Часть моей души

      5–6 июня 2002 года       Гермиона внезапно проснулась посреди ночи. Привыкнув к темноте, оглядела комнату. Она почти поддалась панике, но потом поняла, что рядом с ней лежит Драко. Она чувствовала его запах и руку на талии. Они находились в спальне с балдахином, но она знала, что это не Выручай-комната. Оставалось только одно место — поместье Малфоев. Ее дыхание участилось, и она почувствовала, как на глазах выступают слезы.       Все события прошлого дня обрушились на нее — Кормак МакЛагген, Гарри и Драко, взрывающие двери лифта, поцелуй на глазах у всего Министерства, выражение лица Нарциссы Малфой, когда они появились из камина полураздетые, осмотр повреждений, которые Кормак нанес ей, ванна… Боль из-за неудовлетворенного желания глубоко внутри нее.       Закрыв лицо руками, Гермиона почувствовала, что вот-вот заплачет. Она находилась в доме, который видела только в кошмарах, после одного из самых ужасных дней в своей жизни. Она никак не могла заснуть снова. Рядом с ней крепко спал Драко. Его глаза были прикрыты светлой челкой, и он глубоко дышал. Она осторожно сняла с себя его руку и тихо отодвинулась, стараясь не разбудить его.       Поднявшись с кровати, Гермиона вошла в ванную, чтобы воспользоваться туалетом и освежиться. Через несколько минут она глубоко вздохнула и направилась к двери. Дверь слегка скрипнула, поэтому она приоткрыла ее достаточно для того, чтобы выскользнуть боком. Повернув ручку до упора, она тихо закрыла комнату.       Это была либо самая лучшая, либо самая худшая идея в ее жизни.       Когда Гермиона двинулась вперед по коридору Малфой-Мэнора, настенные бра ожили, освещая ее путь. В этом доме царила жуткая тишина. Она не была уверена, что «дом» вообще является подходящим термином — можно ли называть домом место с бо́льшим пространством, чем средний торговый центр, только потому, что в нем есть спальни? Множество дверей, расположенных по всей длине коридора, делали мэнор похожим на отель.       Гермиона повторила путь, по которому ее нес Драко, пока не нашла главную лестницу. Она вела к огромным двойным дверям в вестибюле. Гостиная располагалась через арку слева от входной двери, и волшебница еще раз глубоко вздохнула. Мужество. Храбрость. Решимость. Смелость. Она призвала свою внутреннюю гриффиндорку, готовясь противостоять той части дома, которая пугала ее больше всего. Она знала, что Министерство направило в поместье группу специалистов; все проклятия были сняты, вся темная магия, которую можно было очистить, была очищена. Драко сказал ей, что несколько комнат запечатали, чтобы их можно было осмотреть после того, как часть магии рассеется сама собой.       Все, что могло ее побеспокоить, — собственная коллекция личных демонов.       Гермиона спустилась по лестнице и на мгновение остановилась. За последние двадцать четыре часа меня уже несколько раз травмировали, — размышляла она. С таким же успехом можно покончить и с этим.       Ее босые ноги замерзли на каменном полу холла. Коридор наверху был отделан темным, дорогим деревом, и ей захотелось, чтобы оно было по всему дому, поскольку тепло постепенно покидало ее тело. Она попыталась невербально наложить согревающие чары, но ее магия истощилась во время борьбы в лифте. Без палочки она не сможет ничего сделать в течение некоторого времени.       Сделав неуверенный шаг к арке, Гермиона покрылась испариной, что было совершенно нелепо, учитывая, насколько она замерзла. Снова остановившись перед аркой, она оглядела комнату, которая спровоцировала ее худшие кошмары. Теперь помещение выглядело совершенно по-другому. Безвкусной хрустальной люстры больше не было. Большой камин обложили светлым камнем, а стены выкрасили в более теплый серебристо-серый цвет. Высокие окна были занавешены прозрачными белыми занавесками, что придавало еще больше легкости некогда гнетущей темной комнате.       Гермиона переступила порог и направилась к камину. Полы тоже были заменены и поэтому было трудно определить точное место, где ее пытала Беллатриса Лестрейндж. Она села на диван перед камином. Должно быть, тот почувствовал ее присутствие, и вспыхнул, напугав ее до полусмерти. Когда свет от пламени заплясал по стенам и потолку, она увидела комнату такой, какой помнила ее.       Гермиона встала с дивана и подошла туда, где, по ее мнению, находилась во время истязания Беллатрисой. Она села на холодный камень, и воспоминания начали возвращаться к ней. Все, что она чувствовала, находясь во власти этой сумасшедшей ведьмы, внезапно нахлынуло на нее.       Страх — холодное, ужасное, тошнотворное чувство. Волдеморт мог вернуться в поместье в любой момент, мог войти другой Пожиратель смерти, Беллатриса могла просто сойти с ума и убить их всех. Она бы тогда ослушалась своего хозяина, но эта женщина никогда не была рациональной. Драко мог попробовать помочь ей, но тогда его будут пытать или убьют. Но ещё больше она боялась, что он вообще не попытается спасти ее и будет вынужден смотреть, как ее пытками доведут до безумия — как Фрэнка и Элис Лонгботтом — или убьют. Страх, что он никогда не простит себя, если это случится, был еще сильнее.       Гнев — горячая, обжигающая душу, ослепляющая ярость. Гарри знал о табу! Как он мог быть таким беспечным?! Как Малфои могли спокойно смотреть на ее пытки?! Гермионе было всего восемнадцать! Они действительно настолько холодные и бессердечные, что не помогли ей? И Драко — умом она понимала, что ему не нужно спасать ее и подвергать себя опасности, но это не мешало Гермионе злиться, что она так мало для него значила. Почему Рон, человек, который никогда не целовал ее, никогда не прикасался к ней, больше беспокоился о том, что с ней случилось, чем Драко?       Сокрушительная, душераздирающая грусть, ощущение, что она тонет в печали. У Гермионы никогда не было времени оплакать разрыв отношений с Драко должным образом, и теперь все чувства, связанные с этим, захлестнули ее. Они тайно встречались семь месяцев. Семь месяцев. Но, несмотря на это, она так и не узнала его настоящего. Гермиона не могла говорить с Драко о войне или его семье и боялась затрагивать другие темы для разговора. Она была так привязана к его телу, что не хотела его терять, но можно ли считать, что Драко принадлежал ей по-настоящему, если она ничего не знала о нем?       Гермиона уткнулась в колени, пряча в них лицо. Она ощутила, как ее кожа намокла от слез. Все то, что она не позволяла себе чувствовать после их побега из Малфой-Мэнора во время войны, теперь вырвалось наружу с удесятеренной силой. И она знала, что ничего не может сделать, кроме как встретиться со своими страхами и пережить это. Она должна была отпустить прошлое, чтобы обрести будущее с Драко. Бояться поместья дальше — неподходящий вариант. Гермиона знала, что он, вероятно, захочет продолжать здесь находиться.       Прошло несколько минут, и ее дыхание постепенно выровнялось. Она легла на пол, уставившись в ту часть потолка, на которую ее взгляд был устремлен той ночью. Без люстры он выглядел совсем по-другому — свежевыкрашенный в белый цвет и яркий.       Почти все изменилось. Беллатриса была мертва. Люциус был мертв. Нарцисса, казалось, приняла ее. Комната изменилась так сильно, что была едва узнаваема. Поместье вызывало совсем другие ощущения.       Но некоторые вещи остались прежними. Драко любил ее. Несмотря на чувства во время нервного срыва, она все равно хотела бы, чтобы он принял то же решение — позволить Беллатрисе сосредоточиться на ней, отвлечь внимание от Гарри. Иначе война могла бы закончиться совсем по-другому.       Она потеряла счет времени, позволяя разуму дрейфовать между расстройством и принятием, горем из-за того, что произошло много лет назад, и чем-то близким к счастью, что она сейчас в поместье, потому что это было реальностью. Не просто воспоминанием. Это было по-настоящему, и Гермиона осознала, что готова забыть о произошедшем много лет назад.       Рон стал ее исцелением. Он помог ей пережить тяжелые времена. Гермиона знала, что не смогла бы нормально общаться с Драко — скорее всего, их отношения строились бы на сексе под воздействием феромонов. В глубине души она жалела, что вышла замуж за Рона, и знала, что держаться подальше от Драко последние три года было ошибкой, но она не могла отрицать заслуги Рона в ее исцелении.       — Гермиона! Что ты вытворяешь?! — внезапно появившийся в гостиной Драко, быстро подошел к ней и поднял с пола.       — Прости, — выдохнула она. — Мне нужно было встретить свои страхи. В одиночку.       Страдание, отразившееся на его лице, было душераздирающим, и она погладила Драко по щеке. Он наклонился к ней, и она провела пальцами по его растрепанным волосам.       — Я не могла заснуть… И я… Не знала, как отреагирую, когда войду сюда в первый раз, — объяснила Гермиона. — Я не хотела расстраивать тебя, потому что здесь нет твоей вины. Но я едва могу узнать эту комнату.       — Я именно этого и добивался. И я хочу быть рядом с тобой, когда ты сталкиваешься с подобными вещами. Я и так уже упустил очень много времени после войны.       Она вздохнула, чувствуя себя виноватой, но не желая расстраивать его.       — Драко, ты должен понять, что я не могу бежать к тебе каждый раз. Тогда это буду не я.       — Я знаю, Гермиона, но когда дело доходит до подобных вещей… Все, что связано с войной… Я чувствую, что действительно должен быть рядом. Меня не было, когда все это происходило, и я очень сожалею. Я ненавижу себя за то, что не помог тебе, даже если в то время мы оба думали, что поступаем правильно.       Гермиона встала на цыпочки и нежно поцеловала его.       — Я знаю. Мы можем справиться вместе. Я просто вспомнила, что чувствовала в то время, и поэтому расплакалась. Вспомнила свои чувства, когда думала, что потеряла тебя, и свои мысли о том, что ты никогда по-настоящему не принадлежал мне, ведь мы не успели хорошо узнать друг друга… И, очевидно, все это не имеет значения теперь, когда меняются наши отношения и наше будущее.       — Наше прошлое тоже важно, Гермиона. Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь поговорить со мной. Не стоит просто забывать. Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Знаю, шестой курс был полным дерьмом, но это не делает его менее реальным для меня. У тебя был я. Я был твоим на все сто процентов, даже тогда. В тот ужасный день моя мать наложила на меня заклинание прилипания, чтобы я не выдал свои чувства к тебе. Она увидела, что я делаю шаг вперед, и не позволила мне, — признался он.       Гермиона обняла Драко, снова расплакавшись. Их роман был трагическим. Война отняла у них так много — время, способность быть до конца честными и, следовательно, доверие. При обычных обстоятельствах все это было нелегко обрести снова. Однако, когда их связь вернулась, Гермиона почувствовала, что снова доверяет ему. Драко был рядом, когда она нуждалась в нем сегодня, и не воспользовался ее состоянием. Ее феромоны, должно быть, были на пределе, но он справился со своим альфой, чтобы позаботиться о ней. Он помог ей держать себя в руках, когда все, чего она хотела, это отбросить осторожность и снова почувствовать Драко внутри себя.       Он наклонился и снова поцеловал ее.       — Прости. Я сожалею об этом, и о том, что произошло сегодня, и о наших постоянных проблемах. Мы знали, что шестой курс будет тяжелым, пусть и не настолько, но сегодня — сегодня должно было произойти то, чего я ждал много лет. То, что я думал, больше никогда не случится, и именно поэтому женился на Астории. Но теперь ты здесь, и все должно было быть идеально, а я, блядь, не смог добраться до тебя, прежде чем он прикоснулся к тебе!       Гермиона поднесла палец к его губам.       — Ш-ш-ш, Драко, все будет хорошо. Я в порядке. У нас все будет хорошо. Мне жаль, что я сегодня была такой беспечной. Я слишком сильно хотела тебя… Хотела, чтобы ты купался в моем аромате. Чтобы наш первый секс после разлуки был ошеломляющим и особенным. Я не думала о других альфах и была так сосредоточена на тебе, что поступила глупо.       — Ты никогда не бываешь глупой, любимая, — прошептал он, целуя кончик ее пальца. — Ни один мужчина не должен делать того, что МакЛагген сделал сегодня, независимо от феромонов, альф и омег, или чего угодно. Только животное может так поступить. Я же не укусил тебя, хотя несколько раз был близок к этому.       Гермиона впитывала каждое слово, чувствуя, как внутри запульсировала их связь. Драко хотел, чтобы сегодняшний день был идеальным. Несколько раз он почти терял контроль. Он был на грани, вероятно, даже сильнее, чем она. Гермиона знала, что он годами сдерживал себя от сближения с ней, полагая, что она предпочла Рона. Эта мысль казалась совершенно нелепой теперь, когда все ее воспоминания были проанализированы. Она не выбрала Рона вместо Драко — она решила плыть по течению, просто принять то, что было проще всего на тот момент, и, скорее всего, это произошло потому, что Гермиона была очень подавлена происходящим.       Драко ответил на ее невысказанные мысли, как всегда делал на шестом курсе.       — Я должен был бороться за тебя, независимо от того, что подумал бы отец, или оттого, что я считал лучшим для тебя. Я не должен был отпускать тебя во второй раз, Гермиона. А потом, по сути, в третий раз после суда и в четвертый раз, когда не помешал тебе выйти за него замуж. И в пятый раз, когда попытался продолжить отношения с Асторией. Я обещаю, что никогда больше не отпущу тебя и не откажусь от нас.       Он поцеловал ее с жаром и страстью, и она почувствовала это от макушки головы до кончиков пальцев ног. Однако, прежде чем все могло зайти слишком далеко, он отстранился. Гермиона знала, что он положит конец растущему возбуждению, но все равно была разочарована. Она понимала, что не может сейчас мыслить здраво, поэтому решила позволить ему задавать темп — пока.       — Давай вернемся в постель, — предложила она, взяв его за руку, чтобы Драко мог отвести ее обратно в спальню. — Прости, что ушла и нарушила твой покой.       — Любимая, ты не потревожила меня. Я просто не ожидал, что ты будешь бродить по мэнору в одиночестве, — ответил он.       Гермиона пожала плечами.       — Как я уже сказала, я не хотела расстраивать тебя, если все пойдет плохо. Так и случилось, но всего на несколько минут.       — Я знаю. Я мог чувствовать тебя. Было чертовски страшно просыпаться, — проворчал он, позволяя осознать весь смысл своих слов.       Она улыбнулась.       — Значит, связь теперь работает постоянно?       Драко кивнул.       — Думаю, да. Мне было интересно, будет ли это только тогда, когда мы будем сознательно пытаться связаться друг с другом, пока все полностью… не восстановится.       Гермиона рассмеялась.       — Ты имеешь в виду, пока мы снова не начнем трахаться? — она увидела, как его щеки слегка порозовели, и не смогла удержаться, чтобы не поддразнить его. — О, мистер Малфой, вы, конечно, помните, какой сильной была наша связь, когда вы были внутри меня.       — Гермиона, — прорычал он, — я не могу сейчас думать о сексе. Но я действительно говорил об этом. Пока мы снова не начнем трахаться, да.       Она взмахнула рукой, которую Драко держал в своей, и улыбнулась.       — Я знаю, что мы ждем еще немного, но я не могу не думать об этом.       Он застонал и быстро сменил тему.       — Мы можем быть серьезными хотя бы минуту? Хотя в Поместье и нет проклятий, Гермиона, я все равно не хочу, чтобы ты бродила одна, пока не узнаешь, где что находится. Если бы ты случайно попала в портретную галерею, я уверен, тебя ждал бы неприятный сюрприз.       — Я больше не стану бродить одна. Просто я знала, что мы одни, и хотела покончить со всем этим дерьмом за один раз. Я не хочу быть ходячей катастрофой в течение нескольких месяцев, — ответила она, успокаивая его.       — Хорошо, — сказал он, когда они подошли к двери спальни. — Я тоже этого не хочу.