***
— Вы были правы, — вырвалось у Сичэня прежде, чем он смог осознать, что хочет сказать. — Хм? — глава ордена Цзян вопросительно поднял бровь, чуть склонив голову в бок, и принялся внимательно рассматривать Сичэня, который слегка поёжился от такого пристального взгляда. — Я действительно плохо сплю по ночам, — Сичэнь опустил взгляд, рассматривая свои пальцы, сцепленные в замок, чувствуя, как признание дерёт горло. Они никогда не общались близко. Деловая переписка между главами орденов — пару писем за год — всё что их связывало долгое время. Так почему же, он сейчас сидит перед этим человеком, по сути совсем чужим человеком, и говорит то, что не смог рассказать брату и шуфу? Конечно, он знал Цзян Ваньиня ещё с времён обучения в Облачных Глубинах, но в основном Лань Сичэнь обращал внимание на другого: яркого, громкого и веселого мальчишку, который растопил сердце его неулыбчивого брата. И всё же Сичэнь запомнил эти сиреневые глаза и слегка застенчивую улыбку человека, который хотел казаться старше и серьезнее. А потом была Аннигиляция Солнца. И в следующий раз Сичэнь увидел уже не мальчишку, а взрослого юношу, который в один миг потерял почти всю свою семью и клан. Юношу, который сжимая руки до крови, отстаивал свои слова и решения. Юношу, который рвался в каждый бой, желая выместить всю свою злость и ненависть. Он больше не улыбался. И глаза, наполненные жаждой мести, приобрели более тёмный оттенок, словно кто-то добавил чернил, напоминая Сичэню грозовое небо. Его хмурое выражение лица придавало ощущение постоянной злости и недовольства, даже манера речи была подстать ему — резкие слова, сказанные грубым тоном — он всегда говорил то, что думал и правду, какой бы неприятной она не была, не переживая, что может задеть чьи-то чувства. И это то, что так нужно было сейчас Сичэню. Честность. — Значит талисман.? — вопросительный взгляд Цзян Ваньиня сменился понимающим. — Да, безуспешные попытки что-то изменить. — Все мы с чего-то начинали. Они замолчали. Сичэнь сделал большой глоток тёплого чая, и собирался перевести разговор в другое русло, когда услышал голос главы ордена Цзян. — Когда… Погибли родители и пропал Вэй Ин, ночные кошмары преследовали меня почти каждую ночь, — слегка прочистив горло, сказал Цзян Ваньинь и Сичэнь почувствовал, как тяжело даются ему эти слова. Прошло столько времени, но даже просто упоминание об этом заставляет другого человека испытывать мучение. — А-Цзе перепробовала много способов — талисманы, настойки, курильные смеси. Ничего не помогало. Прошло много времени, прежде чем мы нашли способ. А потом… И её не стало. — Вы скучаете по ней? — спросил Сичэнь, едва ли осознавая, насколько личным был этот вопрос. Он знал, что глава ордена Цзян не слишком любил говорить о своей семье, вспомнить только вспышки гнева при упоминании Вэй Усяня или же Цзян Фэнмяня. Поэтому Лань Сичэнь не рассчитывал получить ответ на свой вопрос, когда услышал тихое: — Да. Сичэнь рассматривал Цзян Ваньиня перед собой. Суровый и гордый, люди шептались, что у него нет сердца, но сейчас Сичэнь видел перед собой лишь уставшего мужчину. Мало кто мог похвастаться, что знает Саньду Шэншоу, ведь настолько непредсказуемым был этот человек. Лань Сичэнь сделал ещё один глоток чая, пытаясь разогнать едва уловимый запах лекарственных трав, который он почувствовал. Он точно был уверен, что не зажигал вчера курильницу, и не доставал связку трав сегодня. «Мне показалось или же… Глава ордена Цзян?.. Что ещё скрывает этот мужчина?» Сичэнь почувствовал пробежавшийся холодок по спине и лёгкую дрожь в руках. «Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Спокойно.» — Вчера вы ничего не сказали о том, что у вас был конфликт с главой ордена Не, — стиснув зубы, сказал Сичэнь, сжимая руками мантии под столом. — А должен? Сичэнь поджал губы, чувствуя, как недовольство растекается по телу. — Я ведь спрашивал, как прошёл совет, и вы… — Я посчитал, что Вам будет не приятно об этом слушать после всего, что произошло, — перебил Сичэня глава ордена Цзян. — Какое вы имеете право решать за меня, что будет мне приятно услышать, а что нет?! — нахмурился Сичэнь, срываясь и повышая голос к концу предложения. Злость клокотала внутри, расходясь волнами и застилая глаза. «Какое право они имеют решать за меня, что лучше, а что нет?» — Не забывайтесь. Я — не ваш брат, и рассказываю только то, что посчитаю нужным. Резкий стук чаши об стол заставил Сичэня немного прийти в себя. Словно наваждение сошло с глаз, и он более спокойно стал смотреть на главу ордена Цзян перед собой. Мужчина сжал чашу так сильно, словно хотел её раз раздавить, нахмурив брови, отчего его лицо приобрело немного зловещий оттенок. — Вы ведь знаете о прошении о сносе? — Сносе? — Сичэнь задумался. Он не мог припомнить, чтобы получал письма, в которых были прошения о сносе каких-либо зданий от других кланов. — Да, снос смотровых башен. Сичэнь замер. Смотровые башни были самой большой мечтой и гордостью А-Яо. Большая сеть башен, связывающаяся между собой, позволяла обнаружить угрозу и быстро предотвратить её распространение. Для простых людей, которые вообще не были связаны с заклинательством, это было просто спасением. Сичэнь вспомнил, как тяжело давались переговоры с представителями других кланов, и как Цзинь Гуаньяо переживал об этом день и ночь. Он вспомнил почти ежедневные письма и просьбы о помощи, вопросы о слабых местах других глав, одобрение о предоставленных подарках и переживания об их уместности. Сичэнь тяжело сглотнул. «Я помогал ему. Я помогал ему достигнуть цели. С добрыми намерениями я рассказывал ему об этом, думая, что он действительно хочет помочь, а он просто подбирался к каждому из них, чтобы найти способ отрубить дракону голову.» — Нет, я ничего об этом не знаю. — Решение о сносе смотровых башен самое острое на совете орденов. Не Хуайсан был одним из инициаторов поднятия этого вопроса. Некоторые мелкие кланы уже поддержали его, но всё равно последнее слово будет за решением четвёрки великих орденов. Мнение ордена Ланьлин Цзинь не учитывается, так как он в этом плане самый заинтересованный, добавить сюда принадлежность к нему Цзинь Гуаньяо, что делает положение ещё более напряжённым. Странно, что вы об этом не знали, потому что последнее слово скажет орден Гусу Лань. — Я действительно ничего не знаю об этом, — Сичэнь задумался. «Шуфу никогда не говорил что либо об, этом.« Вдруг его осенило. — Вы сказали, что последнее решение за Гусу Лань, какое же тогда ваше решение? — Несмотря на то, что Цзинь Гуаньяо оказался редкостным мерзавцем, его идея с смотровыми башнями оказалась полезной и спасла многие жизни. Я не вижу смысла разрушать то, что приносит выгоду всем. Конечно, ещё предстоит много работы, чтобы реформировать всю эту систему, но я думаю, если умело к этому подойти — это принесёт больше пользы, чем просто их снос. Цзян Ваньинь задумчиво поглаживал кольцо, прокручивая его большим пальцем. — А что вы об этом думаете? — Я… Я ещё не знаю, — немного отстранёно произнёс Сичэнь, обдумывая слова главы ордена Цзян. Снос смотровых башен довольно важный вопрос, который решается не одним днём, и затрагивает большое количество людей. Решение не должно приниматься единогласно и быстро, на него потребуется время. «Почему ни дядя, ни Ванцзи не сообщили мне об этом? Почему ни в одном из полученных мною писем не было ни единого упоминания о сносе смотровых башен?» — Что ж, благодарю за предоставленную информацию, глава ордена Цзян. Я обещаю подумать об этом в свободное время, — нарочито вежливым и деловым тоном Сичэнь обозначил окончание разговора. Саньду Шэншоу внимательно всмотрелся в лицо Сичэня, от чего у последнего сложилось впечатление, что мужчина видит всё, что Сичэнь хочет спрятать. Неловкость. Растерянность. Обескураженность. Раздражение. На что глава ордена Цзян лишь едва заметно кивнул, делая глоток остывшего чая.***
Наблюдая за удаляющейся фигурой в пурпурном, Сичэнь расположился в дверном проёме. Морозный воздух покалывал пальцы и щёки, заставляя его прятать руки в плащ. Он проводил взглядом главу ордена Цзян, пока тот не скрылся за поворотом, думая об их сегодняшнем разговоре. Осознание того, что близкие люди скрывают от него что-либо, а в особенности информацию, касающуюся его как косвенно, так и прямо, холодной змейкой скрутилось у него в груди. Ему нужно всё узнать. И узнать всё как можно быстрее. Возможно, он действительно слишком долго был в уединении.