Ожидания

Дни пролетали так быстро, что Иккинг даже не успевал понять, что вот уже почти чуть больше полугода живёт на Чистилище и кажется совсем не собирается возвращаться обратно. Жизнь как-то наладилась, пошла по своей колее и Хэддок медленно учился всем хитростям жителей, узнавал, как охотится на химер и как потом обрабатывать их туши и собирать с них материалы для оружий, одежды и многого другого, начинал понимать все их традиции и принимать их. За ту химеру, которую они с Улой уложили в лесу им присвоили ещё по десятку перьев и Иккинг решил, что в будущем соберёт достаточно перьев для своей маски, чтобы прикрыть свои слуховые отростки. Временами они всё ещё очень смущали его в отражении... Маску пришлось немного заделать глиной, так как на ней остались царапины от когтей, но, если честно Хэддоку нравилось ухаживать за ней. Было что-то успокаивающее в этом действии... Теперь он знал легенды этого острова, предания его жителей, то во что они верили и то, что они сохранили от своих предков. Иккингу нравилось думать, что это знание позволяет ему стать немного ближе к людям Чистилища. Что эти мелочи помогают ему понемногу стать полноценным членом этого общества, так непохожего на Олух. Он мог похвастаться тем, что начинает привыкать к их длинным именам, запоминает каждый уголок деревни и даже помнит лица многих которые до этого в его разуме были безликими тенями с животными черепами на лицах. Он понемногу вливался в эту среду, становился её частью и очень гордился этим. Беззубик тоже чувствовал себя вполне комфортно между чужих проводников и кажется не особо скучал по своим драконьим собратьям, которых тут не было и в помине. С Улой он в лес, кстати, больше не ходил. Иккинг приходил к ней домой иногда, чтобы проверить держит ли она слово и не сбегает без него, но всё было вроде в порядке. Она больше не рвалась к тому Отступнику и тем самым не нарывалась на химер. Девушка ходила поникшая и расстроенная, что чувствовалось даже через маску и по большей части просто безвылазно сидела дома, помогая отцу в пекарне. С одной стороны, ему было жалко её, всё же быть обманутой и фактически брошенной на смерть тем, кто тебя любил должно быть больно... Но с другой стороны, она же должна была понимать риски – на что она надеялась? И почему эти Отступники были так одержимы тем, что все должны смешать свою кровь с химерами? Неужели нельзя было жить вместе будучи разными? Тем не менее, Ула выглядела... очень разбитой. Раненой и печальной. И она, как и Тлачи, теперь имела вокруг себя такой вид, словно она больше никогда не сможет улыбаться. Но её горе отличалось от того что было и виделось у кузнеца после смерти её мужа. Тлачи выглядела так, будто несёт непосильный груз. Ула же словно свой потеряла и теперь не знала, что ей нужно нести. Иккинг не хотел, чтобы он видел, чтобы кто-то другой также терял свою яркость и становился тенью своей прежней личности. Но, наверное, это и подтолкнуло их навстречу друг другу. Просто в один день, пытаясь как-то её подбодрить, он сорвал ей по дороге какой-то цветок, а потом это стало привычкой чтобы поднять ей настроение хоть немного. Беззубик сначала относился к этому довольно скептично, не понимая почему он с ней носится. Его брат ворчал, когда вместо времени, которое они могли потратить на полёты приходилось тащится в пекарню к Уле и вытаскивать её на прогулки, чтобы она не полностью погрузилась в себя дома. Иногда их сопровождал Кенока и Мили, на которую Иккинг всё ещё периодически косился, ожидая подставы. Его друг тоже переживал за девушку, увидев в каком она состоянии, а потом даже начал подшучивать над ним, говоря, что из них получится отличная пара. Сначала Хэддок возмущался и отвергал все его слова. Он так следил за Улой только для того чтобы она не сбежала и не нашла проблем на свою пятую точку, потому что он был её другом, а друзья не бросают друг друга в сложных ситуациях. А потом он как-то привык к этому, перестал обращать внимание, стал считать знакомой и повторённой сотню раз шуткой, которая не могла насмешить больше никого. Это правда не помогло ему, когда внезапно отец Улы подошёл к нему и добродушно сказал, что Иккинг кажется ему хорошем парнем и он даёт своё разрешение на ухаживания. Хэддок был настолько сбит тогда с толку, что его неразборчивое бормотание и заикание пекарь принял за смущение и лишь посмеялся, похлопав его по плечу. Ему даже не удалось ничего объяснить, как он оказался на улице с Улой, которая тянула его подальше от дома, чтобы её отец не смущал их ещё больше. Также не помогло это тогда, когда Итла многозначительно подмигнул ему и спросил его, когда он собирался им рассказать о том, что у него появилась девушка. Минкс тоже хитро улыбалась, сверкая глазами, поглаживая Яотл между ушами, которой казалось, наоборот, было на всё наплевать. Кричать всему острову, что он ещё даже не собирался вступать в никакие отношения было абсолютно бесполезно, так как все уже вбили себе эту мысль в голову и не слушали никаких его доводов. А потом он привык и, как и в случае с Кенокой, просто перестал обращать на это внимание. До момента, когда он заметил, что выискивает в её фигуре хоть что-то, что подсказало бы ему, что ей нравятся цветы, которые он ей приносит. Что чувствует себя невероятно самодовольно увидев кончики её покрасневших ушей из-под перьев. И эти странные порывы росли с каждым днём. Иногда он ловил себя на том, что хочет прикоснуться к её руке, чем-то обрадовать её, увидеть её улыбку... Маска конечно очень мешала в выполнении этого пункта, но Минкс, к которой он рискнул подойти с этим вопросом, сказала, что она снимет её, когда придёт время и с этим не стоит спешить. Он преподнёс ей законченные кинжалы, работой над которой он очень гордился, но он не особо понимал, если это можно было считать, как подарок для того чтобы ухаживать за девушкой. Итла сказал, что раз она приняла такой подарок, значит у него был шанс и достаточно большой. Они оба поддерживали его чем могли и Иккинг каждый раз чувствовал щемящую волну счастья, понимая, что у него есть настоящие родительские фигуры в жизни. Великий Один, он был так рад, что попал в эту семью... Иккинг даже не представлял к кому бы он пошёл с такими вопросами на Олухе. К Стоику? К Плеваке? Беззубику? Иккинг бросил быстрый взгляд на своего брата, который в данный момент чесал зудящую подмышку и внутренне передёрнулся. Если кто и понимал в романтических вопросах меньше него, то только Беззубик. Он сжал в руке аккуратный букет ради которого слетал с братом сегодня в лес с утра пораньше и почувствовал, как у него вспотели ладони. Он хотел показать Уле, что заинтересован в ней, но пока ещё был слишком робок чтобы признать это вслух. Поэтому и старался вкладывать все свои эмоции в жесты. Идя к пекарне Иккинг чувствовал улыбки жителей даже несмотря на их маски и постарался игнорировать это, не позволяя себя смущать ещё больше. Казалось будто все жители знали о его зарождающейся влюблённости раньше, чем он сам это понял. Беззубика это вообще никак не трогало и тот продолжал идти рядом с таким видом, будто ему все должны. Хэддок не смог сдержать смешка, когда вспомнил, как буквально неделю назад, его брат умудрился споткнуться и скатится с холма, пока шёл с таким «царственным» выражением морды. Он дошёл до двери пекарни и постучал в неё перекатываясь с носков на пятки, не зная куда себя девать от волнения. Вроде делает это не в первый раз, но всё равно ощущалось немного... волнительно из-за того, что это был первый раз, когда он полностью осознавал свои действия. Дверь открыл отец Улы, с добродушным смешком, прозвучавшим из-под маски, а в следующее мгновение сама девушка стрелой выскочила из дома, проскользнув под руками пекаря и что-то настолько быстро ему пробормотав, что у Иккинга даже и шанса не было понять, что именно это было. Она схватила его за локоть и захлопнула дверь, но это не помешало Хэддоку с его драконьим слухом услышать весёлый смех мужчины. Возможно так она спасла их обоих от смущения и ещё порции беззлобных шуток, кто знает... Но... это не было неприятно. Это ощущалось... тепло. Жители передавали своими действиями и словами поддержку. Такую поддержку, о которой он даже мечтать не смел в Олухе. Ула едва ощутимо сжала пальцы на его локте, повернув к нему маску. И пусть её лицо было скрыто воробьиным черепом, Иккинг чувствовал, что она улыбается. Удивительно, как люди могли распознавать такие незначительные мелочи просто по виду... Вспомнив о букете, Хэддок достал его из-за спины и вручил ей, радуясь, что маска скроет его абсолютно смущённое лицо. Надо было спросить у Итлы, как он ухаживал в своё время за Минкс – может имея какой-то пример в своей голове, он бы не чувствовал себя так неловко... Девушка робко приняла цветы и прижала их к груди и Иккинг почувствовал острый приступ самодовольства от осознания того, что его подарок был принят. Беззубик рядом смешливо фыркнул, увидев то, как он выпятил грудь. Какие-то привычки он перенял от него самого, как бы Фурия не отрицал своего влияния. Они гуляли, проходились по окраине деревни, в один день Беззубик даже отвёз их на пляж, и они смотрели на серые волны и далёкий горизонт, за которым садилось солнце. Это выглядело красиво, на мгновение можно было даже забыть о том, что этот остров кишит ужасающими химерами, что смерть тут следует у каждого за спиной и что любой день может оказаться твоим последним. И всё же, несмотря на всё это, Иккинг любил этот остров. Любил живущих на нём людей, их проводников, огромную анормальную природу местных лесов, да и как бы безумно это не звучало даже обитающих тут химер. Ведь они тоже имели свою роль в том, что им позволили остаться. Благодаря им, здешние жители имели такой характер как сейчас, и благодаря им в конце концов их нашли на берегу. Кто знает, если бы люди не патрулировали окраины леса чтобы не дать им вырваться, их с Беззубиком бы даже не нашли. Он бы умер от потери крови, а его брат... Он бы не смог улететь отсюда сам. Не без кого-то, кто смог бы управлять его элероном. Ула посмотрела на него и робко погладила большим пальцем его ладонь, пока ещё не слишком уверенная в своих собственных проявлениях симпатии. Но одни эти касания уже заставляли Иккинга переполняться гордостью и самодовольством. Его немного беспокоило насколько сильно он становился похожим на довольного дракона, когда так делал, но девушка, как-то обронила, что его поведение очень милое в такие моменты и Хэддок решил, что это не такая уж большая проблема. А ещё временами, Иккинг замечал за собой резкие приступы ревности, раньше не свойственные ему. Стоило ему только подумать, что Ула раньше встречалась с этим Отступником, дарила свои робкие ласки ему и позволяла слышать улыбку в её голосе, как ему хотелось тут же сорваться в лес и разорвать наглеца, посмевшего положить глаз на ту же девушку, что и он, а потом подвергнуть её такой опасности. Он просто бросил её там! Тут обычно ревность начинала смешиваться с злостью и чем-то похожим на страх за девушку и желание пойти прибить недочеловека-химеру хотелось ещё сильнее. Беззубик лениво обмахиваясь хвостом, сказал, что такие эмоции вполне нормальны для драконов, когда Иккинг спросил у него о своих скачках в настроении. Огнедышащие ящеры всё же были ближе к природе, чем люди и не видели смысла скрывать проявления своих чувств, как это делали люди. Они не думали насчёт морали – просто шли и действовали, если им что-то не нравилось или наоборот. Свою заинтересованность в партнёре они показывали сразу, а если был конкурент они моментально становились агрессивными, отгоняя его и доказывая партнёру, кто из них лучше. Как сказал Беззубик, обычно это решалось обычной дракой. До того, как кто-то отступит или до смерти. Тут уже как получалось. Иккингу было интересно, насколько сильно драконья кровь стала влиять на его реакцию и эмоции. Если бы он сейчас увидел того Отступника с Улой – он бы напал? Потерял бы он полностью над собой контроль? Ему почему-то казалось, что он бы смог сдержать все эти драконьи порывы. Тряхнув головой и заодно почувствовав, как дёрнулись его слуховые отростки, он вернулся к своей главной задаче. Нужно было сделать так, чтобы девушка забыла об Отступнике и предпочла его вместо того, кто её бросил. Ну, то есть, не совсем так. Он был уверен, что Ула не вернётся к нему, после того, как он добровольно оставил её на съедение химерам, но у неё всё ещё оставались её воспоминания о нём. Её влюблённость, его внешность, их свидания в лесу... Иккинг хотел заменить эти воспоминания. Полностью. Тихо выдохнув, он аккуратно сжал ладонь девушки в ответ и улыбнулся ей под черепом-маской, на мгновение забывая, что она не сможет этого увидеть. Они продолжили медленно ходить по деревне, около колодца, одинокой статуи женщины с раскинутыми в танце руками – местной легенде, той самой женщине, из-за которой их остров и был проклят. Сначала Иккинг был удивлён тем, что статуи возвели в честь той, кто поспособствовал тому, что они все заперты здесь, но ему сказали, что эта часть их истории какой бы печальной она не была и от неё не стоит отказываться. По легенде, Один выбрал себе любовницу из смертных женщин в их деревне, наплевав на то, что у неё был муж. А тот из-за ревности и злости убил её в порыве безумия и бессильной злобы в сторону Асов. Хэддок не знал, что ему думать насчёт этой легенды. Казалось, будто здесь виноваты все – и сам Один, и женщина, и мужчина. Но с другой стороны... в общем, вся эта легенда была странной. Он не хотел долго ломать над ней голову. Ула снова вырвала его из мыслей, показав на заходящее солнце. Точнее не совсем так, потому что заходило только за верхушки колоссальных деревьев, откуда они больше не могли его увидеть, но учитывая размер этих гигантских растений ещё примерно часа два будет светло. Тем не менее, в этом зрелище тоже было своё очарование и Иккингу нравилось смотреть на то, как солнце освещает тёмный лес сзади, заставляя его становиться совсем чёрным. Получался такой контраст, как будто эту картину сделал какой-то ребёнок, ещё не разбирающийся в цветах, но никак не сама природа. Ула робко протянула руку к своей маске воробья и сняла её, позволяя последним лучам солнца осветить её круглое, и кажущееся таким мягким лицо. Иккинг проследовал её примеру и тоже снял свою, буквально тая внутри, когда Ула повернулась к нему и расслабленно улыбнулась. Было видно, что ей нравится и прогулка, и погода и Хэддок надеялся, что компания тоже. Девушка обняла его за руку и робко поставила ему голову на плечо под внутренние восторженные вопли Иккинга. Он хотел, чтобы этот вечер длился вечно. Сейчас было... так спокойно, так легко и хорошо... В такие моменты, он как-никогда понимал, что никогда не вернётся на Олух. ... Он ошибался.