***
Парни садятся в машину, и Антон заводит мотор, собираясь посмотреть пробки на пути к его квартире, как его опережает Арсений, одной фразой выбивая землю из-под ног. — Отвези меня к театру, я заберу машину и поеду к себе. — Он поворачивает к шатену голову и смотрит так устало, так вымученно, что сердце сжимается в груди, а накатившая вмиг тоска выворачивает внутренности наизнанку. — Может не надо тебе пока за руль? — Шастуна натурально колотит, и брюнет, конечно, это замечает, но предпочитает сделать вид, что нет. — Давай я отвезу тебя домой, а машину потом пригоню? Сегодня же, в смысле. — И через секунду альфа добавляет: — Вечером. — Он цепляется за эту идею, как утопающий за соломинку. — Можно и так, в принципе… Больше Арсений ничего не произносит. Он пристёгивается и отворачивается к окну, упираясь виском в стекло. Прикрывает глаза и начинает тихонько дремать, пока Антон выезжает с парковки. Он не включает радио, да и сам молчит всю дорогу. В оглушающей тишине салона раздаётся только рёв мотора при наборе скорости и щёлканье поворотников на перекрёстках. Колёса шуршат по асфальту и это кажется таким громким сейчас, хотя в машине очень даже неплохая шумоизоляция. В противоход доезжают быстро. Альфа останавливается под самым подъездом и аккуратно будит брюнета на соседнем сидении. Тот открывает глаза и смотрит с недоумением. — Тебя проводить до двери? — Предлагает очень осторожно, боится спугнуть. Получить отказ боится тоже, но сейчас надо думать не о его желаниях, а о том, чтобы не напугать омегу, не надавить на него. — Нет, спасибо. — Как ведро холодной воды на голову. Сам Арсений трёт глаза и уже тянется к ручке двери. — Как скажешь… — Он вздыхает и закусывает губу, чтобы немного поубавить эмоции. — Ключи давай? — Какие? — Роняет, уже стоя одной ногой на асфальте. — От машины, какие? — Шатен пытается было залиться раскатистым смехом, но энергетический ресурс организма быстро заканчивается, и получается лишь истерический смешок. — Я же пообещал тебе пригнать тачку? Пообещал. А обещания надо выполнять. Антон протягивает раскрытую ладонь и ждёт, пока омега вложит в неё ключи. После этого Попов в салоне не задерживается. Они прощаются скомканно, словно познакомились полчаса назад на дороге. Шастун провожает истинного взглядом, а потом ещё несколько долгих минут стоит под окнами. Тянет время. Не может уехать. Не хочет. Поднять глаза к нужному этажу не хватает духа, поэтому он, постояв ещё немного, отправляется искать парковочное место, сопровождаемый внимательным взглядом голубых глаз. Конечно, он этого не увидел. Но, может, оно и к лучшему. Машину в итоге ставит вне зоны видимости и уползает в сторону метро, чтобы подъехать на парковку БДТ за не своей Ауди.***
Обещание своё альфа выполняет. Пока едет к театру — да и на обратном пути тоже — он думает. Очень много думает, и далеко не факт, что правильно. Где-то в глубине души он понимает, что Арсений, чёрт возьми, прав, что отталкивает его от себя сейчас. Ибо нехуй было руками размахивать в непосредственной близости к омеге, которого два дня назад… Он же его напугал до чёртиков! Снова! Но с другой стороны, чёрная кошка обиды царапает изнутри грудную клетку. Почему так? От несправедливости хочется кричать, но лучше бы он смотрел на дорогу, а не витал в облаках, потому что за крайние сто метров пути он чуть трижды не попал в аварию. Как? На светофоры не смотрел. К моменту, когда Шастун снова въезжает во двор омеги, на парковке как раз освобождается место — точно под окном Арсения. Шатен считает, что грех не воспользоваться такой возможностью и по-быстрому пристраивает там машину. Выходит на улицу и окидывает взглядом дом до самой крыши, подбирает нужные окна. Очень хочется курить, и открытая пачка парламента в кармане куртки жжётся, будто действительно горит сейчас. Нельзя… поэтому он выдыхает прохладный воздух и топает к двери парадной. Поднимается на этаж и звонит в квартиру, чтобы в ответ увидеть только раскрытую ладонь, настойчиво требуя вернуть ключи. Антон кладёт их точно на её середину и тихо так, потеряв всякую надежду на диалог, просит: — Звони, чтобы я тебя забрал. Не ходи никуда один, пожалуйста. Дверь закрывается, обрывая мужчину на полуслове, поэтому договаривает он ещё тише, уронив голову вниз, как провинившийся щенок. Сейчас бы уйти. Быстро и без раздумий, крепко сжав руки в кулаки. Уйти и дать обоим время успокоиться, прийти в себя. Особенно Арсению. Но он продолжает стоять здесь, на прокуренной кем-то лестничной клетке, и буравить взглядом пол под ногами. Он стоит долго. Кажется, проходит целая вечность, пока он не отмирает, отворачиваясь к лифтам. Дверь парадной вышибает почти что с ноги: та даже прилетает в стену, ударяясь о неё с громким металлическим лязгом. Дышать ровно почему-то не получается. Альфа часто вбирает воздух в лёгкие, надеясь хоть немного привести себя в состояние покоя. Безрезультатно. И вот сейчас становится наплевать на своё здоровье. Он тянется к сигаретам. Руки не слушаются, и пачка падает на асфальт, а поднять её получается только со второй попытки. Дрожащими пальцами Антон пытается прикурить, но зажигалка то и дело не срабатывает и норовит тоже полететь вниз. Наконец пламя касается кончика сигареты, и Шастун затягивается. До мушек перед глазами. Задерживает дыхание, позволяя дыму хорошенько осесть на лёгких, жмурится. Выдыхает он уже в небо, постепенно открывая глаза. Саднящая боль в груди сменилась такой же, но только физической. Это отрезвляет. Он докуривает сигарету и смотрит на время. На работу он уже опоздал часа так на три, поэтому спешить особого смысла нет. К тому же, альфа успел написать Шеминову, что они сегодня поедут в участок. По какому поводу решил не уточнять, но сообщил. Должен же Стас понять, что такие дела быстро не решаются и раньше обеда Шастуна можно не ждать? Так что Антон принимает логичное, как ему кажется, решение постоять ещё немножко и покурить. Сигаретой больше, сигаретой меньше — какая вообще разница? Он поджигает вторую, курит уже не так крепко, но всё равно глубоко. Потом в ход идёт третья… На четвёртой начинает кружиться голова… Неприятный звоночек не остаётся проигнорированным на этот раз, так что шатен выкидывает почти половину в близстоящую урну и решает продышаться. За руль садиться опасно — когда не видишь дальше носа очень просто влететь в кого-нибудь на полном ходу. Особенно страшно было бы не различить полос и вылететь на встречку. Мужчина стоит ещё минут десять и быстрым шагом уходит к месту, где какое-то время назад оставил свою машину. Им нужно успокоиться. Арсений позвонит, когда соберётся куда-нибудь. Антон уверен.***
Арсений заходит в парадную и чуть не задыхается. Эмоций вдруг становится слишком много: от виноватого вида альфы выворачивает. Причём в самом прямом смысле этого слова. Брюнет успевает добраться до квартиры, мучаясь от ужасного ощущения сдавленности в груди, а потом и до туалета, чтобы склониться над унитазом, пока внутренности сжимает спазмом. Его рвёт остатками завтрака, и он уже начинает ненавидеть себя за то, что поел. Когда всё заканчивается, он ещё сидит какое-то время, облокотившись головой о стену, и старается отдышаться. В конце концов находит в себе силы встать и пойти умыться. Из ванной сразу направляется в комнату, чтобы открыть окно и подышать свежим воздухом. Он уже собирается приоткрыть форточку, как замечает, что Шастуновский Тахо всё ещё стоит на месте и уезжать пока явно не собирается. Хочется уйти, чтобы не видеть, как автомобиль тронется с места, но в то же время оторвать взгляд от машины не получается. Водителя не сказать, что хорошо видно, поэтому Попову остаётся только предположить, смотрит ли на него в ответ пара зелёных глаз. Когда Антон всё же отъезжает, снова становится нестерпимо больно. Арсений готов прямо сейчас броситься вниз, побежать за удаляющейся иномаркой с криками остаться. Но сейчас так нельзя. Во-первых, как бы то ни было, но омега имеет гордость, чтобы опускаться до подобного поведения. Во-вторых, так будет лучше. Отойти от Антона, успокоиться и побыть наедине со своими чувствами, спрятаться в укрытии, чтобы ураган, разбушевавшийся в душе, не зацепил близкого человека. Ему это нужно. Святая потребность человека в одиночестве, в своём персональном мирке. В-третьих, он всё равно чувствует себя невероятно грязным после всего произошедшего, сколько бы его ни пытались переубедить. Ему хочется простого человеческого завалиться в ванную часов так на пять, поотмокать в водичке под какой-нибудь сериал, смыть с себя всё, что можно (вплоть до слишком испачканных участков кожи). Ну а в-четвёртых, он просто не хотел ехать к Шастуну домой. Да, сейчас всё снова упрётся в дурацкое «подумать», но… Они ведь даже не разговаривали по поводу проживания в той или иной квартире. Да, альфа неделю жил в этом доме и спал на этой кровати, пока брюнет валялся с температурой; да, он прожил здесь и весь период течки; да, омега сам несколько раз оставался у Шастуна на ночь, но… ни разу никто из них не заикнулся о том, чтобы жить под одной крышей. Да и времени прошло слишком мало: они знакомы-то… месяц, не более, а в отношениях состоят и того меньше. Нет, Арсений определённо хочет очень многое обдумать. Возможно, слишком многое. Возможно, это плохая идея, о которой он ещё пожалеет потом. Но сейчас мозгу просто необходимо переварить всю накопившуюся в нём информацию, пока не стало слишком поздно и этот самый мозг не перестал функционировать, раздавленный пластом мыслей. Попов стоит около окна минут пятнадцать после того, как авто скрылось из виду, витая в своих раздумьях. Он прикидывает, во сколько альфа привезёт его машину, стараясь вспомнить его часы работы. Приходит к выводу, что ни черта не помнит, но в любом случае успеет принять ванну, и уходит в другую комнату на поиски сменной одежды (в идеале, конечно, откопать плюшевую пижаму, но футболка со штанишками тоже сойдёт), нового полотенца и далее по списку.***
Еда найдена, сериал выбран, любимая (хоть и доставалась она только в очень особенных случаях) пижама-кигуруми ждёт на стиральной машинке, а в ванной уже разведена пена. Осталось только бросить туда несколько бомбочек и залезть самому. Как раз в тот момент, когда Арсений уже тянет с себя футболку, раздаётся дверной звонок. Омега недовольно шлёпает к двери, готовясь громко возмущаться в лицо незваному гостю, но, когда видит за порогом шатена, вдруг осекается. Вот, что называется — не ожидал увидеть. Он открывает дверь совсем немного, чтобы не видеть сейчас этих глаз, не вступать в диалог, а только забрать ключи и распрощаться, но с силой захлопывает дверь, как только слышит сбивчивую просьбу. О нём заботятся. Даже сейчас, когда в пору было бы предоставить его самому себе, заботятся. Эта мысль такая щемяще нежная, но сейчас от неё так сложно становится, так тяжело на душе… Будто он родину продал, а не решил укрыться от реальности в тёплой ванной. Попов убегает в комнату, на ходу бросая ключи на трюмо в коридоре. Он снова смотрит в окно и видит, как из подъезда вываливается Антон, слышит, как гремит тяжёлая дверь на улицу. Омега смотрит, как отчаянно Шастун затягивается, и ему почти осязаемо больно. Ощущает это фантомное чувство жжения в груди, когда дым проходит до самых лёгких, заставляя поморщиться даже самого заядлого курильщика. Брюнет провожает альфу взглядом снова, но на этот раз отходит от окна сразу, как теряет стремительно удаляющуюся макушку из виду. Он почти бегом влетает в ванную, снимает с себя одежду и плюхается в воду. Она смешно булькает, создавая эффект волны и грозясь пролиться на пол. Плеск напоминает о море, успокаивает. Он позволяет раствориться в себе и наконец расслабиться, забирает мысли, смывает их. Спустя несколько минут в такой необходимой сейчас тишине омега всё же включает ноутбук на фон. Ему, правда, следует отвлечься сегодня. Пока есть такая возможность, ей надо пользоваться. Ибо завтра уже надо будет ехать в театр, отыгрывать спектакль и делать вид, что всё хорошо. Так что сегодня он имеет право побыть слабым, пожалеть себя и даже поплакать. Ради завтрашней иллюзии спокойствия. Ради отсутствия вопросов. Пока персонажи на экране продолжают выяснять, кто кого любит сильнее, Арсений успевает хорошенько намылить волосы и даже окунуться под воду, чтобы смыть лишнюю пену. Он всплывает и отфыркивается от попавшей в нос воды, которая неприятно щекочет слизистую. Садится по-другому и вытаскивает заглушку, чтобы слить воду. Осторожно поднимается на ноги, придерживаясь за стену, чтобы ненароком не поскользнуться и не упасть. Когда уровень жидкости в ванной опускается ниже середины, омега включает душ, сразу же настраивая воду погорячее, чтобы не замёрзнуть, и встаёт под обжигающие струи. Капли стекают по плечам, разогревая мышцы, разгоняя кровь по сосудам. Брюнет физически ощущает, как ему становится легче после всех потрясений, произошедших за последние три дня. Он действительно чувствует себя намного чище, чем несколько часов назад. Будто феникс, восставший из пепла, он восстаёт из крошек боли и страха, чтобы снова начать счастливо жить. Вы скажете, что за два дня нельзя потерять способность быть счастливым. Я отвечу — можно. Некоторые события ломают нас слишком сильно. Иногда мы даже не можем починить себя после этого, но Арсений сейчас — пример того, что даже после ТАКОГО можно восстановиться. И довольно быстро. Омега берёт мочалку и хорошенько намыливается с головы до ног, крепко растирая кожу. Споласкивается под горячей водой и выходит из ванной свежим и чистым. Не только физически, но и морально: сейчас его разум чист, и ничто не корёжит сознание. На мужчине надета мягкая кигуруми, и он выглядит таким нежным в этой пижаме. Был бы здесь Шастун, он бы обязательно бупнул сейчас Арсения по носу и завалился с ним на кровать, чтобы лежать и комфортиться сто часов. Но Антона здесь нет, и Попов даже приунывает с этого факта. Ровно до того момента, пока не вспоминает причину. И вот он уже рад, что находится в этой квартире один. Он топает на кухню, чтобы заварить чашку какао, и возвращается в комнату, устраиваясь на подоконнике. Достаёт откуда-то книгу и, сострив страдальческий вид, принимается за чтение, пока за окном цветёт и бежит реальная жизнь. Однако углубиться в содержание какого-то очередного романа не удаётся. Брюнет скатывается в размышления, и вот он уже откладывает книгу и отпивает какао из кружки. Меланхоличное настроение передаётся и погоде за окном — там начинают сгущаться тучи, обещая разразиться первой в этом году грозой в Санкт-Петербурге. Арсений думает о том, что хотел бы съехаться с альфой. Но в то же время он понимает, что они знакомы СЛИШКОМ мало. Настолько мало, что месяца не прошло. Но за этот короткий срок успело произойти столько событий, сколько у большинства не случается за долгие годы отношений. Хорошо это или плохо, Арсений ещё не придумал. Но у него весь день и вся ночь впереди. Единственное, что он сейчас понимает, так это то, что говорить Шастуну о своём желании делить одну крышу на двоих он не собирается. По крайней мере сейчас, когда вся эта заваруха с Лазаревым только начинает набирать обороты. Надеяться, что всё пройдёт быстро и гладко, глупо. Хотя… Жилин вселяет доверие, и он вполне может сделать всё максимально незаметно для них с Антоном. По крайней мере, омега надеется, что ему больше не придётся бегать по допросам. На суд он, разумеется, придёт. А вот всё остальное — да боже упаси. Ну а следующей мыслью на повестке стала необходимость успокоиться. По сути, Попов уже в полном (если такое вообще возможно в мире людей) порядке. Но звонить альфе не хочется категорически. Где-то на глубине сознания колышится воспоминание о злом шатене сегодня утром. Нет, конечно, брюнет понимает, что сам подлез Антону под руку, но… Да никаких но! Сам виноват. Это ж надо додуматься лезть к злому альфе. Ну не успокоишь ты его. Не успокоишь! Но Арсений у нас с нюансами, поэтому решил, что у него (такого замечательного) получится. В итоге имеем то, что имеем: сам испугался, Шастуна выпнул, обоим плохо. Но что сделано — то сделано, и прошлого уже не вернуть. Зато придётся исправлять. Поэтому, когда все запланированные думы передуманы, омега начинает думать над тем, как теперь перед Антоном извиняться. Спустя два часа особых успехов не случается, и Попов решает оставить так. Хотя бы до завтра. А сейчас он смотрит на часы и понимает, что провитал в облаках весь день: солнце на небе уже катится к горизонту, а сон потихоньку затягивает мужчину в своё сладкое царство. Он встаёт с подоконника и, слегка покачиваясь, плетётся на кухню, чтобы оставить кружку в раковине. Возвращается так же, заползает на кровать и укрывается одеялом. Да, сейчас только семь часов вечера. А у организма, между прочим, стресс, ему восстанавливаться надо. Так что омега на полном серьёзе заваливается спать, надеясь, что не проснётся до утра.***
Антон садится за руль и выезжает с парковки почти сразу, не заботясь о должном прогреве двигателя. Может показаться, что он зол, но… нет, он в отчаянии. Со злостью ещё можно бороться, её можно контролировать, а вот отчаяние пробирается в самую глубь, прорастает под кожей, как сорняк, и не даёт жить. Оно душит. Нет ничего страшнее отчаяния. Но сейчас альфа просто не знает, что делать. Он чертовски сильно не хочет терять Арсения. Чертовски. Только и поделать он ничего не может. Пока омега не позвонит, Шастун не должен появляться в его поле зрения. Они об этом не говорили, но это вполне логично — полчаса назад перед его носом захлопнули дверь. Вот тебе самый конкретный знак — отвали. А Антон и отвалил. Как бы не хотелось развернуться, прийти в эту квартиру снова и обнять любимого… нельзя. Ему практически прямым текстом сказали: «Дай время». Шастун понимает, он в принципе человек очень понимающий, так что сейчас он едет к себе на работу, чтобы в очередной раз торчать над чертежами и бумагами. Всю дорогу до офиса он проводит в своих размышлениях, но уже не таких глубоких, как парой часов раньше. Теперь он хотя бы следил за ситуацией на дороге. Зато к тому моменту как он припарковался под окном своего кабинета, ему в голову пришла одна мысль, за которую шатен ухватился всеми конечностями. В здание он влетел как ошпаренный и сразу полез за бумагой. Чертить что-то качественное он пока не собирался, но сделать несколько неплохих набросков ему было просто необходимо. Да, они с Арсением ничего не говорили по поводу их проживания. Да, они знакомы меньше месяца. Но Антон уже всё (по крайней мере, для себя) решил. Он садится за стол и начинает набрасывать варианты планировок. За этим занятием проходит больше часа, а прерывается оно деликатным кашлем Дарины. — Кх-кхм… Шаст, тебя Стас убьёт. — И тебе добрый день. — Ага, был бы он у тебя добрый. — Девушка проходит к столу альфы и садится напротив. — Если он узнает, что ты чертишь что-то, пока клиенты ждут твоего возвращения чёрт знает откуда, он отгрызёт тебе сначала руки, а потом голову. Это же Стас. Тебе ли не знать, что он у нас чутка бешеный? — Да у меня сегодня и клиентов нет, Дарин. — Шастун пытается состроить жалостливую моську, но судя по недоумённому выражению лица собеседницы, у него не выходит. — А Матвиенко? Или ты забыл, что у вас сегодня окончательное согласование и ты отдаёшь проект в работу строителям? — Бля. Это всё, на что хватает словарного запаса шатена сейчас. Он ведь действительно про это забыл! Нет, он как ответственный работник сделал всё заранее, но где сейчас вся необходимая документация — не известно. За такое можно и без работы остаться, особенно, если не найти бумаги к приходу Сергея. — Дарин, скажи, что у меня есть время перерыть офис в поисках этих бумажек? — С удовольствием бы, но его у тебя нет. Матвиенко уже здесь, ждёт в приёмной. — Бля, пожалуйста! Отвлеки его как-нибудь. Я умоляю тебя, мне нужно десять минут. — Мужчина складывает ладони и чуть ли не на колени пред коллегой падает. Терять работу не хочется катастрофически. — И снова я прикрываю твой безалаберный зад. — Она театрально вздыхает, но всё равно соглашается. — Но только десять минут. Я больше просто не придумаю, чем его занять. — Добавляет она, уже стоя возле двери. — Я успею, спасибо. — Всё, давай. — Ты лучшая, — отправляет он вдогонку, на что получает «самый скромный в мире ответ». — Я знаю. Как только дверь за девушкой закрывается, альфа подскакивает с места и начинает бегать вокруг стола и стеллажей в поисках материалов по проекту Матвиенко. — Сука, да где же? — Произносит он, а потом его взгляд натыкается на тубус, который обычно всегда таскает с собой на радио. — Да ладно? Не может быть. Он подходит к цилиндру и открывает его. Внутри действительно оказывается всё необходимое. Шастун наконец выдыхает, но несколько загружается: «Как он мог забыть, куда дел документы?». Только вот времени на раздумья нет — в кабинет уже заходит Матвиенко. — Здорово, Антох. — Он с недоумением смотрит на Шастуна, замершего посередине кабинета с ТАКИМ выражением лица, будто он на диете ест шоколадку в три часа ночи. — У тебя всё хорошо? — А? Да. — Альфа принимает относительно нормальное положение в пространстве и рукой указывает Серёже на стул рядом с рабочим столом. — Не знаю, сознаваться ли… — он заискивающе косит взгляд в сторону собеседника и решает, что этот человек максимум поржёт, а не побежит жалобу начальству строчить. — Документацию твою по всем полкам искал, короче. А нашёл, знаешь, где? — Отрицательный кивок. — Среди бумаг для подработки. — Антон не сдерживается и смеётся с собственной тупости: додумался ведь запихать их туда. А если б не взял с собой за ненадобностью? — Я сделаю вид, что что-то понял. — Количество скепсиса на лице мужчины нельзя описать словами, поэтому Шастун осекается и прокашливается. — Кх-кхм. Прошу прощения. — Он открывает свои наработки и протягивает Матвиенко готовые чертежи вместе с примерными расчётами расходов на строительство. — Если всё устраивает, то по выходе из этого кабинета я направляюсь в соседний офис и передаю проект подрядчикам. — Это вы так классно присоседились рядом со строительной фирмой? — отшучивается кареглазый. — Сказал бы, что да, но нет. Это всего лишь наше дочернее предприятие. — Мужчина, кажется, давится воздухом от удивления. — Директор подумал, что это не так плохо, если офисы будут располагаться в шаговой доступности, а не на разных концах города, как это обычно любят делать. Так клиент весь объём работ закажет у нас по принципу простейшего пути. Тем более у нас отменная гарантия срока и качества. — Апхапхап, нихрена вы тут, конечно, устроились, ничего не скажешь. Не, ну реально удобно, ес честно. — Серёжа такой человек, который не смеётся над чем-то, что разрывает любого другого, но в открытую ржёт над тем, что кажется вообще ни разу не смешным. — Ну да, клиентооборот большой, так что не прогадало наше начальство — выручка у нас отличная. Приступим к изучению документации? — Кто бы что ни говорил, а Антон всё-таки профессионал в своей сфере. Взять хотя бы то, как виртуозно он переводит тему разговора в рабочее русло. — Согласен. Спустя час внимательного чтения документов, выяснения нюансов, которые вполне могут возникнуть при строительстве, и согласования отдельных пунктов, мужчины сидели над уже составленным договором об оказании услуг. Подписали без лишних размусоливаний, поэтому Антон откладывает свои экземпляры в ящик стола и прощается с Матвиенко крепким рукопожатием. Как только дверь за мужчиной закрывается, он падает обратно на стул и откидывается на спинку. Взгляд уставших зелёных глаз цепляется за время. «Быстро управились», — думает альфа, закрывая лицо ладонями и пальцами надавливая на закрытые веки. Ощущения, конечно, заебись — будто песка в глаза насыпали. Шастун позволяет себе немного передохнуть, отмечая, что до конца рабочего дня осталось всего около получаса. Через пять минут такого сладкого времяпрепровождения до него доходит, что кроме него на сверхурочные никто не нарывался и вряд ли хотел. Поэтому архитектор подлетает с нагретого местечка и, едва не забыв все необходимые бумажки, спешит, как и обещал, в соседний офис договариваться со службой подряда. Здесь его уже много кто знает и его любовь всё делать самому — тоже. Сначала парни ругались, мол неправильно расчёты сделает, а им потом забесплатно работать. Только они не учли, что Антон слишком умный для этого мира, и умеет он очень многое, хоть и предпочитает сидеть где-нибудь под кустом, уверяя всех и вся в том, какой он несмышлёныш. В итоге не было согласовано ни одного проекта, который мог бы увести компанию в минус, даже наоборот — прибыль от Шастуновских разработок превышала среднюю по фирме. — Ну что? — Подрывается с места Слава, вообще Комиссаренко, но все зовут Белорусом по понятным причинам. — Здорово! — Он пожимает Антону руку и заглядывает в принесённые им бумаги. — Оп-па, глядите-ка, че нам Антошка припёр. — Он забирает всю документацию и возвращается за свой стол. — Не, Слав, те норм вообще? — Шастун дожидается, пока на него поднимут вопросительный взгляд и продолжает. — Не поздоровался нормально, чертежи отобрал… — Да че тебя не устраивает-то вечно? — Из другого конца кабинета раздаётся громкий голос Макара. Ну… как Макара? — Илюха, братишка! Здорово! — Шастун теряет к Комиссаренко весь интерес и с распростёртыми объятиями налетает на друга. — Бля, Шаст, ты мне рёбра сейчас переломаешь. — Хотя казалось бы — как? Илья Макаров — далеко не маленького телосложения человек, сильный альфа и с виду создаёт впечатление очень сурового мужчины, который за словом в карман не полезет, а в случае чего и морду набить может. На деле же Илья — добрейшей души человек, как многие бы выразились, просто булочка, но морду набить всё равно может, особенно, если кто-то обидит его Антошу. Они с Шастуном знакомы ещё со школьной скамьи, вместе учились и в институте, но на разных потоках и, соответственно, направлениях. Так и получилось, что один из лучших друзей «сидит на жопе, чертёжики рисует» (как шутил Макар), а другой прорабом на стройке бегает. Но шутит он так исключительно любя, потому что никому и никогда не позволял издеваться над Антоном, ходил за ним, как мамочка, хотя вообще-то это Шастун обычно начинал драки, вступался за всех и вся, но и справлялся он сам отлично, так что надёжное прикрытие с тыла была исключительно из ласковых побуждений Ильи. — Слухай, — начинает Антон, отпуская наконец друга. — твоя бригада когда свободна будет? — Да вот сейчас и свободна. А чё? Клиент какой важный, хочешь, чтоб мы делали? Так ваще не вопрос! — Он проговаривает это всё быстрее, чем Шастун успевает переваривать поступающую информацию. Зато быстро соображает другой человек в этой комнате — Слава, который теперь оторвался от разглядывания очень интересных, на его взгляд, чертежей и внимательно слушал. — Та нет, в этом-то и дело. — Шатен слегка тушуется и пару раз проводит рукой по загривку, подбирая слова. — Ребят, я вам на расчёт принесу один проектик дня так через два максимум, — проговаривает он заметно громче, привлекая внимание остальных присутствующих. — Но там прям с нуля. Ни площадка не подобрана, ни материалы. — Это кто такой важный, что ты на ТАКОЕ согласился. Ты ж пока местность не осмотришь, не работаешь никогда. — Всё будет, говорю же. Только дайте два дня. — Шаст, — окликает его Комиссаренко, — ты бригаду в простой поставить хочешь, когда сам же принёс нам в руки готовый проект? — Он демонстративно разводит руками. — Ты же понимаешь, что это не самый лёгкий заказ? — Бля буду, ребят. Илья, ну очень ты нужен. — Зелёные глаза расширяются, как у кота из Шрека, брови смешно складываются домиком (впрочем, как и всегда, когда Антон кого-то упрашивает), а сам парень складывает ладошки в умоляющем жесте. — Слав, ну чё ты, ей-богу? Два дня не простой, если че, — он несколько задумывается, — впишем в стоимость работ. Не видишь, что ли, что реально важное что-то? — Я так понимаю, моё мнение сегодня не учитывается? — Правильно понимаешь, — тянет Макаров, начиная откровенно лыбиться. — И завтра тоже, а там Антошка авось уже и принесёт нам бумажки, с чем работать. — Ну и хуй с вами с обоими. — Недовольство напускное, конечно, но так-то Слава как раз хотел поставить бригаду Макарова на проект Матвиенко, но… видимо, не судьба. — Ладно, чё… Руся! Давай тогда ты возьмёшься? Только прошлый объект мне сдай. Все в помещении откровенно ржут: сначала над формой имени, а потом над выражением лица Руслана, когда он отрывается от телефона и сверлит взглядом начальство. Антон решает свалить подобру-поздорову, пока в него не прилетело чем-то тяжёлым от надеявшегося отдохнуть хоть пару дней Белого.***
Возвращается на своё рабочее место Шастун воодушевлённее, чем когда бы то ни был. Он падает за монитор и начинает в срочном порядке искать участок, на котором чисто теоретически можно воплотить ту идею, которую он задумал. Но интернет Антона не любит, как бы тот ни старался с ним подружиться, потому что спустя несколько часов бесконечного скроллинга различных сайтов он так и не находит чего-то стоящего. И вот до конца рабочего дня остаётся буквально… минус четыре часа, когда шатен устало зевает и смотрит на часы. Сначала он не верит своим глазам, а потом вспоминает, что к работягам он пошёл УЖЕ под конец дня. Смачно ударив себя по лицу ладонью, альфа выключает комп и, прихватив со стола наработки, уползает прочь из помещения. Улиточкой ползёт на парковку и невыносимо медленно подходит к машине. Как же он устал… Если бы вы знали, вы бы заплакали. Он садится за руль в таком сонном состоянии, что подумывает уже и не ехать никуда, а разложить задние сиденья — вот вам ещё плюсы большой тачки — и поспать прямо напротив офиса. Но что-то заставляет его передумать, и он заводит двигатель. Смотрит пробки по навигатору и решает, что не так уж всё и плохо — заснуть вроде не должен. Очень удачно моргает и открывает глаза, когда движок окончательно прогрет и набрал обороты, а время на часах сместилось на пять минут вперёд. Антон выезжает с парковки.***
Чёрный внедорожник несётся по улицам ночного Петербурга. Вот дорогая иномарка выезжает на очередную набережную и набирает скорость, педаль газа утапливается фактически в пол, и автомобиль начинает болтать по дороге. Водителя не видно, но в какой-то момент приходит понимание — руль никто не держит. Руки уже давно соскользнули на колени, а голова безвольно упала на уровень плеча. Слышатся звуки клаксонов, но уже ничего не поможет. То, что должно случиться, неминуемо. Неуправляемая машина вылетает на встречную полосу, и её едва успевают объехать, пока тяжёлый Тахо продолжает на огромной скорости улетать за пределы проезжей части. Всё происходит быстро — миг и внедорожник врезается в бетонное ограждение. Капот автомобиля сворачивается всмятку, а задняя часть по инерции подлетает вверх. Развитой перед столкновением скорости хватает, чтобы теперь, после удара, машина перевернулась на крышу и, проломив своим весом металлические заграждения, рухнула в Неву. То, что спасти водителя не удастся, становится ясно сразу: если бы остался на суше, ещё можно было бы попытаться. А так, если он и остался жив, зажатый грудой металла, то теперь точно захлебнётся, и лучше уж мгновенно от удара, чем прочувствовать, как вода наполняет лёгкие, не давая вздохнуть. Вдалеке слышится вой сирены, но какой теперь смысл в спасателях, когда исход молодого мужчины за рулём уже определён. Откуда-то вдруг раздаётся душераздирающий крик…***
Однажды соседи Арсения вызовут полицию. Одно дело послушать его истошные вопли один раз или два, но… не постоянно же! Откуда им знать, что его здесь не бьют, не убивают и не насилуют? Особенно если он орёт так, что слышит вся многоэтажка? Крик, раздавшийся перед самым приездом МЧС принадлежит Арсению. Этот самый крик и будит его в итоге, только вот обычно мы выключаем будильник, когда просыпаемся, а перестать кричать Попов просто не может. Только когда в лёгких заканчивается кислород — а у него как у актёра отменная дыхалка — он наконец замолкает. Однажды Арсений перестанет спать. Один так точно, потому что бесконечные кошмары — это уже вот совсем не смешно. По его лицу стекает несколько капель пота, дышит через раз, судорожно втягивая воздух и смаргивает не нужные сейчас слёзы. Несмотря на то, что сон закончился, Арсения не покидает странное предчувствие чего-то очень нехорошего. Он подрывается с кровати и бегает по комнате в поисках телефона, спотыкается об упавшее на пол одеяло и чуть не падает. Зато прямо перед искомым гаджетом. Дрожащими пальцами набирает Антона и до одури боится не услышать гудки. Слёзы текут уже градом, когда альфа не отвечает уже седьмой гудок подряд (да, брюнет считает). Но вот трубку с той стороны поднимают, и он слышит сбивчивую и перепуганную речь: — Блядь, Арс… Спасибо, нахуй. Ёб твою мать, сука! Ты мне, блядь, жизнь только что спас! Попов ничего на это не отвечает, слышит сбитое дыхание в телефон и старается успокоиться. Логично представить, что ни черта у него не получается, поэтому кое-как собравшись с мыслями, он пытается выдавить из себя хоть какое-то связное предложение. — Где ты, Антон? — Уже что-то. — На набережной по дороге домой. — Ответ поступает незамедлительно с оговоркой на шоковое состояние самого Шастуна. — А мог бы плавать вместе с корабликами. — Зачем он это добавляет — ясное дело. Буквально несколько секунд назад чуть не погиб. — Приезжай… — Голос осип, и на то, чтобы выдавить кратчайшую из возможных просьбу уходит колоссальное количество сил. — Пожалуйста… — Совсем шёпотом. — Да, Арсюш. Я… — Слышно, как он тяжело сглатывает, и омега отчетливо может сейчас представить, КАК у Антона дрожат руки. — Я скоро буду. — Не торопись! Пожалуйста, только не спеши! — На грани истерики выкрикивает Арсений и сам поражается, откуда у связок появилась возможность издавать звуки. Так ещё и такие громкие. — Хорошо. Хорошо, я не буду… — спешно исправляется альфа. — Я не буду спешить, но я недалеко, так что скоро буду у тебя. — Антон врёт. Он совсем не недалеко, можно сказать, очень даже далеко, но на газ он всё равно не надавит сегодня. Ну уж нет, хватит на него скорости. Эту поездку он точно запомнит надолго, если не навсегда.***
«Сука, чё ж так спать-то хочется», — думает Антон стоя на очередном светофоре. В салоне громко играет музыка, но это совсем не помогает оставаться бодрым, поэтому шатен выключает бесящую сейчас попсу и трогается с места, как только загорается зелёный. Через пару минут внедорожник выезжает на набережную, и Антон, всё больше клюющий носом, решает ускориться, пока не вырубился, надеясь, что успеет доехать до дома. Тишина давит на мозг, а веки становятся ужасно тяжёлыми, будто весят несколько тонн. Шастун сжимает руль до побеления костяшек и моргает. Шум мотора давит на разум громче обычного, все звуки будто обостряются в один момент. Голова безвольно падает на грудь, а пальцы соскальзывают с руля, который так крепко удерживали ещё секунду назад. Антон засыпает… Расслабленная нога в тяжёлом ботинке утапливает педаль газа в пол, отдалёнными звуками слышатся гудки других машин, но альфа не реагирует, его сознание просто уверено в том, что это во сне. Неуправляемый автомобиль в это время мотает по дороге на огромной скорости, и вот он выезжает на встречную полосу. Кто-то снова наживает на клаксон, но этот звук ещё дальше остальных. На секунду наступает тишина… а потом прямо над ухом, как гром среди ясного неба, раздаётся мелодия звонка, которая совсем никак не могла присниться, и выдёргивает Шастуна из плена сна. Он резко вздрагивает и поднимает голову, чтобы увидеть себя буквально в метре от ограждения. Просыпается мгновенно, давит на тормоз, одновременно выворачивая руль. Машину, ожидаемо заносит, но она останавливается в нескольких сантиметрах от перил, едва не цепляя их задним бампером при развороте. Антон сидит ещё какое-то время, пытаясь выровнять дыхание, его всего трясёт, руки дрожат, а в голову бьёт пониманием, что он только что мог просто утонуть, если бы не… ЗВОНОК! Телефон продолжает трезвонить, и альфа принимает вызов за секунду до того, как он сбросится сам, успевает прочитать имя контакта и не может сдержать эмоции. — Блядь, Арс… Спасибо, нахуй. Ёб твою мать, сука! Ты мне, блядь, жизнь только что спас! На набережной по дороге домой. А мог бы плавать вместе с корабликами. Да, Арсюш. Я… Хорошо. Хорошо, я не буду… Я не буду спешить, но я недалеко, так что скоро буду у тебя. Он сбрасывает и продолжает сидеть, не шевелясь, старается хоть как-то переварить тот факт, что едва не погиб две минуты назад. Не получается… Катастрофически не получается. Где-то на подкорке сознания зарождается добротная истерика, и Антон уже сейчас может представить, как его накроет в ближайшее время. Оставаться на месте больше нельзя, нужно срочно гнать к Арсению. В конце концов он тоже был в перепуганном состоянии, и сейчас это самое важное для альфы. Собственный страх исчезает быстро, стоит голове заполниться различными вариантами, что произошло с Поповым, и один — хуже другого. Шастун делает глубокий вдох и медленно выдыхает, приводя нервы в относительный порядок. Что ж, зато сонливость прошла… Он опускает всё ещё дрожащие руки на руль и сильно сжимает его непослушными пальцами — больше не отпустит. Выезжает с газона медленно, внимательно вглядываясь в поток движущегося транспорта: несколько зевак остановилось и теперь с неподдельным интересом наблюдали за огромным автомобилем, выползающем на дорогу, у кого-то видно видеорегистраторы. Антон очень надеется, что эти записи не попадут в ГАИ, потому что лишаться прав за выезд на встречку совсем не хочется, особенно учитывая тот факт, что он вообще заснул в этот момент. От мыслей о едва предотвращённой аварии передёргивает, и Шастун отгоняет их куда подальше, пока осторожно встраивается в поток машин, выруливая на нужный маршрут. На газ действительно больше не давит, а ещё включает радио на максимум, оно отвлекает от дурацких мыслей, но не мешает следить за дорогой. В итоге на путь, который обычно занимает минут тридцать, уходит почти втрое больше, и за это время ему успевают посигналить раз триста (воздержимся от шуток, трактаристов и бариста), потому что ползущая со скоростью сорок километров в час иномарка раздражала каждого, кто был на дороге в этот момент. Ну вы бы хоть сделали скидку на то, что водитель чуть не погиб буквально этим вечером, нелюди! Паркуется альфа как попало, сейчас вообще не до того, чтобы корячиться и нормально втискивать тачку на небольшое местечко. Он выходит из машины, отмечая про себя, что не настолько она и криво стоит, не раком и то хорошо. Пока поднимается на этаж, успевает приободриться и взять себя в руки, ибо там, в квартире находится перепуганный до чёртиков Попов. Но вся сила рассеивается, стоит Арсению открыть наконец дверь.***
Омега лежит на полу, не двигаясь с того самого момента, как Шастун положил трубку, поэтому, когда в дверь звонят, он не особо хорошо соображает, что происходит. На загрузку реальности уходить чуть больше трёх секунд, но по ощущениям — час. Арсений встаёт, и от резкой смены положения у него кружится голова. Кое-как устаканив равновесие, идёт к двери и открывает её. В квартиру сразу же вваливается Антон, он налетает на брюнета, обхватывает руками и крепко обнимает. — Живой… — шепчет голубоглазый, опуская ладонь на кудрявый затылок. Ноги Шастуна тут же становятся ватными. Впервые в жизни он не хочет спрашивать, что случилось с Арсением. Альфа просто прижимает его к себе и постепенно сползает на пол, заставляя Попова встрепенуться и осознать наконец действительность. — Антон! Антош, солнце, вставай. — Он подхватывает шатена под плечи, стараясь приподнять, но сил почему-то не хватает. — Антон, помоги мне, слышишь? — Сначала кажется, что реакции на слова нет, но потом омега чувствует слабый кивок в районе солнечного сплетения. — Давай, надо подняться, хорошо? Вот так, умница. — На неведомой силе воли Шастун встаёт на чудовищно слабые ноги и продолжает цепляться за Арсения. — Идти же можешь? Давай, здесь всего пару метров. Он тянет шатена за собой, а сам продвигается спиной, для чего приходится постоянно вертеть головой, чтобы ни во что не врезаться. Когда они кое-как доползают до кровати, Арсений садится на неё спокойно, а Антон безвольной куклой падает на пол, громко ударяясь об пол коленями. Через секунду его накрывает по полной. Истерика приходит очень удачно, в тот момент, когда парни находятся в безопасности и относительно комфортном положении. Омега старается поднять истинного с пола и усадить его на кровать, и, аллилуйя, у него получается. Единственное, альфа не сидит, а сразу сваливается на брюнета, содрагаясь в рыданиях. И это не какие-то беззвучные вдохи — самые, что ни на есть, настоящие рыдания. Вой Антона слышат, кажется, все соседи, и однажды они точно вызовут полицию: ну сколько можно так шуметь?! Честно? Плевать. На жалобы о слишком громком плаче ещё никто никогда не приезжал. А Шастун между тем лежит на коленях у Арса лицом, а свои собственные поджал, подогнув под живот, слёзы градом катятся из глаз, стекая на пижаму. Брюнет зарывается пальцами в светлые кудри и шепчет слова успокоения. Он не уверен, что произошло, но… почему-то ему кажется, что его сон был не просто очередным кошмаром, и Антон не просто так сказал, что омега спас ему жизнь. Через какое-то время альфу перестаёт колотить, но он всё ещё плачет. Всхлипы то и дело раздаются в тишине комнаты, призывая Арсения уже настойчивее гладить Шастуна по волосам, спине, плечам. Он осторожно зачёсывает вьющиеся волосы пальцами и массирует кожу головы, слегка оттягивая кудрявые прядки. — Чшшш, Антош, всё хорошо. Всё в порядке, слышишь? — Он ни на секунду не прекращает свои махинации. — Давай ляжем поудобнее, а? Омега обхватывает тело шатена подмышками и подтягивает на себя, укладывая себе на плечо. Сам подползает ближе к изголовью кровати, чтобы можно было нормально на ней лечь, и ложится головой на подушки, оставляя альфу лежать на своей груди. Мерный стук сердца, раздающийся совсем рядом, успокаивает, тепло любимого тела — тоже. Антону уже совсем не страшно (ну ладно, почти), он лишь крепче обхватывает рукой Арсения поперёк груди и крепче сжимает в неполном объятии. — Чшшш, я рядом. — Раздаётся над ухом, и шатен чувствует лёгкий поцелуй где-то между макушкой и затылком. — Я здесь. — Хватка на боку становится слабее, и теперь Попов может полноценно вдохнуть. — Я люблю тебя, Арс. Так сильно люблю… — шепчет Антон, пока старая порция слёз закончилась, а новую ещё не подвезли. — Я тоже тебя очень люблю, Шаст. — Он снова начинает гладить альфу по волосам, когда чувствует, как мокрое пятно на пижаме становится заметно больше. — Ну же, успокаивайся давай, — шепчет на грани слышимости, — что бы то ни было, оно обошлось… — Я заснул за рулём. — Парень перебивает истинного, и его голос звучит так неестественно сейчас, будто чужой, вовсе не Антону принадлежащий. — Я почти в реку бухнулся. Мне так страшно стало, когда я проснулся, Арс. Открываю глаза и понимаю, — раздаётся громкий всхлип, — что ещё метр и я в Неве. — Арсений слушает очень внимательно. Он ведь тот же сюжет видел, только там Шастун не спасся. — Ты меня звонком своим разбудил, Арс. Ты мне жизнь, блядь, спас. — Слёзы снова текут из ярко-зелёных глаз, а их обладатель даже не пытается остановить движение солёных капель. Он мелко облизывается и утыкается носом в изгиб Арсеньевой шеи. — Всё хорошо. Видишь, я успел тебе позвонить. И ты затормозить успел. Всё хорошо, слышишь? — Движения по спине становятся длиннее, а почёсывания по загривку дольше. — Я рядом, а ты живой. Лежишь вон здесь, слёзы льёшь. — Это ни в коем случае не упрёк, просто так мозгу проще быстрее успокоиться. Они так и лежат в обнимку. Арсений продолжает гладить Шастуна даже тогда, когда любые намёки на плач пропадают. Он просто на автомате продолжает водить рукой по телу, развалившемуся у него на груди. Совсем скоро прерывистое дыхание сменяется размеренным и глубоким, и брюнет понимает, что альфа заснул. Он осторожно укладывается поудобнее и теперь обнимает Антона другой рукой. Засыпает быстро, убаюканный милым сопением шатена и его сладким и спокойным запахом.