Сжигая изнутри

Помещения, принадлежащие лекарскому крылу, были почти не тронуты ни временем, ни нападением Вэней. Они находились в самой отдалённой части Пристани Лотоса на юге резиденции, выходя окнами на красоту раскинувшейся реки. Во время Аннигиляции Солнца именно здесь и жили все те, кто пережил нападение, и те, кто пришёл, чтобы помочь отстроить Пристань Лотоса. Люди находились несколько месяцев бок о бок друг с другом, пока жилые здания были отстроены почти с нуля. Разграбленные комнаты, запах гари и крови преследовали Ваньиня не одну ночь и даже теперь иногда появляются в кошмарах. Сейчас эти помещения, отведённые под лазарет, к облегчению Цзян Чэна, почти всегда пустовали. Ваньинь медленно ступал по деревянным половицам, проходя небольшие соединённые мостиками участки, рассматривая цветущие яркими красками лотосы, раскинувшиеся в стоячей воде, предаваясь воспоминаниям из своего детства. Ему вспомнился момент, когда вот по этим же коридорам он вёл избитого в который раз плетью его матери Вэй Ина за то, что тот проспал утренние занятия. — Цзян Чэн, у твоей матери тяжёлая рука, — хныкал Вэй Ин, облокачиваясь на него, обхватив правой рукой за плечи. — Сам виноват, не нужно было опаздывать на тренировку, — Ваньинь толкнул друга свободной рукой в бок. — Ай, ай, яй… — Вэй Усянь попытался увернуться от удара и от этого движения он потревожил рану на спине. — Тебе меня совсем не жаль… Хнык… — Ничуть. В следующий раз придёшь вовремя. Цзян Чэн попытался перенести весь вес друга на себя и удобнее обхватил его, стараясь не тревожить раненую спину. Он знал, что сила, с которой матушка ударила Вэй Усяня, была хоть и в половину мощности от обычного удара, но рана от Цзыдяня была очень болезненной и восстановление займёт не один день. Несмотря на то, что Мадам Юй не любила Вэй Ина, она бы никогда не позволила себе ранить его сверх меры или же нанести ему увечья. «… А-Инь, дети не должны расплачиваться за ошибки своих родителей…» Отогнав призраков воспоминаний, он остановился перед тяжёлой резной деревянной дверью. Он увидел несколько царапин в правом нижнем углу, где была едва заметная стёртая краска, и провёл легонько по ним пальцами. Он сделал это в тот день, когда отец привёл Вэй Ина в Пристань Лотоса. Цзян Чэн вспомнил, как был зол после того, как отец отправил его собак, потому что этот ребёнок боялся их. … — Они же никого не кусают, они добрые! Не отдавай их! — плакал он и умолял отца, хватаясь маленькими ручками за подол фиолетовой мантии Цзян Фэнмяня. — А-Чэн, наш маленький гость боится собак, мы не должны заставлять его плакать и пугаться. Он будет жить с нами, поэтому ты должен с ним подружиться, — мужчина склонился и его лицо оказалось на уровне с лицом Цзян Чэна. Он ласковыми движениями стёр слёзы с щёк мальчика. — Я не хочу, чтобы он жил с нами! Верни мне моих Жасмин, Принцессу и Милашку! Не хочу… Ненавижу его… — мальчишка заплакал ещё громче вырвался и побежал… Цзян Чэн помнил это. Три царапины — в память о трёх собаках. Он прятался здесь всю ночь, отказываясь выходить, пока ему не вернут его любимиц. Тогда отец пришёл за ним сам, и он запомнил этот редкий момент, когда тот его поднял на руки, успокаивая и говоря, что всё будет хорошо. И весь следующий день Цзян Фэнмянь провёл с Цзян Чэном. А собак всё же отдали. Ваньинь открыл дверь и зашёл внутрь. Кабинет лекаря почти не отличался от остальных зданий комплекса Юньмэн Цзян, единственное отличие, что здесь было, это запах лекарственных трав, который, казалось, пропитал даже дерево в этой комнате. В центре на циновке сидела женщина лет пятидесяти и читала свитки. Она была одета в светло-фиолетовые одежды, по цвету, граничащие почти с серым. Её волосы были собраны в высокую причёску, которую украшала длинная золотая шпилька с маленькими листочками лотоса и топазового цвета камнем на короткой цепочке. Когда она подняла голову, камень слегка покачнулся, ловя на себе лучи солнца. — Ваньинь? — удивления в её голосе почти не было заметно за теплотой интонации произнесённого имени. — Привет, старушка. — И тебе не хворать. Ты не частый гость здесь. А вот ученики твои тут скоро жить будут, — она аккуратно сняла небольшие очки и, положив их на стол, насмешливо пожурила Цзян Чэна. — Если бы мои угрозы сломать им ноги были реальностью, твоих пациентов было бы на порядок больше. — Ты совсем их не жалеешь. — Лютые мертвецы и прочая нечисть не будут давать им поблажки. Они должны научиться себя защищать. А это всего лишь синяки и ушибы. Возможно, когда-нибудь это спасёт им жизнь. — Ты прав. Но я думаю тебя сюда привёл не интерес к восстановлению твоих жертв учения, ведь так? — Да, я хочу чтобы ты провела полный медицинский осмотр. — Для кого? — Для меня. Весёлое выражение вмиг слетело с лица женщины, уступив серьёзному и внимательному взгляду, который она бросила на Цзян Чэна. Она кивнула ему, приглашая сесть. Когда они сели лицом к лицу, скрестив ноги в позе лотоса, она положила пальцы рук на запястья главы ордена. Ваньинь глубоко вздохнул, чувствуя, как чужая энергия прикоснулась к нему, ощупывая края защиты и проверяя меридианы, маленькой струйкой проходя по энергетическим каналам и возвращаясь снова в сплетение рук. — Мне нужно осмотреть ядро, — тихо сказала Цзян Шу, зная, насколько это болезненная тема для Ваньиня. Цзян Чэн немного помедлил, а потом начал медленно развязывать и снимать одежды. Сначала верхние тяжёлые пурпурные одежды главы ордена с вышитыми золотыми нитями лотосами и с украшенными аметистовыми камнями краями. Следом за ними, стараясь, чтобы не было заметно дрожь рук, он развязал внутренние одежды и почти рывком снял их с плеч. Ваньинь смотрел на женщину, сидящую перед собой. Шрам, оставленный на его коже дисциплинарным кнутом, уже давно зажил и побелел лишь некрасиво украшая грудную клетку Ваньиня, но рана, которую он нанёс в душе до сих пор кровоточила и причиняла боль. Цзян Шу, стараясь не прикасаться к коже, аккуратно разместила руки открытыми ладонями в зоне солнечного сплетения, и, стараясь не причинить неудобства, начала тихонько сканировать золотое ядро Ваньиня. Она была той, кто лечила его раны во время Аннигиляции Солнца. Только ей он смог доверить лечение шрама, который тянулся от левого плеча, пересекая всю грудную клетку наискось, и заканчивался с правой стороны тела. — Как давно это началось? — Несколько месяцев назад. Сначала это было лишь мгновение, потом время начало увеличиваться. Последний раз это длилось почти полчаса. Цзыдянь слушается через раз. Я… Я просто перестаю чувствовать ядро. Цзян Шу замолчала, задумавшись, от чего морщины на её лице стали заметны ещё больше, прибавляя ей ещё пару лет. — Сейчас твоё ядро ощущается, как ядро тяжело раненого заклинателя, который на грани между жизнью и смертью. Я чувствую его энергию, но очень слабо. Возможно это побочный эффект от операции при пересадке золотого ядра, которую тебе сделала Вэнь Цин. Мы точно не знаем, ведь до этого таких операций ещё никто не делал. Мне нужно посмотреть в медицинских трактах об этом. Цзян Чэн начал одеваться, чувствуя облегчение, когда голую кожу накрыли мягкие светло-фиолетовые нательные одежды. Оправив ханьфу, он погладил серебряный колокол Цзян. Послышался мягкий звон, когда Цзян Чэн направил в него маленький толчок своей энергии. — Когда найдёшь что-нибудь, сообщи мне, — Ваньинь выпрямился, закрепляя Саньду на поясе. Уже дойдя до двери и схватившись рукой за дверь, чтобы открыть, он был остановлен голосом Цзян Шу. — Ваньинь. — Да? — не разворачиваясь, спросил Цзян Чэн, впиваясь взглядом в деревянную дверь кабинета главного лекаря. — В нашей библиотеке такой информации нет. — Где ты хочешь продолжить поиски? — помолчав немного, спросил Ваньинь. — В Гусу.