Сжигая изнутри

Утро Цзян Чэна началось со звука убираемого снега. Он лежал и смотрел в белый, идеально гладкий потолок, слушая, как очень ответственный адепт ордена Лань убирает снег под его окнами, выходящими во внутренний двор. Он лежал и слушал размеренные движения метлы — шурх… Шурх… Шурх… «Чертовы Лани и их правила.» Когда он понял, что уже не уснет и нет больше смысла лежать, Цзян Чэн сел на постели. Едва его ноги коснулись пола, он, переждав утренний приступ тошноты, встал и размеренно потянулся, сделав несколько плавных движений, приводя тело в тонус и прогоняя остатки сна. Холодная вода в тазу была подогрета согревающим талисманом, который был любезно оставлен адептом рядом, возле банных принадлежностей. Вчера вечером у Цзян Чэна хватило сил только на то, чтобы быстро ополоснуться и распустить тяжёлый пучок волос перед сном, не удосужившись их даже расчесать. Поэтому на утро его голова напоминала воронье кубло — запутавшиеся волосы торчали в разные стороны, а на затылке Цзян Чэн нащупал клок спутанных прядей. Тихо застонав, он принялся гребнем аккуратно прочёсывать каждую прядь. К тому моменту, когда большая часть волос было расчёсана, а рядом валялся клок вырванных волос, Цзян Чэн подавил дикое желание отрезать мечом часть волос. Несмотря на то, что почти всё время Цзян Чэн собирал волосы в высокий пучок, пряча их под фиолетовой лентой, в свободном виде они достигали талии, крупными локонами ложась на спину. Закончив вычёсывать это безобразие, он подвинул к себе ближе таз и, наклонившись, стал промывать волосы. Спустя два раза намыливания их мыльным корнем и промытия несколько раз чистой водой Цзян Чэн решил, что они достаточно чистые, и закутал их в небольшое специальное полотенце, распрямившись. Тихий стук в дверь, и голос адепта за ней, сообщающий о том, что он принёс завтрак для главы ордена Цзян, напомнили Ваньиню, что до собрания орденов осталось чуть меньше двух часов. Когда он открыл дверь, юноши за ней не было, только лишь оставленный поднос с едой, который Цзян Чэн занёс внутрь и поставил на стол. Миска риса и травяной чай. Едва посмотрев на поднос, Цзян Чэн почувствовал вернувшийся приступ тошноты, и решил, что позавтракает чуть позже. Бросив мокрое полотенце в кучку грязной одежды, Цзян Чэн достал свой гребень, из тёмно-красного дерева, и небольшую бутылочку масла с запахом лотоса. Нанеся несколько капель на гребень, он стал аккуратно прочёсывать ещё влажные волосы, начиная от лица и заканчивая затылочной стороной. Расправившись с ними за несколько движений, он откинул тяжёлые пряди за спину, подвигая к себе ближе новую стопку писем, которую принесли ещё вчера. Бегло просмотрев корреспонденцию и отметив, что нету ничего срочного или требующего его незамедлительного ответа, он налил себе чашку чая и сделал большой глоток. Спустя две палочки благовоний Цзян Чэн уже полностью одетый в тёмно-фиолетовые клановые мантии и с собранными волосами в привычную причёску, поправлял на поясе крепление Саньду. Рядом с мечом пристроился цянькунь, в который, чуть ранее, Цзян Чэн положил запас сахарных фруктов и сладких семян лотоса, который нашёл в своих личных вещах, оказавшихся там с помощью заботливых рук Мин Юй, его повара. Пожилая женщина с волосами едва тронутыми сединой, но всегда тёплой улыбкой, регулярно следила за тем, чтобы у главы ордена Цзян был небольшой запас лакомств с собой. Цзян Чэн любил сладости. Тщательно скрывая это ото всех, едва ли кто-нибудь узнает, что у грозного Саньду Шэншоу были слабости в виде сладких конфет. Он иногда мог, словно вор в собственном ордене, пробраться на кухню, чтобы съесть несколько яичных пирожков — дан та, за чем однажды и застала его Мин Юй. От её тёмных глаз не ускользнули крошки на передней части мантии, и чрезмерно хмурый взгляд, словно нашкодившего кота. С тех пор она старалась, чтобы глава ордена Цзян никогда не нуждался в сладостях, следя, чтобы его запасы регулярно пополнялись. Взглянув на себя в зеркало и убедившись, что всё в порядке, Цзян Чэн накинул сверху на плечи тёплый плащ и, выйдя из комнаты, вместе со своими людьми, ожидавшими его снаружи, поспешил в центральный павильон. Дорожки уже очистили от снега, который шёл ночью. Ровными сугробами снег, лежавший по бокам от вымощенных галькой тропинках, напомнил Цзян Чэну небольшие белые волны, расходившиеся в стороны. В коридорах, ведущих к центральным зданиям, встречалось довольно большое количество людей. И чем ближе он подходил к залу, в котором происходило собрание орденов, тем больше разных цветов мантий мелькали перед глазами — золотистые одежды Ланьлин Цзинь, тёмно-зелёные — Цинхэ Не, белые адептов клана Лань, светло голубые, синие, терракотовые*… — Дядя! — выкрикнул Цзинь Лин, когда Цзян Чэн уже подходил к Залу Лилий. Юноша стоял чуть поодаль, напротив дверей, ведущих в помещение для собрания, окружённый адептами своего ордена. — Цзинь Лин, ты уже глава ордена, а ведёшь себя, как пятилетний мальчишка, не кричи, — нахмурившись сказал Цзян Чэн, когда его племянник подошёл ближе. «Неужели этот сопляк забыл всё, чему я его учил?» — Дядя, где ты вчера был? Я искал тебя, — собрав руки перед собой и подняв выше голову, Цзинь Лин уставился на Цзян Чэна выжидающим взглядом, совершенно проигнорировал предыдущие слова мужчины. — Ты ещё слишком мал, чтобы задавать мне такие вопросы. У меня были дела, — сурово произнёс Ваньинь, зеркально отображая позу молодого главы ордена Ланьлин Цзинь. — Какие дела могу быть здесь, в Гусу? Или же ты действительно… — начал было Цзинь Лин, но был прерван. — Прошу всех входить, мы начинаем, — голос Лань Цижэня и удар в гонг оповестили о начале собрания. — Поговорим потом, — кинул напоследок Цзян Чэн прежде, чем пройти мимо недовольного племянника и зайти внутрь. Все начали рассаживаться, отчего в зале был слышен небольшой гул голосов. Цзян Чэн прошёл через весь зал и сел на место, предназначенное ордену Юньмэн Цзян, располагавшееся в самом конце комнаты. Цзинь Лин вошёл следом и занял место главы ордена Ланьлин Цзинь, находившееся слева от Ваньиня и разделявшее их главой Оуян и главой ордена Уве. Лань Цижэнь сел почти возле самых дверей, как клан принимающий совет, а за ним, левее, во втором ряду расположились Лань Ванцзи и Вэй Усянь, чёрной вороной выделяясь среди белизны траурных одежд. За тем расселись вассальные кланы, а самым последним прибыл орден Цинхэ Не и извиняющийся за свое опоздание Не Хуайсан. Когда все заняли свои места, Лань Цижэнь встал и, слегка прочистив горло, сказал: — Орден Гусу Лань решил возобновить практику обучения адептов из других орденов. Каждый крупный клан должен предоставить пять лучших учеников, другие — по два. Начало занятий запланировано после праздника весеннего солнцестояния. Едва ли учитель Лань сел на своё место по залу прошёлся шёпот. — Какое щедрое предложение. — Наконец-то и мы сможем показать, на что мы способны. — Не удивительно, что будет большая конкуренция — учиться в Облачных Глубинах верх мечтаний. Лань Цижэнь довольно поглаживал бороду, оценивая результаты своей речи. Долгое время орден Гусу Лань закрывал свои двери для учеников из других орденов. Последний раз принятие адептов на обучение было ещё перед нападением Вэней и последующими за этим событиями. Неудивительно, что многие, особенно мелкие ордена, так встревожились это новостью. Обучение в ордене Лань — это шанс выбить себе больше власти и превосходства над другими небольшими конкурентами. Цзян Чэн уже продумывал, каких учеников постигнет эта участь, когда почти не повышая голоса, слова прозвучали подобно раскату грома, заставляя замолкнуть всех остальных. — Предложение ордена Лань очень щедрое. Учитель Лань выбрал действительно подходящее время, чтобы сообщить об этом, — Не Хуайсан добродушно улыбнулся. — Цинхэ Не благодарит за возможность обучения адептов. Но хотелось бы вернуться к текущему обсуждению. Цзян Чэн сильнее сжал чашу с чаем в руке. Конечно он тоже догадался, что Лань Цижэнь лишь хотел оттянуть время, но неужели Не Хуайсану так не терпится разобраться со всем, что напоминает ему о заклятом враге? Отчасти он понимал его, вспоминая себя после смерти Вэй Усяня — прошёл не один месяц, прежде чем его люди перестали боятся произносить просто имя его шисюна вслух. Но, с другой стороны, снос смотровых башен понесёт за собой траты, ещё больше превышающие их содержание, к тому же, простые люди могут потерять покой, а некоторые и свои жизни. — Глава ордена Не говорит о своём прошении о сносе смотровых башен? — Да, вы правы, Глава ордена Цзян, — внимание «Незнайки» переместилось на Цзян Чэна, который с достоинством встретил колючий и холодный взгляд. — Мне казалось, что великие ордена высказали своё мнение об этом вопросе, разве нет? — Да, но орден Гусу Лань ещё не предоставил свой ответ, — взгляд карих глаз снова переместился на Лань Цижэня, который задумчиво поглаживал свою бородку. — А поскольку его голос станет решающим, то прошу учителя Ланя поскорее озвучить своё решение. Цзян Чэн самодовольно фыркнул, привлекая к себе внимание всех в зале. Десятки глаз уставились на него в этот момент. Он почувствовал себя чёртовым лакомством посреди стаи голодных зверей, готовых наброситься на него в любую минуту. — Боюсь, что учитель Лань не сможет дать ответ на этот вопрос. Среди множества других, Ваньинь поймал холодный взгляд янтарных глаз. «Ты знаешь, что я собираюсь сказать, ведь правда, второй господин Лань?» «Не смей.» — Что? — Почему? — О чём говорит Саньду Шэншоу? Не Хуайсан задумался, несколько раз постучав веером по руке. Затем, улыбнувшись совершенно фальшивой улыбкой, он расправил шёлковый веер, и принялся обмахиваться им. — Если глава ордена Цзян будет так любезен объяснить причину, почему учитель Лань не может ответить, мы будем премного благодарны. — Насколько мне известно, то действующим главой ордена Лань является Цзэу-цзюнь, и решать такой важный вопрос без него — крайне не правильно. Тишина, вызванная его словами, длилась лишь мгновение, взорвавшись шумом десятков голосов. Все стали обсуждать между собой сказанное им рассуждение. Цзян Чэн посмотрел в сторону, где сидел орден Лань, наблюдая за их реакцией. Он увидел замешательство на лицах младших учеников, Лань Цижень сидел спокойно, продолжая поглаживать бородку, но слегка нахмуренные брови выдавали его усиленное мышление. Если можно было убивать взглядом, то Лань Ванцзи уже давно испепелил бы Ваньиня на месте, останавливаемый лишь Вэй Усянем, который схватил его за руку, сжимавшую Бичэнь. — Спешу вам напомнить, глава ордена Цзян, что Цзэу-цзюнь уже около года находится в уединении и не поддерживает связь с внешним миром. — Да, но он остаётся главой ордена Лань и все важные решения принимаются и согласовываются с ним. Он в уединении, а не умер. И насколько я помню, то даже находясь в уединении он может принимать посетителей, особенно если это вопросы достаточно важные. — Вы хорошо осведомлены о правилах клана Гусу Лань, глава ордена Цзян. — Удивительно, что Вы, глава ордена Не об этом не знаете. Каждый адепт, проходящий обучение в Облачных Глубинах, в обязательном порядке изучает свод правил Гусу Лань. А вы столько раз его переписывали, но так и не смогли запомнить? Даже в шуме толпы был слышен хруст сломанного веера. Несмотря на улыбку не сходящую с лица Не Хуайсана, сила, с которой он сжал руки, сломала рукоять деревянного веера. Каждый из сидящих в зале почувствовал, как испортилась атмосфера, заставляя воздух между двумя мужчинами чуть ли не искриться. Цзян Чэн понимал, что с его теперешним состоянием, он не сможет дать отпор даже такому слабому в битве Не Хуайсану, но задетая гордость не позволяла отпустить ситуацию. Особенно если он считал её несправедливой. — Учитель Лань, я прошу вас сообщить Цзэу-цзюню, что мы просим рассмотреть вопрос о сносе смотровых башен и сообщить его решение, как главы ордена в ближайшее время, — Цзинь Лин встал со своего места, склонившись в поклоне с соединёнными перед собой руками и ровным голосом обратился к Лань Цижэню. Это привлекло внимание всех остальных в зале, разрядив обстановку. — Этот юноша дело говорит. — Такой юный, но знает, где нужно вовремя сказать. — Весь в своего отца. Лань Цижэнь задумчиво погладил бородку, обдумывая слова главы ордена Цзинь. Затем медленно кивнул. — Я передам Вашу просьбу Цзэу-цзюню. Кто-нибудь имеет возражения? — он обвёл взглядом зал, задержавшись на Не Хуайсане, и, получив от него едва заметное покачивание головой, посмотрел на Цзян Чэна, который повторил тоже самое. — Благодарю, Учитель Лань, — Цзинь Лин сел на своё место, бросив на Цзян Чэна обеспокоенный взгляд: «Дядя, что происходит?» Ваньинь отвернулся от племянника, всматриваясь в чаинку плавающую на поверхности воды в чаше из белого нефрита. Цзян Чэн подумал, что чай, который они пили с Лань Сичэнем, намного вкуснее того, что подали им сегодня. — Если на сегодня это всё, прошу меня простить, — глава ордена Не поднялся из-за стола, сжимая в руке сломанный веер и, поклонившись всем, поспешно покинул помещение. Следом за ним, почти сразу, зал покинули несколько вассальных кланов Цинхэ Не. Все остальные озадаченно переглянулись. Как только обстановка в зале немного разрядилась, некоторые главы начали обсуждать всю ситуацию между собой, а некоторые поспешили подойти к Лань Цижэню, чтобы обсудить вопросы набора адептов. Ваньинь устало потёр переносицу. Ему тоже не хотелось тут оставаться. Он поднялся и, не говоря ни слова, направился к двери. Он хотел поскорее покинуть это душное помещение, чувствуя, как тошнота поднимается вверх. Даже выйдя из зала Цзян Чэн всё ещё ощущал холодный взгляд янтарных глаз, устремлённый ему в спину и прожигающий в ней дыры. — Дядя! Постой! — Цзян Чэн! Цзян Чэн, обернувшись, увидел Цзинь Лина, который остановился в паре шагов от него, и подходящего к ним Вэй Усяня. — Шиди, мы можем поговорить?