***
— Арс, я целый день разговариваю, просто дай мне помолчать полчаса. — Антон хрипит после эфира, горло неприятно саднит от каждого произнесённого слова. Арсений провёл весь сегодняшний день дома — в воскресенье после спектакля его состав отдыхает — в ожидании возвращения альфы. Сегодня был день тишины и продуктивности, поэтому включенное радио повышало рейтинги радиостанции, но не издавало и звука. И каково же было удивление омеги, когда на пороге появился Шастун, отказывающийся сказать хоть одно слово. Конечно, брюнет стал докапываться до истины, чем только злил парня, который даже ответить ему не мог! А теперь Попов смотрит на истинного побитым щенком, пока в зелёных глазах плещется чистое негодование. Ну да, не подумал, с кем не бывает. Но совесть уже начала своё коварное поедание Арсеньевских мозгов, и отменить этот процесс не представляется возможным. Голос Шастуна прозвучал едва ли не жалко: слабый и осипший, а интонации такие просящие, что становится ужасно стыдно за свои нападки пятиминутной давности. — Антон… Альфа вскидывает руки перед собой, прося помолчать, и уходит на кухню. — Шаст, прости, я дебил. — Он заходит следом за истинным и останавливается в дверном проёме, спиной прислонившись к косяку и виновато потупив взгляд. Шатен отворачивается от столешницы и смотрит на Попова всё с тем же выражением лица: это что-то вроде смеси недовольства и недоумения. А-ля «Ты у меня такой дурак, но я всё равно люблю тебя.» Они стоят и смотрят друг на друга почти десять минут (или это только кажется, потому что по ощущениям прошла даже целая вечность?), прежде чем Антон закатывает глаза, страдальчески вздыхает и раскидывает руки в стороны, приглашая омегу в свои объятия. Брюнет ещё стоит пару секунд, подгружаясь, а после срывается с места и ныряет в тёплое кольцо Шастовых лап. — Тош, прости меня, пожалуйста, — лепечет он. — Я просто совсем не подумал про твой голос. Ты же не срывал его раньше, я даже подумать не… — Чшшшш. — Шастун указательный палец к губам омеги, набирает в лёгкие побольше воздуха и через силу шепчет: — Иди одеваться, я сейчас что-нибудь съем, и поедем ко мне. — Сипло так, еле слышно. Арсений даже не уверен, что расслышал все его слова, но послушно отлипает и уходит за одеждой. Альфа на кухне ещё какое-то просто смотрит вслед брюнету, а после залезает в холодильник, отмечая, что вечером их ждёт забег по продуктовому, иначе там точно появится тело несчастной мыши. А пока он достаёт с полки последнюю оставшуюся еду и с нескрываемым удовольствием съедает этот несчастный творожный сырок. Он расплывается в блаженной улыбке, когда шоколадная глазурь нашумевшего «Б.Ю. Александрова» тает на языке. — Я готов, — робко произносит Арсений, вновь появляясь на кухне. — Шикарно выглядишь, — шепчет Антон, превозмогая боль, и вот ведь ни разу не врёт. Мужчина стоит перед ним в привычно зауженных джинсах и смешных жёлтых носках с черепашками, из-под незастёгнутой кофты выглядывает чёрная футболка с красным крестом, а в руках джинсовка. Да уж, чувство стиля у Попова отменное, ничего не скажешь. Он смущённо переминается с ноги на ногу и ждёт, пока Шаст даст как-нибудь команду идти обуваться. Только шатен не спешит подавать сигналы, а лишь смотрит на омегу в упор, оценивает и будто пожирает взглядом. — Ну что, едем? — всё же нарушает установившуюся тишину брюнет. Антон отмирает и утвердительно кивает, отлипая от столешницы, на которую опирался всё это время. Они вдвоём проходят в прихожую, где альфа натягивает свои кроссы, а Арсений рыскает по полкам, пытаясь найти «те самые» кеды. Какие «те самые», Шастун, честно говоря, так и не понял, но сделал вид, что тоже очень внимательно смотрит на содержимое полутора полок. Когда обувь найдена, парни накидывают поверх имеющейся одежды джинсовки и выходят из квартиры. Попов продолжает плестись сзади до самой машины и даже в лифте становится чуть позади. Когда Антон галантно открывает истинному дверь, тот смотрит на него, как котёнок. Голубые глаза фактически сверкают в солнечном свете, становясь совсем светлыми. «Как лёд на Неве», — думает Шастун, вглядываясь в радужки. Он точно знает, какой камень будет на этом кольце. Попов всё ещё стоит на земле, поэтому приходится подтолкнуть его, заставляя сесть уже, наконец. Со вздохом омега падает на пассажирское сиденье и пристёгивается, пока шатен закрывает дверцу и оббегает автомобиль перед капотом. — Антон? — заискивающе зовёт Арс, когда на водительское место приземляется человек. Альфа вопросительно кивает головой, давая понять, что внимательно слушает, и заводит двигатель. «Была ни была», — думает Попов и решается всё же спросить о том, что мучало его уже долгое время. — Я тут… — он мнётся в нерешительности, будто сейчас совсем не время спрашивать, но натыкается на заинтересованный взгляд и слегка расслабляется. — В общем, я давно уже хотел спросить, но как-то много других проблем появилось. — Он грустно усмехается, возвращаясь мыслями в не самые приятные события, и чувствует, как его мягко треплют по руке. — Короче, помнишь, ты в обморок упал перед театром? Зелёные глаза сразу тускнеют, а тёплая ладонь съезжает с предплечья, занимая своё законное место на руле. В этот момент машина трогается с места, и становится ясно — помнит… но не хочет. — Я понимаю, что прошло уже дохрена времени, но… — Арс, — он перебивает, не отводя взгляда от дороги, — давай не будем? — Да почему?! — Держать эмоции при себе становится нереально, и Арсений в одно резкое движение поворачивает корпус к собеседнику. — Я просто не хочу это обсуждать. — А что такого? Что ты так усердно хочешь продолжить от меня скрывать? — Арсюш, успокойся, пожалуйста, и сядь нормально, я за тобой зеркало не вижу. Это выглядит даже несколько забавно. Нет, только представьте себе эту картину: насупившийся Арсений, желающий получить ответы на свои вопросы, и весь такой из себя Шастун, который шепчет ему сесть ровно. И ведь никаких криков! Вот вам и плюсы сорванного голоса. — А я спокоен, — бурчит Попов, но всё же разворачивается в кресле, скрестив руки на груди. — Я вижу, — бросает Антон себе под нос и вздыхает, останавливаясь на светофоре. — Я сейчас не хочу это обсуждать. — А в чём проблема-то? — продолжает гнуть свою линию омега. — В том, что я хочу сначала решить эту проблему, а уже потом о ней говорить, — рявкает шатен, насколько это возможно. — Блядь, Шаст… Напряжение в салоне такое, что ещё чуть-чуть и его можно будет резать ножницами, и брюнет только масла в огонь подливает. Хуже всего то, что он это понимает, но остановиться не может, распаляясь сильнее. Он молчит, стараясь подобрать слова, и злобно сопит, при этом буравя альфу взглядом. Так проходит несколько минут, в течение которых Антон максимально внимательно смотрит на разметку перед собой. — Приехали, — констатирует он, пока паркуется напротив подъезда. — Я всё тебе расскажу, честно, — говорит это уже намного мягче, чем несколько минут назад, — только потом, ладно? Попов продолжает молчать, всем своим видом показывая, что нет, не ладно. Антон это прекрасно видит и понимает. «Да что ж такое!» — думает он, откидываясь на подголовник. — Дай мне время до вечера? — просит он, прикрыв глаза. — Сейчас вещи мои к тебе отвезём, закупимся едой и поговорим. Окей? — Зелёные леса встречаются с синими океанами напротив. — Хорошо, — соглашается брюнет, отстёгиваясь и открывая дверь. — Но ты пообещал, да? — Пообещал… — Шастун решает просто не спорить и выходит из машины следом за истинным. «Ну что за драма-квин, а?» — думает он, пока идёт к СЕБЕ домой, плетясь при этом СЗАДИ омеги. Он уже знает, что вечером придётся извиняться, потому что это Арсений. Он, конечно, быстро отходит и, скорее всего, успокоится уже часа через два, но сучиться может до самой смерти. Актёр, что с него взять? Остаётся только смиренно подниматься на родной этаж и готовиться к перетаскиванию тяжестей.***
Парни входят в квартиру и несколько секунд просто смотрят на количество пыли, витающей в воздухе. А ведь Шастун всегда находил время, чтобы убраться. Заезжая сюда за деньгами, он, конечно, заметил, что здесь довольно грязно, но чтобы настолько… При свете дня кажется, будто несчастную однушку забросили несколько лет назад. Сколько же он оставался у омеги? — Вау, а ты та ещё свинюшка, Шастун. — Арс аж присвистывает, когда альфа, не разуваясь, проходит в комнату и открывает окно. — Может, я поторопился, когда предложил перевезти твои вещи, вчера ночью? — Может и поторопился. — Шатен смотрит на него с максимально серьёзным выражением лица и добавляет. — Но прошлого не воротить, так что терпеть тебе теперь грязные полы и разбросанную по всей квартире одежду. Попов только ахает на сделанный выпад и ловит прилетевшую через секунду сумку. — Ладно, один-один, так уж и быть. Он следует примеру хозяина квартиры и топает к нему в комнату, замирая у того самого шкафа, в котором прятался от Лазарева меньше месяца назад. Или лучше сказать гардеробной?.. Да, она не такая большая, как у самого Арсения, но всё же. При свете дня видно гораздо больше, чем в темноте. — А я и не знал, что у тебя столько кроссовок… — тянет омега, прикидывая, есть ли у него вообще столько полок. Вообще-то у него тоже дофига разной обуви: от кед до лакированных туфлей за сорок тысяч, которые он надел один раз, понял, что натирают, и затолкал подальше. Но в этом и заключается проблема — его-то одежда влезла вся, а вот Шастуновским шмоткам могут понадобиться дополнительные полки, ящики и вешалки. Где-то дома плачет старый свитер Арсения, который сегодня рискует оказаться на помойке. И та куртка, в которой он не ходит вот уже года три. И туфли эти дорогущие, и… — Так и будешь смотреть или, может, поможешь? Омега пробуждается от своих дум и вдруг заливается истерическим смехом, сползает по стене на пол и продолжает ухахатываться. Антон смотрит на это представление с лицом лица, так и замерев в том положении, в котором сидел. — Тох, скажи мне, чем тебя напоить, чтоб ты нормально разговаривал? — Сквозь смех и слёзы выдавливает из себя Попов и поднимает взгляд на альфу, лицо которого выражает сложный мыслительный процесс. Мужчину снова складывает пополам, а до Шастуна наконец доходит, над чем так ржёт его благоверный. — Слышь ты, актёришка, — шипит он со всей «злостью», — успокаивайся давай, а то я сам сейчас заберу всё необходимое и оставлю тебя здесь. Будешь ржать до конца жизни под замком. — Он уже и сам смеётся под конец этой псевдоугрозы, так что омегу это ни разу не успокаивает, а только раззадоривает. И вот они вдвоём сидят на полу в небольшой гардеробной и не могут перестать ржать. Ну, бывает, чё? Смешинку словили; подумаешь, по тридцать лет, что им теперь, не смеяться с херни? Когда всё это веселье потихоньку сходит на нет, происходит страшное — Арсений начинает икать от недостатка воздуха, и хохот возобновляется по новой. Причём виновник второго раунда заливается даже хуже Антона. Кое-как отсмеявшись, Шастун поднимается на ноги и идёт за водой своему чуду, пока тот не окочурился. Да, вот это была бы фееричная смерть, ничего не скажешь: задохнулся, пока ржал над своим парнем. — На, пей, дурилка. — Антон протягивает истинному стакан с водой, а сам подходит к забытой полке и сканирует её взглядом. — Мы прям всё должны увезти отсюда? — Если ты планируешь бегать сюда каждый раз, когда тебе понадобиться какая-то вещь, то можешь её оставить, но учти, что тогда будешь опаздывать по всем своим делам, ибо встать пораньше я тебе не дам. — Омега уже не умирает от смеха и икоты, а лишь крутит в руках пустой стакан и встаёт, чтобы унести его на место. Антон между тем роется в вещах в поисках своих старых кед и джинсов. Все же хранят потрёпанную жизнью одежду на случай стройки/ремонта/дачи? Антону вот мама с детства завещала: «Оставь в шкафу, отвезём на дачу, там и сносишь.» Только вот дачу они продали с уходом отца, и донашивать зачастую порванные и непригодные для городского ношения вещи стало негде. Но они всё равно занимали место на полках, ожидая свой звёздный час, и с каждым годом подобного барахла становилось всё больше. Что ж, похоже последние комплекты на случай апокалипсиса, дожившие до сегодняшнего дня, таки дождались того момента, когда их наденут с целью измазать в краске/лаке или просто порвать окончательно. За перебиранием максимально старых и убогих футболок его и застаёт омега. — Ладно, если ты это не хотел с собой забирать, то так уж и быть, оставляй. — Раздаётся сзади, и альфа дёргано оборачивается, будто его за дрочкой тут спалили, а не за вполне законным перебиранием старья. — Что ты так дёргаешься? — А ты чего подкрадываешься, как крыса? — Это я-то крыса? — Арсений возмущается настолько наигранно, что становится ясно — их ждёт новый заход на веселье. — Стой! Пока не разогнались, давай соберём уже всё, что сможем унести? — Зря ты так, конечно, очень зря… — С чего бы? — С того, что мы сможем унести всё. — Попов всё-таки заходится в новом приступе смеха, а Антон в этот момент отмечает, что за двадцать минут их нахождения в этой квартире не изменилось ровным счётом ничего. Решение не ждать своего долбоёба и начать уже собираться самому приходит быстро. Так что теперь Шастун методично перебирает одежду, вещь за вещью складывая в спортивную сумку. Когда она забита уже под завязку, он начинает шарить глазами по полкам в поисках чемодана. Чисто теоретически, туда должна поместиться оставшаяся часть одежды, а обувь и так в коробках. — Так, ладно, я спокоен, — говорит Арсений, когда ему всё же удаётся продышаться. — Серьёзно? Ты за пять минут упаковал четверть шкафа? — А что тебя не устраивает, я не пойму? — Давай помогу, а? — Да ладно?! — Он вскрикивает излишне эмоционально, настолько что голос прорезывается. — Дошло наконец-то, не прошло и полугода. — Шастун смотрит на истинного взглядом «ну ты у меня и дурак, конечно». — Зато смотри-ка, говоришь. — Арс смеётся, но уже не так долго, и всё же проходит к стеллажам. — Я предлагаю сделать так: ты сейчас пальцем тыкаешь мне на коробки, которые мы забираем, и, пока я ношу их в машину, собираешь остальные вещи по сумкам, рюкзакам, что там у тебя есть, короче. — Он оборачивается на альфу. — Идёт? — По рукам. — Соглашается Шаст и отворачивает Арсения за плечи обратно к полкам. Он проводит ладонью вдоль всех нижних полок и говорит: — Вот это всё, Арс. Я эти кроссовки полжизни покупал не для того, чтобы сейчас оставить их здесь. Попов присвистывает, понимая, что забегов туда-сюда у него будет примерно сто. Ну или чуть меньше, но он любит гиперболизировать. Антон ржёт и оставляет омегу наедине с коробками, а сам лезет за чемоданом, потому что рюкзака здесь определённо не хватит.***
— Это трусы с кактусами? Ну конечно, что ещё он мог спросить, заходя за новой партией коробок? Правильно — ничего. И, казалось бы, что такого? У него у самого прямо сейчас надеты носки с черепашками, но доебаться это святое. Благо Антон обладает ангельским терпением и умеет не реагировать на подобные выпады, умело пропуская их мимо ушей. — Шаст, блин. — Попов возмущённо сопит, не получив должного внимания к своей персоне, и толкает альфу в бок. — Да что? — Это трусы с кактусами? — Повторяет он свой вопрос, предварительно состроив такую моську, что и не скажешь, что взрослый серьёзный человек. Хотя, где вы видели серьёзных актёров? Специфичные и несмешные есть, а вот серьёзных просто не бывает, так что можно считать, что это просто профдеформация. — Да, это они. Это всё, что ты хотел узнать? — Да, — умилённо выдаёт брюнет и, забрав последние коробки, сматывается из квартиры. — Ебать… — Шаст уже не думает, он просто ругается вслух. За то время, пока они работают отдельно, он успел убрать половину тех вещей, которые не влезли в сумку, и понять, что чемодана тоже не хватит, а значит придётся рыться на балконе в поисках большой картонной коробки. И давно у него столько вещей появилось? Монотонное перекладывание трусов прерывается телефонным звонком. Последний сложенный элемент гардероба летит в раскрытый чемодан, и шатен принимает вызов. — Да, Илюх. Чего хотел? — Всё того же. Короче, слушай, — Антон кладёт мобильный себе на плечо и продолжает копошиться в вещах, некоторые из них выбрасывая за пределы видимости, мысленно отправляя их в мусорный контейнер. — Я не знаю, как ты будешь за всё это рассчитываться, так что смету мы не составляем. — В смысле? — Он аж подвисает, продолжая держать в руках что-то, отдалённо напоминающее свитер. — В коромысле, Шаст. Теперь самое интересное. — Антон угукает, давая понять, что он весь внимание. — Ты сам мотаешься на закупку материалов, смотришь нужные и подбираешь по цене. Мы берём с тебя только за работу. И это получится в разы дешевле, чем если мы всё будем делать сами. — Берите за работу стандартную плату, ребят. За материалами я сгоняю, ясен хуй. — Ты чё задумал, Шастунец? Схуяли ты такой щедрый? — Мне нужна очень быстрая и качественная работа, и я готов за это заплатить столько, сколько нужно. — Бля, Шаст, что со сроками? — Он молчит, зелёными глазами буравя полку перед собой. — Антон, епта, я ж тебя знаю. Ты вот когда так молчишь, только хуже делаешь. Какие сроки? — Горящие… — Он тянет это напробу, будто в любой момент готов изменить своё решение на более простое и понятное. — Это я уже понял. Мне интересно, как ярко будет полыхать моя жопа. Не томи уже. — Год. Если до этого Антон весь день шептал, потому что сорвал голос, то сейчас он просто пискнул в микрофон, потому что идея экстремально-провальная, а злой Макар — это что-то на опасном. — Что прости? Я не ослышался сейчас? — Я сказал, что нужно уложиться в год. Шастун этого не видит, но догадывается, что на том конце провода глаза собеседника поселились где-то определённо выше бровей. — Антош, ты же шутишь? — Нет, я не шучу. Мне нужно сдать проект через год, максимум — полтора. — Так ладно, допустим, — отвечает Макар после небольшой паузы. — Без отделки же, да? — Шастун здесь прикусывает язык. — Да же, Шаст? — С отделкой… — Ты ебанулся?! Как мы это успеть должны? — Я знаю, что вы можете, и… — Только если мы на этой стройке ночевать будем, Антох — Поэтому я и говорю о полной стоимости. Плюс, я точно с вами там буду. — Что, готов променять томные вечерочки на ужин с комарами? Учти, есть они тебя будут. — Ничего, я переживу. — Антона потихоньку отпускает. Илья шутит, а значит он впишется, и всё будет в ажуре. Ну помотается Шастун по магазинам сам, ну и ничего. Зато дело обещает пойти несколько быстрее, а это самое главное сейчас. Ну и то кольцо, которое он заприметил в ювелирном недалеко от офиса. — Ладно тогда, завтра всё с тобой решим и поедем уже закупаться. Отпрашивайся у Стаса и не кипишуй, Ромео. Удивим мы твою Джульетту семейным гнёздышком за год. — Ахвахвахвхп. Ага, давай, до завтра, куда только подъезжать? — Дак у офиса и встретимся. — Окей, до встречи. Антон сбрасывает звонок ровно в тот момент, когда в прихожей хлопает входная дверь. Он очень надеется, что ни одна из частей его разговора не была услышана.***
— Ага, давай, до завтра, куда только подъезжать? Окей, до встречи. Арсений заходит в квартиру и застаёт истинного за телефонным разговором. Умом он понимает, что переживать не о чем, но тревожное омежье сердце уже дало разгон и напридумывало альфе штук семь любовниц, с одной из которых он мог сейчас так попрощаться. Другого объяснения, куда тот собрался ехать в свой законный выходной, у Попова просто нет. Он проходит к Антону в шкаф и пару секунд просто смотрит на него, будто думает, насколько уместно сейчас будет устроить скандал. Решает, что не будет, в любом случае, и лучше сейчас закончить со сбором вещей. — Ну что, много тебе ещё? — Вполне логичный вопрос, да? Всё хорошо. — Ну смотри, — Шастун оборачивается и выкидывает куда-то вдаль ещё одну футболку. — Чемодан я собрал, но ты его не потащишь… — Почему это? — А вот тут действительно странно. Арсений, как никто, мог похвастаться выдающимися физическими данными и, соответственно, силой. — Потому что негоже омегам тяжести носить. — И Попов уже хочет высказать всё своё мнение касаемо гендерных стереотипов, но не успевает. — Тебе потом другую тяжесть носить. — Шаст добивает одним подмигиванием, а Арсений в это время стоит и глупо хлопает ресницами. Хотелось бы сейчас улететь, но законы физики не просто так писаны. Пока немая рыбка Попов загружается, Антон по-быстрому перебирает оставшийся ящик, называя себя очень умным за то, что уже давно сложил старое шмотьё в одно место. Теперь он может с уверенностью заявить, что абсолютно готов к смене места жительства. Приставку он с собой забирать не будет, потому что потом ему придётся выдумывать какие-то предлоги, чтобы вынести её из квартиры в новый дом. О том, что это случится в лучшем случае через года полтора, он старается не думать. Или не старается, а просто не думает. Это, в принципе, в стиле Шастуна — не думать. Зато никакие раздумья не трахают ему мозг в неподходящие для этого моменты. До Арсения доходит, про какую тяжесть мог говорить альфа, только через добрые три минуты, и тогда его щёки предательски розовеют, а где-то в контактах телефона таинственным синим светится номер гинеколога. Потом наваждение спадает, и омега стоит красный уже не от смущения, а от негодования. Ну не может быть такого, чтобы ему альфа в первый же месяц знакомства намекал на беременность. Так не бывает! Да они даже не женаты. «Ну ёб твою мать», — внутренне воет брюнет, в реальности закатывая глаза. Ему нужно подышать. Ну или хотя бы воды попить. — Ты куда? — Интересуется обернувшийся на шуршания Шастун. — За водой, — бурчит в ответ омега и уходит на кухню. Его нет слишком долго для действия, подходящего под «за водой», но, когда он возвращается с полным стаканом, становится ясно — внутри это человек-аквариум. — Ты до дома-то доедешь, столько пить? — Вот он вроде шутит, а хочется вшатать. — Шаст, ты серьёзно? — Ну что? — Он продолжает посмеиваться, не понимая, что мог сказать не так. Да и смену эмоций на лице этого актёра распознать очень сложно. — Бля, не прикидывайся. — Если до этого момента Арсения можно было — с натяжкой, но можно было — назвать нервным, то сейчас он начинает откровенно злиться. А Антон начинает откровенно недоумевать. — Ты… правда, хочешь? — Он теряет весь свой пыл и конец фразы уже тупо бубнит себе под нос, так что разобрать слова становится сложно. — Хочу что, Арс? — Шастун уже действительно переживает, потому что, ё-моё, только что всё было офигенно, что случилось-то? — От меня… — Он не говорит — пищит уже просто. — Чего? — Вопрос заставляет набрать в лёгкие побольше воздуха. — Ну, ты сказал про тяжесть, — всё равно тихо и неразборчиво, — ты же про… ну, ты, правда хочешь, чтобы я… чтобы у нас… — Господи, и это ему тридцать лет? То есть вот этот омега может в любое время чуть ли не прямым текстом заявить «трахни меня», но сейчас не может и двух слов связать так, чтобы его поняли? — Арс, успокойся. Давай: вдох-выдох. — И мы опять играем в любимых. — Тупые шутки всегда помогают оставаться на плаву. — Ну, или так. — Антон даже посмеивается с добивки истинного. — А теперь ещё раз, только чтобы я понял, что ты говоришь. — Ты, правда, хочешь от меня… — Взяли мыло и мочало, называется. Но это уже намного лучше, чем было до, так что Шастуну остаётся только включить мозги и додумать логическую цепочку самому. На удивление — или всё же нет, потому что он так-то никогда не был тупым в бытовом плане, тупил, да, но тупым не был — он действительно сращивает свою недошутку с реакцией и последующими бормотаниями омеги. Поняв наконец, что стряслось, он запрокидывает голову и крупно вдыхает через рот. — Да, Арс. — Говорит уже через секунду и абсолютно серьёзно. — Что? — Попов не верит своим ушам, потому что… ДА ПРОСТО ПОТОМУ ЧТО! — Да, я, правда, хочу. — С каждым словом глаза омеги только расширяются. — Скорее всего, не сейчас, но через какое-то время, сто процентов. А Арсений не слушает уже после первого предложения. Номер телефона горит в его сознании большими синими буквами. Шастун видит, как все эмоции сменяются на безграничную омежью радость, но сам разделить её, увы, не может. Мыслями он относится в сегодняшний поздний вечер, когда им придётся говорить о его проблемах со здоровьем. Диагноз свой он за столько лет не выучил, так что даже не может посмотреть, является ли это заболевание генетическим. Потому что если да, то ни о каких детях речь идти не может и не сможет. Однако, вопреки всем ожиданиям, Попов успокаивается довольно-таки быстро. — Так, ладно. — Их, видимо, действительно учат в мгновение ока надевать маску равнодушия ко внешним обстоятельствам. — Тогда, что мы берём ещё и прощаемся с этой квартирой? — Рюкзак хватай, и погнали. — Серьёзно? Это всё? — Да, вполне. В любом случае, если мне что-то понадобится, я сгоняю и заберу. — Ну нет, так не пойдёт. — Арсений, который только что стоял в дверях, резко разворачивается. — А из ванной ты ничего забирать не собираешься или где? — И смотрит ещё так пытливо. Вот и попробуй ему объяснить, почему тебе так нужен набор быстрого реагирования в квартире, в которую ты уже «никогда не собираешься возвращаться». Те самые минусы больших сюрпризов — сохранить их в тайне и не вызвать при этом кучу подозрений невозможно. — Бля, Арс, оставь. Я лучше новое куплю, тем более, что эти уже сто лет назад поменять надо бы. — Допустим, я тебе верю, ладно. — Сдаётся Арсений, потому что спорить, если честно, не хочется совсем. Про технику он не вспоминает, и Шастун готов расцеловать создателя вселенной, потому что хоть одним объяснением становится меньше. Они стоят на пороге потрёпанной жизнью однушки и тупо смотрят пространство. Арсению-то легко сейчас выйти и захлопнуть за собой дверь, а вот Антон живёт здесь с восемнадцати. Спасибо матери, которая, уезжая, разменяла их трёшку на эту квартирку, а разницу в стоимости отдала сыну на проживание. Так что сейчас он действительно прощается со своим домом. Конечно, он ещё будет залетать сюда с завидной периодичностью, отмываться после забегов по магазинам и стройплощадке, но всё это будет уже не то. В конце концов, теперь***
Парни едут домой через магазин в другом районе. А почему бы, собственно, и да?! Заход за «самым необходимым, Арс» заканчивается набегом на продуктовые полки, в результате которого на кассе оставлено пятнадцать тысяч, а содержимое пакетов не влезает в машину. Вообще, Арсений просто преувеличивает, но в купе с вещами из бывшей Шастуновской квартиры продукты заняли всю заднюю часть салона. В квартиру заваливаются с едой в руках и сразу тащатся на кухню. Омега, как хранитель домашнего очага (нет), остаётся разгребать покупки и расталкивать это всё по холодильнику и шкафам, а альфа, выгнанный ёмким «Это мой холодильник!», бегает туда-сюда, поднимая в новое место жительства бесчисленное количество обуви. Спустя двадцать минут вся гардеробная Арсения заставлена, а уставший Шастун падает на стул на кухне. — Ну что? Есть будешь? — Ты успел что-то приготовить? — Антон не верит своим ушам. Что вообще можно было сделать за это время? — Пока нет, но минут через пятнадцать нас ждут макарошки. — Вот это уже больше похоже на правду. Шатен, конечно, за это время только сумки бы разобрал и то вряд ли, но не суть. А вот успеть довести что-то до готовности уж точно невозможно. — Ты же любишь макарошки? — Я люблю всё, кроме риса, если ты помнишь. — Ах ты! Ты должен был сказать, что любишь только меня! — Да уж, сегодня просто какой-то день шуточных ссор и угроз. Если так пойдёт и дальше, то Антон будет бегать от подобных проявлений внимания на стройку. Хотя… он и так будет туда бегать. — Ну ты же про неодушевлённое спрашивал. — Ход козырем, тут и возразить нечего. — Ладно, принято. Арс вдруг подходит совсем близко и наклоняется к лицу альфы. Уже через секунду их губы сливаются в чувственном поцелуе, и Антон требовательно тянет омегу за руку на себя, вынуждая сесть ему на колени. Но тот упирается и первым разрывает поцелуй. Шастун ещё пару секунд тянется за ускользающим прикосновением и только разочарованно стонет. — Давай в душ и за стол. — Давай вместе? — За спрос денег не берут, как говорится. — Ага, счаз, а за макаронами кто следить будет? — Антон состраивает молящую моську, но она никак не влияет на брюнета, и тот остаётся непрекословным. — Вот и всё, иди давай. Бегом! — Он чуть-чуть рявкает на истинного, и тот со страдальческим выражением лица встаёт со стула и уходит в ванную. За то время, пока альфа колупается и отмокает под тёплыми струями, Арсений успевает перекинуть сваренные макароны в сковородку и хорошенько обжарить их со сливками. Осталось кинуть бекончик и подобие карбонары готово. Заморачиваться с классическим соусом и мясом нет ни сил, ни времени, ни желания, так что обойдутся тем, что есть. Арсений вам не ресторан в конце концов. Шастун возвращается на кухню свежий, чистый и с мокрыми волосами. Одежда слегка намокла, будучи надетой на влажное тело, а в руках полотенце. Антон падает на тот же стул, продолжая вытирать непослушные кудряшки. — Я их отстригу скоро. — Чего? — Ему же послышалось, да? — Не смей даже думать об этом подумать! — Ты сам-то понял, что сказал? — Шатен смеётся, и маленькие капельки дождиком слетают с его волос. — Я-то понял, а ты не смей состригать свою чёлку. — Почему? — Это заигрывание? — Потому что она мне нравится. — А почему бы и не поддержать их? — Мммм, а это разве аргумент? — Он кладёт полотенце на диван рядом с собой и пригласительно протягивает руки. — Да, аргумент. — Не судьба. Арсений сегодня в другом настроении, так что он просто отворачивается к плите и начинает раскладывать пасту по тарелкам. — Держи. — На стол приземляется ароматное блюдо, и Антон облизывается, перенимая в руки вилку. — А ты у нас хозяюшка, я смотрю. — Ешь, шутник. И они действительно едят, причём молча, но долго эта тишина не сохраняется, потому что Попов не может спокойно есть, если его что-то гложет. А гложет его много что, начиная с темы здоровья. А ещё он просто вредный человек, который всегда помнит об обещанных объяснениях. — Поговорим? — закидывает он удочку, откладывая вилку в сторону. — О чём? — Нет, он не косит под дурака, просто он Дори, у него проблемы с короткосрочной памятью. — О твоём обмороке. — Шастун молчит, продолжая наматывать макароны. В конце концов запихивает их в рот и поднимает взгляд на омегу, отмечая, что его тарелка почти не тронута. — Только если ты поешь. — Ставит он условие, когда дожёвывает еду. — Шаст… — Не Шаст. Ешь, пожалуйста. — Он снова принимается жевать и пустой вилкой указывает на порцию напротив. — Ладно… — Попов всё же начинает есть, прежде выказав всё своё недовольство. — Так что ты хочешь узнать? — Твой диагноз и что с ним делать. — Я его не знаю. — Он отвечает легко и без зазрений совести, не думая о том, что через секунду раздастся звон посуды. — Эй-эй, Арсений, успокойся, я просто не помню название! — Он реагирует сразу, как понимает, что шокированный омега уронил вилку. — Как это можно забыть? — Арс, я столько лет игнорировал его существование… — Л-Лет? «Долбоёб, нахуя сказал?!» — думает Антон и чувствует себя в одном из трендовых видосов с этим приевшимся «Что-то срочно надо выдумать такое». — Бля, Арс, спокойно. — Это не действует от слова совсем. Попов разгоняется только сильнее. — Я спокоен, Антон. — Еда остаётся забытой напрочь. — Что значит столько лет?! — Я не буду с тобой разговаривать в таком тоне. — Шастун стоит на своём и очень надеется, что ему не придётся использовать своё природное превосходство над омегой. — И если ты не поешь, тоже. — Вот это произносится уже намного жёстче. — Ладно! — Это он уже психанул или всё-таки пока нет? — Да, лет. Я не помню уже, сколько мне было, когда я в первый раз попал на операционный стол. — Арсений сглатывает и не из-за того, что прожевал. — А ты не видел все эти шрамы? Удивительно, но факт. Арсений действительно не замечал ничего на коже альфы. Скорее всего, это связано с тем, что голым он его видел только во время секса, а там не до разглядываний как-то было: то течка, то в коленно-локтевой, то при отвратительном освещении. — Нет, — сознаётся он тихо, опустив взгляд в макароны. — Ну и слава богу. — Попов в ответ только грустно смотрит в зелёные глаза. — Жуй. — Жую. И слушаю. — Антон вздыхает и качает головой. Рассказывать не хочется вот вообще, но надо. — Я не знаю, что тебе рассказывать, честно. — И ведь он, правда, не знает ни черта. — Направления от врача у меня есть, рекомендации тоже. А какой-то прям точной информации у меня нет. Честно, Арс. — И что ты собираешься делать? — Не поверишь. — Альфа хмыкает, собираясь с мыслями. — Лечиться. Впервые за лет пятнадцать, наверное. Надо у врача спросить. — Он смеётся с собственной безалаберности, а вот Арсению не смешно. — Пятнадцать лет… Почему только сейчас? И чем это опасно? И оно заразно? Или… — Тих-тих-тих. Сейчас, потому что теперь мне есть, что терять. — Он смотрит в голубые бездны и хочет закончить уже этот разговор, но омеге нужны ответы. — У меня есть ты, и я не хочу всё просрать только потому, что мне себя не жалко. Мне в шестнадцать вообще гемо… как её там, — он щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить, но потом просто плюёт на это и машет рукой. — Не суть. Короче, готовился умирать молодым. Но это не она, так что… Как сказал Матвей Тимофеич, занялся бы собой, носился бы здоровым уже в семнадцать. — А почему не занимался? — Болячка оказалась не смертельной, а у меня были дела и поважнее как-то. — Ты с ума сошёл? Что может быть важнее? — Нет, он доест сегодня эти макароны?! — Мама? Работа, на которую пришлось выйти, когда отец съебал? Институт и вторая работа, когда уехала мать? — Он негодует, но, в целом, может и понять омегу. — Прости. Я забыл… — «Если вообще знал», — отмечает про себя Попов и понимает, что действительно не помнит, рассказывал ли это Антон в их прошлые разговоры. — Да ничего. Я бы и сам забыл, если честно. — Больше не забуду. Обещаю. — Он смотрит на альфу с такой теплотой во взгляде, что сердечко щемит, и протягивает руку, накрывая ей его ладонь, лежащую на столе. — Верю, только доешь, пожалуйста. Попов цокает, но снова берётся за макароны, руку при этом не убирая. — Так, а что с болезнью? И лечением? И всем остальным по списку? — Он, конечно, пытается сделать вид, что всё нормально, но невооружённым взглядом видно, что он очень переживает. — Рекомендации у меня все есть, рецепты на лекарства тоже. Арс, — Шастун переворачивает свою ладонь с кое-как переплетает их пальцы, — всё хорошо будет, обещаю. Я со всем разберусь. — Сам? — В ответ кивок. — А в чём проблема, если я буду с тобой в этот момент? — В какой? Ты прям так сильно хочешь потаскаться со мной по кабинетам? — А почему нет? — А ведь Антон и сам не понимает, почему. — Я просто хочу знать всё в моменте. — Ты Джарахова переслушал? — Шутка не удалась. — Понял, не смешно. Омега закатывает глаза и встаёт со своего места, забирая тарелки и унося их в раковину, а Антон так и остаётся сидеть, гипнотизируя высокую фигуру взглядом. Арсений замачивает посуду, решая, что ничего с ней до утра не случится, и просто стоит несколько минут. Через какое-то время он чувствует, как сзади подходит Шастун и обхватывает руками поперёк живота, притягивая ближе. Он зарывается носом в тёплые волосы и вдыхает горьковатый кофейный запах. — Не сердись. — Он оставляет мягкий поцелуй на загривке, принуждая Попова откинуть голову альфе на плечо. — Если хочешь, то можешь сидеть и ждать меня в коридоре, пока я буду биться с мучителями в белых халатах. Хочешь? — Все эти слова звучат почему-то до безумия интимно. — Хочу. — Доверительным и мягким шёпотом. — Вот и договорились. На первую же консультацию беру тебя с собой. Омега разворачивается в объятиях и припадает к мягким губам. Они целуются жадно, но оба понимают, что дальше сегодня не зайдут. В спальне всё-таки надо иногда и спать, иначе сил, которые уже и так на нуле, не останется совсем. Антон отстраняется первым, и тонкая ниточка слюны несколько секунд тянется между их губами. — Идём спать? Завтра ещё куча дел. — Шепчет Шастун, потираясь носом о висок. — Я-то в театр, а ты куда? — Ну не может он не спросить, просто не может. — Никуда, мне ещё вещи раскладывать. — Тёплый поцелуй остаётся на скуле. — Тогда ложись, а я в душ и приду. — Угу… — Давай, а то уже на ногах не стоишь. Альфа расцепляет руки и, оставив целомудренный поцелуй на омежьем лбу, удаляется в спальню. Арсений ещё пару минут прибирается и топает в ванную. Когда он зайдёт в комнату в одном полотенце, потому что одежду взять забыл, то застанет наимилейшую картину: Антон лежит на кровати, обняв край одеяла и подложив под щёку ладошку. Он тихо посапывает и, Арс готов поспорить, пускает слюнки на подушку. Брюнет одевается и пристраивается рядышком, закидывая Шастуновскую руку себе на талию. Это был действительно долгий день для них обоих, и теперь им просто необходимо выспаться.***
Утро обоих парней начинается со звонка Арсеньевского будильника. И если омега ещё извиняется, что разбудил, то Антон изо всех сил старается сделать вид, что собирался сегодня поспать подольше. И он бы действительно поспал, как делал каждые праздники, но сегодня ему нужно объехать полгорода с Макаром и закупиться первыми материалами. А ещё он планировал заказать то самое кольцо. «Недовольно» бурча, альфа выпроваживает своего благоверного в театр, дожидается, пока кроссовер скроется из виду и пулей летит умываться. Сам же, дурак, назначил Илье встречу с утра. Вот чем он думал вчера ночью, когда отправлял эту дурацкую смс-ку? И чем думал Макар, когда соглашался? Вообще, в том, что Антон нифига не успевает, виноват только Антон, но сначала он поворчит на вселенную и попроклинает всё живое, потом успокоится и только после этого признает свою ошибку. Ну да, туго у человека с принятием ответственности, ну и что? Шастун вылетает из подъезда через полчаса, уже заранее понимая, что опоздал. Макару звонить не решается, надеется на удачу и гонит по дороге, едва не поскальзываясь на мокром асфальте. «Ночью дождь был?» — негодует альфа, крепче сжимая руль. Недели не прошло с поездки, которая едва не закончилась максимально плачевно, а он опять за старое. Зато он оказывается перед офисом в рекордные двадцать шесть минут, наверняка с пакетом штрафов за превышение. Илья стоит возле входа в здание и недовольно стучит по наручным часам, пока обходит машину спереди и садится на пассажирское место. — Прости, Илюх, я ждал, пока Арс свалит. — Мог бы догадаться. Ладно, поехали. — Куда сначала? — Вообще, это я у тебя спросить хотел, но да ладно. — Макар какое-то время роется в навигаторе и ставит оный на приборную панель. — Начнём с простого. — Констатирует он, и Зиверт снова орёт на весь салон, что маршрут перестроен. — Начнём… На полпути к магазину Илья решает разболтать Шастуна, но выходит откровенно плохо. Тот постоянно не слушает, слишком увлечённо следя за дорогой. Хватит с него лихачеств, тем более дождь начался, а это верный признак кучи дебилов на дорогах. В конце концов Макар сдаётся и едет молча. — Если ты так хочешь со мной поговорить, то милости прошу за руль. — Серьёзно? Так боишься? — Я утром уже все существующие правила нарушил, сейчас повторять подвиг не хочу. Асфальт скользкий пиздец. — Он действительно выглядит напряжённее, чем обычно, ведёт двумя руками и дёргается от каждого неловкого движения. — Так, я понял, по остальным точкам поведу я. — Ничего удивительного. Илья всегда знал, что именно нужно Шастуну «вот прям щас». — Спасибо, — роняет Антон после продолжительной паузы. Причём продолжительной настолько, что Макар не сразу сращивает, за что его благодарят. Через пять минут они паркуются возле строительного и начинают свой забег за материалами. Ох, чувствует Антон, что вечером его ждут деревянные мышцы. А ему ещё вещи свои по полкам распихать нужно успеть, иначе от расспросов Арсения ему не убежать, а выдумать достоверную отмазу он вряд ли сможет. Не с Поповым подобное практиковать, он, падла, видит фальшь насквозь. Это с одной стороны, вроде, и хорошо, что сразу понимает, что ему врут, а вот с другой… подготовить что-то маштабное кажется чем-то из ряда фантастики. Хорошо, что Антон любит задачки со звёздочками, иначе бы не пытался даже заговорить с собственным истинным. Тем более в начале их общения он понятия не имел, кто они друг другу.***
Парни выбираются из магазина с полной тележкой и кое-как грузят её содержимое в багажник. Хорошо, что поехали на Тахо, а то место кончилось бы на половине. Макаров увлечённо матерится, что если и дальше будет такая погода, то они не то что за год, за три ничего не успеют. Антон начинает потихоньку присматриваться к язычеству и молиться на сухое лето. Илья, как и обещал, садится за руль и едет в новое место, пока Шастун на соседнем сиденье с чистой совестью зависает в телефоне, листая каталог ювелирного, в котором он видел одно кольцо. Конечно, на работе он по большей степени просидел в поисках определённого типа украшений и нашёл кое-что, что очень привлекло его внимание. Золотое кольцо с несколькими крупными сапфирами и россыпью мелких бриллиантов притягивало к себе взгляд, и альфа решил, что оно идеально подойдёт к глазам истинного. — Слухай, Шастунец. Я всё никак не могу понять, — роняет Илья, увидев картинку в телефоне, — ты деньги печатаешь, что ли? Или откуда у тебя столько бабла? — Значит не на картинку он смотрел. — А что такого? — Вот один из тех моментов, когда Антон действительно притворяется тупым. — У тебя в телефоне кольцо за полсотни тысяч, ты начинаешь крупномасштабную стройку с дорогущими материалами и не менее дорогой отделкой. Готов поспорить, что ты собираешься сделать своему парню предложение в самом дорогом ресторане Питера, а на свадьбу выложить ещё пол-ляма. — Парень красноречиво смотрит на друга и продолжает. — Так что назревает вопрос, Шаст. Меня не посадят с тобой на пару? Антон ржёт. Ну конечно, да-да, Илюхе Макарову вдруг стало пиздец, как интересно, где и сколько зарабатывает его лучший друг. Ага, чем ещё удивлять будете? — Хочешь прикол? — Отсмеявшись, спрашивает Шастун и, дождавшись кивка, выдаёт: — Ты угадал. — В смысле? — Не в самом дорогом, конечно, но не в дешёвом. — Глаза водителя потихоньку начинают ползти по своим делам. — И свадьба не на полляма, а как Арс решит. — Вот так прям сразу? — Орёт Макар, всплескивая руками. Машину ожидаемо ведёт, и Антон даже дёргается от резкого движения. — Во-первых, руль держи. — Шипит Антон, стараясь успокоить собственное сердце, которое только что сделало кульбит. — А во-вторых, как так? — Вы ещё даже не поженились, а твоё благоверный уже имеет полный доступ к твоему бюджету? — Пока не имеет. И потом, у него достаточно большая зарплата, чтобы мы не бедствовали. Но это так, на случай, если я сейчас спущу всё, что есть. — Балбес ты, Шастун. — Качает головой Макар и вдруг вскрикивает. — Кстати, парни сегодня уже на объекте, разбираются с техникой и ждут нас. — Обана, здрасте. В смысле ждут? — В прямом, бля. Ты чё тупишь-то так сегодня? С материалами ждут. И указаниями на работу. — Последнее добавляет после небольшого затишья, перестроиться-то в другой ряд надо. — Значит съездим. Сразу после магазов? — Я думаю, да. — Окей, тогда ускоряйся, не хочу потом думать, что сказать. — Ясен хуй. И Илья действительно давит на газ, и они действительно пролетают по оставшимся точкам со скоростью света, и они действительно быстро добираются до недавно купленного участка. Что ж, Антон не прогадал, когда надевал старую рваную одежду сегодня утром: таскать мешки и топтать грязь в чём-то более приличном было бы верхом безрассудства.***
А ещё альфа оказывается чертовски прав, когда, ещё сидя в тёплом салоне, пророчил себе больные мышцы и надорванную спину. Он вваливается домой без сил и сразу залезает в душ. Грязная одежда отправляется на экстремальную стирку, а Шастун старается массажным душем вернуть себе способность к передвижению. Минут через пятнадцать он понимает, что до возвращения омеги остаётся не так много времени, и выходит из ванной. В одних трусах он заползает в гардеробную и с максимально возможной скоростью принимается разгребать свои коробки. Одновременно с этим он умудряется кое-как оформить заказ готового ужина и благополучно об этом забывает, потому что когда он слышит звонок в дверь, то разборки завершены только на половину, а по официальной версии он занимается этим весь день. Так что поворачивает замки он дрожащими руками (нет, не только от перенапряжения, но и от нервов). И как же он расслабляется, когда ему прямо в нос суют заказанную пиццу, какой-то салат и что он там вообще назаказывал… Альфа скомкано благодарит курьера, относит еду на кухню, всё горячее предусмотрительно убирая в тёплую духовку, чтобы не остыло, и ускользает обратно в гардеробную. Когда слышится звон упавших ключей, Антон запихивает на самую верхушку последнюю коробку с кроссовками и выходит в коридор. Решает, что помощь не будет лишней и осторожно, чтобы ненароком не зарядить по голове, открывает дверь. Омега стоит, несколько озадаченный, и сжимает в кулаке связку ключей. — Привет. — Тянет он устало и заходит в квартиру. — Привет. — Шастун закрывает дверь и отходит в сторону кухни, освобождая побольше пространства. — Я заказал вкусняшек. Завалимся ужинать перед телеком? — С удовольствием. Но сначала. Брюнет притягивает истинного к себе и целует. Это не длится долго, но зато теперь можно точно сказать, что все необходимые ритуалы выполнены. — Вот теперь я 100% дома. — Он улыбается и уходит мыть руки. Только тогда Антон вспоминает о вещах в машинке и молится, чтобы Попову не стало интересно, что там. Дабы не вызвать больше подозрений, альфа уходит на кухню за едой и начинает понемногу переносить её в спальню. К тому моменту, как Арсений, решивший принять душ, появляется на пороге комнаты, на кровати уже разложено всё возможное и даже бутылка красного вина. — Что смотреть будем? — Мне без разницы, если честно. Можем хоть Титаник пересмотреть. — Ой нет, только не это… — Антон натурально ноет, и брюнет не может удержаться от подколки. — А что, весь такой брутальный альфа плачет над ним, как подросток? — Он честное слово не старался задеть за живое! Кто ж знал, что он вот так вот с первой попытки попадёт в самый малозначительный факт о Шастуне?! — Я не знал, что это правда. — Но капитулировать поздно, и хмурая моська тому только подтверждение. — Ясно всё с тобой, Арсений. Какая же ты сволочь бываешь, ты знаешь это? — Догадываюсь. — Тогда я врубаю Будку поцелуев, и ты меня не остановишь. — Боже, Шаст, нет. Ты этого не сделаешь. — Хочешь проверить?***
Название выбранного фильма они в итоге не запоминают, будучи увлечёнными более важными вещами. Например, едой и поцелуями. На большее снова нет сил. Да и желания, если честно, как-то тоже. Когда всё съедено, а работавший всё это время на фоне фильм гордо переходит в раздел «просмотрено», парни убирают мусор и заваливаются под одеяло с надеждой заснуть через секунду. Тишину комнаты разрезает пришедшее смс. — Суд через неделю, Арс.