***
Тренировка седьмой команды была отменена. Вот как Сакура поняла, что Какаши, скорее всего, отправился на задание, а не из-за внезапного кризиса совести после использования последних ее яиц. Яйца, вспомнила она, которые ей придется заменить. Ублюдок. Сай заметил ее первым, темные глаза изучали ее с слишком большим интересом. Сакура скользнула мимо него на сиденье рядом с Саске. У них вошло в привычку встречаться здесь в те дни, когда тренировки отменялись. Сакура не могла точно вспомнить, кто это начал, но она была уверена, что это был Наруто. Ее взгляд метнулся к Саю, чье в основном пустое выражение выражало легкое удовлетворение. "Возможно, Сай одобрит", она добавила сама себе. — Что вы заказываете? — рассеянно спросил Наруто, просматривая меню, как он всегда делал (почему это было выше ее понимания, потому что он всегда заказывал одно и то же). Сакура хрустнула шеей, поднимая меню. Саске не ответил. Он тоже каждый раз заказывал тоже самое; в отличие от Наруто, он не утруждал себя церемонией просмотра меню. — Ты выглядишь, простите за мой французский, хорошо-выебанной, — внезапно сказал Сай. Наруто яростно закашлялся. Она медленно оторвала голову от меню. — Я буду рамен из свинины Чашу, Теучи-сан. Спасибо. — Рамен с вареными яйцами и менмой, — монотонно добавил Саске. Сай сверкнул вежливой улыбкой. — Мисо рамен, пожалуйста. — Как обычно, — выдавил Наруто, скользя по своему меню. Саске закатил глаза. — Видела твоего брата сегодня утром, — сказала Сакура непринужденно. Постоянное проявление Учихой непринужденного безразличия внезапно пошатнулось. — Ээм, — сказала она, откидываясь на спинку стула. — Ты... — сказал он с такой язвительностью, что, казалось, даже не смог закончить слова. Кусочки встали на свои места в ее мозгу. Ее лицо скривилось от отвращения. — Нет. — Я всегда подозревал это, — сказал Саске хриплым от отвращения голосом. — Внезапный интерес к Итачи, рискуешь своей жизнью, чтобы спасти его, постоянно спрашиваешь о нем. Ты как собака в течке. — Это не твой брат, — спокойно вмешался Сай. — Если ты хочешь быть ханжой, Саске, — кипела она, — ты мог бы подумать об изменении некоторых аспектов своего нынешнего образа жизни. И, как заявил Сай... — и теперь ее желудок действительно скрутило, из-за того, что Шисуи почувствовал (почувствовал бы?) при этой перспективе. — Нет. Должно быть, некоторые из ее собственных болезненных ощущений отразились на ее лице, потому что это, казалось, заставило его задуматься. — Тогда кто же? — Не твое дело. — Я клянусь, если ты ... — Я наконец-то выбрал дизайн для своей татуировки, — громко объявил Наруто, явно пытаясь отвлечь их. И каким-то образом это было достаточно шокирующим, чтобы привлечь все их внимание. — Это было что-то, что ты так продолжительно решал? — спросил Сай после долгой паузы. — Да. Саске издал пренебрежительный звук. Медленно краска возвращалась на его лицо. — Что? — Наруто зарычал в ответ. — Ты не смог бы это провернуть. — Ну, у Сакуры есть одна! Так почему бы и нет? Взгляд Саске вернулся к ней. Казалось, он слегка устал от необходимости смотреть на нее. — Серьезно? — Да, — ответил за нее Сай, — и это прекрасная вещь. Я не знал, что ты тоже этого хочешь, Наруто. — Я хочу, — сказал Наруто, выглядя теперь более заинтересованным, чем просто отвлекая их. — Я уже говорил это раньше. — Да, ну, я не думаю, что кто-то из нас воспринял тебя всерьез, — пробормотала Сакура. Наруто много чего наговорил. — Это будет исключительно болезненно, — безмятежно заявил Сай. — Я могу справиться с болью! — Сможешь ли, Кастрат? — Сай задумался. Наруто безмолвно зарычал. — Если ты настроен решительно, у меня есть несколько собственных предложений, — спокойно сказал Сай. — Может быть, большой, набухший член? Чтобы восполнить твой недостаток. — Почему не вялый? — спросил Саске, насмешливо скривив губы. — Заткнитесь, — прошипел Наруто. — Я выбрал кое-что важное. — О, — сказал Сай, округлив рот. — Значит, это не «большой красный дракон»? — Нет, — коротко ответил блондин. Саске выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но Сакура пнула его под столом, в основном потому, что все еще чувствовала себя мстительной. Пальцы Наруто постучали по деревянной столешнице, глаза опустились. — Э-э-э, дерево. У меня есть это здесь, — он порылся в одном из своих многочисленных карманов и несколько секунд искал, вытаскивая множество разных предметов, прежде чем, наконец, сложил фотографию, — Это. Попросил Конохамару сфотографировать его. Они наклонились вперед, чтобы посмотреть на него. Глаза Саске сузились. — Это из Академии. — Да, — ответил Наруто, потирая шею. — Где я встретил Ируку. Ну, вы знаете. Он долго смотрел на нее и Саске голубыми, ясными глазами. Его губы слегка изогнулись. С этой странной улыбкой он повернулся к Саю. — Я не встретил тебя там, — медленно произнес светловолосый мальчик, — но я бы хотел, чтобы ты это сделал. Сай моргнул. — Но я не могу. То есть я не могу выполнить дзюцу переноса с помощью фотографии... или могу, но это будет выглядеть неправильно. Тебе нужно будет найти кого-нибудь, кто передаст это штрихами и ... — Я хочу, чтобы ты нарисовал это, Сай, — сказал Наруто, кожа под его глазами сморщилась, когда он улыбнулся. — О, — сказал Сай, выглядя так, словно ему был нанесен неожиданный удар. — Ох. — Ну и что? Сай откашлялся, быстро моргая. — Полагаю, я мог бы справиться с этим. Наруто схватил его за плечи, головокружительное удовольствие залило его черты, как будто он был ребенком. — Да! Мы можем сделать это сейчас? — нетерпеливо спросил он. — Что? Здесь? — тихо сказал Сай, все еще выглядя обезоруженным. — Мы не можем. Я ничего не приготовил. Я еще не обрисовал это на холсте или ... — Разве ты не можешь просто сделать это напрямую? — Ты хочешь, чтобы я передал это от руки? — недоверчиво спросил Сай. — Конечно, — взволнованно пожал плечами Наруто, — Почему бы и нет? Голова Сая опустилась, ресницы затеняли его глаза. — Что, если я...все испорчу? Наруто в замешательстве уставился на него, прежде чем громко рассмеяться. — Почему ты беспокоишься об этом? Это просто дерево, ты же знаешь. — Это было не так. Однако секунду спустя он действительно напрягся. — Но никаких скрытых членов. Или я убью тебя. Сай выпрямился, эти слова вернули ему некоторое подобие нормальности. — Посмотрим, — сказал он со своей обычной, приводящей в бешенство пластиковой улыбкой. — Где ты хочешь, чтобы оно было? — Но, — вздохнула Сакура. — Мы только что заказали еду. — Я хочу, чтобы это было у меня на предплечье. Они, казалось, не слышали. Наруто сбросил рубашку перед всей клиентурой Ичираку. Теучи и Аяме принесли свои миски с поднятыми бровями, но ничего не сказали. Это было свидетельством того, насколько странным Наруто был ежедневно, что никто из остальных дважды не моргнул. Пока Сай работал, Сакура поглощала содержимое не только своей миски с раменом, но и миски Сая. Саске, в свою очередь, тоже съел то, что было у Наруто. Она не знала, что причиняло Наруто больше боли—настоящая татуировка, нанесенная на его кожу, или вид кого-то другого, пожирающего его драгоценный рамен. (Вероятно, именно поэтому Саске так поступил.) Когда Сай закончил—почти час спустя—он вытер капельку пота со лба и, наконец, позволил Наруто посмотреть. Блондин тут же встал, бросив взгляд на свой бицепс. — Это идеально. — Его громкая радость переросла во что-то более мягкое. — Спасибо. Сай кивнул, выглядя странно хрупким. Он быстро спрятал его, отвернув лицо. Сакура уставилась на него широко раскрытыми глазами. Сай использовал редкие, но смелые штрихи, чтобы реализовать этот характерный узловатый, извилистый ствол дерева академии; однако он приберег всю силу своего сложного мастерства для навеса из листьев, который полз вверх по плечу Наруто. Татуировка была полностью черной, как, казалось, предпочитал Сай, но в ней не было ничего ни характерного, ни впечатляющего. Во всяком случае, простой, резкий контраст между татуировкой и загорелой кожей Наруто делал ее еще более ошеломляющей. Наруто подивился своей татуировке, наклонив руку, чтобы рассмотреть ее под разными углами. Секунду спустя он вскинул голову, лицо его было самодовольным. — Ты следующий, Саске? — Отъебись, — лениво сказал Саске. — Не-а, не волнуйся, я понял, — сказал Наруто, глубокомысленно кивая. — Боль может быть очень сильной. Совершенно понятно. Плечи Учихи напряглись. — Насколько, по-твоему, все плохо, Сай? — крикнул Наруто. — Я бы сказал, примерно так же плохо, как получать удар в пах в течение тридцати минут подряд. — Да, — сказал блондин, сочувственно качая головой. — Не у всех есть силы, чтобы справиться с этим. Совершенно понятно. Не осуждаю, ублюдок. Правда. Руки Саске легли на стол. Сакура и Сай переглянулись. Честно говоря, это было жалко. Саске был таким же стоическим, как и они, пока в комнату не вошел Наруто. Черноволосый мальчик одним плавным движением стянул с себя рубашку. Пожилая дама с жемчужным ожерельем начала неудержимо хихикать, бусины застучали у нее по ключице. Группа подростков их возраста, штатских, демонстративно поменялись столиками. Ближе к ним. Сакура громко поперхнулась. — Хорошо, — сказал Саске, старательно ничего не выражая. — Запиши то, что я скажу, на моем предплечье. Он устроился в кресле, которое занимал Наруто. Сай придвинулся ближе, готовый начать. — Учиха Микото. — усмешка Сакуры исчезла. Сай мельком взглянул на него, прежде чем снова опустить голову, чтобы написать ее имя. Когда он кивнул, Саске стоически передал имя своего отца. После этого Шисуи. Потом, как она догадалась, еще одного двоюродного брата. Список казался бесконечным. Всего могло быть около сотни имен. Она не в счет. Все, что она знала, это то, что это заняло меньше времени, чем у Наруто, но почему-то казалось намного дольше. В конце концов, имена покрыли все его предплечье, обволакивая бледное пространство без паузы. Шрифт был настолько мелким и упакованным, что неискушенному глазу было трудно разглядеть промежутки неокрашенной кожи между символами. Рука Сая дрожала теперь, когда его работа была закончена, сводя судорогой от непрерывной тонкой работы, которую он выполнил. Наруто схватил его за руку и провел по тонким сухожилиям и мышцам. Саске, казалось, был в оцепенении, когда его глаза пробежали по именам, написанным чернилами на его руке. — Ты уверен, — начал Наруто, не глядя на него. Он прочистил горло. — Ты уверен, что хочешь, чтобы это было на тебе? — Немного поздно сожалеть о том, что ты настаиваешь сейчас, не так ли, — сказал Саске, невесело улыбаясь. Выражение лица другого мальчика сморщилось, мгновенно выразив сожаление. — Нет. Я не имел в виду ... Саске резко покачал головой, выглядя встревоженным. — Это не имело к тебе никакого отношения, — тихо сказал он. — Никакого Они молча наблюдали за ним, чувствуя—возможно, впервые—что Саске собирался сказать им правду, потому что хотел этого, а не потому, что они на него давили. — Эти имена-не только бремя Итачи. Они принадлежат не только ему, чтобы претендовать на них. И Сакура... Сакура не была уверена, что это правильно или полезно, но, по правде говоря, у нее было мало полномочий ни в том, ни в другом вопросе. — Я никогда не смогу забыть, — сказал Саске и в этом признался им больше, чем с тех пор, как вернулся.***
И снова, размышляла Сакура, возвращаясь домой, она собиралась рассказать о Данзо. Она вошла в Ичираку с полным намерением. Однако почему-то слова не выходили наружу. Это было бы легко в долгой тишине после слов Саске. Возможно, ее остановил какой-то почти мертвый остаток чувствительности, все еще пытающийся жить внутри нее. Она нахмурилась. Что бы это ни было—долго это не продлится. Ее терпение было на исходе. Птица, не Шисуи (она отметила это с благодарностью), спикировала сверху, ее глаза-бусинки резко сфокусировались на ней. Сакура подняла руку, и она села там, слегка взъерошив перья. Она повернула запястье, чтобы высвободить свиток, который она нес, от ее маленького тела.Миссия в 14:00. Доложите в Штаб-квартиру.
Птица взлетела, освободившись от своей ноши; наблюдая за ней, она сунула свиток в сумку и нырнула в пустой переулок, чтобы надеть маску. Выйдя снова, она неторопливо направилась по извилистым дорогам деревни к штаб-квартире. Было еще рано после полудня; в результате большинство магазинов на ее пути переживали часы пик. Ориентируясь в этой толпе, она шла медленнее, чем могла бы, но сейчас, когда она была так близко, идти по крышам казалось излишним. Однако, учитывая все обстоятельства, она могла бы вовремя попасть внутрь, если бы не заметила некоего человека, выходящего из штаба, как раз когда она подходила ко входу. Сакура остановилась как вкопанная. Совершенно чужеродное существо появилось из здания перед ней, совершенно не обращая внимания на то, что АНБУ наблюдал за ним, когда он шел, в окружении двух фигур, похожих на бухгалтеров в очках. Они говорили с ним тихо, но настойчиво. Он слушал уклончиво, устремив взгляд прямо перед собой. Когда он тоже увидел ее, то остановился. Его бровь изогнулась. — Сэр? — спросил его один из бухгалтеров. — Минутку, — сказал он, добродушно улыбаясь женщине, которая заговорила с ним. Он склонил голову—но не так низко—прежде чем отойти. Он подошел к Сакуре, харизматичная улыбка безупречно демонстрировалась всем, кто ее видел. По мере того как расстояние между ними уменьшалось, она поймала себя на том, что жалеет, что и на этот раз не проявила большей решимости скрыть свою личность. Откуда взялось ее высокомерие? Почему она подумала, что это была ... ну, не очень хорошая, но и не плохая идея? Конечно, она никогда не могла ожидать, что их пути пересекутся вот так. Он остановился в футе от нее. Он не обладал ни одним из навыков, которыми обладали шиноби, но это не означало, что ее отец не был набдюдательным. Ее глаза сузились. — Я не собираюсь утруждать себя вопросом, как тебя зовут, — сказал ее отец, спокойно разглядывая ее. — Ты скажешь «нет», и я в это не поверю. Это не изменит того, что я точно знаю, кто ты, и что ты точно знаешь, кто я. Сакура вздохнула под своей маской. — Очевидно, ты была...скромна в том, что касается обсуждения твоего карьерного роста. — И мне действительно интересно, какие дела у торговца и бухгалтеров были бы в штаб-квартире АНБУ, — протянула она, глядя куда-то мимо него. Казалось бы, вездесущий изгиб его рта стал более заметным. — Мое портфолио разнообразно. У меня здесь есть инвестиции—те, которые приносят значительную прибыль. Время от времени, однако, они нуждаются в личном уходе. — Его внимание снова переключилось на нее. — Теперь я никогда не буду утверждать, что я разбираюсь в вопросах шиноби, но последнее, что я знал, чуунин не смог бы участвовать в секретных операциях. Она скрестила руки на груди, склонив голову набок. Очевидно, он не собирался принимать какую-либо ложь. — Чунин не смог бы, — сказала она небрежно. Его взгляд блеснул. — Я понимаю. Понимает ли он? Его взгляд остановился на ее бросающихся в глаза волосах. — И это твой способ сделать себе имя? — Это, — сказала Сакура, — потому что люди, знающие мое имя, не будут иметь никакого значения. Он снова улыбнулся. — Значит, ты высокомерна. Или... ты не возражаешь, если твои миссии приведут к актам мести против тех, кто связан с тобой. — Высокомерна, наверное, — сказала она, не моргая. Они оба не упомянули о том факте, что у него было более чем достаточно ресурсов, чтобы получить доступ к надлежащей охране. Она отступила назад, опустив руки по бокам—теперь ее тело переместилось к штабу. — Я спрошу тебя еще раз, — сказал он добрым голосом. Она сделала паузу. — Да? — Ты уверена, что это тот путь, который тебе нужен? Сакура выдохнула. — Почему ты продолжаешь спрашивать об этом? — спросила она, поджав губы. — В чем твое дело, хм? Ты так беспокоишься о семейном бизнесе? Это запоздалая родительская забота? — Может ли это быть? — он спросил. — Мне любопытно. Это лишило ее парусов ветра. Она уставилась на него, не веря своим ушам. Он повернулся, чтобы взглянуть на штаб-квартиру. — Шиноби плохо используют свой интеллект. Казалось бы, ужас скорее раздирает разум, чем обостряет его. Обидно, не так ли? Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, приподняв уголки губ. — Я уже говорил тебе, что никогда не хотел ребенка. Это все еще правда. Но в последнее время я не могу отрицать нашего сходства. Мне кажется постыдным видеть, как ты так жестоко злоупотребляешь тем, что унаследовала от меня. Это был вызывающий недоумение вид эгоизма, которым она могла почти восхищаться. Сакура обрела дар речи. — Я могу сосчитать количество разговоров, которые у нас были за последние пять лет, на одной руке. Ты думаешь, что знаешь меня? — Я хорошо разбираюсь в людях, — сказал он. Секунду спустя он наклонил голову. — Хотя, возможно, я не придаю должного значения тому, как они могут измениться. Ее взгляд переместился на вход в здание. Она направилась к нему, не сказав больше ни слова. Теперь она, несомненно, опаздывала. — У тебя все еще есть варианты, — заметил ее отец. — Тебе нужно только воспользоваться ими. Глаза Сакуры сузились. Затем она толкнула двери и пошла встречать свою команду АНБУ.***
По мнению Сакуры, это была быстрая и несложная миссия. Они ушли и вернулись меньше чем через четыре часа. Ее униформа могла бы даже пригодиться после пяти стирок, подумала она. Другие чувствовали себя иначе. — Это было отвратительно, — размышляла Олень, все еще щуря глаза от отвращения, когда она вышла из душа. Поморщившись, она полезла в шкафчик, чтобы достать полотенце. Зарянка и Лиса, которым ранее удалось найти открытые душевые, теперь были полностью погружены в процесс сушки волос. Сакура решила использовать дзюцу. К сожалению, порыв ветра привел ее волосы в комедийный беспорядок, который она теперь нетерпеливо пыталась расчесать. — Ты думаешь, это было так? — Зарянка усмехнулся. — Однажды я видел, как эта АНБУ залезла мужчине в грудь —только ее рука, заметьте, без оружия— и вытащила его сердце. Прямо передо мной. Сакура уронила расческу. — Это звучит довольно ужасно, — признала Олень. Она заметила, что Лис как-то странно смотрит на нее. Моргая, она наклонилась, чтобы поднять расческу. Как только она это сделала, он подошел к ней. — Похоже, они ладят, — заметил Лис, откидываясь на спинку шкафчика. — Под кайфом от окончания миссии. — Она остановилась, держа расческу в руке. Ее отец мельком промелькнул в ее мыслях—как и во время их быстрой, хотя и грязной миссии,—и в ответ она решительно обратила все свое внимание на фигуру напротив нее. — Ты выглядишь так, словно у тебя что-то на уме. — Вы сказали мне, что открыты для предложений, — сказал он. Сакура с минуту наблюдала за ним. — Я так и сделала. Продолжай. Он пожал плечами. — «Шуш-я» начал устраивать счастливые часы для участников секретных операций по вечерам в пятницу. Это стало популярным местом для команд, которые возвращаются после заданий. — Хм, — проворчала она, полностью отказываясь от расчески. Она откинула волосы с лица и связала их вместе. — Многие капитаны не признают ценности товарищества, — сказал Лис, спокойно наблюдая за ней. — На мой взгляд, это помогает узнать людей в вашей команде. Вы были бы удивлены тем, что может послужить основой для поспешных выводов. — Это то, что я должна им сказать? — Сакура криво усмехнулась. — Или я должна просто сказать, бесплатные напитки? — Возможно, последнее. Она повернулась к двум другим, которые, казалось, вступили в единоборство с прошлым опытом. Сакуре потребовалось мгновение, чтобы закатить глаза, прежде чем она заговорила. Если бы они провели хотя бы месяц в команде Какаши… — Эй, вы двое. У «Шуш-я», по-видимому, счастливые часы, — вмешалась Сакура без извинений. — Первый раунд за мной? — Да, — немедленно ответила Олень. — Зарянка был немного более хладнокровным. — Предположим, что лучших планов не придумается. — Ну, мы, конечно, не пересилим толпу, так что собирайтесь быстрее, — протянула она. Зарянка грубо прошмыгнул мимо нее, направляясь к двери. Сакура мгновенно вспылила. Ее пальцы быстро забарабанили по шкафчику. — Немного колючий, не так ли? — Олень наблюдала. С усилием она убрала руку. Капитан, напомнила она себе. Прогулка до «Шуш-я», к счастью, прошла без происшествий. Лис отвлек Зарянку бессмысленным разговором, спасая его от любых потенциальных провалов в контроле Сакуры, если рыжеволосый АНБУ попытается еще раз проверить это, и Олень, казалось, была доволна тем, что шла молча. Как она и предсказывала, бар был переполнен, когда они подошли. Они пробирались сквозь толпу, пока не нашли заброшенный столик в глубине зала. По всей поверхности были разбросаны напитки и салфетки, но Фокс спокойно переложил их на соседний столик, где сидели слишком пьяные, чтобы заметить. Теперь они претендовали на пустой стол без угрызений совести. На них налетел измученный официант. Он нетерпеливо постукивал ногой, пока они передавали свои заказы. — Это за мой счет, — мрачно сказала она, бросая ему в руку увесистую сумму монет. Он сунул деньги в карман и быстро вышел. Когда принесли их напитки, они мгновенно схватили их—все, то есть, за исключением Лиса, который, казалось, был доволен тем, что покрутил свой первый в руке. Сакура осушила свой бокал одним глотком. — Спасибо, тайчо, — вежливо сказала Олень, обхватив руками свою чашку. — Не надо, — пожала плечами Сакура. — Это была идея Лиса. — Он должен был быть капитаном, — пробормотал Зарянка себе под нос. Он поднес чашку к губам, ощетинившись. Лис бросил на молодого человека уничтожающий взгляд. Сакура наклонила чашку в руке и осмотрела ее. Что она могла на это ответить? Она не то чтобы не согласилась. — Ты понятия не имеешь, что делаешь, не так ли? — Зарянка кисло продолжил, быстро переходя к теме разговора. — Ты знаешь, в каких командах я был? Такие капитаны, какие у меня были ... — Олень? — спросил кто-то у них за спиной. Зарянка комично моргнула, переводя взгляд с Сакуры на кого-то позади нее. Девушка, о которой шла речь, внезапно напряглась. — Это ты и есть, — сказал тот же голос, хриплым от удовлетворения том. Сакура обернулась и увидела трех АНБУ. Двое были мужчинами, оба среднего роста—тот, кто говорил, носил маску журавля, другой-маску паука. Третий человек, женщина, стояла немного позади них, в маске, которую Сакура не могла точно определить. Какая-то рыба, подумала она. — Это твоя новая команда? — спросил Паук, дернув подбородком, когда озвучивал вопрос. Человек, который заговорил первым, Журавль, засмеялся немного слишком громко. Он наклонился вперед, и Сакура почувствовала исходящий от него запах алкоголя. Его серые глаза были неприятно пристальными. — Тебе не следовало уходить так скоро, — пробормотал он. — Я скучал по тебе. Олень отдернула голову. Зарянка неожиданно подался вперед, загораживая Журавлю обзор. Он выглядел немного сбитым с толку, когда делал это. Взгляд Журавля был ядовитым. — Ты тоже оказывала им сопутствующие услуги? — Заткнись, — злобно рявкнула Олень. — Показываю им преимущества того, что в команде есть соблазнительница, хм? — То, что произошло между тобой и мной—это ничего не значило, — холодно сказала Олень. — Ты не имеешь права подходить ко мне сейчас, перед моей новой командой, и ... — А чего ты ожидала? — пробормотала женщина. — В первую очередь не следовало сбрасывать штаны. Олень вскочила на ноги, руки сжались в кулаки по бокам. Рука Сакуры мгновенно дернулась, удерживая ее за запястье. — Тайчжоу, — напряженно произнесла Олень. — Сядь, — ответила Сакура. Олень села, дрожа. В свою очередь, Сакура медленно встала, отодвинув стул пяткой ноги. Журавль и Паук полностью отпустили ее, подойдя, чтобы взять одну из бутылок на их столе, насмешливо кивнув Лису и Зарянке. (Зарянка, конечно, сразу же напрягся при этом легкомысленном замечании). Женщина с ними, однако, теперь была решительно сосредоточена на чем-то другом, кроме того, что происходило, показывая, что она не хочет участвовать в том, что должно было произойти. Журавль приподнял маску и начал пить их алкоголь прямо из бутылки. Во многих отношениях это стало последней каплей. Сакура заплатила за это. Она ткнула основанием ладони в солнечное сплетение Журавля. Глаза Паука расширились, когда его товарищ по команде отлетел обратно за соседний столик. АНБУ, сидевшие там, раздраженно закричали, когда их стол проехал несколько метров, прямо в противоположную стену, а вместе с ним и Журавль. Его голова ударилась о стену, и он потерял сознание. Паук отодвинулся от нее, достаточно трезвый, чтобы теперь быть настороже. — ЭЙ! — крикнул владелец «Шуш-я» выходя из-за стойки бара. Он оценивающе оглядел сдвинутый стол, неуклонно краснея. Он указал пальцем на Сакуру. — Ничего подобного здесь не должно быть! Ты меня слышишь? Остынь или убирайся отсюда! Сакура лениво подняла руки. Она попятилась к своему стулу, все еще ухмыляясь—и тут волосы у нее на затылке встали дыбом. Он был опознан ею в тот момент, когда ее голова повернулась к двери, даже среди толпы новичков—маска АНБУ закрывала его лицо, волосы потемнели от того, что, как знала Сакура, было кровью. Он двигался среди них, как ёкай*, бесшумно и с неоспоримой силой отталкивания, и они реагировали на него соответственно, обходя его стороной. Какаши направился прямо к стойке. Бармен тут же поставил перед ним чашку, наполненную до краев. Подняв его окровавленной рукой, он исключил всякое предположение, что ее присутствие могло остаться незамеченным. Его прищуренный взгляд устремился прямо на нее. Она резко повернула голову к своей новой команде. — Я прошу прощения, — сухо сказала Олень. — Этого не должно было случиться. — В этом действительно нет необходимости, — проворчал Зарянка, нехарактерно смущённый. Она уставилась на них тяжелым взглядом. — Ну, меня бесконечно просили извиниться с тех пор, как это, блядь, случилось. — Ну, не надо, — коротко сказала Сакура, садясь. — Мне все равно, даже если ты трахнула их всех во время оргии и пообещала выйти замуж за каждого из них после. — Я думаю, что Саламандра пытается сказать, — сухо проговорил Лис, прочищая горло, — что любой из нас делал в наших предыдущих командах, это наше личное дело. — Это очень мило в принципе и все такое, — мрачно вставил Зарянка, — И все же, ты просмотрела нашу статистику и профили, и мы ничего о тебе не знаем. — Это неправда. Теперь вы знаете, что я преуспеваю в драках в барах, — коротко сказала Сакура. Она поднесла свою вновь наполненную чашку к губам, когда Зарянка недоверчиво выдохнул. На этот раз она пила медленно, смакуя. Она позволила саке на мгновение задержаться на языке, прежде чем проглотить. Сладость пересилила кислотность в послевкусии. — Я собираюсь немного потанцевать, — твердо сказала Олень; она, казалось, была полна решимости как можно быстрее выбросить из головы предыдущие события. Сакура могла это понять. — Заметил пару друзей, — проворчал Зарянка, посылая Сакуре сердитый взгляд. Он тоже ушел. Она на мгновение проследила за их спинами, прежде чем взглянуть на оставшегося за столом. Лис продолжал спокойно потягивать, все еще работая над своей первой чашкой. Сакура откинулась на спинку стула, склонив голову набок. — Так как у меня дела, Лис? Как бы ты оценил меня? — Я уверен, что это не мое дело. — Я настаиваю. Он не остановился. — Грубовато по краям и немного неуклюже, но у вас правильные инстинкты. Брови Сакуры приподнялись. Он неправильно понял выражение ее лица, слегка напрягшись. — Прошу прощения, если это было излишне грубо. Она наклонилась вперед, чтобы положить голову на руки (и, возможно, она была немного более пьяна, чем думала), глядя на него снизу вверх. — На самом деле, наоборот. Это блестящая похвала по сравнению с тем, что я ожидала... Бледная, покрытая шрамами рука пересекла ее поле зрения. Пока Сакура ошеломленно смотрела, Какаши скользнул на оставленное место между ней и Лисом. — О, — сказал Лис, моргая. — Вы хотели этот столик? — его взгляд осторожно оторвался от печально известного Копирующего ниндзя, чтобы теперь посмотреть на Сакуру, — Возможно, нам следует перейти за другой. Какаши поднес край ее чашки к своей маске и запрокинул голову, чтобы попробовать ее содержимое—медленно, обдуманно. Глаза Лиса расширились, и Сакура дернулась. Пристально посмотрев на него, она медленно произнесла: — Это моя правая рука—Лис. — Я не знал, что вы знакомы, — пробормотал ей Лис. Сакура скрестила руки на груди. — Почему ты здесь? — Мое присутствие нежелательно? — сказал Какаши безразлично, но его глаза метнулись к ней с неожиданной интенсивностью. Она вдохнула. — Ты украл мои яйца. — Я чувствовал, что заработал их. Она уставилась на него, разинув рот. Их разговор опасно выходил за рамки двусмысленности. Она поспешно встала. — Мне как раз пора домой, — резко объяснила она. — Передай Оленю и Зарянке мои наилучшие пожелания, хотя я сомневаюсь, что последний потрудится спросить. — Конечно, — сказал Лис, его глаза незаметно расширились. Он хорошо перенес свое потрясение. Она немедленно ушла. Как она и ожидала, Какаши зашагал рядом с ней в квартале вниз по дороге—хотя она не слышала, как он последовал за ней. Сакура осмотрела его со стороны—плечи ссутулились, руки в карманах, дикий взгляд блуждал по окрестностям с легкой паранойей. Сакура сделала рукой знаки, чтобы сжечь алкоголь в своем теле. Он смотрел, как она их делает. Его взгляд, казалось, темнел, на самом деле, чем больше он смотрел на нее. — Сними свою маску. — Нет, — немедленно ответила она. — Зачем? — Я не вижу твоего лица. — Теперь ты знаешь, что чувствуют остальные из нас, — усмехнулась она. Он внезапно прижал ее спиной к одному из деревьев, пока они не скрылись в тени листвы рощи, и поднял ее маску. Его губы опустились на ее губы, дикие и похотливые, и журчание воды, которая текла под мостом, наполнило ее уши. Она отстранилась. Его маска была надвинута на горло, как раз под острым разрезом челюсти. Она уставилась на него. — Ты сказал мне, что убил своего лучшего друга, — она поймала себя на том, что говорит. Странно. Она не собиралась этого говорить. Неудивительно, что воздух вокруг них, казалось, терял кислород. — Разве ты не хочешь, чтобы я трахнул тебя вместо этого? — пробормотал он после нарочитой паузы. Его голос внезапно стал неестественно ровным, когда он провел губами по коже за ее ухом. Даже когда ее тело напряглось, она почувствовала беспокойство. Каким-то образом она наклонила голову, чтобы увидеть выражение его лица. Она обнаружила холодную механичность в его открытом лице. — Так вот что это такое? — удивилась она. Ее глаза сузились. — Что еще это может быть? — спросил он. Его бедро скользнуло между ее. — Я много трахалась, — медленно заметила она. — Я знаю, каково это обычно. Он отреагировал так же быстро, как гадюка, лицо исказилось в чистом, животном предупреждении . Это должно было быть непривлекательно. Это могло бы быть так, если бы не отражало те же неприятные вещи, которые он заставлял ее чувствовать. — Ты тоже, — холодно сказала она. Она откинула голову назад, прислонив ее к дереву. Выражение лица Какаши снова стало быстро непроницаемым. — Тогда ты знаешь, на что я гожусь. — Ты сказал мне, что убил своего лучшего друга, — повторила она. Она могла сказать, что он оценивал ее умными глазами, скрытыми в тени, прикидывая, как лучше поступить сейчас с его стороны. — Его звали Учиха Обито, — сказал он ей, не моргая. Он поднес ее руку к покрытой шрамами коже под своим шаринганом. — Я взял это у него. — Ты взял это, — повторила она. — Когда он умирал, — сказал Какаши. — Ты убил его? — Да. — Не, —резко бросила она, внезапно порочно схватив его за подбородок, — Лги. Он наклонился к ней, его глаза были мертвенно-бледными. — С таким же успехом мог бы, — сказал он вкрадчиво. — Значит, ты его не убивал, — сказала Сакура. — И ты взял это, но украл ли? Он был бледнее, чем она когда-либо видела его. — С тем же успехом мог бы, — повторил он. — Но ты этого не сделал, — заключила Сакура. — Я начинаю думать, что ты тоже не убивал «женщину, которую он любил» Его шаринган завертелся. — Её, — холодно сказал он. — Я просунул руку сквозь нее. Она была невинна. Это неопровержимая правда. Она постаралась, чтобы на ее лице не было никакого выражения. — Почему? — Я потерял контроль. И Сакура могла бы принять это за чистую монету, сейчас, если бы не выражение его глаз—потому что это был тот же самый взгляд, который был у него, когда он убил Кино, Кайдо и Хаку. — Меня расстраивает, что люди не считают тебя почти таким же ответственным, каким ты должен быть, — холодно сказала она. Он начал отстраняться от нее, почувствовав кажущуюся победу. — И это также—к сожалению—ты и близко не такой монстр, каким себя видишь. При этих словах он снова замер. Дул ветер, шелестя ивами вокруг них. — Я держалась, — сказала она, оставаясь на том же месте, где была, не приближаясь к нему ни на шаг, — за все причины обижаться на тебя. Я держалась. Ты даже не представляешь. Если бы ты был тем монстром —таким же монстром, каким я хотела бы тебя видеть, каким ты себя считаешь— я бы не отпустила их. Не надо, предупредил Голос. — Ты думаешь, что потерял контроль? — спросила она с резким отвращением. — Ты понятия не имеешь, что я делала. Голова Какаши медленно повернулась к ней. — Есть люди, которых я убила, которых я даже не помню, как убила. Не ГОВОРИ ему, кричало оно. — Нет, чтобы было ясно, я убила так много людей, что просто не могу вспомнить их всех, — упрямо сказала она. — Я говорю тебе, что были времена, когда я убивала, о которых у меня нет воспоминаний. Абсолютно никаких. Голос пронзительно визжал, не произнося ни слова. — Я...диссоциирована, я думаю. Можно и так это назвать. В такие моменты я думаю, что могла бы убить кого угодно. Мозолистая рука прижалась к ее шершавой щеке. Именно тогда, когда она почувствовала внезапное ощущение сырости от прикосновения кожи к коже, она поняла, что это было— ее глаза были влажными. — Это плохо, не так ли? — сказала она, разъяренная и опустошенная. — Это действительно, действительно плохо, не так ли. Я пытаюсь ... я пытаюсь быть лучше, но я не знаю. Никто никогда не говорил мне, как. В какой-то момент он подошел ближе. — Чего ты хочешь от меня? — спросил он сдавленным голосом. — Скажи мне, что все в порядке, — сказала она, вовсе не собираясь этого делать. Она возненавидела себя за это в тот момент, когда оно слетело с ее губ. Как жалко. Как слабо. Как ужасно непрофессионально. Какое-то мгновение он ничего не делал. На мгновение подул ветер, ивы закачались, вода хлынула в ручье, и она подумала, что он ничего не сделает. Затем, как открытая рана, он сказал: — Все в порядке. Слова были слишком грубыми. Это прозвучало неловко в его устах. Все в нем было неправильным, неестественным и неумелым. Ее рука поднялась, и пальцы яростно запутались в неровных волосах у него на затылке. Она прижала его лицо к своему плечу. — Все в порядке, — ответила она ему грубым голосом.***
Позже она съела его яйца. Она засовывала вилку за вилкой яйцо в рот, даже когда уже была набита (она была полна решимости опустошить и его коробку тоже). И он наблюдал, как она это делает. Он стоял в своей собственной кухне со всем видом гостя, как будто он был посторонним присутствием, а не она—как будто он только что не наблюдал, как она беззаботно разбирает его замок и врывается в его квартиру, прямо перед ним. Сакура отстранилась и некоторое время смотрела на него, потом. — Я мелочная, — сказала она в конце концов холодным голосом. — Это то, что тебе во мне нравится? Его пристальный взгляд устремился на нее, жесткий и беспокойный. — Ах. Я вижу, ты все еще полон решимости ограничиться только ёблей, — пробормотала она. — Так вот почему ты подошел к моему столику? Как благородно с твоей стороны. Но как долго, по-твоему, ты продержишься, когда так смехотворно ревнуешь? Когда я тоже. Он отвел глаза, сжав челюсти. — Да ладно тебе, — сказала она, злобно улыбаясь. — Ты уже говорил мне раньше, что это не было исключительно хорошая внешность. Так в чем же дело? Это было потому, что я плакала? Его ноздри раздулись. — Некоторым мужчинам больше нравятся женщины, когда они плачут. Так я слышала. Какаши пересек стол так внезапно, что ее реакция была чистой инстинктивной. Секунду спустя воздух вокруг них успокоился, и он склонился над ней, обхватив ее руками. Она свободно покачала его кунай у его горла. Она отметила, что он казался сердитым. Она притянула его голову к своей. Секунду спустя она оторвала лицо, дыхание прерывистое. — Если это не то, чего ты хочешь, скажи это сейчас, — сказала она, переводя взгляд на занавески. — Мне плевать, кто ты, черт возьми, такой, я не гоняюсь за тобой. — Ты уже это делала, — сказал он холодным голосом. Его слова завибрировали в воздухе. Она знала, что он пытался сделать. Она сильнее вцепилась пальцами в его волосы. — И на этом все закончится, — пообещала она ему. Голос Какаши понизился, язвительно. — Ты не знаешь, чего хочешь. Ты думаешь, что знаешь меня? — Я знаю достаточно, — прошипела Сакура в ответ, — чтобы захотеть содрать тебя до сердцевины. Он замер, стиснув зубы. Она обхватила руками его голову, притянула его лоб к своему и посмотрела ему прямо в глаза. — Чего ты боишься? Он прижался к ней, широко раскрыв глаза, обиженный и ужасный. — Тебя. Это не удивило ее—услышать, что ее можно бояться. Она видела, что он не лжет. — Ты тоже должна бы. Того, что я мог бы сделать с тобой, — закончил он со злобой, как будто это была угроза. Она резко выдохнула, внезапный порыв воздуха. Она оскалила зубы. — Ты удивительно самонадеян. Ты думаешь, что тебе не следует в равной степени беспокоиться о себе? — Сакура. Она закрыла глаза при звуке своего имени. А потом слова сорвались с ее губ с уродливой улыбкой. — Ты знаешь, чего я хочу? Я хочу владеть тобой. Я хочу владеть тобой, даже если это невозможно и бессовестно-владеть другим человеческим существом. Я имею в виду, что если бы я могла, если бы был хоть один человек, которым я могла, я бы овладела твоей ложью, твоей виной, твоими оргазмами, твоим эгоизмом и твоей преданностью— я бы завладела всем этим. Я бы ничего не оставила после себя. Я бы поглотила тебя целиком, если бы это было возможно. Она снова открыла глаза. Явное, беззастенчивое желание взревело в его взгляде—такое же сильное, как собственнические, алчные пальцы, раздвигающие ее,—и оно заглушило любые последующие слова в ее горле. Его губы сжались, когда он понял, что она увидела. Он резко повернулся к окну, спиной к ней. — Ты думаешь, это любовь? — Его тон был подчеркнуто жестоким, насмешливым. — Конечно, нет, — Сакура вернулась к нему за спину. Она добавила: и теперь это был юмор висельника. — Или пока ещё нет? Он мог бы ответить, если бы его не прервал звук хлопка шуншина—отчетливо за дверью квартиры. Прищурившись, Сакура бросилась через кухонный стол к стене, где лежала ее катана. Какаши натянул маску, глаза вспыхнули, шаринган закружился. Когда дверь была сорвана с петель, ей пришло в голову, что он не вложил средства в некоторые из самых элементарных мер безопасности, принятых большинством шиноби: мины-ловушки, запечатывающие дзюцу и тому подобное. Возможно, ей пришло в голову, что Какаши не считал ничего в своем доме драгоценным. Ей также пришло в голову, что он может считать себя своей собственной—и, возможно, лучшей доступной—системой безопасности. Конечно, потом Сакура увидела, кто это был, и все мысли о системах безопасности вылетели у нее из головы. — Саске? — выпалила она. Он уставился на нее черными глазами, похожими на два синяка на его лице. — Итачи. Он пропал.