______
Пускай пекарня не работает по воскресеньям, это вовсе не означает, что Юнги не проводит в ней большую часть своего дня. Он делает себе эспрессо, занимая свое обычное место за кухонной стойкой. Мужчина снова надевает очки вместо контактных линз, потому что чувствовал себя утром слишком уставшим, чтобы их надеть, и ему приходится прищуриваться, разглядывая экран планшета, который чудом балансирует на банке сгущенного молока. Задумчиво надув губы, пекарь просматривает электронную почту компании, обновляет информацию по заказам, вносит в календарь новые и записывает предстоящие встречи, демонстративно игнорируя мемы, которые Сокджин продолжает присылать на аккаунт пекарни. Он едва замечает, как открывается дверь, а также звон колокольчика над ней, пока не слышит сладкий, знакомый голос, зовущий: — Хен? Чонгук входит в дверь на кухню и выглядит... Юнги не хочет думать так об этом парне, не хочет обманывать себя этой мыслью, но он достаточно времени провел в интернете, чтобы назвать образ младшего «бойфренд-луком»: темно-серое пальто, под ним желтая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, заправленная в не по сезону рваные джинсы, тимберленды, которые младший называет своими «ботинками для вечеринок», волосы, чуть отросшие и волнистые, свисают ему на глаза. — Ты рано, — тупо говорит Юнги, покраснев от замешательства и приятного удивления, когда Чонгук заходит на кухню и пододвигает стул к нему. — Я подумал, что тебе было бы немного легче внести последние штрихи со второй парой рук? — Чонгук бормочет немного неуверенно. Когда Юнги отвечает кивком, добавляет, — также нужно было убедиться, что Джинсук не украдет у меня работу, делая это лучше. Юнги ухмыляется. О, если бы он только знал, что эта девчонка заставила его пережить этим утром. — Она сказала, что аджумма в магазине с сэндвичами расстроилась, что ей не удалось сегодня пофлиртовать с тобой. — Ах, сладкая, жуткая аджумма. Может быть, хорошо, что сегодня не моя смена. Фыркнув, Юнги пододвигает планшет ближе к Чонгуку, на экране которого открыты последние сообщения с Хосоком: — Джин-хен, Хосоки и я завершили дизайн их торта прошлой ночью, хочешь посмотреть? Чонгук пододвигает свой табурет, чтобы получше рассмотреть эскиз. И когда младший находится так близко, Юнги чувствует запах чего-то легкого, цветочного, похожего на духи, и это сильно отличается от тошнотворного аромата сахара, который всегда витает в воздухе, а также мимолетные богатые ноты какао и эспрессо. Как будто он использовал весь магазин в качестве одеколона. Как будто каждый ингредиент прилипал к его нежной коже, целовал его тело, как... Как что-то абсурдное и романтичное, о чем Юнги не будет думать, сгорбившись над прилавком, прижавшись своим локтем к локтю младшего, тепло которого просачивается даже сквозь два слоя одежды. Юнги открывает файлы, говорит, что рисунки еще немного грубоваты, потому что он не так хорош в работе с 2D-чертежами, как, например, в лепке. На его лице мягкая улыбка (мужчина надеется, что она выглядит игривой, а не нахальной). Пекарь добавляет, что именно у Чонгука здесь степень по искусству и что он может привести дизайн в порядок до того, как им придется начать волноваться о выпечке и украшении. Младший слегка толкает его локтем, уверяя, что рисунок в полном порядке (старший думает, что, наверное, так и есть), что нужно просто поработать над деталями (в этом он точно уверен). Дизайн словно кричит о том, что торт принадлежит Сокджину и Хосоку: немного хаотичный, слегка перегруженный, но изысканный, в нем нет ничего, что выбивалось бы из общей картины. Юнги пихает Чонгука в плечо в ответ на похвалу и пытается спрятать свою улыбку, опустив голову. Младший же в свою очередь продолжает пихать локтем старшего, пока тот не смотрит ему в глаза. На лице Чона расцветает ответная улыбка, словно он не может устоять перед старшим. Юнги же не может отрицать, что абсолютно беспомощен перед тем, как его друг застенчиво кусает нижнюю губу. Так и проходит их день — они обмениваются улыбками и смехом через прилавок. За час до того, как они собираются отправиться к Намджуну, Юнги начинает заключительный этап работы над заказом — вносит последние штрихи, аккуратно раскладывая печенье и кусочки шоколада, упаковывая их, чтобы десерты не разрушились во время транспортировки и доехали до места нетронутыми. Чонгук встает, чтобы помочь, но старший бросает на него строгий взгляд. — Тебе необязательно, — усмехается он, вдавливая кошачье ухо из песочного печенья в шапочку кекса из сливочного крема. Младший все равно встает. — Хен, ты же знаешь, что я физически не могу просто сидеть на месте и наблюдать за тем, как кто-то другой работает. — Хорошо. Тогда заступи на смену и получи за это деньги. Чонгук мило надувает губы. Юнги приходится отвести взгляд, всего на мгновение. — Хен. — Чон Чонгук, я против бесплатной рабочей силы. Отметься сам или я сделаю это за тебя. Парень перед ним выглядит так, словно размышляет и пытается взвесить все «за» и «против» продолжения поддразниваний. И Юнги правда сомневается, сможет ли выдержать что-то подобное сейчас, сможет ли скрыть нежность на лице при виде этого красивого, глупого парня, в которого он влюбляется (влюбился), а потому взмахивает кухонным полотенцем как хлыстом, поднимает бровь в вызове, и Чонгук решает уступить ему. Но только в этот раз. Парень и правда отмечается в графике, берет фартук, моет руки и подходит к стойке, но блеск, еще не потухший в его больших красивых глазах, ни с чем не спутаешь.______
В скором времени все украшения были закончены, кексы упакованы в коробки, а те в свою очередь надежно закреплены на полках в задней части фургона для доставки, который Джинсук припарковала ранее для них. Юнги забирается на водительское место, а Чонгук скользит на пассажирское рядом, возясь с радио. Старший смеется себе под нос, когда понимает, что его друг просто решил оставить то, что слушала до них Джинсук, а не мучаться с выбором, но все равно подпевает neomuhae, neomuhae под TT группы Twice немного саркастичным тоном, чтобы заставить младшего смеяться. Из-за большого количества различных магазинов в их районе постоянно загруженные дороги, но Юнги пытается вести осторожно, стараясь не ехать слишком быстро в такую плохую погоду, особенно когда у них в фургоне несколько коробок с кексами. Именно поэтому они медленно ползут по улице, но перспектива долгой поездки не вызывает у них дискомфорта. Им всегда спокойно вместе. Фургон наполняется тихой болтовней ни о чем и легкими поддразниваниями, заставляя старшего задуматься, а не флиртует ли с ним Чонгук. Особенно когда видит, как его улыбка становится шире, являя миру прекрасные кроличьи передние зубы, слышит, каким высоким и очаровательным звучит его голос. Возможно, мужчина просто пытается выдать желаемое за действительное. То, что происходит между ними в этом фургоне, нельзя назвать чем-то спокойным, но за три года дружбы Юнги привык к этому. Они прибывают немного раньше назначенного времени, даже несмотря на скорость их поездки. Многоквартирный дом Намджуна находится недалеко от реки Хан, мужчина упоминал об этом в один из своих визитов в пекарню, а также рассказывал, что они с Субином, а иногда и Юной и Минджу, которые живут двумя этажами выше, прогуливаются рядом с рекой, перекусывают и веселятся в парке неподалеку. Нельзя не заметить, что здание вполне приличное, выглядит свежо и чисто даже в унылом, хмуром сердце Сеула в пасмурный день. Несколько окон, выходящих на улицу, украшены сказочными мигающими огнями, различными наклейками и цветами. На территории также есть частная парковка с дежурным, которому Намджун заранее сообщил, что доставщики могут воспользоваться его зарезервированным местом. Юнги паркуется, в нерешительности держа руку в нескольких сантиметрах над ключом зажигания, радио все еще тихо играет. Фургон наполнен чем-то слишком большим, чтобы поместиться в нем, немного тревожным и бурлящим. Одно дело, когда они втроем в пекарне. За все эти несколько недель, прошедших с их первой встречи, Намджун заходил в пекарню с определенной периодичностью. Причем всегда под дурацким предлогом. Парень уверял себя, что посещает это заведение из-за того, что кофе (который на самом деле совершенно обычный) достаточно хорош, чтобы потратить лишние пять минут пути на дорогу туда и успеть поговорить с кем-нибудь за стойкой в свободные часы, прежде чем ему придется уйти на работу или забирать сына из школы. На самом же деле он приходил пофлиртовать (и у Намджуна точно не получалось скрывать это), но Юнги не был против. Он не уверен, с кем из них двоих флиртует мужчина (а, может, и сразу с обоими), но Юнги все равно не против. Но они никогда не проводили время втроем вместе с кем-то еще, не считая одного вечера пятницы, когда Намджун зашел в обнимку с Субином, обещая ему горячее какао и кусок торта в честь дня рождения. И не считая того случая, когда Юна приехала забрать мальчика из пекарни в день, когда Намджун и Юнги познакомились. Это всего лишь доставка, поэтому переживать из-за нее глупо. Они успеют лишь поздороваться и разложить кексы, а потом просто отвезут фургон обратно к пекарне. Нет ни одной причины нервничать, но все же мысль, что вечеринка по случаю дня рождения ребенка, вероятно, подразумевает наличие в квартирке семьи, друзей и, возможно, родителей друзей Субина, людей, которых они никогда не встречали, и, ого, Юнги внезапно понимает, почему Чонгук был так встревожен в тот раз, когда Намджун должен был вернуться в пекарню, и волновался о потенциальном, хоть и коротком, взаимодействии. Губы младшего плотно сжаты. Он выглядит таким же встревоженным, как и Юнги. — Пожалуйста, скажи мне, что я не один нервничаю по непонятной мне причине, — произносит старший, и Чонгук в ответ заливается смехом. — Боже, хен, во что мы ввязались? И все из-за горячего парня, — парень хихикает в ответ. Юнги смотрит на него искоса, и силуэт младшего в его глазах слишком нечеткий, чтобы что-то разобрать. Он вытаскивает ключ из замка зажигания, двери открываются, но никто из них не двигается. Чонгук с Намджуном хорошо бы смотрелись вместе, думает Мин. Оба высокие, с ямочками на щеках, даже несмотря на то, что младший более застенчивый, поэтому ему сложно проявлять себя. Сильная линия челюсти Чонгука и мягкие черты Намджуна, их большие искренние улыбки, их неуклюжесть и нелепость. Милое сочетание. Может быть (он не может сдержать в себе порыв поразмышлять над этим), они втроем были бы сочетанием не хуже. — Но мы есть друг у друга, верно же? — спрашивает Чонгук, и старший правда пытается сдержаться и не показать, сколько надежды в него вселил этот простой вопрос. Сложно сказать, заметил ли это младший, но улыбка медленно расцветает на его лице, зубы слегка прикусывают нижнюю губу. — Конечно, Гук-а, — отвечает Юнги тихо и мягко. Они все еще смотрят друг на друга. Ни один из них не двигается. Юнги думает, что, может быть... может быть... Чонгук бросает взгляд на его губы. Может быть, он медленно наклоняется вперед. Может быть, Юнги тоже. По большому счету, их первый поцелуй нельзя назвать сказочным, таким, каким его описывают в книгах или воспевают в песнях. Вокруг не взрываются тысячами огней фейерверки, никто не выпускает голубей — ничего подобного не происходит. Чонгук изогнулся в своем сиденье под странным углом, а колено Юнги ощутимо упирается в руль, очки давят на переносицу, потому что Мин не успел снять их. Салон наполнен запахом глазури и выхлопных газов, но все же... Все же. Когда их губы соприкасаются, Юнги слышит мягкий вздох, и его мог издать любой из них; он видит, как нежно, словно крылья бабочки, опускаются веки Чонгука, чувствует руку на своем подбородке, большой палец, поглаживающий впадинку на его щеке. Чувствует, как младший улыбается в поцелуй, сцеловывает эту улыбку, аккуратно прижимаясь к уголку его губ, чувствует вкус клубничного бальзама, который тот всегда носит с собой. Слышит мягкое «хен», когда они немного отстраняются друг от друга, принимает нежный поцелуй в нижнюю губу, и все же... Все же им нужно доставить кексы на вечеринку имениннику, ожидающему их. Встретиться с Намджуном, который тоже является частью всего этого, о чем старший совершенно забыл, столкнувшись со сладким вкусом губ младшего. Намджуном, которому он, вероятно, позволил бы поцеловать себя. Намджуном, которому, думает парень, Чонгук также позволил бы это. Одна и та же мысль, кажется, проскакивает у них обоих. Чонгук бросает взгляд на здание, затем снова на Юнги. На губы, на которых, вероятно, остался его клубничный бальзам. Они поговорят об этом позже, думает он. Быстро доставят торт, поздороваются с Намджуном и поговорят.______
Когда дверной звонок звучит уже во второй раз за последние десять минут, руки Намджуна заняты кастрюлей с кипятком. Он огорченно оглядывает кухню и надеется, что его лицо ясно говорит окружающим «мне нужна помощь, пожалуйста, откройте кто-нибудь, чтобы я не облил себе ноги кипятком в день рождения моего единственного сына». Должно быть, его все-таки понимает Минджу — она спускается со стремянки, на которой стояла, пока украшала стены вокруг стола лентами, и несется в прихожую прежде, чем Намджун добирается до дуршлага в раковине. Он слышит щелчок открывающейся двери, тихое тявканье Мони, а затем высокий, добрый голос Минджу и еще один, более глубокий. Намджун быстро пытается вспомнить всех пришедших. Минджу и Юна здесь с утра, чтобы помочь подготовиться к празднику. Его мама рядом с ним руководит работой на кухне. Чимин с Тэхеном пришли пораньше, чтобы их малыш мог вздремнуть до начала празднования. Хасыль без своей девушки Кахеи (не смогла уйти с работы) приехала всего несколько минут назад вместе со своими девочками. Пара детей-друзей его сына и их родители, которых Намджун знает не так хорошо, как остальных, но Субин настоял на приглашении. Его тетя немного опоздает, у нее назначена встреча с врачом, которую она не смогла перенести, но заверила маму Намджуна, что она будет там «как раз вовремя для того, чтобы Субин-и увидел свою самую любимую бабушку к ужину». Они решили устроить небольшую вечеринку, ничего слишком ошеломляющего для Субина или слишком многолюдного для квартиры, и Намджун не может вспомнить никого другого, кого он ожидает, кроме... — Кексы прибыли! На лице Минджу, возвращающейся на кухню со все еще накинутым на плечи серпантином, написано понимание. И Намджун точно не обсуждал с ней то, как почти ежедневно тратит время, чтобы навестить двух красивых мужчин, работающих в пекарне в противоположном направлении от его привычного маршрута до офиса, но, судя по вскинутой брови Минджу, она все уже разузнала у своей милой жены. Он показывает ей язык. Минджу отвечает ему тем же, но легко заменяет кривляния доброй улыбкой, когда машет Чонгуку с Юнги в сторону кухни, которая становится еще более яркой и наполненной людьми после того, как Юна выглядывает из гостиной, чтобы поздороваться. — Я слышала, что вы уже познакомились с Юной и Субином, и также не сомневаюсь, что мне не нужно представлять вас Намджуни, — говорит она своим самым сладким, дразнящим голосом, глядя прямо в глаза Намджуну, чтобы понаблюдать за реакцией на свое поддразнивание, — к сожалению, мне еще не удавалось познакомиться с теми самыми пекарями, Джун-а. Позади нее, осторожно пробираясь на кухню, маячат два человека, чьи лица почти полностью скрыты большими белыми коробками, коробками, которые Намджун, возможно, слишком хорошо знает на данный момент. Ему удается заметить, что лицо младшего розовое от смущения. Минджу, как правило, всегда оказывает такое влияние на людей, которые еще не знают, что внутри она такая же сладкая, как зефир, — и снаружи тоже. Однако, прежде чем Намджун успевает сказать что-то содержательное в ответ, его мать оборачивается с тем же дразнящим выражением лица, с той же игривостью в голосе. — Те самые пекари? — спрашивает она, как будто ситуация в целом недостаточно неловкая, — я ничего не знаю ни о каких пекарях. Когда Юнги ставит коробки на пустую столешницу, на которую ему указывает Минджу, румянец покрывает его щеки. Смущение, искусанные красные губы, притягательные, созданные для поцелуев. Намджун точно не должен думать ни о чем таком прямо рядом со своей матерью и мачехой собственного сына. Он решительно прочищает горло, сначала убеждаясь, что горячая и уже пустая кастрюля находится далеко от него, и машет рукой в сторону сначала одного парня, а затем другого. — Мама, Минджу, это Юнги-хен и Чонгук, они проделали огромную работу над кексами Субини, — говорит он, — Юнги-хен, Чонгук-а, это моя мама и жена Юны, Минджу. Пожалуйста, не обращайте внимания на их надоедливость. — Я не надоедливая! — говорит мать Намджуна с досадой. Она оценивающе смотрит на мужчин перед ней, в частности, на Юнги, который выглядит немного озадаченным пристальным вниманием. — Я слышала, что ты владелец пекарни, это правда? Слишком много информации для человека, который «ничего не слышал» о них, думает Намджун. Конечно, она знает что-то, потому что Ким не умеет скрывать свои чувства, а Субин любит рассказывать всем о хенах, которые делают крутые кексы специально для него. — Да, это правда, — отвечает Юнги, и мама Намджуна, к его счастью, начинает болтать о гостиничном бизнесе, а не о том, что ее сын влюблен в пекаря. Она владела небольшим, но популярным рестораном в Ульсане большую часть его детства и продала его только после того, как родился Субин, а его новоиспеченные родители переехали в Сеул, чтобы у нее была возможность быть с ними в одном городе и помочь, если они будут нуждаться в ней. Однако ее внезапное внимание к Юнги спасает Чонгука, и даже Минджу отвлекается и оставляет младшего в покое — отвлекается на прекрасный комочек энергии, старшую дочь Хасыля, Джиу, которая бросилась к ней в ноги и спросила, может ли она понаблюдать за тем, как Минджу будет развешивать ленточки. Намджун оставляет лапшу в дуршлаге и подходит ближе к Чонгуку, который неуверенно улыбается ему. Младший начинает постукивать пальцем по стопке коробок. — Все прошло, э-э, хорошо, — говорит он, — хочешь, чтобы мы положили их на подставку для кексов, или..? — Уверен, что моя мать откусит руку любому, кто попытается вмешаться в оформление стола и барной стойки, так что, честно, не переживай, — усмехается Намджун. Это, по крайней мере, заставляет напряженные плечи Чонгука немного опуститься. Они оба оглядываются на его мать и Юнги, которые теперь обсуждают былые времена и справедливость расчета заработной платы, и Мин, похоже, отбросил последнее смущение, судя по тому, как активно он жестикулирует. — Вы можете остаться, если хотите. Я уверен, что мама еще долго будет болтать без умолку, и еды у нас точно хватит на всех. Он жестом указывает на кухонные столешницы, заполненные до отказа разными блюдами, которых становится все больше, и Чонгук переводит взгляд с Намджуна на Минджу, Юнги, мать Кима, детей вокруг и их родителей. Когда его взгляд вновь возвращается к мужчине, в его руках уже появляется ведро с шапочками для вечеринок и ободками с ушами разных животных — Субин настоял, что все должны их носить. У Намджуна были пушистые серые уши коалы, Юна и Минджу — в ушках Микки и Минни, а матери Кима достались жирафьи. Намджун находит пару длинных розовых заячьих ушей и протягивает их младшему. — Если... если только ты не против? — спрашивает Чонгук, нерешительно принимая ободок и нервно перебирает его руками, — у меня даже нет подарка. — Я бы не предложил, если бы был против, — говорит Намджун беззлобно, позволяя улыбке осветить все его лицо, чтобы скрыть внезапный страх, что он переступил черту, что Чонгук не хочет оставаться, хотя и выглядит так, словно раздумывает над этим, — я уверен, что торта и вашей компании будет достаточно для Бини. Он не перестает говорить, что хочет покрасить в розовый свои волосы хоть чуть-чуть, чтобы было «совсем как у Чонгука-хена». Чонгук убирает с глаз выцветшую белокурую челку и надевает ободок. Он слышит, как на другом конце комнаты Минджу восторженно восклицает в ответ на это и кивает в сторону стены, отделяющей их от гостиной. — Иди и устраивайся поудобнее. Я обещаю, что наши друзья не кусаются. Может быть, друзья Субина и да, но точно не наши, — хихикает она, — и скажи моей милой, дорогой жене, чтобы она перестала увиливать от обязанностей по украшению и вернула сюда свою милую попку. — Я позову ее сам, если она не придет, — настаивает Намджун, закатывая глаза. Он поворачивается к младшему, надеясь, что его улыбка успокоит его, — не беспокойся об этом, Чонгук-а. Парень выглядит смущенно благодарным. Его улыбка такая милая. — Не возражаешь, если я воспользуюсь ванной, прежде чем пойду туда? Намджун узнает взгляд человека, которому нужно собраться с духом, когда он его видит. Он кивает в сторону короткого коридора: — Первая дверь налево. — Спасибо, хен, — благодарит Чонгук, и весь остаток вечера Намджун пытается уговорить себя не думать о том, как мягко, осторожно рука парня задерживается на его локте, когда он выходит из кухни.______
— Возьми себя в руки, — шипит Чонгук своему отражению в зеркале в ванной, стараясь быть тихим, чтобы никто не услышал и чтобы не разбудить малыша, который, как ему сказал красивый незнакомец в коридоре, спит в комнате рядом. В отражении он видит парня, чей розовый бальзам тянется следом от покусанных губ до подбородка. «Покусанных в поцелуе», — раздается предательский голос в глубине его сознания. Он вытирает пятно влажной салфеткой, умываясь прохладной водой, чтобы избавиться от тепла на щеках, которое не пропадало с того момента, как он покинул фургон. Парень все еще не может осознать произошедшее. Поцелуй. Он пережил четыре года влюбленности в Юнги и принятие того факта, что ничего подобного никогда не произойдет. И он не ожидал, что все случится в фургоне для доставки перед домом мужчины, к которому они оба испытывают влечение, ничего не скрывая друг от друга. Не мог и подумать, что поцелуи старшего будут на вкус как мокко, а ощущаться словно расплывающееся тепло внутри после первого глотка горячего чая с корицей, спасающего тебя от холода снаружи. А потом произошла встреча с Намджуном на кухне. Мужчина просто воплощал в себе значение слов «дом» и «уют» в этих ушах коалы, в мягкой фланелевой рубашке и в «отцовских джинсах» (Чонгук может описать их только так), с каплей апельсинового соуса на подбородке и прихватками, перекинутыми через плечо. Он вспоминает, как любезно мужчина предложил им остаться, словно подумал об этом заранее. И Чонгук не может избавиться от желания узнать, будут ли его губы на вкус как мокко, черника и... Парень плеснул еще воды себе на лицо. Есть вещи, о которых лучше не думать, если он собирается присоединиться к вечеринке, что, кстати, уже пора сделать, потому что Чонгук провел в ванной уже подозрительное количество времени. Сначала парень остается незамеченным, пока тихонько крадется обратно по коридору в гостиную. Вокруг толпится несколько детей, которых Чонгук никогда не видел, и Субин, одетый в праздничную шляпу, пару висячих белых кроличьих ушей с розовым носом и усами, нарисованными на его лице, так что тот и правда немного похож на этого милого зверька. В комнате также мальчик с лисьими ушами на голове, девочка с лягушачьими и другая с желтыми перьями, вплетенными в ее высокий хвост, — та самая, которая попросилась понаблюдать за Минджу на кухне. Несколько взрослых, устроившихся на диванах и креслах, разговаривают друг с другом, внимательно наблюдая за тем, как дети играют, а белая собака с фотографий в телефоне Намджуна спокойно спит у их ног. Посреди всего этого — Чонгук не может не улыбнуться при виде такой милой картины — Юна лежит на полу с Субином, сидящим на ее животе, а мальчик с ушами лисы пытается передвинуть ее за ноги, словно она — подобие саней. Девушка притворяется, причем очень неубедительно, что спит, пока девочка с перьями устроилась рядом с ее головой с пальцем, прижатым к губам, и неотрывно смотрит на парнишку-лиса. Когда малышка замечает, что Чонгук наблюдает за ними, то предупреждающе громко шипит: «Шшш». Парень подмигивает и делает вид, будто закрывает рот на замок, но все их усилия по маскировке идут насмарку, когда Субин понимает, куда смотрела его подруга. — Чонгук-хен! — кричит мальчик, вскакивая на ноги так быстро, что Юна даже хрипит от внезапного притока воздуха обратно в легкие. Субин не обращает на это внимания, а просто бросается к Чонгуку с широкой улыбкой, — аппа не говорил, что ты придешь! Парень опускается на колени и морщит нос. Трудно сосредоточиться на том, какие смешанные чувства он испытывает, смотря на такое милое лицо перед ним: — Ну, а как еще твои кексы могли сюда попасть, а? С днем рождения, Субин-а. — Они здесь? — мальчик выглядит так, словно только что узнал, что выиграл миллион в лотерею. — На кухне с Юнги-хеном, — подмигивает ему Чонгук. — Юнги-хен тоже здесь? — Субин поворачивается к Юне, которая все еще лежит на полу, теперь с открытым ртом и высунутым языком, в то время как мальчик-лис и девочка с перьями притворяются, что стреляют в нее из пистолетов, — мамочка, можно я пойду посмотрю кексы? — Шшш, — осаживает Субина мальчик, тыча стопой в ногу Юны, — мы укротили зверя, Субини. Теперь ты в безопасности. Именинник драматично вздыхает с облегчением, улыбаясь так широко, что его отсутствующий зуб оказывается выставлен на всеобщее обозрение. Мальчик-лис заключает его в объятия, в то время как Юна медленно ползет к ним, притворяясь, что каждые несколько шагов в нее стреляет пистолет девочки. — Ты и Дживу-нуна спасли мне жизнь, хе... Его подхватывают руки Юны прежде, чем он успевает закончить мысль. Она рычит, как абсолютно безобидный динозавр, и дважды целует каждую щеку Субина, пока тот корчится от смеха. — Ты можешь увидеть свои кексы при одном условии, храбрый воин-кролик, — торжественно говорит Юна, резко контрастируя с хихикающим ребенком у нее на руках, и щелкает по одному из повиснувших ушей Субина. — Все, что угодно, все, что угодно! Затем девушка улыбается Чонгуку, мягко, но дразняще и игриво. — Скажи спасибо своему Чонгуки-хену за то, что он привез их сюда для тебя. — Спасибо тебе, хен! — Субин выпрямляется на руках у матери, протягивая вперед ладонь, по которой Чонгук тут же хлопает. — В любое время, именинник, — отвечает парень, подмигивая, — иди посмотри на свой торт и доставь маму к своей, э-эм... Он делает паузу, точно не зная, как назвать Минджу, но Юна легко отмахивается от этого. — Омма, мы мамочка и омма, — подсказывает она, а затем смущенно улыбается, — они поняли, что я ушла присматривать за детьми вместо того, чтобы готовить, ха. — Видят тебя насквозь, — усмехается Чонгук, — повесились, Юна-ши. — Нуна, — поправляет она его, с усмешкой поворачиваясь к кухне, — устраивайся поудобнее, Чонгук. На диване много места, если только ты не против того, чтобы иногда твои ноги покусывала кучка маленьких детей. Чонгук некоторое время сидит сам по себе на краю незанятого дивана, наблюдая, как играют дети. Он узнает, что мальчик-лис — это Ёнджун, девочка с перьями — Дживу, а самая маленькая из детей в повязке с лягушкой — младшая сестра Дживу, Ёджин. Мать двух сестер сидит на кресле рядом, то записывая детей на видео, то отправляя сообщения кому-то. Она говорит, что ее зовут Хасыль и она коллега Минджу в парикмахерской в этом районе, а человеком, получающим сообщения с милым содержанием, оказывается Кахея, ее девушка. Они немного разговаривают, беседа достаточно приятная, беззаботная, пока Ёджин не спотыкается о край ковра и не царапает колено о деревянный пол и маме не приходиться встать и подхватить дочь с пола прежде, чем ее нижняя губа начинает дрожать из-за подступающих слез. Она несет девочку в ванную, чтобы вымыть и заклеить ободранное колено, Дживу следует за ней по пятам с большими грустными глазами и спрашивает, в порядке ли ее сестра. Так Чонгук остается один и получает возможность осмотреть комнату. Это очень хорошая квартира, уютная и теплая, оформленная в лесных и земляных тонах. На столике у окна стоит маленькая рождественская елка, покрытая в основном самодельными украшениями, вырезанными из картонных коробок из-под яиц и раскрашенными блестящим клеем, как будто она была установлена специально для демонстрации детских поделок Субина. Диваны мягкие, и на спинку каждого накинуты одеяла разных оттенков зеленого: на диване Чонгука — цвета густого леса, на только что освободившемся кресле — цвета шалфея, слегка приглушенного оттенка. На диванчике напротив лежит оливковое одеяло. Там Ёнджун устроился на коленях мужчины со смоляно-черными волосами и улыбающимися глазами, который, вероятно, является его отцом. Но больше всего Чонгука заинтересовали фотографии, которые были повсюду — в рамках на стенах, на каждой горизонтальной поверхности, в открытом альбоме на журнальном столике, будто его недавно кто-то просматривал. Там — фотографии Субина в разном возрасте, Намджуна и его матери, Юны и Минджу на их свадьбе. На одной из фотографий — той, что висит на пробковой доске, ведущей в коридор, — молодой и худощавый мужчина несет — или, по крайней мере, пытается нести — хихикающую и очень беременную Юну в свадебном платье. Это место идеально подходит Намджуну, так же, как и квартира Чонгука, маленькая, скудно обставленная, но чистая и уютная, подходит ему самому, или как постоянно меняющиеся декоративные доски на стенах и цветочные горшки на каждом столе в пекарне — Юнги. Парень обнаруживает, что рассеянно листает фотоальбом, лежащий перед ним, когда чувствует, как кто-то опускается на пустую диванную подушку рядом с ним. Он поднимает глаза, ожидая, может быть, Юну, Юнги или кого-то из детей, но он все еще слышит смех Минджу и ее жены, пока они занимаются украшением дома, и низкий голос Юнги, который все еще вовлечен в разговор с матерью Намджуна, и случайный вопрос Кима к матери о еде, которую они готовят. И Чонгук встречается взглядом с отцом Ёнджуна.