достаточным ресурсом для вас, — спокойно сказал Лис.       — Ты очень покладистый, не так ли? — заметила Сакура.       — Это необычно?       — Не особенно, я думаю. — Енот был таким же уравновешенным, таким же приветливым, если не ласковым. Она скучала по этому. Сакура отвела взгляд. — Просто интересно, почему ты сам никогда не выбирал стать капитаном. Командир предположил, что тебе уже предлагали эту должность в прошлом.       Лис молчал долгое, красноречивое мгновение. Однако его голос был так же спокоен, когда он заговорил снова. — Никогда не интересовался.       — Хм, — промурлыкала Сакура, прежде чем пожать плечами. — Хорошо. — Возможно, его сомнения были очень похожи на ее собственные—в конце концов, ее саму вынудили оказаться в таком положении.       — Увидимся позже, Лис, — кивнула она, перекидывая катану через плечо.       — Прощайте, Саламандра.       Она протолкалась сквозь массу тел между ней и дверью. Воздух снаружи был приятной переменой к влажной смеси пота и других телесных жидкостей, наполнявших раздевалки. Она откинула волосы с лица и направилась к выходу из штаба.       Другие команды, возвращавшиеся со своих заданий, проходили мимо нее, когда она шла. Она более или менее игнорировала их, пока одна группа не вошла в тот же коридор, от которого другие инстинктивно держались подальше.       Они были залиты кровью, так что даже от их масок почти ничего не осталось белого. Но не кровь удерживала АНБУ вокруг них от приближения. Это был разный взгляд Какаши, мертвенно-бледный, воинственно уставившийся вперед, когда он шел по коридору, остальные шли по бокам от него.       Он смотрел прямо сквозь нее.       Взгляд Сакуры тоже метнулся вперед.       Как только он пересек ее, ее рука вырвалась и вцепилась в его предплечье. Она ушла в шуншин от них на одном дыхании.

***

Кап. Кап.       Капли воды упали на основание раковины из крана, который она не закрыла полностью этим утром. Рука карающе обхватила ее запястье, жестокая в своей безудержной силе, когда они материализовались. Он содрогнулся, прижимаясь к ней, его притязания на контроль были настолько слабыми, что у нее самой от этого сжались зубы.       Боль ощущалась где-то в глубине ее сознания.       Она проигнорировала это—не стала беспокоиться о свете, вместо этого переместилась к крану, чтобы наполнить ванну водой. Он вздрогнул от шума, сверкнув зубами, как бешеное животное. Она двигалась быстро, стаскивая окровавленную одежду, не заботясь о том, порвала ли она материал.       Быстрым движением она сорвала с него маску. Его рука тем же движением легла ей на шею. Глаза Сакуры холодно скользнули вниз, к пальцам, сжимающим ее горло. Она шагнула вперед, и он попятился, дико глядя на нее. Крепко сжав плечи, она подалась вперед, ведя его в ванну.       Он опрокинулся внутрь с приглушенным всплеском, вода разлилась по бокам, потому что она наполнила ее слишком высоко. Вода в ванне начала розоветь.       Когда тепло проникло в его кожу, он откинул голову назад. Но выражение загнанного в клетку не сходило с его лица. Его мышцы напряглись в воде, как будто он готовился в любой момент взлететь вверх.       — Останься, — рявкнула она.       Сакура схватила нижнюю часть своей рубашки и бронежилета и стянула их через голову вместе, позволив своей маске пойти с ними. Фарфор со звоном упал на пол, как стекло.       Его руки, которые обхватили края ванны, чтобы приподняться, замерли. Он наблюдал за ней острым, как лезвие, взглядом.       Быстро, стоически она сняла все остальное.       — Черт, — выдохнула она, ступив в воду по колено.       Было горячо. Она впилась ногтями в ладони, когда опустилась. Сложившись пополам, чтобы поместиться, она отодвинулась к противоположному краю ванны, оперлась локтями о бортик и вытянула ноги.       Она уставилась на него слезящимися глазами, морщась от жары. Стук протекающей раковины эхом отдавался в маленькой комнате. Она слишком устала, чтобы сделать что-нибудь, кроме как откинуть голову назад, прислонившись к краю ванны.       Шли минуты. Вода, капающая из крана в раковине, превратилась в белый шум. Каждый его мускул был холоден, неподвижен рядом с ней.       — Спокойнее? — спросила она, хотя и не была уверена, что это так. Он только вернул себе видимость чего-то похожего на его обычное бесчувственное самообладание.       — Однажды ты перечислила, как я обидел тебя. Ты что, забыл это? Она приподнялась на локтях.       — Или, — холодно продолжил он, — ты думаешь, что я тот, кто втайне добр и сострадательен-что я просто скрывал это все это время?       Сакура перевела взгляд с потолка на него. — Нет, — коротко ответила она.       Его губы скривились. — Ты думаешь, хороший человек последовал бы за тобой после сегодняшней драки?       — Я не забыла, — тихо прошипела она.       — Значит, у тебя нет самоуважения, — насмехался он с пустой жестокостью.       — У меня его слишком много. Ты у меня в долгу, Какаши.       Сакура стояла в ванне. Ручейки воды стекали по ее телу. Она наклонилась вперед, положив руки по обе стороны от него, так что ее лицо нависло над его.       — Я же говорила тебе, что ты мой, не так ли? — сказала она язвительно. Затем она заговорила, не задумываясь, без плана—риторика лилась из ее уст, изворотливая и хитрая, рожденная исключительно в данный момент. — Я приму оплату в виде поклонения.       Он схватил ее за руку. — Не надо, — предупредил он, слово было едва человеческим. Не надо чего? Унижать его? Соблазнять его? (Чего он так боялся?)       Они смотрели друг на друга, не мигая, пока она не выдохнула, отстраняясь. Она завернулась в полотенце и вышла из ванной. Она наклонила голову вниз, уставившись на капли на полу позади нее. Он последовал за ней, как призрак, за ее спиной.       Она откинула простыни и скользнула в постель, кожа все еще была влажной. Он стоял на том же месте, неестественно неподвижный.       Она знала, что ее лицо побледнело от ярости. В ее голосе прозвучала вся степень горечи. — Как ты однажды сказал мне, зачем откладывать неизбежное?       Ее глаза проследили за враждебностью в его теле, когда он устроился на кровати. "Хорошо", подумала она. "Он тоже узнал это". (Они уже знали, чем это закончилось.)       Их разделял фут—во всех смыслах и целях шириной с пропасть. Сакуре было все равно. Ее мышцы постепенно расслаблялись от своего обычного состояния холодного оцепенения, согретые чистым теплом, которое излучало его тело рядом с ней. Она закрыла глаза и заснула.

***

      Руки клеймили ее кожу, в ее снах—мозолистые и требовательные, крепко сжимающие ее. Они вырвали ее из бессознательного состояния, и внезапно она открыла глаза и задохнулась в темноте своей спальни.       Она проснулась от того, что Какаши навис над ней, закрыв глаза, как будто он напрягался от невыносимой боли.       — Что…       Вялое тепло нахлынуло на нее, когда она поняла, что разбудило его. Она резко выдохнула под ним, прищурив глаза. Но она не сгорела от стыда. Вместо этого она серьезно посмотрела на него. Затем, с вызовом, ее рука переместилась вниз, туда, где она стала влажной.       Тогда он, казалось, принял решение—и все остатки сопротивления, которые до сих пор смотрели на нее из его глаз, исчезли с неистовой эффективностью.       Он мгновенно пошевелился. Она оттолкнула его, поставив ногу ему на плечо.       Его кипящий взгляд метнулся к ней. Сакура мрачно уставилась на него. Затем она лениво засунула пальцы в себя, склонив голову набок.       — Приношу свои извинения за причиненные неудобства… — протянула она.       Она не успела закончить хриплое, самодовольное замечание. Он оттолкнул ее ногу в сторону —она позволила ему— и вытолкнул из нее ее собственные пальцы. Они блестели, свидетельствуя о том, насколько она была мокрой.       Он уставился на нее без всякого выражения. Но пока она смотрела, он мучительно медленно поднес ее пальцы ко рту. Он лизнул сначала длинный, неприлично длинный средний палец, затем указательный и безымянный пальцы. Он все это время смотрел на нее темным взглядом, отмечая, как она наблюдает за ним.       Непроизвольный, сдавленный звук вырвался у нее изо рта.       Он наклонился вперед, опираясь на руки, навалившись всей силой своего веса, заставляя ее раздвинуть ноги. Он наклонил голову, снова подняв на нее глаза, когда его рот навис над ней. Затем он сделал длинное, медленное движение языком.       Ее руки вцепились в его волосы, жадно толкая его в себя. В возмутительном ответе он поцеловал ее там —грязно, бесстыдно. Она беспомощно ахнула, чувствуя себя так, словно ее ударили под дых.       Прежде чем она смогла перевести дыхание, его руки крепче сжали ее бедра. Она была так бесстыдно мокра, что он просто скользнул внутрь, хотя там, где она растянулась, чтобы вместить его, горело. Ее тело склонилось, принимая его.       Она громко и с чувством выругалась. Его рука грубо обхватила ее лицо, заставляя посмотреть ему в глаза.       Он двигался медленно, но с непритязательной силой, прижимая ее прямо к изголовью кровати. Он остановился там, прижавшись к ней бедрами. Как раз в тот момент, когда она подумала, что он полностью вошел в нее, он резко, яростно двинулся вперед, вонзая в нее остальную часть своего члена.       — Ебать, — прошипела Сакура, откидывая голову на спинку кровати.       Тогда она ожидала, что это будет яростно и бессмысленно—рвать друг друга, пока вся комната не будет уничтожена. Разве не так было в прошлый раз? Но сейчас он не двигался, как она ожидала. Вместо этого, не сводя глаз с ее лица, он еще крепче прижался к ней, пока она не оказалась прижатой к кровати.       Она резко подняла голову. Его пристальный взгляд безжалостно блуждал по ней, как будто она была незнакомкой, которую он твердо решил запомнить. Невероятно долго ни один из них, казалось, не хотел дышать.       Когда он все-таки пошевелился, то сделал это медленно. Так медленно, что даже при тусклом освещении она могла видеть, как каждая мышца его спины изгибается с точным контролем. Она громко выдохнула, сверкнув зубами, когда ее бедра изогнулись вместе с его, так же неторопливо.       При всем том, что это было медленно, однако, это не было мягко. Скорее, это было похоже на то, как будто они проверяли друг друга—как будто они никогда не делали этого раньше.       В поисках чего-то похожего на контроль, она прижала ладонь к его груди и оттолкнула его назад. Он безмолвно подчинился, притянув ее к себе. (Это тоже было неожиданно.) Она нависла над ним, как раньше в ванне. Нахмурив брови, в свою очередь изучая его, она снова опустилась на него.       Его рот приоткрылся под ней. Сакура уставилась на него, чувствуя себя почти ошеломленной. Она подалась вперед. Во рту у него был привкус стали и крови. Он целовал ее лениво, без спешки, как будто его член не был внутри нее и ничего другого они не могли сделать, кроме целоваться.       — Какаши, — пробормотала она грубым голосом.       — Смотри, — ответил он, крепко обхватив руками ее бедра, приподнимая их для ее внимательного изучения.       В остальном она была занята.       Он снова коснулся ее губ, задевая, прежде чем его голос стал резким от приказа. — Смотри.       Зарычав, она посмотрела туда, где они соединились. Его член, толстый и пропитанный ее влагой, мучительно медленно отодвинулся назад.       Он вошел в нее неглубоко—не совсем до конца.       Она, затаив дыхание, сжалась вокруг него. Он согнулся, прежде чем взял себя в руки. Сверкая глазами, он безжалостно надавил основанием мозолистой ладони на место нервов выше того места, где они соединялись. Бедра Сакуры яростно дернулись против него. Его лицо светилось диким удовлетворением.       — Если ты не пошевелишься, — кипела она, — Я выйду отсюда, голая, как есть, и найду первого желающего занять твое место…       А потом он загнал ее обратно в разбитое изголовье кровати.       — Блядь, блядь, — бессмысленно выдохнула она.       Она слышала, как позади нее рушится доска. Она прислонилась к стене, мышцы напряглись, чтобы ответить на его толчки так же яростно, как он их наносил. Она трахала его со всем ненасытным голодом внутри, пока не почувствовала, что может кого-то задушить, потому что все, что это делало, — это еще больше утоляло ее голод...       Ее глаза широко распахнулись.       Неужели он…?       Он снова прорычал это, собственнически прижимая слова к коже ее горла.       Сакура сжала челюсти.       Она почувствовала, как ее тело начало кончать, совершенно без ее разрешения. Хриплый крик сорвался с ее губ, когда она задрожала во время оргазма, впиваясь ногтями ему в спину.       Он напрягся, прижимаясь к ней, рыча почти с ненавистью, когда она сомкнулась вокруг него. Но последствия ее оргазма оказались слишком сильными, чтобы сопротивляться им. Он беззастенчиво вжал в нее свой член, злобно вливая свою сперму в ее тело, крепко впившись ртом в ее шею. Он снова прошипел ее имя, и она закрыла лицо рукой, не желая, чтобы он увидел выражение, появившееся на ее лице.       У нее была безумная, жалкая мысль, что она может убить его, если он уйдет. Она заснула.

***

      Сакура спала как убитая. Она не могла объяснить ничего из того, что произошло впоследствии—по крайней мере, не достоверно. Если бы Какаши был полон решимости уйти, она не стала бы для него препятствием, будь то бредовые чувства или что-то еще.       Как бы то ни было, у нее было смутное, странное воспоминание о яйцах и свистящем шипении, похожем на жарку в какой-то момент. Должно быть, она натянула одеяло на голову и снова заснула, потому что, когда она проснулась, то смотрела на внутреннюю сторону одеяла. Однако она была уверена, что эти наблюдения были частью какого-то странного сна.       Сев —и слегка зашипев от боли в определенных частях своего тела— Сакура сбросила с себя одеяло. Пока она одевалась, ее взгляд скользнул по квартире. Не было абсолютно никаких доказательств того, что там был другой человек… за исключением очень очевидной забрызганной желтком сковородки и лопаточки, разбросанных по ее плите.       У нее отвисла челюсть. Значит, это не ее воображение.       Еще одно осознание пришло ей в голову—если это действительно было реальностью. Она направилась прямо к своему холодильнику. Распахнув дверь, она обнаружила внутри коробку с яйцами (единственный продукт питания, с не истекшим ещё сроком годности), открытую и пустую.       Ее последние ёбанные яйца. Этот ублюдок...       — Признаюсь: такого я не ожидал.       Она развернулась, волосы хлестали ее по лицу.       О чудо—он не был мертв, как часть ее оптимистично ожидала. Ворона сидела у нее на подоконнике, ни одно перышко не выбивается. На ее лице отразилось множество эмоций. Она остановилась на стоицизме.       От ее продолжающегося молчания крылья Шисуи раскрылись веером. Он спрыгнул с окна на ее кровать.       — Ну, я не могу сказать, что я очень хорошо знаю Копирующего ниндзя, — равнодушно сказал ворон. — Но мне кажется, что он не из тех, кто обычно остается на ночь. Жаль, он не оставил тебе ни одного из этих яиц.       — Ты наблюдал, — заметила Сакура опасным голосом. Не достаточно долго, чтобы увидеть все это, она почувствовала по его словам, но достаточно, чтобы увидеть его в ее квартире-тем не менее, чтобы знать. Ее зубы сжались в острой сдержанности.       — Если бы я знал, — вежливо продолжил Шисуи, не обращая внимания на ее слова, — возможности были бы…разнообразными. Возможно, мне не нужно было проходить через мой недавний приступ исцеления.       — Если бы это была я, — тихо сказала она, прищурив глаза, когда вышла из кухни, — Я бы позаботилась о том, чтобы ничего от тег не осталось.       — Увы, я не могу сказать, что скучал по твоим плодовитым, лишенным воображения угрозам. Однако я мог бы добавить, что ты играешь с огнем, путаясь с Копирующим, — спокойно сообщил ей ворон. — Если, очевидно, не для моей пользы, то с какой целью?       Выражение ее лица стало пустым.       — Какова твоя конечная цель, человек? — спросил он теперь с некоторым нетерпением, как будто это действительно был инструктор, которым он притворялся.       Когда она снова не ответила, его взгляд стал холодным, сразу же все поняв. — Тогда ты еще больший дурак.       — Действительно. Почему ты вернулся, Шисуи? — холодно спросила она.       Шаринган ворона головокружительно завертелся. — Естественно, у нас есть незаконченные дела.       Она слегка откинулась назад, так что катана, пристегнутая за зеркалом, оказалась у нее на периферии.       — У Учихи Шисуи было два предсмертных желания, которые этот шаринган заставил меня исполнить. Во-первых, чтобы Итачи был в безопасности. Ее пальцы обхватили край зеркала.       — Во-вторых, чтобы Данзо заплатил за то, что он сделал. Ее губы сжались, пальцы замерли.       — Я вижу, что привлек твое внимание, — удовлетворенно сказал ворон. Черт возьми. Ее пальцы оторвались от зеркала.       — Очень хорошо, — отрезала она. — Я слушаю.