Большая афера

      После того «инцидента», как выразился Рэйн, в сторону Эссы даже не смотрели, опасливо обходя по дуге. Впрочем, вор не обманывался. Он все еще не знал, когда именно срабатывает щелчок в голове у других мужчин, и они превращаются в животных, но на всякий случай без дурацкого раскраса и накидки с капюшоном на палубе не появлялся.       Дни потянулись по одному расписанию, из-за которого вор в полной мере прочувствовал на своей шкуре — каково это родиться в семье высокородных господ. До полудня Эсса спал, потом они с Рэйном завтракали либо у себя в каюте, либо с капитаном на мостике. Такие завтраки Эсса не любил, Хонза уделял ему слишком много внимания и бесконечно раздражал, когда обращался к нему как к девушке, причем подчеркнуто уважительно, будто он высокородная леди. Это смешило до истерики и бесило до хаваров.       Вечерами, когда жара спадала, Рэйн с Эссой уходили на корму, и там Бродяга парил ему мозги, заставляя зазубривать нудные правила поведения в аристократическом обществе Элехарда, предписанные для этте. Впрочем, не только для них. Вор и понятия не имел, что может быть столько вариантов простого обращения к лорду. В зависимости от социального статуса нужно было обращаться определенным образом, а если перед тобой герцог, то это предполагало высшую форму уважения и пресмыкательства, по мнению самого Эссы.       — Вот ты закатываешь глаза и смеешься, — сказал Бродяга, — а между тем ты еще не знаешь о том, как в древности этте присягали на верность своему старшему супругу.       — Присягать на верность супругу? Что за дичь?       — Понимаешь, кроха, когда в брак вступают двое мужчин, один из них заведомо поставлен в позицию… м-м, скажем так, покорности. Иначе они просто не уживутся под одной крышей. Должны быть четкие разграничения и рамки, которые запрещают младшему делать что-то против воли старшего. И поэтому брачная клятва совмещала с собой вассальную. На свадебной церемонии от имени всего Рода этте становился перед старшим супругом на колени и принимал из его рук чашу с вином в знак доверия.       — Варварство, — пробурчал Эсса. — Как будто в рабство продаешься, а не замуж идешь.       — Ты не прав. Это выглядело красиво. У нас до сих пор сохранились гравюры и фрески с изображениями таких церемоний.       — Это унизительно.       — Это с какой стороны посмотреть. Встать на колени перед любимым не зазорно. Надо будет и ноги поцеловать можно. — Бродяга говорил абсолютно серьезно, глядя при этом вдаль на морской горизонт.       — Вот как. А не перед любимым? Разве в древности не заключались браки по расчету?       — Нет.       — Почему ты в этом так уверен?       — Потому что это было невозможно. В триаде нельзя иначе. Нельзя манипулировать чувствами, лгать…       — В триаде? Мы говорим о триадах?       — В древности этте выходили замуж только в составе триады. Так было принято. И это было правильно. А сейчас… Сейчас этте это не те, кем они были раньше. Сейчас этте можно назвать кого угодно, кто воспитывался на выданье, как девушка. Даже моду под них прогнули и многие «этте» одеваются как девушки и всячески пытаются им уподобиться. Это неправильно. Сейчас этте — это просто социальный статус.       — А раньше кем они были?       — Они были… Были теми, кто меняет историю, — вздохнул Рэйн и, нехотя оторвав взгляд от пылающей полоски горизонта, повернулся к Эссе. — Но что теперь об этом говорить, все пустое, — с искренней досадой добавил он сокрушенно. — Давай, я расскажу тебе немного о…       — Герцоге.       — Что?       — О герцоге. Давай конкретно к делу, Рэйн. Ты мне все про ваши дурацкие правила втираешь, но я все равно запоминаю лишь половину информации. Я предпочитаю сориентироваться на месте. С чем мне предстоит работать, лучше расскажи. Что за человек герцог Траэрны?       — Что ты хочешь о нем узнать? Его считают довольно беспринципным и жестким типом в высшем свете.       — А ты? Что бы сказал о нем ты сам?       Рэйн задумчиво уставился вниз, туда, где волны тихо плескались о борт корабля, и сложил перед собой руки в замок.       — Ну… Он одинокий.       — Это первое, что приходит тебе на ум, когда ты думаешь о нем?       — Насколько я успел его узнать, да. У меня сложилось именно такое впечатление. Он очень много работает и не любит… разговаривать с другими. То есть, его трудно заинтересовать и втянуть в беседу. Он скучает, но не праздно, как другие аристократы.       — Что еще тебе удалось о нем узнать?       — Как и все траэрнские дворяне, любит лошадей. Вообще животных любит. Слышал, у него есть большая псарня, но он редко охотится. Держит собак просто ради удовольствия. У него обширные конюшни. Большой дом, много слуг. Но он нелюдимый, как я уже сказал.       — Здорово. — Эсса фыркнул. — Если он нелюдимый, то как мы сумеем к нему подобраться?       — Я рассчитываю успеть аккурат к балу, который герцог Азамар обязан дать через месяц. Видишь ли, ему исполняется тридцать пять очень скоро. До этого он должен объявить о помолвке или хотя бы представить высшему обществу свою будущую невесту. Поэтому будет бал. На бал приедут все сливки элехардской аристократии, как столичной, так и провинциальной. Герцог Азамар — лакомый кусочек и очень солидная партия. Соберется много народу.       — Понятно, гонка за титулованным породистым жеребцом.       — Именно.       — При такой конкуренции у меня вряд ли будут шансы хотя бы обратить на себя его внимание, не говоря уже о том, чтобы сблизиться.       — Будут, кроха, будут. Я тебе обеспечу не один шанс остаться с ним наедине и заинтересовать.       — Рэйн, ты смеешься? — Эсса устало откинул голову назад, держась при этом за перила, и глянул на неторопливо плывущее над ними небо, на котором медленно зажигались мириады звезд. — Ну как я его заинтересую? Ты забыл о моем печальном опыте общения с мужчинами? Я… да я ни с кем так тесно не общался как с тобой. Я их… не перевариваю.       — Я понимаю. Но у тебя все получится, поверь мне, крошка.       — Каким образом? Я не умею строить глазки, флиртовать и глупо хихикать.       — По-твоему ты только так можешь кого-то заинтересовать?       Вор обреченно махнул рукой, но Рэйн поймал его за эту руку и внезапно рывком притянул к себе.       — Давай-ка посмотрим, на что ты способен, — чуть понизив голос до интимного шепота, от которого у Эссы мурашки побежали по хребту, предложил он.       — Что ты делаешь?       Рэйн вывел его на середину кормы и обнял за талию, прижимая к себе, но не сильно, а так, чтобы между ними осталось немного пространства. Потом положил вторую руку Эссы себе на плечо, и шепнул на ухо:       — Расслабься. Мы с тобой… немного потанцуем.       — Потанцуем? Я не умею!       — Просто следуй за мной. Я поведу.       — Но музыки нет.       — Она не нужна. Мы будем говорить.       Рэйн начал двигаться, увлекая Эссу за собой, и тому ничего не оставалось делать, кроме как шагать следом по наитию. Сначала у него ничего не выходило, и несколько раз он оттоптал Бродяге ноги, но тот не обратил на это ни малейшего внимания. А потом Эсса вроде наловчился, уловив нужный ритм, и про себя начал считать шаги.       — Не смотри на ноги, — посоветовал Рэйн. — Смотри мне в глаза.       Эсса послушно вскинул голову и нос к носу столкнулся с ним. Чужое дыхание защекотало губы, и он задержал собственное.       — Ты знаешь, что у тебя необыкновенно красивые глаза, кроха?       — Ты уже начал флиртовать или это можно засчитать за попытку меня отвлечь? — пробормотал Эсса, чувствуя, как горячая краска заливает щеки.       — Это можно принять за комплимент для разнообразия, — тихо засмеялся Бродяга, и этот смех рассыпался по коже вора обжигающими искрами.       Сам не зная почему, Эсса медленно уложил голову ему на плечо и закрыл глаза, глубоко вдыхая горьковатый, ставший сейчас насыщенным запах полыни, исходивший от его кожи.       — Разве в высшем обществе комплименты не возведены в ранг искусства? Насколько я знаю, любая аристократия любит напустить туману и часами ходить вокруг да около, тратя слова.       — Это называется «плести словесное кружево», — хмыкнул Рэйн. — Нет, сейчас в моде умение оскорбить собеседника так, чтобы он не понял, что его оскорбили.       — А просто послать нельзя?       — Как грубо. Ты сможешь послать герцога?       — Если это будет необходимо.       — Уверен, он сильно удивится, — засмеялся Рэйн.       Эсса почувствовал, как его рука неспешно скользит по спине, но не стал отстраняться. Наоборот, прильнул теснее. Ощущение горячих чуть мозолистых пальцев, сжимающих его собственные, почему-то волновало. Неправильно и сильно. А еще Эсса никак не мог надышаться этим терпким, резким и вредным запахом полыни, исходившим от Рэйна.       — Рэйн?       — Что?       — А что будет после того, как ты заберешь свой артефакт? Ты… исчезнешь снова? — Эсса зажмурился и глубоко вдохнул. Было очень страшно задавать следующий вопрос, но он понял, что должен узнать это сейчас или никогда, чтобы прекратить терзаться. — Я не могу пойти с тобой?       — Прости, кроха, но со мной нельзя. Со мной… очень опасно.       — И ты просто уйдешь? А я останусь в Элехарде?       — Сначала нам нужно претворить в жизнь наш план. Ты же знаешь, я не люблю загадывать так далеко наперед. Посмотрим по обстоятельствам.       Эсса хмыкнул и ничего не сказал.       Обучение шло полным ходом, и Эсса не мог сказать, что ему приходилось скучать. Рэйн учил его всему, начиная от того, как держать вилку за столом, и заканчивая даже походкой. Заставил ходить с книгами на голове, держа осанку, это Эссу несказанно бесило. Матросы вокруг хохотали до упаду каждый раз, когда он ронял стопку, но тут же замолкали, напоровшись на злобный взгляд зеленых глаз.       Вечерами Рэйн рассказывал Эссе много увлекательных событий из истории Элехарда, охотно делясь познаниями об устройстве государства и особенностях жизни, как в провинциях, так и в столице. Это было очень интересно. Они тренировали траэрнский диалект и наречие провинции Соренти до боли в языке, но Эсса не жаловался. От Рэйна он узнавал столько, сколько не узнал за всю жизнь, и с болью понимал, что очень многое упускает. Наверное, стоило намного раньше сбежать из Кеельна и начать путешествовать, но Эсса цеплялся за то немногое, что у него было, как маленький ребенок, опасаясь попасть в незнакомую обстановку. Трусливо, но зато безопасно. Относительно.       Ночью они спали вместе. Эсса каждый раз подкатывался Бродяге под бок, потому что его запах успокаивал, и еще от него жарило, как от печки, а ночью в каюте было довольно зябко. Он больше не пытался заговорить с ним на серьезные темы. Всему есть предел, и Эсса, как бы сильно ни хотел, чтобы Рэйн просто предложил уехать с ним на край света, не собирался навязываться.       Но больше всего мучило то, что он видел — Рэйн хочет его. Это невозможно ни с чем спутать. Каждый раз в его взгляде мелькало что-то необъяснимое, но такое… теплое, влекущее, что Эсса едва сдерживался от того, чтобы кинуться к нему. С ужасом вор понимал, что, кажется, влюбляется в этого ублюдка, и ничего не может с этим поделать.       Просто в какой-то момент он поймал себя на том, что слишком долго смотрит на Бродягу. Следит за его движениями, залипает на руки, невольно постоянно ищет взглядом среди других, слишком остро реагирует на низкие хрипловатые нотки в бархатистом голосе и... Скучает по тем минутам, когда Рэйн его обнимает, будто нарочно ищет прикосновений. И Рэйн ему не отказывал. Но до поцелуев у них больше не доходило. И это ужасно задевало.       Эсса никак не мог понять, почему Рэйн лишает их обоих чего-то... Хорошего. Неужели он настолько плох для него, что легче игнорировать желания обоих, чем податься им? Может, он просто не хочет развития отношений? Зачем они ему, в конце концов, ведь Бродяга был одинок и свободен, как ветер в поле, оставляя за собой по всем континентам долгий след из вереницы разбитых сердец. И с Эссой поступил бы также, но видимо, слишком хорошо к нему относится.       Но почему нельзя хотя бы попробовать? Эсса был готов на все, лишь бы Рэйн сказал ему: в Бездну план, поехали со мной. Куда угодно.       Но Рэйн не предлагал.       На третьей неделе плавания, когда морское путешествие почти подошло к концу, а совсем рядом виднелись очертания элехардского берега, на них напали пираты. Легкая шхуна из черного дерева нарисовалась на горизонте совершенно незаметно, а впередсмотрящий, расслабившийся из-за спокойно проходившего плавания, налакался вдрызг именно в этот момент. К тому же сгущались сумерки, и безбрежное морское пространство потихоньку скрадывала тьма. Тревогу забили только когда черная ладья подплыла совсем близко.       — Маккориши, ублюдки! — завопил кто-то.       Но было поздно. На борт «Зари» полетели кошки и крюки, пираты полезли на корабль, как тараканы. Загорелые, коренастые, бородатые в странных тюрбанах на головах, с кривыми саблями, они мигом заполнили всю палубу.       — Твою мать! — выругался Рэйн. Они с Эссой в это время были на корме, ужинали. — Что эти ублюдки делают так близко от вод порта Траэрны?! Ведь их должны патрулировать!       — Мы умрем? — глупо спросил Эсса.       — Это маккорианские пираты, самые беспощадные из всех в Ремском море. Если не сдохнем тут, то нас либо продадут в рабство, либо скормят морским тварям.       — Здорово, — вор побледнел, вцепившись в кинжал, скользнувший в руку. Внезапно очень захотелось жить. — Если я умру, знай, что я воскресну и убью тебя в случае, если ты останешься жив.       — Это вряд ли.       — Ты втянул нас в это, Бродяга, так что давай, вспоминай какой-нибудь свой фокус и вытащи нас из этой задницы!       — Не паникуй раньше времени. Я тебя в целости и сохранности доставлю… к твоему будущему жениху, — последнюю часть фразы Рэйн договорил, достав из-за голенища сапог набор серебряных стилетов. Ловко зажав их между пальцами, он швырнул сразу восемь в окруживших их черномазых пиратов, и каждое лезвие достигло своей цели. — Проклятье, — выругался он. — Теперь я безоружный.       — Могу одолжить спицу, — предложил Эсса.       — Спасибо, я как-нибудь сам управлюсь, — буркнул Бродяга, приседая, когда на него налетел маккорианец. Тот пролетел мимо и свалился за борт.       Потом им стало не до разговоров. Пираты будто не кончались, они все лезли и лезли со своей ладьи, как пауки из гнездовища. Рэйн выбил из рук одного саблю и завертелся волчком, потом раздобыл вторую и сражался уже двумя. То, как он это делал, завораживало — Эсса раньше никогда не видел, чтобы артефактор использовал что-то, кроме своих стилетов, но теперь убедился, что Бродяга вполне владеет любым холодным оружием. Как и всегда — полон сюрпризов.       Постепенно все сражение переместилось с палубы на корму корабля, где Рэйн кружился в смертельном вихре, не давая приблизиться к Эссе. Остальные члены экипажа «Морской зари» были мертвы. Еще слышался гневный рык Хонзы с капитанского мостика, но он остался один. Отовсюду раздавалась незнакомая речь — неприятный язык, похожий на тарабарщину мартышек с кучей «р» в каждом слове.       А потом появился он — здоровенный темнокожий маккориш с повязкой на глазу, в одних шароварах, покрытый безобразными шрамами.       — Аштэ! — крикнул он. — Аштэ, ра’им, осса рэхам! Прочесать трюм, капитана обезглавить, этого взять живым!       Кривая сабля указала то ли на Рэйна, то ли на Эссу, но в следующее мгновение маккориш добавил:       — Того мне в каюту. Сдается, пташка красивая, продадим. Не зря его так защищают…       Рэйна оттеснили от Эссы, окружили, и даже при всей своей сноровке, скорости и сказочных навыках, артефактор не смог ничего поделать против численного перевеса. В конце концов, кто-то ударил его сзади по голове тяжелой шипастой палицей. Крови было столько, что Эсса едва не сошел с ума от одного ее вида. К этому моменту его тоже схватили и скрутили, заставив лечь грудью на пол. Он видел, как бесчувственного Рэйна хватают за ноги и руки, собираясь скинуть за борт, но тут капитан маккорианских пиратов поднял руку.       — Аштэ! — рявкнул он снова. — Сказал же, взять живьем!       — Эта собака слишком много наших побила, — попытался возразить кто-то, но капитан так на пирата зыркнул, что тот мгновенно сдулся.       — Подведите ко мне, с этого краску смыть!       Рэйна подтянули к капитану, поставив на колени и удерживая за руки. Голова Бродяги свесилась на грудь. Эсса и опомниться не успел, как его поставили в такую же позу рядом, содрали накидку, оставив только штаны. Кто-то принес ведро воды и вылил на него. Эсса жадно глотнул воздуха и затряс головой, пытаясь проморгаться — вода была морской и жгла глаза. По лицу провели какой-то вонючей тряпкой, стирая краску, снова вылили на него воду.       Стиснув зубы, вор встряхнулся, как рагх. Рэйна тоже окатили водой. Он тихо застонал, с трудом приподнимая голову, и Эсса испытал огромный прилив облегчения.       — Рэйн… Рэйн, посмотри на меня!       Договорить он не успел, ему дали пощечину, да так сильно, что голова беспомощно мотнулась в сторону. Когда Эсса смог сфокусировать перед собой взгляд, то увидел склонившегося над ним темнокожего маккориша. Единственный его глаз был темно-голубым и смотрел очень недобро.       Он цепко ухватил вора за подбородок, не давая шевельнуться, и всмотрелся в его лицо.       — Ну надо же, — с сильным акцентом проговорил пиратский капитан. — Редко мне попадаются такие... экзотические экземпляры. Ты с севера Эйзельштауна, верно? Только у северян такие жгучие зеленые глаза. В Ичхалы за тебя дадут огромную сумму.       Среди пиратов прошелся протестующий стон. Видимо, многие из них хотели лично снять с товара пробу. Эсса плюнул капитану в лицо, но тот лишь вытер его слюну со щеки и добродушно рассмеялся.       — Даже слюна цветами пахнет. Дыхание свежее. Непорченый, девственник? Вот это свезло, так свезло…       Рэйн сбоку дернулся, и с трудом попытался подняться, но его ударили между лопаток рукояткой сабли так, что он харкнул кровью.       — Не трогайте его! — зашипел Эсса, дергаясь, чтобы вырваться.       — Твой любовник? — поинтересовался маккориш. — Уже успел тебя трахнуть? Надо проверить.       Эсса с ужасом почувствовал, как его грубо опрокидывают на пол и стаскивают с него штаны. Не помня себя от мгновенно накатившей паники, вор завизжал и задрыгал ногами, отбиваясь от чужих рук. На нем осталась лишь разодранная сорочка, да и та была мокрой от воды и неприятно липла к телу. Но в этот раз ничто ему не помогло. Эссу поставили на колени, заломив руки за спину на подвесе, так что любое движение причиняло боль. Дернись он сильнее и руки бы вышли из суставов, поэтому шутки кончились, пришлось замереть.       Унизительная поза едва не заставила вора сорваться, но в этот раз сознание оставалось кристально ясным, потому что рядом скрученный еще двумя пиратами стоял на коленях Рэйн. Рэйн, вся шея и рубашка которого сзади намокла от крови. Рэйн, который почти ничего не осознавал из-за здоровенной раны на голове.       И даже когда Эсса ощутил, как его колени грубо раздвигают носком сапога, заставляя развести бедра, он не сумел впасть в то безумие, которое обычно спасало ему жизнь. Только всхлипнул сквозь стиснутые зубы и попытался дозваться до Бродяги снова. Тогда капитан, стоявший сзади, намотал на кулак его длинные волосы и дернул на себя, заставив резко запрокинуть голову так, что стало больно в горле.       — Будешь вести себя плохо, и я отдам тебя своим ребятам на потеху. То, что от тебя останется, все равно можно будет сбыть с рук по высокой цене, — произнес он ласковым шепотом на ухо, а потом Эсса с ужасом ощутил, как между ягодиц ввинчивается его палец. Он бы закричал, но осознание того, что Рэйн рядом и все услышит, заставило его еще упрямее сцепить зубы.       К счастью, пытка длилась недолго. Пират только убедился, что он нетронутый, и сразу вытащил палец.       — Узкий, как самая сладкая девственная иши, — промурлыкал он. — Прекрасно. Бесценный товар. Я выручу за тебя целое состояние, ты красив, как рассвет на море.       — Пошел ты нахуй, — прошипел Эсса сипло. — Мразь.       Он надеялся вывести маккориша из себя, но тот лишь засмеялся.       — Ну или я развлекусь с тобой… Думаю, даже после моего члена за тебя дадут много золота.       Большая черная рука многозначительно прошлась по спине вора вдоль позвоночника и сжала упругую ягодицу. Эсса дернулся, когда пальцы бесцеремонно сжали вялый член, а потом и яички.       — Молчишь? Ничего, сейчас ты запоешь.       Хватка стала жестче, и Эсса вскрикнул от боли. Злость поднялась в нем угрожающей темной волной, а еще страх, леденящий душу и заставивший его забиться от ненависти, когда пальцы снова погладили сжатое колечко мышц, все еще саднившее после насильного проникновения. Чернокожий пират шумно втянул воздух и низко прорычал:       — Да, думаю, тебя стоит трахнуть, чтобы сбить с тебя спесь… куколка.       — Тронь его хоть пальцем, и я прирежу всех твоих выблядков, а тебя заставлю сожрать собственный хрен, — внезапно раздался хриплый голос Рэйна.       Одноглазый резко повернулся к нему. Он обошел Эссу, чтобы видеть лицо Рэйна и встал перед ним.       — Н-а-а-адо же, — лениво протянул пират, рассматривая Бродягу, как некую диковинку. Кивнул своим, и державшие Рэйна маккорианцы содрали с него рубашку, обнажая сильное смугловатое от загара тело, по которому бугрились узлы мышц. — Да ты красавчик… И явно не из Эйзельштауна. Среди эйзельштаунцев таких здоровяков не водится. Вымирающий народ. Но ты… Посмотрите-ка, как хорош, — капитан острием сабли провел по груди и вдоль живота Рэйна, ровнехонько между кубиками пресса, оставляя кровавую борозду. Рэйн дернулся, сжал челюсти, но даже не зашипел, твердо встречая взгляд единственного глаза. — Да-а-а, Ичхалысские владычицы любят таких... За тебя тоже можно будет выручить много золота.       — Я твои кишки намотаю тебе же на шею, — хладнокровно сказал Рэйн и сплюнул кровью прямо под ноги маккориша.       Тот недобро сощурился и его голубой глаз злобно сверкнул.       — Пожалуй, с тебя надо сбить спесь, — угрожающе произнес он, снимая с пояса собранный в кольцо кнут.       Рэйна тут же наклонили вперед, а капитан пиратов лениво расправил плеть. Та упала на пол, стукнувшись маленькими металлическими шипами, будто дробью рассыпалась.       — Думаю, с полсотни ударов научит тебя уважению к тому, в чьих руках находится твоя жалкая жизнь, щенок. Но я буду милосерден, остальное оставлю госпоже на десерт. Любая из владычиц любит дрессировать непокорных щенят, и ты не станешь исключением.       Обойдя Рэйна, маккориш замахнулся и одновременно со свистом плети, утяжеленной острыми грузиками, Эсса завопил:       — Нет! Пожалуйста, не надо!       Конечно, его никто не послушал. Вор почти физически ощутил, как на кожу опустились хвосты, рассекая ее и разбрызгивая веером кровавый дождь. На Эссу тоже попало, потому что он сидел рядом. Рэйн вздрогнул, но только еще сильнее сцепил челюсти. Взгляд его стал каким-то расфокусированным, ушедшим в себя, будто Бродяга о чем-то глубоко задумался.       — Рэйн! — Эсса забился, пытаясь вырваться, но ничего не вышло, конечно же, а Рэйн даже не обратил внимания. Он закрыл глаза и замер, пока проклятый маккориш раз за разом опускал на его спину свою плеть.       Эта картина, казалось бы, навсегда врезалась в его память. Обнаженный по пояс, стоящий на коленях Рэйн. Двое здоровенных темнокожих ублюдков, выкручивающих ему руки, заставляя низко пригибаться к доскам палубы. Смуглая, мускулистая спина взбугрившаяся узлами напряженных до предела мышц. И пересекающие ее алые, сочащиеся темной кровью, рваные борозды. Следы от арапника с беспорядочно вплетенными в плеть мелкими, остро заточенными лезвиями.       Эсса испугался, что Рэйн свихнулся или снова потерял сознание, но тот не обмяк даже после двадцатого удара, хотя глаз так и не открыл. В груди поднималось что-то темное, злое и страшное, сорвавшись с губ яростным рычанием. Эсса задергался, не обращая уже внимания на боль в вывернутых руках. Он так вырывался, что пираты выпустили его, чтобы он не вывихнул себе руки.       Вор выхватил из ножен одного из них саблю, пользуясь моментом, и кинулся на измывавшегося над Рэйном огромного маккориша. Все чувства, все краски словно моментально выцвели. Окружающее окрасилось в серо-стальной цвет неконтролируемой ярости, звонко отдающейся размеренным пульсом в кристально чистом, четко работающем сознании.       Эсса двигался стремительно, бил точно, насмерть. Не было ничего важнее, чем добраться до капитана пиратов и всадить ему саблю в грудину. Тот был безоружен, если не считать плети. Убить, убить, убить!       Эсса замахнулся, но пираты прикрыли своего главаря, кто-то из них скрестил с ним саблю, высекая искры, и вор завопил от злости и досады. А потом все завертелось.       Внезапно на палубе поднялся какой-то шум, гневные крики и вопли. Плохо соображающий Эсса кинулся к Рэйну, не выпуская саблю из рук, но его снова схватили. Он понял, что на палубе появились новые люди, одетые в черные одежды. Их было не так много, но они быстро проредили ряды пиратов. Капитан отвлекся, Эсса почувствовал, что его больше никто не держит и атаковал. Маккориш-гигант легко перехватил его саблю, поймав сложенными лодочкой ладонями, хитро вывернул, и вырвал из рук. Что-то крикнул своим людям и несколько, повинуясь приказу, окружили полубессознательного Бродягу. Его пнули так, что он завалился на пол и больше не подавал признаков жизни. А потом потащили за борт.       Эсса закричал, кидаясь следом, но когда был уже у самого борта, его резко перехватил поперек талии один из людей в черных одеждах. Он забрыкался, вырываясь как бешеная кошка, но его удерживали легко, даже играючи.       — Успокойся! — рявкнули над ухом. — Его спасут, успокойся!       Эсса на секунду замер, пока смысл слов доходил до него, и увидел, как к ним подошел высокий мужчина, одетый лишь в кожаные брюки и рубаху простого крестьянского кроя. Кинув меч на пол, он легко вскочил на перила, даже не пошатнувшись, чтобы удержать равновесие. На секунду замер, пристально и напряженно глядя в воду. Копна длинных иссиня-черных волос, собранная в хвост на затылке, рванулась по ветру, когда он изящной ласточкой нырнул вниз.       Этот же ветер донес до Эссы его запах — терпкий и тяжелый, но отчего-то казавшийся смутно знакомым. Эсса внезапно обмяк и потерял сознание.