***
Шорох одеяла нарушается звуком уведомления. Антон, начавший уже было засыпать, недовольно хнычет и переворачивается в поисках телефона. Яркий свет от экрана больно бьёт по глазам, и Шастун уже проклинает того, кто решил ему написать. Однако сон пропадает молниеносно, стоит имени контакта появиться на экране. Сообщение, пришедшее от опера, содержало в себе извинения за позднее время и предупреждение о скорой повестке. Ниже красовалась дата судебного заседания по делу (читать как делам) Лазарева. Альфа быстро переходит в планер и понимает, что это будет уже в следующую среду. Вот так попадос… Он набирает ответ и откладывает телефон обратно на тумбочку. Арсений, всё это время недовольно ёжившийся на лишний источник света, теперь расслабляется и укладывает голову истинному на плечо. — Суд через неделю, Арс. — Шастун разрезает тишину неожиданно, и омега даже немного дёргается. Когда до его полуспящего мозга доходит смысл сказанного, он распахивает глаза и в упор смотрит на альфу. Тот осторожно треплет парня по волосам, прекрасно понимая, что ему туда вот совсем не хочется. Сна теперь ни в одном глазу у обоих, хотя они и очень устали. В конце концов Антон умудряется убаюкать брюнета, и тот засыпает, тихо сопя в ключицу. Шастун же лежит ещё, наверное, около получаса, прежде чем забывается беспокойным сном.***
А утром снова начинается их обычная жизнь. Хоть они и просыпаются одновременно, Шастун уезжает в офис раньше. Никаких намёков на совместный завтрак или какой-нибудь разговор нет, только долгий поцелуй выполняет роль прощания на день. В офис альфа, разумеется, не едет, ещё в воскресенье он сказал Шеминову, что едет «на объект», забыв, разве что, упомянуть личный характер этого самого объекта. Зато по отчётам всё чисто. Где сотрудник? На площадке с бригадой. Не доебёшься. Он предусмотрительно заезжает за оставленной старой одеждой и гонит через полгорода, потому что «Шаст, еби тебя конём, где ты есть?» Всё-таки понятно, почему у Ильи все рабочие по струнке ходят — умеет замотивировать. Так что уже через час Шастун распинается в извинениях, отвечает на некоторые вопросы строителей и, получив новые указания, уматывает в очередной магазин. Арсений в это время лениво отмокает под душем, разогревая затёкшие после сна мышцы. Сегодня ему отменили утреннюю репетицию, и у него наконец-то появилось время на себя. Хотя, это ещё сильно сказано, потому что все его мысли забиты совершенно другим человеком, и не сказать, что ему приятно о нём думать — он просто не может не. Зато загруженные по самое не балуй мозги генерируют гениальную идею. Так что из ванной Попов выползает в одном полотенце, в гардеробной нашаривает что-то вроде спортивного костюма и тащится в гостиную заниматься. Конечно, он не будет запускать беговую дорожку в восемь утра, но размяться и потянуться хорошенько ему никто не запретит. Да и вообще, ему же нужно следить за своей физической формой, иначе отожрётся и ни в один костюм не влезет. Режим он, кстати, уже себе похерил ко всем чертям: скорее всего, это случилось во время его болезни, когда Шастун всеми силами оберегал чуткий сон омеги. Да, это было бы логично, потому что потом брюнет стал спать до полудня тупо в своё удовольствие, без весомых на то причин. Невероятным усилием воли он поднялся сегодня с кровати следом за Антоном. Разминка всегда помогала отвлечься от ненужных мыслей. По крайней мере, Арсений всегда делал вид, что помогала. Правда, сегодня не получается даже это. На акробатику Попов уже даже не замахивается, понимая, что запорет даже самые простые элементы и только навернётся башкой вниз, а вот с растяжкой дела обстоят сложнее. Никогда омега не считал себя деревянным, но оказывается, чтобы поддерживать форму на достигнутом уровне, растягиваться надо регулярно. Да уж, ещё немного и он бы по сцене передвигался по полшага в час, потому что ноги шире не расходятся. Это, конечно, преувеличение, но ведь надо как-то себя мотивировать на работу. Когда пряник уже не прельщает, остаётся идти от обратного и обещать себе смачного такого кнута. Даже если этот кнут маловероятен, у страха глаза велики, так что угроза может показаться вполне себе реальной. Классное это чувство, когда в один момент ловишь вдохновение и прилив сил и каким-то необъяснимым образом отвлекаешься от всего, кроме основной деятельности. Все мысли о суде, Лазареве, да даже Антоне (чего не было ни разу за всё время их знакомства) исчезают из головы, освобождая место расслаблению и лёгкой пустоте. Сначала Арсений тупо заставлял себя ни о чём не думать, но потом резко понял, что действительно отпустило. Так что в душ он уходил уже в очень хорошем настроении, чтобы вымыть из отвыкших мышц излишнюю усталость. Зато теперь он может с чистой совестью сказать, что готов к новому дню. Он идёт на кухню, чтобы собрать себе что-нибудь с собой. Открыв холодильник, забирает из него ингредиенты на сендвичи и, отложив их на столешницу, тянется за телефоном.Вы. 10.07
Тох, приготовишь ужин сегодня? У меня спектакль;)
С чувством выполненного долга он нарезает себе бутерброды и продолжает собираться. Сегодня торопиться некуда, значит можно и поухаживать за собой хорошенько, а то давно он не доставлял себе такого удовольствия. Как раз в ванной уже давным-давно ждут своего часа новые умывалки и крема, и Попов, преисполненный хорошим настроением, тащится все их пробовать.***
Антон стоит и очень внимательно смотрит на два абсолютно одинаковых пакета с разной ценой, и пытается понять, это он дурак и здесь есть какая-то логика или наоборот. По сути, он уже купил всё, что его просили, но «можешь ещё вот этот взять, если вдруг». А Шастун очень любит это вдруг, примерно по этой же причине у него в квартире два месяца валялась коробка из-под холодильника. «Вдруг» в итоге не случилось, а коробка полетела с балкона, когда к альфе пришёл Дима и попытался вынести её через дверь, но Шаст не выпустил друга по-человечески и пришлось выкручиваться из ситуации. Повезло, что никто мимо не проходил в этот момент, иначе одним человеком на планете стало бы меньше, а в стране и так беда с численностью населения. Шастун всё ещё стоит с лицом лица, когда на телефон приходит сообщение от истинного. Антон снимает блокировку и заранее улыбается содержанию, а когда он действительно читает смс, то превращается в лужу. Он всегда считал подобные сообщения верхом милоты в отношениях. Возможно, это связано с романтизацией подобных моментов в кинематографе, а может, он просто любит подобные просьбы. Ещё никогда альфе не говорили что-то приготовить, не присылали список покупок в магазине, не предупреждали об отсутствии. Одноразовые люди как-то не особо стремились пожить с шатеном хотя бы пару дней, да и он не любил, когда кто-то оставался дольше, чем на ночь, иногда выгонял даже среди ночи, потому что утром на работу, а ждать, пока очередная одноразовая пассия проспится, желания нет. Он ничего не отвечает, только думает про себя, что его омега, скорее всего, очень удивится кулинарным навыкам своего парня. Антон надеется, что в хорошем смысле. Мужчина убирает телефон обратно в карман и, вздохнув, уходит от стеллажа. Пора менять привычки, иначе захламления общего дома не избежать. Никто ничего не потеряет, если альфа не привезёт сегодня этот пакет, который, скорее всего, даже не понадобится. А понадобится — съездит ещё раз. Он выходит из магазина с огромной тележкой и опустошёнными карманами. Когда он вчера снимал наличку, он надеялся потратить её хотя бы через недели две, но жизнь любит подкидывать масштабные траты всех известных ресурсов: от денег до последних сил. Деньги, конечно, жалко больше — на них можно съездить куда-нибудь отдохнуть. Но свой собственный дом куда важнее минутных хотелок на море. Не ездил Антон туда с пятнадцати лет и не надо. Шастун возвращается к бригаде Макара и остаётся там на добрые семь часов, помогая всем, чем можно. Захотел ускоренный процесс — увеличивай количество рабочей силы.***
Домой альфа едет под лучами ещё яркого солнца, заходит в квартиру и тает, как лужа. Слишком красиво оранжевый свет ложится на стены, даря помещению ещё больше уюта. Весь грязный и потный, он забирается в душ и долго отмокает под горячими струями, приводя себя в относительный порядок. Давненько Шастун не уставал физически, основной его труд всё же направлен на мозговую активность. Зато он с уверенностью может сказать, что эта усталость ему очень нравится. Раньше он не был фанатом физкультуры или, не дай боже, спорта, но, когда стал постоянно просиживать пятую точку в душном офисе, вдруг полюбил и гулять, и таскать что-нибудь потяжелее для приятной ломоты в мышцах от долгой активности, и даже иногда бегал. Но это так, до уезжающего автобуса, когда машина в очередной раз осталась в сервисном центре. Антон выбирается из ванной, чувствуя, что готов горы свернуть. Горы продуктов и грязной посуды после готовки. Вот так героические порывы людей разбиваются о быт, хотя… кто может похвастаться готовностью делать ужин на две персоны? И желательно, чтобы осталось на потом, потому что каждый день стоять у плиты — это уже не просто героизм. Таким памятники надо при жизни ставить. Шастуну памятники не нужны, а вот вкусная еда на обед в офисе вместо пустого желудка выглядит очень даже заманчиво. К тому же ему ещё кормить голодного омегу после очередного спектакля. Он, конечно, знал, что у актёров ненормированный график, но как-то оказался не готов, что НАСТОЛЬКО. Вечером Арсений ляпнул, что может иногда возвращаться часам к четырём утра, и Антоша, который иногда жаловался на переработку в полтора часа, опешил и решил, что и слова не скажет. Не омеге точно. А вот Позов выглядит, как идеальная мишень для нытья. Хотя вряд ли у Шастуна будет на это время. Ребята пообещали ему еженочные поездки на участок, потому что «Ловко ты это, Шастун, придумал, мы даже сначала не поняли.» Антон не против, он сам виноват, что ему прибзделось всё не как у людей сделать. Повышенная стоимость услуг и привлечение его собственных усилий его ни капли не смущают. Он, наоборот, очень даже за. Выбор вечернего блюда падает на старое-доброе мясо по-французски. В холодильнике очень удачно находятся все необходимые ингредиенты, и он даже думает, что предчувствовал сегодняшний вечер, когда закидывал шампиньоны в тележку. Арсений тогда очень выразительно посмотрел на альфу, но тактично промолчал, кладя к ним несколько упаковок шоколада и тут же убегая в другой отдел, будто с места преступления. А сейчас Антон так же выразительно смотрит на рецепт в телефоне, потому что он принципиально отличается от того, который он знал. В итоге гаджет выполняет роль плеера и тупо лежит рядышком, создавая идеальную атмосферу. В какой-то момент включается Рианна, и Шастун уже даже не думает о мясе, на три минуты превращаясь в поп-звезду, дающую концерт на несколько тысяч зрителей. — Shine bright like a diamond, — тянет он в ложку и заранее мысленно извиняется перед соседями. Поёт он, по его скромному мнению, не особо, так что всякий раз очень стыдится своих «завываний». Хотя многие знакомые признают, что музыку он чувствует и пара уроков вокала привела бы связки в порядок. К тому моменту, когда мясо, хорошенько просоленное и покрытое сырно-сливочно-майонезно-грибным соусом, как минимум несколько квартир изучило музыкальные предпочтения альфы. Ну что? Зато он в хорошем настроении, приготовил вкусный ужин и готов встречать любимого омегу с работы. По всем законам мира, должно быть наоборот, но имел Антон все эти законы в виду, когда дело касается Арсения. Радостный Шастун подходит к раковине, чтобы вымыть жирные руки, и радость медленно сменяется разочарованием. За следующие полторы минуты на его лице мелькают все стадии принятия действительности, последней из которых становится «Ну и хуй с ним!», когда альфа, пересилив своё нежелание, берётся за ту гору посуды, которую оставил.***
Арсений заходит в квартиру, когда Антон грустно смотрит телевизор, незаинтересованно листая каналы и вечно проверяя время на Алисе. — Я дома! — Кричит он из прихожей и бросает на тумбочку ключи и почтовое извещение. За окном стемнело уже сто лет назад, а он только пришёл. — Привет. — Альфа выплывает из комнаты совсем тихо. — Сильно устал? Ответ не произносится, вместо этого Попов просто вымученно улыбается. Сегодняшний прокат был действительно сложнее предыдущих. Возможно, омеге просто не хватало присутствия Шастуна в зале, а может злая Ляйсан не способствовала улучшению настроя. Антон понимает всё без слов и так же молча подходит к истинному, давит на плечи, вынуждая сесть, а сам присаживается на корточки, громко хрустнув при этом коленкой. Он расшнуровывает тугие кроссовки и стягивает их с уставших ног, отставляя в сторону. — Идём кушать? Арсений, кажется, успел задремать, сидя на тумбочке, поэтому сейчас слегка дёрнулся от голоса альфы, но всё равно согласно кивнул. Тогда Шастун, прекрасно понимая амёбное состояние истинного, аккуратно подхватывает его на руки и тащит в ванную мыть руки. Потом таким же образом транспортирует его на кухню, где усаживает за стол, а сам лезет в духовку, молясь, чтобы мясо, приготовленное со всей любовью три часа назад, не остыло. Молитвы были услышаны, и из-под фольги на лицо Антона вываливается несколько клубочек пара. Не сказать, что еда прямо горячая, но она определённо тёплая, и это уже радует. — Ты что не ел? — Спрашивает Арсений, заметив, что шатен накладывает не одну порцию. — Нет конечно. — Говорит тот без задней мысли и слышит недовольное цоканье из-за спины. — Вообще-то я тебя ждал. — Добавляет он, ставя на стол тарелки. — А если бы я ещё позже пришёл? Спасибо. — Продолжает гнуть свою линию омега, принимая в руки вилку и нож. — Значит подождал бы ещё. — На закатанные глаза добавляет: — Ничего, не умер бы с голоду. Ешь. Сил на пререкания у Арсения нет, да и смысла в них он тоже особо не видит. Так что ужинают они молча, а после омега устало откидывается на стену за спиной. Всем своим видом он показывает, что ему было очень вкусно, но для того чтобы это озвучить, нужна энергия, которой у Попова просто нет. Антон не трогает, тихо забирает тарелку и убирает её в раковину, собираясь помыть. Пока только замачивает и, расставив приоритеты, убирает по куску мяса в контейнеры с собой, и убирает всё это добро в холодильник. Тарелки всё же дожидаются своего часа и чистыми убираются в сушилку. Когда Шастун оборачивается на омегу, понимает, что тот отрубился. Вот так вот просто — заснул, сидя на неудобном стуле, облокотившись на стену позади себя. Антон вздыхает и умилённо улыбается. «Ну какой кот», — думает, когда в очередной раз за вечер поднимает его на руки и несёт в спальню. Там он укладывает брюнета на кровать и стягивает уличную одежду, оставляя истинного в одном белье. Тот что-то сонно бормочет и переворачивается на бок, подкладывая ладошку под щёки. Шастун не может поверить, что вот оно, его счастье, лежит и сопит в подушку. Он убирает вещи в лучший шкаф всех времён и народов — вешает их на спинку стула — и раздевается сам, укладываясь рядом с омегой. — Спокойной ночи, Арсюш. — Шепчет альфа и оставляет тёплый поцелуй на виске.***
Утром Арсений встаёт раньше, что удивительно, и топает мыться, разгоняя по венам бодрость, а по мышцам — возможность сокращаться, не принося при этом боли и страданий. Через двадцать минут в ванную заходит и Шастун, предпочитая сегодня просто умыться (да, такое тоже бывает). — Доброе утро! — Слишком радостно для семи утра здоровается брюнет, отодвигая шторку. — Доброе. — А вот это больше похоже на невыспавшегося человека. — Шаааст, — тянет Арсений, смывая остатки пены. — Сгоняешь на почту, мне там извещение пришло? — Ага, доверенность на меня не забудь оформить. «Ворчун, блин», — думает Попов, но ничего не говорит, понимая, что он прав. Почта России — это испытание похлеще постоянного щёлканья ручкой в тишине. Казалось бы, кому может понадобиться чужое письмо? Но работники так не думают и хрен отдают тебе это несчастное заказное без паспорта. Через полчаса парни долго целуются на выходе из квартиры и попрощавшись, сматываются на работу. Один — к Стасу, слушать, как он задолбал переносить клиентов, второй — к Ляйсан, почти за тем же. Этот поцелуй оба относят к одному из самых длительных, которые у них были. И этот же поцелуй становится спусковым крючком для времени, которое теперь нещадно полетело вперёд, будто стараясь нагнать отставание по графику. Через два часа Арсений позвонит Шастуну, крепко сжимая в руках повестку в суд. А ведь его только отпустило. Ещё полчаса уходит на то, чтобы успокоить омегу и договориться о встрече в обеденный перерыв. В итоге альфа стоит возле БДТ и крепко прижимает к груди Попова. — Я НЕ ХОЧУ ДАЖЕ ВИДЕТЬ ЕГО! Истерика утопает в плече Антона, пока он гладит омегу по спине, шепча слова успокоения. Здравые домыслы, что ничего ему в здании суда не грозит, не доходят до напуганного мозга даже спустя десять минут. — Ну-ка собрался! — Шатен слегка встряхивает истинного за плечи, вынуждая отлипнуть и посмотреть себе в глаза. — Ты же актёр? — Арсений кивает. — Тогда успокоился, надел на лицо маску полного безразличия и пошёл работать. Плакать будешь дома, ясно? — Снова кивок, но уже менее нервный. Неужели, действительно работает? Они прощаются мимолётным поцелуем, и Шаст ещё минут пять сверлит взглядом двери театра, за которыми с гордо прямой спиной скрылся Арсений. Посмотрев на часы, он понимает, что свой шанс поесть он благополучно потратил на нахождение здесь.***
А следующая неделя пролетает, как час. Вечера становятся всё более сонными и усталыми, Арсений всё чаще засыпает сидя. Иногда он возвращается в десять вечера и находит квартиру абсолютно пустой. На холодильнике часто встречаются утренние записки от альфы, будто телефона нет, но так даже интереснее. Противный червь сомнения разъедает Арсению мозг, что Шастун может находиться сейчас далеко не на работе, но он старается отгонять от себя эти мысли. Во-первых, он в Антоне уверен, как в себе, а во-вторых, мысли материальны. Чем больше мы чего-то боимся, тем сильнее провоцируем Вселенную учинить что-то, чтобы это стало явью. Не сказать, конечно, что он не прав: Антон ведь действительно не на работе задерживается. Через день он совершает налёт на строительные магазины и катается на стройку, где парни действительно ночуют. В палатках на земле. В последний раз Шастун даже привёз им еды. Как они что-то различают в темноте, до сих пор не ясно, но фонари на притараненном списанном кране вселяет уверенность. В какой-то момент к бесконечным поездкам к Макару и парням прибавились поиски хорошего ресторана. Каждый вечер Антон просиживает по часу после рабочего времени выписывая люксовые и не только заведения. Когда список перевалил за тридцатку, он решил остановиться и выбрать уже что-то из них. В итоге одна половина ушла, потому что рыбные, а вторая из-за низких отзывов. После этого Шастун опять пропал на участке и забыл про ресторан, хотя в блокноте ещё оставались незачёркнутыми несколько вариантов. А сегодня благополучно наступает среда, которую Арсений хотел бы отсрочить ещё дней так… навсегда. Ехать в суд не хочется совсем, видеть Лазарева не хочется чуть больше, чем вообще. Антон старается как-то ослабить напряжение и подходит к стоящему перед зеркалом омеге со спины, обнимает и целует в тёмную макушку. Помогает, конечно, ненадолго: Попова снова накрывает на выходе из квартиры. Заседание назначили на двенадцать, но Жилин настоятельно рекомендовал приехать хотя бы за час, поэтому в полдесятого брюнет чуть ли не визжит, что никуда не поедет, стараясь вырваться из рук Шастуна и удрать под одеяло. Тридцать лет, а от страхов прячется, как ребёнок. В итоге альфа насилу выталкивает его за дверь, захлопывая её перед самым носом. Когда пути назад нет, Арсений просто не двигается с места, прожигая своими голубыми омутами дырку в Антоновой груди. — Идём, Арс, всё будет хорошо. — Он говорит тихо, но твёрдо, и приподнимает лицо истинного за подбородок. — Обещаешь? — Это звучит так по-детски наивно, что вызывает даже тень умилённой улыбки. — Обещаю. На самом деле, Шастун тоже нервничает, хотя и пытается это неумело скрыть. Горький шоколадный запах выдаёт его с потрохами, но внешне Антон действительно кажется спокойным. Это кто ещё из них лучший актёр? Вообще, он редко прячет эмоции, чаще, конечно, выливает их на окружающих, но в таких ситуациях, как эта, просто необходимо попытаться сохранить трезвый ум. Он уверен, когда они подъедут на место, Арсений тоже возьмёт себя в руки и весь процесс будет сидеть с каменным лицом, будто вовсе ничего не боится. Но чем ближе они становились, тем больше паника передавалась шатену, хотя Попов действительно становился спокойнее. На парковке возле суда становится совсем тошно, сейчас бы притянуть омегу к себе, поцеловать и забыться хоть на пару мгновений, но лучше этого всё же не делать. Они выходят из машины и стопорятся, не решаясь сделать и шага. Коротко переглядываются, выдыхают почти синхронно и всё-таки идут внутрь. Там их встречает секретарь, спрашивает фамилии и что-то отмечает в своих бумагах. От нервов обоих слегка ведёт, а в голове Шастуна так вообще начинает расползаться туман. Страшно… Почему-то именно сейчас в голову лезут непрошенные мысли, что Лазарев откупится, что судья подставной, что… Злой Антон сжимает кулаки и, бросив Попову короткое «Я курить», выходит на улицу под осуждающий взгляд истинного. Курить он пошёл больше по привычке, потому что даже сигарет у него нет ни одной. Поэтому он тупо стоит сейчас на улице и пытается не задохнуться от количества кислорода, поступающего в лёгкие с каждым вдохом. Голова кружится уже по другой причине, и Антон боится, как бы не пришлось вызывать Матвея Тимофеевича, так что в очередной раз силится взять себя в руки и возвращается к Арсению, который, вообще-то, всё это время простоял один, даже с места не сдвинувшись. Завидев Шастуна, он слегка сощурил глаза и принюхался. Проверяет на табак, зараза такая. — Не курил. Мне нельзя, и у меня нет. — Альфа поднимает руки в сдающемся жесте и подходит впритык. — Я нервничаю, — говорит брюнет, заламывая руки. — Я тоже, Арс. Они не стараются разрядить обстановку или просто поддержать разговор. Каждый занят своими мыслями и думает, что он скажет, когда его спросят. Главное — не дать эмоциям взять верх, и оставаться в холодном рассудке. Но так ли это легко, как звучит? Их вызывают в зал заседаний за пятнадцать минут до начала и желание сбежать возрастает до предела. Но Антон, почуяв неладное, настойчиво подталкивает омегу в сторону входа, отрезая все пути отступления. Они занимают свои места и ждут. Время снова играет злую шутку, вдруг растягиваясь, как нуга. Парни проверяют время каждую минуту, и они слишком увлечены своими переживаниями, чтобы заметить, как за ними наблюдает пара внимательных карих глаз. Может это и к лучшему, что они не видят Лазарева сейчас, в любом случае, поймут, когда наконец начнётся заседание. А в минуту начала всё происходит до безумия банально. Судья, чью фамилию парни благополучно пропустили мимо ушей, здоровается со всеми присутствующими и занимает своё место. Всё тот же секретарь, что минутами ранее отмечал прибывших, мужчина, от которого сегодня зависит судьба как минимум трёх человек, сверяется со своими списками и под конец своеобразной переклички объявляет заседание открытым. Прокурор зачитывает материалы дела, а парням становится плохо. Арсению чуть больше, и он прикрывает глаза, стараясь абстрагироваться. Это всё произошло не с ним, нет. Это всё про какого-то другого Арсения Сергеевича Попова 1991 года рождения, 20.03. Нет, это не про него. Он старается, как на сцене, переодеться в шкуру выдуманного персонажа, но получается из ряда вон плохо. Бутылка воды, стоящая рядом, оказывается очень кстати, и омега жадно присасывается к ней, надеясь, что этот жест не расценят, как неуважение к суду. Антон в это время может лишь сочувственно смотреть на любимого человека, не в силах хоть как-то ему помочь. Когда наидлиннейшая прокурорская речь заканчивается, Попова просят дать своё слово, но он будто не слышит. Голоса доходят до него, как сквозь толщу воды, и Шастуну приходится ткнуть его, чтобы слегка оживить. На недоумённый взгляд альфа кивает в сторону трибуны, и до Арсения наконец доходит, что от него хотят. Вопросы сыпятся сначала банальные и вполне безопасные, но с каждым новым ком в горле становится больше и ощутимее. Снова становится страшно, чужой ненавидящий взгляд чувствуется между лопаток, и до безумия хочется спрятаться. Но, как бы то ни было, ответы Арсения вполне устраивают и судью, и прокурора. Его отпускают на место, а сам омега старается выдохнуть не так заметно. Судья просит слов защиты, и тут начинается уже самое неприятное. В лица парням летят откровенные факты — свидетелей у них нет. Антон напрягается, понимая, что шансы на благополучным для них исход резко уменьшились. — С потерпевшей стороны имеется свидетель. — Судья опускает взгляд на листок и зачитывает имя. — Антон Андреевич Шастун, прошу Вас встать и ответить на вопросы суда. Альфа послушно выполняет сказанное и встаёт на положенное место. Говорить оказывается проще, чем он себе напридумывал. За Арсения, конечно, страшно и беспокойно, но у Шастуна всё равно получается выдерживать спокойный и рассудительный тон. Всё идёт вполне неплохо, пока не слышится противный адвокатский выкрик. — Протестую! — У Антона земля из-под ног уходит, когда он понимает, что сейчас начнётся какая-то техасская резня бензопилой. — Прошу суд учесть следующие обстоятельства: Антон Шастун состоит в отношениях с потерпевшей стороной, а значит является лицом, заинтересованным. — Это правда, Антон Андреевич? — Вполне резонно, что его решили спросить, хотя это и ежу, блядь, понятно. Антон всем сердцем, всей душой своей ненавидит себя за слова, которые произносит. — Да. — Сухо, без эмоций, а внутри пожар. — Как видите, свидетель не отрицает своей заинтересованности, а, следовательно, его показания должны быть признаны недействительными. — Шастун затылком чувствует, как гадко сейчас ухмыляется Лазарев за его спиной. — Также, прошу учесть тот факт, что мой подзащитный получил незначительный ущерб здоровью в виде ссадин и мелких гематом, полученных в ходе драки с Антоном Шастуном. Факт потасовки зафиксирован материалах допроса как моего подзащитного, так и свидетеля пострадавшей стороны. Шастун молча кивает на всё вышесказанное и уже просто молится, чтобы не нашлось чего-то нового. — Прошу прощения, — всё же находит в себе силы Антон, — но всё вышеизложенное являлось актом самозащиты. Моей целью было лишь обездвижить человека, угрожающего физическому и психическому здоровью омеги. — КАК ЖЕ. СУКА. СЛОЖНО сдержать язык за зубами и не выдать пару ласковых. Он останавливает себя, понимая, что может сделать только хуже, а пока ещё не всё потеряно. — В связи с отсутствием у потерпевшей стороны прямых доказательств, прошу признать рассмотрение дела моего подзащитного по статьям 131, часть 1 и 132, часть 1 настоящего Уголовного Кодекса Российской Федерации не действительным, а вину Лазарева Сергея Вячеславовича недоказуемой. — Суд отклоняет прошение защиты, ввиду наличия другой доказательной основы у обвинения. Антон Андреевич, Вы можете вернуться на своё место. Когда Шастун снова садится рядом с Арсением, они переглядываются. Наступил тот самый момент, когда они понятия не имеют, о каких доказательствах идёт речь. Внимательнее они слушать, правда, не начинают — им бы приговор услышать, а на остальное, по большей степени, плевать с высокой колокольни. А вот когда приглашают ещё одного свидетеля обвинения, парни вылупляют глаза. Антон был уверен, что в том переулке их было трое, не считая голубей. Но вряд ли среди них затесался говорящий, правда ведь? Голубь не затесался, а вот милая на внешность молодая девушка-бета очень даже. По какой-то невероятной иронии судьбы её зовут Наташа, и Антон даже слегка успокаивается, потому что смешно же: он только что размышлял о говорящих голубях, а тут такой подарок. Тот факт, что девушка была бетой, сыграл очень на руку — она осталась незамеченной ни одним чутким носом альф. Они были слишком увлечены друг другом, а Наталия очень вовремя возвращалась домой тёмными переулками. Возможно, это глупо и небезопасно, но сейчас как минимум один альфа готов расцеловать ей руки за такое безрассудство. Девушка, как стойкий оловянный солдатик, отвечает на все вопросы, градом сыпящиеся на её тонкие плечи, и Антон, резко пришедший в максимальную трезвость рассудка, готов поклясться, что увидел, как все планы Лазарева и его адвоката накрылись медным тазом. А под конец офигевают все: обвинение предоставляет видео, снятое девушкой во время драки. Кадры, конечно, не из приятных, и Арсений сглатывает, смотря на картинку. В основном, в объективе камеры, конечно, рычащий Шастун, но звук передаётся достаточно хорошо, чтобы уловить и слова Лазарева. — Да он же просто подстилка! — Доносится с экрана, и это пахнет победой. — Рот свой закрой! — Просто шлюха для таких, как мы! А ведь ты любишь чистых, да, Антош? — Зря он тогда пытался выделываться, хрипя на асфальте. — Да что ты сделаешь? Ты же ещё тогда ничего мне сделать не смог. А в это время к стене, за спиной Шастуна, прижимался полуобнажённый омега. Запись обрывается как раз вовремя, чтобы на неё не попали слова угроз от Антона, иначе было бы плохо. Правда, кто знает, может девушка просто очень удачно обрезала уже готовое видео? Потом в ход идут документы по делу восьмилетней давности, в том числе результаты медицинских осмотров и экспертизы. Всё, теперь они должны его закопать. Парни сидят в прострации, когда объявляют перерыв. Судья уходит, и всем присутствующим тоже разрешается покинуть помещение, но они остаются на месте. Антон не может и не хочет говорить ни слова. Сколько длились все эти диалоги они оба не знают, сколько длится перерыв тоже, но на это и всё равно, когда появляется надежда, что скоро они избавятся от Лазарева уже навсегда. Шастун украдкой поглядывает на него и его адвоката и не может сдержать довольной ухмылки: по их увлеченно-нервному разговору можно понять, что дела у них совсем плохи. В какой-то момент защитник всплескивает руками, и Антон расценивает это как признание поражения. Перерыв заканчивается даже как-то быстро. Видимо, время вспомнило, что куда-то опаздывает и стало всех подгонять. Когда судья начинает свою речь, Шастун превращается в человека-внимание, крепко сжимая ладонь истинного в своей руке. — Сегодня суд выносит приговор Лазареву Сергею Вячеславовичу, дата рождения 1-е апреля 1983 года. — Несмешная получилась первоапрельская шутка. Вот совсем. — Лазарев Сергей Вячеславович обвиняется в совершении действий насильственного сексуального характера, а также попытке совершения действий насильственного сексуального характера в отношении Попова Арсения Сергеевича, дата рождения 20-е марта 1991 года. В ходе заседания суд постановил признать Лазарева Сергея Вячеславовича виновным в совершении действий насильственного сексуального характера, а также попытке совершения действий насильственного сексуального характера в отношении Попова Арсения Сергеевича и вынести приговор в соответствии со статьями 131 часть 1 и 132 часть 1 настоящего Уголовного Кодекса Российской Федерации. Лазарев Сергей Вячеславович приговаривается к наказанию, предусмотренному статьями 131 часть 1 и 132 часть 1 настоящего Уголовного Кодекса Российской Федерации, а именно к заключению в колонии строгого режима сроком на двенадцать лет. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Заседание объявляю закрытым. Звучит глухой удар судейского молотка, и этот звук отрезвляет, пробуждает из забвения. К середине речи, Антон потерял смысл произносимых слов, но главное уловил. Его приговорили к колонии. Они больше не услышат о нём никогда. Шастун категорически уверен, что Лазарев не доживёт и до утра, как только окажется там, где ему самое место. Вообще, по скромному Шастуновскому мнению, его место в аду, но туда он определённо отправится при первой же возможности. Альфа тормошит Попова, но тот не реагирует, смотрит в пустоту немигающим взглядом и не шевелится даже. Антон молча встаёт и тянет его на себя, заставляя на автомате следовать, куда ведут. Кое-как они расписываются в очередной ведомости, и Шастун выводит их обоих на улицу. Кто, когда и куда уводит Лазарева остаётся незамеченным, и на это просто забивают. — Мы победили, Арс! Он всё, мы больше его не увидим! Антон смотрит в лицо истинного и замечает, как крупные капли скапливаются в уголках его глаз и срываются вниз, текут ручьём по щекам. Он ничего не может сделать, просто стоит и смотрит, как выплакивает эмоции омега. Первым порывом было утереть слёзы, но… зачем? Сейчас не просто можно плакать — сейчас это даже нужно. Дать всем страхам и переживаниям наконец вылиться, чтобы потом забыть о них навсегда. — Антон… — вдруг подаёт голос брюнет и шмыгает забитым носом. — Да, Солнце? Ответа не следует. Вместо этого Арсений крепко-крепко прижимается к груди альфы и плачет навзрыд. Антон понимает, не мешает, просто ждёт, пока истерика сойдёт на нет, и трепетно обнимает, поглаживая любимого по вздрагивающей от всхлипов спине. Они стоят так минут пять, пока Попов не успокаивается, убаюканный сладким шоколадным запахом, и не отстраняется. — Поехали домой? — Спрашивает альфа и ловит согласный кивок. Но вместо того, чтобы отпустить Шастуна и пойти за ним в машину, омега притягивает шатена к себе и целует. Целует так, что воздух в лёгких заканчивается. Целует так, как очень сильно хочется. Они победили, они его больше не увидят. Парни садятся в машину только через несколько минут, когда наконец смогли отдышаться после этого поцелуя. До дома едут в тишине — слова излишни, музыка отвлекает. Есть только чувства. Много чувств: радость, умиротворение и любовь друг к другу. Всё налаживается. А дальше будет только лучше.***
Дома они сразу идут в спальню, раздеваются до белья и заваливаются в постель. Антон любезно предлагает себя в качестве матраца и подушки, а Арсений не может отказаться. Они лежат в обнимку и даже не шевелятся. Омега пристроился на плече Шастуна так, что грудью чувствует сердцебиение альфы, и от этого ему так спокойно. Они всё так же молчат, потому что говорить, собственно, не о чем. Можно было бы поговорить о чувствах друг к другу, но… эти объятия, эта возможность слушать дыхание друг друга и ощущать тепло тела любимого человека… Разве не это самый громкий крик о любви? В этом мире нет ничего громче тишины. Она всегда кричит: о любви, о ненависти, о напряжении. Она поёт нам сказки, когда мы не можем заснуть, она дарит чувство спокойствия, когда всё хорошо и любимый рядом, она разрывает барабанные перепонки, когда нас убивает одиночество. Нет ничего громче тишины, и это надо ценить. А ещё больше надо ценить такую тишину — спокойную, ласковую, нежную, нарушаемую только гулким стуком двух любящих сердец. Через время Антон чувствует, как тёплые капли падают на оголённую кожу и слегка отстраняется, чтобы была возможность вытереть солёные ручейки. А потом вжимает Арсения себе в ключицу и начинает тихонечко покачиваться из стороны в сторону, убаюкивая, успокаивая. Вечер опускается незаметно. Солнце заходит за горизонт, даря майскому Санкт-Петербургу свои последние на сегодня лучи. Шастун продолжает укачивать истинного, напевая какую-то колыбельную (она из холодного сердца?), и окучивая его своим запахом. Он слушает неровное дыхание, чувствует, как постепенно оно перестаёт прерываться, и понимает, что омега наконец заснул. На часах девять вечера, и альфа точно не собирался засыпать в такое раннее время. Но кто его спрашивал? Да и вообще, организм, последнюю неделю насилуемый колоссальными переработками, только рад возможности хорошенько выспаться. С девяти до семи аж десять часов, чем не красота? Вот и Антоново тело, вопреки желанию мозга, считает, что красота, поэтому шатен успевает укрыть их двоих одеялом и отрубиться до самого утра.***
Будильник действительно звучит не так раздражающе, когда ты выспался. Вчера вымотанные и обессиленные парни сегодня уже как огурчики. Они даже умудряются позавтракать, шутя и прикалываясь в процессе. Общий душ помогает скоротать время, а тягучие поцелуи повышают уровень эндорфина ещё раза в два. Тёплое солнце заливает в окна привнося свою лепту в романтику сложившейся обстановки. Дома тепло, хорошо и уютно. А ещё из дома пора уходить по рабочим местам. Они прощаются, как и всегда — долгим тягучим поцелуем у самой двери. Это уже смахивает на какой-то ритуал, пропустить который, всё равно что не умыться. Стас сегодня подозрительно добрый, но вся подозрительность испаряется, когда Антон чутким нюхом улавливает в Даринином запахе примесь солода. Что ж, он может только порадоваться за пару и пожелать им лёгкой беременности. Пользоваться чужим положением в своих целях — верх безобразия, но Антону всё равно. Он вообще-то решается на серьёзнейший поступок за всю его жизнь. Сегодня ему написали, что кольцо, которое он заказал в воскресенье, наконец доставлено в офис продаж. Почему он работает до того же времени, что и Шастун, альфа даже знать не хочет, просто тихо бесится. Так что начальник в хорошем настроении — залог успешной поездки в ювелирный. Так что отпрашивается Антон с самого обеденного перерыва, обещая вернуться. Когда вернуться — это уже вопрос третий, так что до завтра его можно не ждать. Арсений с тем же успехом разговаривает с Лясей, понимая, что у неё недавно прошла течка. Резко объяснились и агрессивные выпады в сторону Попова, и постоянные тортики в гримёрной. Утяшева сама пришла извиняться с очередным пирожным в руках. Омеги посмеялись, но сладость Арсений так и не взял — костюмы. Так что извинительную вкусняшку Ляйсан сама и съела. А почему бы и нет? Вся последующая неделя снова пролетает со скоростью кометы, не щадя парней. Купленное кольцо Антон прячет у себя в старой квартире, постоянно задерживаясь там после стройки, чтобы полюбоваться этой красотой. Шастун снова готовит им обеды и ужины, а Арсений всё так же засыпает на кухне. Утренние ритуалы становятся всё более ритуальными, а улыбки на лицах парней всё ярче. Дима в один день даже стебёт шатена за слишком яркую лыбу. Цитата: «У меня и так зрение отвратительное, так ещё и ты ходишь светишься весь, лампочка фигова!» Антон веселится только пуще прежнего и летает по двум офисам, будто он настоящая бабочка. Парни всё так же спят в обнимку, и теперь альфа не проёбывается со временем возвращения домой. По крайней мере, подозрений и косых взглядов в свой адрес он больше не замечал. Арсений думает, что он слишком сильно Антона любит. Радуется этому и с превеликим удовольствием лезет под крылышко к любимому, потому что так теплее, так роднее и так определённо удобнее спать. Иногда в запахе проскальзывает горечь какого-то недоумения, но она быстро проходит, стоит омеге оказаться на пороге помещения, в котором заседает шатен. Шастун надеется, что Арсению понравится вся его задумка. Он объездил пятнадцать ресторанов, расспросил столько же менеджеров и шеф-поваров, осмотрел десять видов из окна и отфутболил пять вариантов только из-за внешнего вида меню. В итоге он два часа сидел над блокнотом и сверлил взглядом три названия, думая уже на считалочку выбрать. В итоге поехал по всем трём с одинаковым вопросом: музыканты есть? И всё равно осталось два конкурента: один выглядел просто роскошно и даже слегка по-графски (в стиле Арсения), а второй расположился на крыше отеля на Невском. Вид с высоты птичьего полёта, красивые огни в ночи Петербурга. Они уже почти не темнеют, и это просто идеальная атмосфера для совершения задуманного. Сумерки, красивая музыка, лёгкие блюда и Антон на одном колене — что может быть романтичнее? Панорамная крыша выигрывает с отрывом в несколько баллов и Шастун с нескрываемым удовольствием бронирует столик у самого края. Меню обговаривают два дня, после чего воодушевлённый альфа снова летит через весь город к Макару, светясь, как новогодняя ёлка, и рассказывает ему всё до подробностей. — Да уж, влип ты, Шастунец. По самые свои оттопыренные ухи! — Илья смеётся, а Антон вместе с ним. Тема ушей, когда-то болезненная, стала одной из самых обсуждаемых и весёлых в их общении. — Когда хоть зовёшь его? — Завтра веду его в ресторан на крыше отеля. — Антон светится и даже не старается это прикрыть. С другой стороны, парням в темноте ночи этот лучик очень даже пригодится. — Опа-а-а, — тянет Илья, в уме прикидывая стоимость такого ужина. — Это ж сколько у тебя бабла? — А тебе только это интересно, или ещё что спросишь? — Антон не обижается, ему так-то весело, потому что с кем ещё он может поделиться своими грандиозными планами? — Спрошу. — Он вдруг становится очень серьёзным и, крикнув парням не терять его, повёл Шастуна к машине. — Ты уверен вообще в том, что делаешь? — Вопрос повисает в воздухе, будучи слишком неожиданным для развесёлого альфы. — Я уже начал стройку, купил кольцо и продумал всё до мелочей. — Антон усмехается, стараясь прикрыть оголившиеся в один момент нервы. — Я нереально переживаю, Илюх. Как никогда, блядь… — Сейчас бы закурить, да он обещал. Врачу, себе, но, в первую очередь, Арсению. Обещания надо выполнять, а значит Шастун к сигарете даже не притронется. — Вы месяц знакомы, — подливает масла в огонь Макар. — Не помогаешь… — Парни садятся в салон Тахо и включают печку. Шатен откидывается на сиденье и закрывает глаза, собирается с мыслями. — Я понимаю всё. И то, что всё происходит слишком быстро — тоже. Но я не хочу без него уже. Просто банально не хочу, понимаешь? — Илья смотрит на друга и молчит. Он понимает; это и без слов ясно. — Он может вообще отказаться, и я так этого боюсь, чтоб ты знал. — Шаст открывает глаза и смотрит в небо через лобовое. — И я не смею ему приказывать. Он примет это решение в моменте или нет, а я просто продолжу ждать. — Глубокий вздох оседает в сознании, как что-то нереально тяжёлое. — Мы с ним столько пережили. А прошло всего-ничего времени. Это так странно, да? Люди годами встречаются, а потом расстаются. А мы, я вот так решил… — А чего вам ждать, скажи? — Взгляд зелёных глаз перемещается с блёклых звёзд на лицо друга. — Вам по тридцать лет парни, ты мне всю плешь проел про то, как сильно ты хочешь семью, чтоб «вот прям настоящая». Так что тебя корёжит? — Ты сам спросил, уверен ли я, — парирует Антон, слегка не догоняя, что от него тогда хотят. — Я спросил, готов ли ты. Если для того, чтобы решиться на ТАКОЕ тебе понадобилось несколько недель знакомства, то и флаг тебе в руки, Шастунец. Антона отпускает. Он слабо улыбается и спустя пару минут тишины предлагает вернуться к ребятам. Илья пару секунд о чём-то думает, а потом отправляет Шастуна домой. — Выспись, Ромео. И завтра тоже можешь не приезжать, ты и так уже купил всё, что нужно. Дальше разберёмся как-нибудь. — Спасибо. — Благодарность он произносит уже шёпотом закрытой пассажирской двери, потому что сказать лично Илье храбрости почему-то не хватило. Главное, чтобы её хватило меньше, чем через сутки. Взгляд цепляется за время и Антон очень громко матерится в своей голове. У Арсения, конечно, спектакль, только он закончится уже через полчаса, а Шастуна дома нет. И еды, кстати тоже. Доставка чего-то из прошлых заказов оформляется прямо по дороге, когда горе-романтик встревает в пробку на светофоре.***
«Повезло», — думает альфа, заходя в пустую квартиру. Увидеть отсутствие знакомой машины под окнами? Нет, зачем? Лучше ехать в лифте и трястись, что не успел. Очень в духе Шастуна — паникёр недоделанный. А вот чего ещё делать не стоило, так это терять бдительность и вальяжно разваливаться на тумбе в прихожей. Звонок в дверь оказывается слишком громким, когда сидишь под ним, растёкшись амёбой. — Ёб твою мать, пидарас. Что ж так пугать-то, ёбаный рот. Сердце колотится так, будто пытается съебать за пределы грудной клетки, а, когда дверь отворяется и Антон видит укоризненный взгляд курьера, оно уходит куда-то в район пяток от стыда. Да уж, слышимость в домах последнее время… Он, весь красный, кое-как благодарит человека и сразу же отправляет ему огромные чаевые. Стейки очень аппетитно пахнут из термобоксов, пока шатен ходит по кухне расставляя тарелки. Приглашение в ресторан он решил сделать не менее романтишным, чем само свидание завтрашним вечером. Когда в замке поворачивается ключ, альфа успевает насчитать тридцать четыре круга по кухне, которые сам же и прошёл. Будет забавно, если завтра из-за этого начнёт скрипеть ламинат. — Я дома, — сообщает Попов и уходит в ванную, даже не глянув на истинного на кухне. Грустно, он обычно всегда первым делом шёл обниматься. В храм еды он, в итоге, входит с влажными волосами. Это где ему так жарко стало, что он аж с зачёсом умываться пошёл? — Привет. Антону пофиг: он соскучился, он омегу любит, и у него на прошлой квартире тайник с дорогущим кольцом. Он притягивает Арсения к себе вплотную и, не желая слушать возражений, напористо его целует. Возражений и нет, есть секундная заминка, вызванная эффектом неожиданности. — Что на ужин? — Вот умеет эта голубоглазая бестия портить момент. — Что-то мясное, — отвечает шатен и слишком поздно понимает, что не надо было. Теперь на него смотрят слишком внимательно. — Мне было лень готовить, каюсь. — Шутим, Шаст, давай. Сейчас ты вырулишь эту ситуацию так, как надо. «ДОЛБОЁБ!» — орёт подсознание, но делать нечего, придётся импровизировать. Как и всегда по жизни, да, Антош? — Ленивая ты задница, — тянет брюнет, по-лисьи сощурив глаза. А альфа выдыхает. Возможно, даже слишком явно, но вроде бы Попов ничего не заметил. Главное — не проебаться с приглашением на свидание, а то это будет полнейшее фиаско. Нет, Антон, конечно, не бегал месяц по всему городу, как белка в колесе (ему хватило двух недель), но всё равно: спалить подготовку к предложению руки и сердца. Ну такая себе затея. А «такие» никогда не бывают смешными. — Садись за стол, разговор есть. — Теперь настал его черёд пугать своего парня. — Что-то случилось? — Ха! Сработало. Шаловливый ребёнок внутри Антона доволен. — Ну, сначала мы поедим, а дальше, как пойдёт. Вот она — идеальная атмосфера для милостей и приятностей. Возможно, его убьют потом за лишнюю нервотрёпку, но это будет потом, а пока Шастун ни о чём не жалеет, ни о чём. — Так о чём ты хотел поговорить? — Снова интересуется любопытный нос-кнопка. Да, шатену определённо нужно идти работать куда-нибудь, где надо выводить людей из состояния душевного равновесия. — Да так. — Очень уклончиво и вполне весело начинает Антон. Игру пора заканчивать. Тем более, мяса в тарелке омеги осталось не так много и можно не бояться, что остатки прилетят прямо по лицу. — Я надеюсь, ты завтра свободен. А если нет, то мне очень сильно всё равно, потому что вечером ты мне нужен позарез. Вилка с ножом громко звенят о посуду, а Попов поднимает испуганный взгляд к зелёным напротив. А там черти пляшут и веселятся, ровно, как и Шастун, смотрящий на всю эту картину. — Мы идём в ресторан, и отказы не принимаются. Теперь альфа может проследить, как на лице Арсения мелькает эмоция за эмоцией, сменяясь наконец игривым гневом. Что ж, зря Антон надеялся на малое количество еды у омеги: ему не жалко, и кусок мяса действительно летит в шутника. Шатен только и успевает, что пригнуться, пропуская остатки вкуснейшего свиного стейка, чтобы тот шлёпнулся на подоконник сзади. Антон смеётся, ему смешно. — Весело тебе, шутник хренов? А мне нет! — Орёт Арсений, блуждая по столу взглядом в поисках, чего бы ещё запустить. — Я же с тобой поседею, придурок! — Но твой же придурок? — Осаждает лучше любых успокоительных, ей-богу. — Мой! — Он продолжает кричать так же зло, хотя они оба понимают, что это скорее банальное представление для одного зрителя. — Да ладно тебе, Арс. Что ты так перепугался-то? Попов молчит, недовольно пыхтя. Вот же ж актёришка, умеет он манипулировать, конечно. Антон перестаёт смеяться, и даже улыбка спадает с его лица. Он на полном серьёзе идёт к своему мужчине извиняться. — Ну прости меня. Ну Арсень. — Он садиться перед омегой на корточки и треплет его по коленке. Брюнет ногу не одёргивает, но показательно цокает и отворачивает свой гордый нос в сторону. — Ну да, я дурак, но что уж теперь поделаешь? Не съезжать же мне обратно? От последней фразы Арсения передёргивает всего, потому что нет. Ни при каких обстоятельствах, блядь, он этого человека никуда не отпустит. На пару дней максимум, и то будет названивать каждый перерыв, потому что ему надо слышать этот голос. Ну и что, что график забит по самое не балуйся? Оставит свои законные пятнадцать секунд, предусмотренные для перекуса, на звонок любимому альфе. — Ты музыкант, а не дурак. — Шастун выгибает бровь и пытается осмыслить сказанное, о чём свидетельствует безумно умное выражение лица. — На нервах моих ты играть научился просто виртуозно. До шатена наконец доходит смысл сказанных слов, и он утыкается лбом в омежью ляжку, так удобно находящуюся в секундной доступности. — Так мы идём завтра? Если что, спрашиваю для проформы, потому что отказаться ты не можешь. — А если я не хочу никуда идти? — Значит я встречу тебя после театра, схвачу и отвезу силой. — Вот он вроде шутит, но в каждой шутке есть только доля шутки, а Антон достаточно азартный, чтобы действительно воплотить только что придуманную затею в жизнь. — Ладно-ладно, сдаюсь. — Брюнет даже поднимает руки вверх в знак собственной капитуляции, а альфа только фыркает и распрямляется в полный рост. — Одолжение он мне ещё делает, поглядите-ка на него… Он так забавно дует губы, будто ему пять, а не в шесть раз больше. Пустые тарелки перемещаются со стола в раковину, а вот про кусок стейка, прилетевший в подоконник, Шастун благополучно забывает. Вот попал бы в глаз, точно бы не остался сейчас без внимания. Подбирать еду и отмывать пластик от жира идёт уже Арсений. Они молчат, как старые супруги после долгой и серьёзной ссоры. Только вот они не то чтобы не разговаривают друг с другом — скорее копят шутейки, чтобы продолжить дразниться позже. Как дети малые, ей-богу! До продолжения веселья не доходит: альфа уползает в душ, уставший за день. Кто там говорил, что веселье расслабляет и помогает отдохнуть? Так вот, пусть этот человек катится куда подальше, потому что на эмоции тоже нужны силы, и восстанавливать их надо в состоянии полного равнодушия к окружающему миру — во сне. В итоге из пара ванной вытекает не взрослый мужчина, а растаявшая мороженка, которая успевает только до кровати дотечь. Арсений смотрит на это с умилением и думает, что за ним наблюдали точно так же. Хотя нет, Попова альфа ещё и до кровати на руках доносил, потому что тот уже спал. Ценность таких моментов исчисляется миллионами улыбок и счастливых искорок в глазах влюблённых, Ведь что может быть лучше и красивее твоей второй половинки, кое-как добравшейся до спального места и сопящей забитым носом, укрывшись одеялом по самый подбородок? Омега пристроится маленькой ложечкой совсем скоро, когда так же выйдет из душа посвежевшим и готовым пропасть в царстве Морфея лет так на двести. Антон притянет его к себе ближе, как самый необходимый для хорошего сна талисман и сквозь сон пробормочет что-то наподобие «спокойной ночи». Арсений, конечно, слабо рассмеётся и в ответ пожелает сладких снов. Ну а что ещё остаётся?***
С самого утра день пошёл через одно место. Очередной кретин подрезал на дороге, Стас сослал нового клиента, пометив его «Срочно Шастун, не уложишься в сроки — убью!» О каких сроках идёт речь, он в душе не чает, но чувак, видимо, очень важный, раз переполошился весь отдел. Потом оказалось, что невыспавшийся Шеминов наехал на Антона, потому что перепутал его с Захарьиным (хотя, казалось бы, как) и выпнул его из офиса за два часа до окончания рабочего дня. Теперь шатен сидит за рулём на парковке и не может понять, куда ему, собственно, ехать теперь. Добрые пять минут размышлений под очередную хрень на радио (боже, парни, включите что-нибудь нормальное уже — невозможно же), и до заторможенного мозга доходит, на что надо потратить освободившееся время. Мужчина выезжает с парковки и едет к себе в квартиру. Разочарование повисает в воздухе, когда герой-романтик вспоминает, что вся его нормальная одежда вообще-то дома, а не складируется в привычном за столько лет шкафу. Приходится просто залезть в сейф, достать оттуда бархатную коробочку с кольцом и… залипнуть на игру света в гранях камней. Антон может бесконечно смотреть даже не на три вещи, а на все существующие. Только вот жареный петух интуиции усердно клюёт его за задницу, и Шастун пулей ретируется домой в душ. Найти костюм оказывается слишком сложной задачей, но он определённо помнит, что брал его при переезде. Иначе где сейчас этот смокинг, если его нет ни там, ни тут? Одежда находится на третьем круге по гардеробной в целлофановом чехле. Альфа очень долго смотрит на помявшуюся ткань, а потом плюёт на всё и лезет за утюгом — время у него, в любом случае, ещё есть. Здесь дела обстоят ещё сложнее, потому что за всю жизнь Антон так и не научился гладить деловую одежду, чтобы она выглядела потом так, как нужно, а не как ей хочется. В итоге на достижение идеального, по мнению шатена, результата уходит больше часа, и теперь ему снова нужно в душ, потому что жарко. Он украдкой проверяет время и благодарит Стаса, что выгнал его так рано сегодня. С чистой совестью снова идёт приводить себя в порядок и впервые тщательно вытирается от всех капель воды. Дверь в квартиру открывается, когда он застёгивает верхние пуговицы рубашки, а пиджак аккуратно висит рядом на вешалке. — Привет, я дома! — кричит из прихожей Арсений и сразу проходит в комнату. Он даже присвистывает, когда видит истинного, а глаза загораются. — Вау, — тянет он, продолжая рассматривать альфу. — Что же за повод, раз ты оделся ТАК? Антон загадочно улыбается, поправляя воротник и оборачивается к брюнету. — Меньше знаешь — крепче спишь, Арсений. — Да он издевается просто! — Всё, что тебе надо знать сейчас, так это то, что одеться тебе следует в несколько раз лучше меня. — Да как же мне переплюнуть такую красоту теперь? — От комплимента на щеках Шастуна проступает лёгкий румянец. — Всего лишь надеть что-нибудь парадное. — Теперь очередь смущаться Арсения. Голубые глазоньки опускаются в пол, а губы растягиваются в усердно сдерживаемой улыбке. — Я быстро. — Говорит он и, поцеловав любезно подставленную щёку, удаляется в ванную. Когда омега снова попадает в поле зрения Шастуна, у него отпадает челюсть. Разве может их внешний вид сегодня быть ещё более идеальным? На Арсении светло-голубые брюки и нежно-молочная рубашка с незастёгнутым воротником. Он стоит босиком и переминается с ноги на ногу, в руках держа лёгкую накидку на плечи в цвет брюк. Его волосы зачёсаны на бок и с одной стороны убраны золотым гребнем. — Ну, как тебе? — Разрезает затянувшуюся тишину омега, не в силах прочитать реакцию истинного. — Что-то на красивом… — Тянет Антон и продолжает смотреть. В голове набатом стучит мысль «Произведения искусства нельзя трогать, можно только смотреть на них и подтирать слюни с подбородка.» Произведение искусства по имени Арсений Попов хочется не просто потрогать, его хочется заобнимать и зацеловать прям здесь и сейчас. Это мужчина неописуемой красоты, и время ожидания определённо стоило того, чтобы сейчас перед Антоном стояло божественное изваяние и краснело под пристальным влюблённым взглядом. Шастун приглядывается и замечает совсем лёгкий, почти незаметный макияж. Это сносит голову похлеще амфетамина. — У меня нет слов, Арс, насколько ты красивый. — И ведь это сущая правда. Мысли в голове скучковались, чтобы просто смотреть на человека перед глазами. Шастун даже не уверен, отдаёт ли мозг команду дышать, потому что собственных вдохов он не слышит. — На сколько у нас столик? — Перевести тему кажется единственным выходом сейчас. И Попов не прогадывает, потому что шатен отмирает от созерцания прекрасного и смотрит на время. — На десять, успеваем. Вопреки словам, он снимает пиджак и идёт обуваться. Омега следует его примеру, выуживая откуда-то аккуратные ботинки, и это тоже что-то не от мира сего. Образ получается ужасно нежным, и Шастун не уверен, что сможет воспроизвести хоть что-то из придуманной заранее речи, глядя на ЭТО. Он надевает пиджак, а вот накидку из рук Попова перехватывает и набрасывает ему на плечи сам, потому что так правильно. Так красиво и безумно эстетично. Ему даже кажется, что он слышит, как сердце любимого парня ускоряется в несколько раз, обещая в скором времени уже аритмию. — Можем идти? — Да. — Он так просто отвечает, а Антон замирает, потому что он очень надеется в скором времени услышать такой же лёгкий положительный ответ, на совершенно другой вопрос.***
К назначенному месту подъезжают за несколько минут, и Арсений удивлённо осматривает фойе отеля, в который они приехали. — Шаст, скажи, что это шутка. — Почему? Мы идём на крышу, не волнуйся. — Так он же только для постояльцев. — Попов продолжает гнуть свою линию, не понимая, что вообще происходит и почему они приехали сюда. — Я снял нам номер, — бросает Антон, а у омеги отпадает челюсть. Слава богу, не буквально, потому что так тупо опозориться в приличном заведении было бы слишком стыдно. Он решает не разводить демагогию по поводу стоимости подобного времяпрепровождения и не портить себе впечатление от внезапного свидания, свалившегося так-то, как снег на голову. Антон приветствует девушку на ресепшене, и та очень подозрительно поглядывает на омегу через его плечо. Что, он успел в чём-то испачкаться, пока дошёл до сюда? В итоге, подозрительно себя вести начинает и Антон, который в один момент ловит девушку за локоть и очень увлечённо ей что-то шепчет. Вообще, Арсению бы стоило обидеться на подобное отношение к своей персоне, но он слишком сука для тихих обидок, поэтому чуть ли не с боем отнимает истинного у работницы отеля. Шастун тихонько подмигивает своей сегодняшней ассистентке и ему не важно, видит ли это Попов. Пока всё идёт по плану, нужно продолжать его придерживаться. Они поднимаются на крышу, и брюнет уже готов простить альфе всё его поведение, потому что у него перед глазами вечерний Питер с сотнями огней с высоты птичьего полёта. — Нравится? — Интересуется Антон, томно дыша в загривок. — Очень, — с тем же предыханием отвечает омега и оборачивается, чтобы урвать благодарный поцелуй, но в последний момент шатен отстраняется и проходит в сторону столика, таща Арсения за руку за собой. Попов уже откровенно ничего не понимает, но решает принять правила негласной игры и посмотреть, что в итоге будет. Альфа, как истинный джентльмен, отодвигает своему спутнику стул, а сам не менее элегантно приземляется напротив. Когда Арсений хочет уже попросить меню, его останавливают уверенным движением руки. К столику вновь подходит та девушка, что странно, потому что она вроде управляющая, а в зале не сказать, что есть кто-то, кроме них двоих. Смысла в принципиально личном обслуживании Арсений не видит, но всё же отпускает ситуацию, когда слышит вполне профессиональную речь. — Напитки принести сразу или с остальным заказом? Антон пальцами просит её наклониться ближе и отвечает на самое ухо. Официантка задумывается, потом несколько раз кивает и уходит, видимо, на кухню. — И как это называется? — Всё же без недовольного бубнежа не получится, а жаль, Арсений пытался. — Это — вечер на крыше отеля в центре Санкт-Петербурга. — Пиздеть — главное умение во всей Антоновой жизни. — А с официанткой? — Всего лишь уточнил по заказу. Ничего, что я сделал всё заранее? Уверен, тебе понравится. А вот Арсений не уверен. Хотя, в выборе блюд он вполне не привередлив — рыбу уберите, и всё будет в ажуре. Но когда приносят два бокала красного полусладкого, он уже не думает, что ему что-то может не понравиться сегодня. Антон поднимает тост за сегодняшний вечер и очень надеется, что его вспотевших ладоней не видно. Нервы начинают бить по голове с нещадной силой, и хочется бросить всю эту затею, просто посидеть до ночи и поехать домой. Оставить всё на уровне обычного (ну или элитного) свидания. Но он старается взять себя в руки, говорит, что не слабак, и продолжает вести себя, как ни в чём не бывало. Ну или пытается. Через некоторое время подают мясо, которое парни съедают за вполне обычной беседой. Но больше они, конечно, созерцают красоту северной столицы, раскинувшейся под их взглядами. Через пару минут начинают играть музыканты, и Антон, вдохновлённый минутным порывом (со стороны минутным, а так он неделю думал, насколько плохо это будет), приглашает омегу на медленный танец. Арсений начинает подозревать, что-то неладное, но соглашается сразу. И вот они вдвоём кружат на небольшом танцполе, отдаваясь тягучей мелодии живых инструментов. Под конец танца Шастун провожает партнёра на место, а на столе уже стоит бутылка шампанского в ведёрке со льдом. Омега садится на свой стул и замирает. Антон перед ним стоит с наипрямейшей спиной, вытянувшись как стрела. Какое-то предчувствие начинает неприятно сосать под ложечкой, а через секунду альфа медленно опускается на одно колено. Играющая на фоне мелодия вмиг становится тише, а сердце у Арсения в груди биться перестаёт совсем. — Арсений, — голос дрожит, как у первоклассника на линейке, — я… много думал о нас с тобой. Да, опережая твои какие-то возражения, мы знакомы всего несколько недель, но… Я также знаю, что уже не смогу без тебя. Не слышать твоё сопение по ночам, не чувствовать твои объятия, не ждать после спектаклей. Я просто уже не смогу без всего этого. А если и смогу, то не хочу. — Дыхание сбивается окончательно, но в голове только стальная уверенность и собственном решении. — Арсений, я люблю тебя так, как никогда не думал, что могу так любить. До Луны и обратно. И я безумно… Он залезает во внутренний карман пиджака и выуживает оттуда маленькую коробочку, обшитую красным бархатом. Она открывается ловким движением пальцев, и вот перед взором омеги предстаёт красивейшее золотое кольцо. Несколько больших сапфиров украшают изделие, а брюнет поднимает полный слёз взгляд таких же синих глаз. — Арсений, ты выйдешь за меня?