Ожидания

Пять лет спустя *** Иккинг поправил мешающиеся на маске перья, которых с каждым месяцем становилось всё больше. Конечно до уровня Вождя ему не дойти, так как ему по статусу полагается иметь больше всего перьев, но и так он уже почти дотягивал до некоторых охотников. Не сказать правда, что он добывал их тем же способом, что и охотники. Нет, у него была немного другая специализация. Он был первым на Чистилище мастером ловушек. Что тут говорить, если у него уже даже ученик был! Ксилилако была тринадцатилетней девочкой, которая почему-то заинтересовалась его механизмами и просилась к нему в ученики уже через пару месяцев, как он получил своё звание. Но учил он её пока что только верёвочным хитростям, так как для того чтобы перейти на что-то более сложное она должна была знать кузнечное дело, а тут уже всё зависело не от него, а от Тлачи, которая всё ещё достаточно сурово относилась к тем, кто пытался стать её учеником и тем самым отбивала у тех, кто относился к этому несерьёзно всё желание продолжать учится на эту специализацию. У Минкс тоже появилось пару учениц, которых она обучала тонкостям шитья, но швей в деревне было несколько, поэтому желающие научиться создавать одежду распределялись между ними и на одну женщину учеников было не так уж много. Да и не оставались они на слишком долгое время, максимум на полтора года, после которого они могли официально звать себя новыми швеями Чистилища. Так вот. Свои перья он получал, когда шёл помогать охотникам, устанавливая специальные ловушки, куда те потом загоняли более крупных химер. А оттуда, связанных, обездвиженных, иногда даже покалеченных специальными механизмами их можно было добивать без слишком большого риска для их жизни, не опасаясь, что в какой-то момент кого-то могут разорвать на части. Жители Чистилища понимали полезность его изобретений и уважали его за них, всегда беря его с собой на те охоты, которые обещали быть опасными. Иккинг не жаловался. Он уже давно не был тем неуклюжим подростком, который только тормозил всех из-за того, что не мог двигаться так как остальные или недостаточно хорошо обращался с оружием. Теперь он умел передвигаться по огромным деревьям также легко, как и любой житель Чистилища и умел сражаться их традиционными кинжалами на достойном уровне чтобы не бояться того, что он опозориться только взяв их в руку. Почти ежедневные тренировки делали чудеса, и он с гордостью отмечал, что слабость его тела куда-то исчезла со временем, делая его более быстрым, более ловким, более выносливым. У него даже мышцы стали твёрже и при касании к коже он мог почувствовать, как они перекатываются под его кожей, пусть их особо и не было видно. Со Сморкалой в том возрасте, когда он его последний раз видел он наверняка силой не сравниться даже сейчас, но теперь он был уверен, что сможет выстоять против него в бою, используя скорость и другие хитрости вроде знания движений атак и умения менять их направление. Это к сожалению, не отменяло того, что иногда у него просыпался маленький комплекс неполноценности из-за того, что он всё так и не смог нарастить себе мускулов хотя бы в половину таких же какие, были у Сморкалы в шестнадцать, как у него сейчас в свои двадцать два года. Ула в такие моменты обычно утешала его тем, что говорила, что в бою сильнее не тот, у кого мускулы больше, а тот, кто умеет контролировать своё тело. А у всех жителей Чистилища этот навык был развит до потрясающего уровня. И он, как часть этих жителей мог с гордостью сказать, что перенял его от них. Беззубик в таких вопросах обычно говорил, что ему не стоит об этом думать, так как у него есть преимущество против людей в его обострённом слухе, который достался ему от смешения их крови и как выяснилось через год, умении выдыхать плазму. Сопровождалось это конечно очень неприятными ощущениями и как у Беззубика тоже было ограниченно шестью залпами, но это было полезным против химер так как единственным, что убивало их практически сразу было драконье пламя, а так как на Чистилище кроме его брата никого из драконов не было, жители вполне благосклонно восприняли новость о появившемся ещё одном очаге огня. Иккинг подозревал, что если бы он остался на Олухе, он так бы и не стал им пользоваться. В обычной жизни эта способность была практически бесполезна – он вполне умел разжигать огонь используя огниво или древесину. Ну, или камни – выбить искру тоже было не особо сложно. А выдыхание собственной плазмы сопровождалось жжением в горле и потом говорить из-за этого было больно и практически целый день ему приходилось хрипеть как старик. Но раз уж здесь драконье пламя было настолько ценным ресурсом... К тому же, собственная плазма позволила ему поэкспериментировать с плазмой и её свойствами. Особо его интересовала слюна, через которую он и выпускал её. Если потратить залп, нагрев её во рту, но не выдыхать его, вместо этого подождав пока она остынет, слюну можно было использовать как воспламеняющееся масло, и он использовал его в своих ловушках. Свойства плазмы слюна не теряла и, если поджечь её обычной искрой она могла неплохо ранить химер если он наносил её на сети или механизмы. Иккинг взвалил на плечо свою сумку и поправил череп-маску на лице. Он почти закончил устанавливать линию ловушек вокруг деревни, которые бы дали жителям пару дополнительных минут, если бы на них напали какие-то химеры. Это бы дало на организацию несколько мгновений и позволило бы избежать лишних разрушений деревни. С мелкими химерами обычно справлялись патрульные, а с более крупными приходилось бить тревогу. Обычно такие нападения были раз или два в месяц, примерно также как на Олухе происходили налёты драконов. Такая закономерность почему-то заставляла Иккинга ухмыляться. Он прошёл по центральной улице махнув Кеноке, который аккуратно вёл под руку свою невесту, как всегда под надзором Мили и проводника девушки, с которой они должны были сыграть свадьбу через пару недель. Иккинг с гордостью был назначен шафером своего лучшего друга, пока Акса как новый вождь Чистилища, правда всё ещё под надзором и руководством своего отца, должна была их венчать. Акса больше не была тем подростком, какой Иккинг её впервые встретил. Она окончательно смирилась с тем, что он теперь житель Чистилища и больше не воспринимала его как кого-то чужого, точнее, она вообще больше не уделяла ему особое внимание. Для неё он был теперь очередным жителем, за которого она несла ответственность. И вообще она стала слишком серьёзной, а её маска теперь имела на себе длинную царапину, почти разрезающую её напополам и заделанная глиной. Как новый вождь она должна была вести жителей на самых крупных химер, когда те находили деревню и один раз её невнимательность чуть не стоила ей жизни. Чудовище всего лишь слегка задело её кончиком острого хвоста и ей разбило маску и чуть не отсекло руку вместе с половиной тела. Иккинг тоже успел принять участие в защите деревни пару раз. Размер химер решал какие люди на них должны выходить. Например, на самых мелких из крупных выходили только охотники. Если были чуть больше тогда призывались и тренеры, кузнецы и рыбаки. Ну и мастера ловушек, но так как он был первым из них это немного не поддавалось обобщению. На ещё больших призывали уже почти всех - и торговцев, и швей, и лекарей, и шаманов, и предсказателей... И только в самых редких случаях призывали и обучающихся детей. Недостаточно взрослых прятали под землю, а тех, кто уже знал базу и мог помочь, не мешаясь под ногами отправляли к остальной группе. За эти пять лет такое было только один раз и не потому что химера была слишком большой (хотя она была колоссальной), а потому что у неё было столько гибких конечностей, которые вечно извивались, выскальзывали из сетей и пытались проткнуть своих жертв, что на каждую такую пришлось отправить одного человека. Старших жителей не хватило и пришлось выбирать из учеников. С Беззубиком и Иккингом, который внезапно научился выдыхать плазму, справляться с крупными химерами стало легче, но это не значило, что они перестали быть опасными. Этих живучей тварей, особенно если они были размером с двухэтажный дом пламя не убивало с одного залпа и бывало так, что они тратили все залпы и всё равно приходилось ещё одновременно добивать её со всех сторон, чтобы она наконец-то упала замертво. Проклятье, наложенное на жителей этого острова, обязывало их быть запертыми на острове и не давать химерам прорваться в остальной мир, поэтому чаще всего это сводилось к одной цели – избавляться от как можно большего количества химер. И временами, Иккинг действительно жалел, что жители не могли покинуть острова, потому что он бы хотел показать им, то что было снаружи. У них с Беззубиком была свобода, они иногда улетали с острова исследуя то, что находилось рядом и принося на Чистилище что-то новое, но ему бы так хотелось отвести Улу, чтобы она могла посмотреть на мир вне этого огромного чёрного леса... Они проводили эксперименты. Пытались вывезти кого-то с острова, но спустя какое-то время, после того как они проходили какую-то невидимую черту, люди сами стремились обратно – спрыгивали с Беззубика и пытались добраться до острова вплавь, а если их что-то сдерживало они становились агрессивными, царапались и кусались, иногда даже прибегали к оружию. Поэтому вскоре было решено, что эксперименты лучше прекратить – люди могли ранить себя или окружающих. У Иккинга до сих пор были шрамы на предплечье от ногтей Улы в тот единственный раз, когда он попытался показать ей один из ледяных островов не так далеко от Чистилища. И вообще, чем старше он становился, тем больше шрамов на нём было, но это было доказательством того, что он растёт и воспоминанием о том, через что ему пришлось пройти так что Иккингу они даже нравились. Можно сказать, он почти гордился ими. Потому что теперь, смотря в зеркало, он больше не видел того слабака, которым был на Олухе. У него исчезла вся детская округлость, появились более жесткие линии в выражении его лица, да и выглядеть он стал куда более сурово с тонким шрамом, который тянулся у него вертикально через всё лицо и глаз, покрытый мутной, сероватой плёнкой. У него был шрам от стрелы на животе – напоминание о том, как они смогли вырваться с Олуха. Был шрам от кинжала Астрид на ноге, когда она хотела оставить его беспомощным под присмотром близнецов. Были тонкие линии шрамов на руках от работы с оружием и играми с Беззубиком. Были и те, которые оставляли химеры в те дни, когда он был недостаточно внимательным и не успевал вовремя уходить из-под их лап. Но всеми ими он гордился. Это были следы его истории, его жизни, ну и важную роль тут играло, что Уле они нравились, что уж тут скрывать... Он прошёл к дому Минкс и Итлы, уже с улицы почувствовав ароматные запахи. Было даже немного жаль, что скоро он уйдёт из их дома... Его собственный дом, который он собирался разделить с Улой, строился на одном из холмов, уже почти готовый и ожидающий своих жильцов. Потому что... ну правда, ему уже двадцать два, сколько он ещё будет сидеть у них на шее? Пора и собственную семью заводить... Все нашлись на кухне, готовясь к обеду. Итла сидел за столом, нарезая хлеб пока Минкс что-то разливала по тарелкам, наполняя помещение такими ароматными запахами, что даже Беззубик, который только поел, наловив себе кучу рыбы, сунул морду внутрь смотря на хозяйку печальными глазами голодающего существа вместе с присоединившейся к нему Яотл. И это зрелище было... таким привычным. Таким домашним... Иккинг не понимал почему раньше он считал, что семья – это когда ты ждешь в пустом доме, когда придёт отец чтобы спросить у него как прошёл день, получить невнятный ответ и разойтись по комнатам, чтобы завтра повторить те же самые действия. Сейчас это казалось странным. Подумать только... А если бы он так и вырос, считая, что именно так должна выглядеть семья? Неужели он был бы таким же холодным и отстранённым каким он помнил Стоика? Воспоминания об Олухе кстати с каждым годом становились всё более нечёткими, будто покрываясь мутной пеленой. Он почти не вспоминал о своей жизни до Чистилища, только иногда проносились быстрые мысли о Плеваке и о том нашёл ли он себе нового ученика, о самом Стоике и о том изменилась ли его жизнь после его ухода, о Готти... Интересно, она всё ещё жива? Итла по привычке потрепал его по волосам, выгоняя из его головы все неприятные мысли и Иккинг улыбнулся ему, снимая маску и ставя её на своё законное место, около двух других – птичьей маски Минкс, и волчьей, которая принадлежала её мужу. - Как там продвигается твой план? – спросила женщина, когда он сел, поставив перед ним тарелку с ароматным супом – Беззубик, нет. – пресекла она попытку его брата дотянуться клыками до оставленной на краю стола буханке хлеба. - Я закончил устанавливать последние, теперь осталось только провести к ним фитиль и всё. Огненное кольцо будет готово. Минкс покачала головой, улыбаясь. - Мы не про это. – подсказал Итла, откладывая нож в сторону – Как там твой план с предложением Уле? Иккинг почти смутился. Почти. После столького времени, проведённого над размышлением над тем, как именно он это сделает и какие могут быть варианты её ответа, что смутить его на эту тему было очень сложно. Зато напугать... запросто. И хоть он понимал, что шансы того, что она ему откажет достаточно малы, какая-то неуверенность у него всё же оставалась. Это было достаточно важным решением, так что Иккинг успокаивал себя тем, что это нормально переживать по этому поводу. Все же так делают, правда? - Я.. ещё готовлюсь. Где-то у двери отчётливо фыркнул Беззубик, исчезая из прохода, явно не желая слышать этот разговор в двадцатый раз. - Невесты не готовятся так тщательно, как это делаешь ты. – хмыкнул Итла, махнув в его сторону ложкой – Она уже наверняка устала ждать. Иккинг и сам это понимал. Он уже и так тянул с этим непозволительно долго. Надо было делать какие-то шаги вперёд... - Я попрошу её руки сегодня. – решился он после задумчивого рассматривания своей тарелки и обдумывания слов мужчины – Только возьму подарок из кузни... - Неужели? – удивлённо протянула Минкс – Я дождалась? – саркастичность была определённо той чертой, которую они сами взяли у него самого, общавшись с ним слишком долгое время – Беззубик! – крикнула она в коридор – Смотри чтобы он не сбежал и не передумал на пути в кузню. Слуховые отростки уловили согласное ворчание его брата из коридора. Итла засмеялся. - С такой поддержкой ты обречён на успех! – подбодрил он и Иккинг выдавил из себя улыбку, чувствуя, как начинает разливаться волнение в животе. Быстро пообедав и поблагодарив Минкс, Хэддок залез в седло к Беззубику, у которого уже давно был автоматический элерон и полетел в сторону кузни, забирая изящный широкий браслет, который был его традиционным подарком, созданным своими руками, и кольцо, которое он должен будет предложить Уле. Тлачи усмехнулась, заметив, как дрожали его руки и вслух посетовала о том, что молодежь в нынешнее время растёт какая-то совсем неуверенная, вон, Кенока, вообще чуть в обморок не упал от волнения, когда делал предложение. Вот в её время, Мип вообще почти не церемонился, схватил её на плечо, поставил её перед фактом, что она будет его женой, огрёб по голове за такие слова и отключился, (а рука у Тлачи тяжёлая, Иккинг знает) и на следующий день хоть и был как шелковый, от своих слов не отказался, настаивая, что они обязаны создать семью. При этом воспоминании она всегда улыбалась, хотя Иккинг не мог не посочувствовать тогда молодому Мипу, потому что решиться на такое с этой мускулистой женщиной... Он каждый раз покрывался мурашками, когда думал об этом. Хорошо, что его Ула такая милая... мягкая... очаровательная... Совершенная. И она всегда так приятно пахла выпечкой... Правду говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Высадив Иккинга около дома Улы и её отца, Беззубик подбадривающе боднул его головой к двери, наверняка желая, чтобы вся эта эпопея наконец закончилось и дружелюбно рыкнул: - Иди уже к своей самке. Хэддок сглотнул и подошёл к двери, которая сегодня почему-то казалась особенно огромной. Он поправил маску, проверил хорошо ли сидят перья и постучал, чувствуя, как немеют от волнения пальцы. Он услышал, как кто-то шелестящей и тихой походкой, какая была у всех на Чистилище, подходит к двери и через пару мгновений перед его глазами предстал отец Улы, уже с готовностью приглашая его войти, как он делал всегда при его визитах. Иккинг покачал головой и выпрямился. - Сегодня я пришёл не как гость. – начал он, слыша ещё одну пару шагов – Я пришёл просить руки вашей дочери. – вежливо, как и надо было в данном случае, сказал он, слыша радостный визг Улы. Он не успел ничего предпринять, как она кинулась ему на шею, сбивая его на землю, счастливо смеясь. - Ну, кажется, тут уже всё ясно. – пожал плечами её отец и улыбка была слышна в его голосе – У вас есть моё благословение. И пока Ула покрывала его лицо лёгкими поцелуями, сняв с него маску, Иккинг позволил себе улыбнуться и мысленно вздохнуть. Всё же это оказалось не так уж и сложно...