Another Mask Behind You

Через девять дней после месяца, который Драко провел с Поттером, его квартиру ограбили. Драко ушел за ингредиентами для зелий. Если он будет и дальше брать клиентов — чего он не делал с того последнего неудачного раза с Нильсом, но все же собирался — ему нужно было продолжать варить и МаскерЭйд, и Оборотное. Хотя у Драко были запасы и того, и другого, которых хватило бы на какое-то время, до Поттера Драко имел привычку постоянно варить про запас, просто на всякий случай. Когда Драко вернулся в свою квартиру и направился в лабораторию, он обнаружил, что дверь не заперта. Поначалу комната не казалась сильно потревоженной, и все же… Драко вспомнил, что запирал дверь, и некоторые вещи теперь стояли не на тех местах, на которые он их поставил. Только когда Драко подошел к ранее запертому шкафу, он бросил пакеты с ингредиентами на пол и бросился осматривать повреждения. Шкаф был открыт, склянки с воспоминаниями теперь, валялись на полу, на столе, парте, хаотично лежали на разных полках. Ни один из флаконов не казался разбитым, но Драко торопливо начал считать. Один из них могли повредить, потерять, украсть, и Драко запаниковал. Он быстро пересчитывал их снова и снова, открывая флаконы и восстанавливая воспоминания в своем разуме. Воспоминания нахлынули на него — все. Все. Поттер прикасается к нему, Поттер обнимает его. Они с Поттером летают и Поттер трахает его, Поттер впервые видит его очки, Драко трахает Поттера у стены в мужском туалете. Все воспоминания были здесь. Драко не мог дышать, облегчение было таким сильным, что он не сразу вспомнил, что хранил флаконы воспоминаний на той же полке, что и МаскерЭйд. МаскерЭйд для Тристана исчез. В отчаянии Драко начал осматривать полки. Возможно, вору просто понадобились ингредиенты — Салазар знал, что в этой лаборатории есть множество порой даже незаконных ингредиентов для любых зелий. Возможно, вор нашел МаскерЭйд, понял, что это не то, что ему нужно, и просто выбросил его. Ни у кого не было причин брать его… Если только вор не знал, для чего именно нужен МаскерЭйд. Если только он не знал о Поттере. Если только он не был Поттером, а Поттер узнал об этом, то… Во время лихорадочных поисков Драко понял, что запасы Оборотного зелья тоже убыли. Теперь зелье просто плавало в котле, ожидая, когда в него финальный ингредиент, которые определит, в кого оно будет превращать. Драко проверил запасы волос и обрезанных ногтей, которые он использовал для различных вариаций Оборотного и МаскерЭйда. Единственным хранилищем, которое выглядело развороченным, был набор его собственных волос и ногтей, которые Драко соединил с волосами другого человека, чтобы в итоге создать Тристана. Единственной неуместной вещью был Омут памяти, внутри которого плавала одна серебряная нить, которая, безусловно, была воспоминанием, но Драко был так уверен, что они все у него… Поттер гладит Драко по плечу. Поттер кормит Драко кусочками персика. Выражение лица Поттера, когда Драко утром принес ему круассаны. Поттер в ту последнюю ночь… в ту последнюю ночь… В соседней комнате раздался громкий треск, и через несколько секунд в лабораторию вошла Панси. — Драко? Драко не двигался. Он не мог двигаться. Он просто продолжал смотреть на воспоминание, кружащееся в Омуте памяти. — Что здесь произошло? — спросила Панси, подходя к нему. — Кто-то вломился, — сказал Драко. Когда Панси не ответила, Драко поднял глаза и обнаружил, что она стала на три тона бледнее, чем обычно. Глаза Драко сузились. — Зачем ты пришла? — Я… — Панси сглотнула. — Это Тео. Я… Думаю, он мог что-то сделать. — Сделать что? — Я не знаю, — Панси снова сглотнула. — Но кое-что ты все-таки знаешь, — Драко подошел ближе, его голос был обманчиво нежным. — Панси, — резко сказал он, — что ты натворила? Когда Панси подняла взгляд, ее темные глаза выглядели умоляющим, а она никогда не умоляла. — Мне жаль. Я думала, что помогаю тебе. Голос Драко стал ниже, мягче. — Что ты натворила? — Я рассказала Тео о вас с Поттером. — И? — Раньше Тео был таким рациональным, — сказала Панси. — Я подумала, что, возможно, он мог бы помочь. — Помочь с чем? — Помочь заставить тебя перестать думать о Поттере! — Панси наконец взорвалась. Драко молча уставился на нее. Он не знал, как долго это продолжалось, но он не мог дышать и даже не моргал. — Мне плевать на Поттера, — сказал он совершенно спокойно, когда наконец смог пошевелиться. — Тогда что было во всех этих флаконах? — Панси указала на пустые фиалы с воспоминаниями. — Думаешь, я тебя не знаю? Ты сливаешь все, о чем не хочешь думать, в Омут памяти, да только он уже полон. Драко взглянул на Омут памяти. — Это не мое воспоминание. — Тогда что это?  — Что сделал Нотт? , — Драко снова повернулся к ней. — Я не знаю. Он прислал мне сову, написал, что все исправил. Я давно тебя не видела, поэтому… забеспокоилась. — Ты рассказала ему о Тристане? Панси наклонила голову. Она явно сожалела о том, что сделала, но не собиралась врать. — Да. Драко подошел к Омуту памяти и засунул в него голову. Лаборатория закружилась вокруг него, медленно растворяясь в сером воспоминании. Драко не был уверен, как смог мгновенно осмыслить увиденное. До этого момента он даже не задумывался о таком развитии событий. Даже тогда, когда он увидел те пропавшие флаконы с МаскерЭйдом, с помощью которого можно было удалить нежелательную татуировку и шрамы, и изменить свое лицо на лицо Тристана, и проверил Оборотку, с волосами Драко в ней, благодаря которым можно было обрести его телосложение… Проблема с ношением маски заключалась в том, что ее мог надеть кто угодно. В Омуте памяти Тристан стоял на знакомом крыльце, а Поттер открыл ему дверь. — Ты вернулся, — сказал Поттер. — Не удержался, — голос был не совсем тристановским — слишком высоким. — Я скучал по тебе. — Мм, — протянул голос, который не принадлежал Тристану. — Я тоже скучал по тебе, детка, — а затем рука Тристана, а это определенно была рука Тристана — рука Драко — обхватила шею Поттера, притягивая его для поцелуя в губы… А Драко никогда этого не чувствовал. Он никогда не прикасался к волосам на загривке Поттера, когда, никогда не чувствовал, как язык Поттера касался его собственного, переплетаясь с языком Тристана, никогда не чувствовал, как его щеку царапает жесткая щетина, когда Поттер глубже и глубже засовывал свой язык в рот Тристана… Драко, задыхаясь, вытащил голову из Омута памяти. — Что? — спросила Панси. — Что там? — Мне нужно идти, — сказал Драко, не в силах досмотреть воспоминание до конца. Он просто не мог. — Что… Поттер никогда не менял свою защиту, чтобы Драко мог беспрепятственно попасть к нему домой. Скорее всего, Поттер никогда и не пытался, скорее всего, по той же причине, по которой Патронус Поттера не нашел его, когда он пытался отправить ему сообщение. Поттер не мог изменить под него защиту, не зная истинной личности Драко, поэтому Драко аппарировал как можно ближе к дому в конце Хотторн-Лейн. * К облегчению Драко, Поттер сразу открыл дверь. — Малфой, — только и сказал Поттер. — Он ранил тебя? — Драко потянулся, чтобы коснуться лица Поттера. — Он… — Что, по-твоему, ты делаешь? — Поттер сжал запястье Драко, не давая ему прикоснуться. — Я не знаю, — начал Драко, но понятия не имел, что говорить дальше. Он не планировал этот разговор, и он не успел сварить еще МаскерЭйда перед уходом — Тот мужчина, — снова начал Драко, — это был не Тристан. — Тристан, — Поттер оскалился. Он действительно оскалился. будто прямо сейчас собирался зарычать. — Нет, — сказал Драко. — Ты не понимаешь. Тот мужчина, который пришел до меня, не. — но Драко все еще не мог придумать, что сказать. Ему казалось, что сейчас он упадет в обморок; он не мог перестать думать о том, как Нотт прикасался к Поттеру, Нотт целовал Поттера, Нотт трахал Поттера — и Поттер раскрывался перед ним, словно цветок. Он лежал под ним, раздвигал ноги, отдавал всего себя, потому что думал, что Нотт — это он… Это было изнасилование. Это было изнасилование… — Отойди от меня, Малфой, — прорычал Поттер. — Я Тристан, — сказал Драко. — Я понимаю, ты не видел меня много лет. Мы с Панси Паркинскон управляем Верити. Когда ты нанял эскорт в первый раз… Я выпил одну из вариаций Оборотного и… — Нотт мне уже рассказал. — Нотт? — Не делай вид, что не знаешь. Драко не смог сдержаться. — Он трахнул тебя? Прежде чем Драко понял, что происходит, Поттер втолкнул его внутрь и захлопнул дверь. — Я не была высокого мнения о Малфоях, — прокричала тетушка Вальбурга, — но от Блэка я ожидала большего! — Ее голос стал громче, когда Поттер затащил его в гостиную, припер его к стене и прижал к ней, не позволяя двигаться. — Вот что ты обо мне думаешь? — спросил Поттер, нависая над ним. — Что я просто позволил бы кому угодно трахнуть меня? — У него было мое лицо… — начал Драко. — Это не твое лицо! — лицо Поттера было слишком близко к Драко, и он никогда не видел его таким — во всяком случае, после войны, но даже тогда злой Поттер не выглядел таким устрашающим. Раньше Драко считал, что Поттер выглядел глупым, когда в падал в ярость, однако теперь… Драко все равно продолжал говорить, потому что его рот работал отдельно от его мозга. — Значит, это был просто поцелуй? Он не причинил тебе вреда? Он не пытался… — Не причинил мне вреда? Господи, — Поттер ударил кулаком по стене рядом с головой Драко так сильно, что тот подпрыгнул. Что-то сломалось в другом конце комнаты, и Драко не мог сказать, было ли это от силы его удара или от выброса магии. — Послушай себя, — сказал Поттер. — Он ничего не сделал. Мне потребовалось меньше пяти минут, чтобы понять, что он самозванец. А вот ты… Поттер отошел, проведя рукой по стене. Его широкие плечи были такими же прямыми, как всегда, и все же было что-то странно уязвимое в том, как он отвернулся, словно побежденный. Желание прикоснуться к нему было подобно жажде, настолько сильной, что Драко оторвался от стены, чтобы сделать это, но Поттер снова повернулся к нему. — Ты хорошо повеселился? — спросил Поттер. — Пока врал мне все это время? — Я не врал, — услышал Драко свой собственный голос, не зная, откуда он взялся. — Особенно тогда, когда сказал, что не участвовал в войне. Драко облизнул потрескавшиеся губы. — Детали… были неточными. Но остальное было правдой. Все, что я сказал тебе, было правдой. Я думал, что лгу, но это не так. — Убирайся, — глаза Поттера сузились. — Гарри… — Драко оттолкнулся от стены. — Я сказал, убирайся. — Я влюблен в тебя, — сказал Драко. В лице Поттера ничего не было — вообще ничего. Раньше Драко думал, что его трудно читать, но в конце концов он научился, и было что-то ужасающее в том, что сейчас он не может прочитать его выражение лица. Он никогда не видел, чтобы человек выглядел абсолютно пустым. Драко не знал, почему он это сказал, но полное отсутствие реакции у Поттера навело его на мысль, что он сделал это, чтобы получить от Поттера хотя бы какую-нибудь реакцию. Даже если это не сработало, Драко сказал это не потому, что это было правдой. Это неправда. Он не влюблен в Поттера. Не влюблен. Не влюблен. Он не влюблен в Поттера. Но, возможно, он все-таки влюбился. Возможно, он был влюблен все это время. — Ты обнаружил это до или после того, как связал меня и трахнул? Поттер приблизился к нему. — До или после того, как ты заставил меня умолять о твоем члене внутри? — Поттер подходил все ближе и ближе, и Драко ничего не мог с собой поделать, снова прижимаясь к стене: Поттер был слишком большим. — До или после того, как я ясно дал понять, что я твой раб? Поттер снова прижал Драко к стене, и голос его звучал так же, как во время секса — низкий и грубый, цепляющий, как шелк, покрывающий острые камни. И он был так близко; У Драко перехватило дыхание, и он знал, что его кожа покраснела, но у него не должно было быть такой реакции. Он не мог… — Ты не был моим рабом, — поспешно ответил Драко. — Ты… ты был согласен. — Держу пари, тебе это нравилось, — мягко сказал Поттер. — Слышать, как я стону, словно сука в течке. Это достаточно тебя насмешило? Или ты были слишком занят подсчетом денег? — Меня не интересуют деньги. — Неужели? Тогда зачем ты это сделал? Ради острых ощущений? — Я хотел… — Драко не знал, чего он хотел. — Отомстить. Я хотел причинить тебе боль; Я хотел отомстить… — У тебя получилось. — Потом я уже не хотел этого. Я не хотел… — Драко не контролировал, что говорит, слова просто выливались наружу, как будто все это время они были внутри него, жаждая освобождения. Он понимал только то, что в этот момент он хотел вернуть Поттера. Он хотел того, что было у них с Поттером раньше — понимание, доброта, доверие… Поттер схватил Драко за запястье, и только тогда Драко осознал, что снова протянул руку, чтобы коснуться лица Поттера. — Ты делаешь мне больно, — сказал Драко, пытаясь вырвать руку. — Это хорошо, — ответил Поттер, но затем отпустил его, снова повернувшись спиной к Драко. — Я знал, что потеряю тебя, — попытался объяснить Драко, и, возможно, это действительно было причиной. — Я знал, что потеряю тебя, если скажу правду, и я не смог бы этого вынести… — Ты любишь меня? — спросил Поттер, обернувшись. — Да. Гарри… — Ты уверен? — Да, — согласился Драко, хотя он вовсе не был в этом уверен. — Тогда уходи. — Питомец… — Нет, — прорычал Поттер, — потому что ты понятия не имеешь, что такое настоящая любовь. Ты ничего не знаешь об уважении, сочувствии или сострадании. — Я никогда не говорил, что я хороший человек. — И ты этим гордишься? — Я имел в виду… Я ведь говорил тебе, что я эгоистичный. Слабый. Я не лгал об этом ни на словах, ни на деле. — Ты солгал обо всем. Как ты можешь этого не понимать? — Ты должен… — у Драко встал ком в горел, и он понятия не имел, почему. — Ты должен был хотя бы догадываться об этом. Ты знал, что Тристан — не мое имя. Было много намеков… — Намеков на то, что ты просто был кем-то другим, с другой внешностью, а не расистским фанатиком, сражавшимся на стороне Волдеморта, — Драко вздрогнул при упоминании Темного Лорда, но Поттер продолжил: — Ты смеялся, когда умер Диггори. Ты наступил мне на лицо. Ты пытался убить Дамблдора. — Профессор Снейп… — Если ты втянешь в это Снейпа, — угрожающе прошипел Поттер, делая один большой шаг к нему, — я снова вспорю тебе живот, и сделаю это прямо здесь, на этом полу. Я сделаю это голыми руками. Позади Драко портрет внезапно оторвался от стены и рухнул на пол. Драко заставил себя сглотнуть, несмотря на жжение в горле, из-за которого ему было трудно дышать. Подумать. Он должен был подумать. Он не мог проиграть прямо сейчас; он не мог проиграть… — Мы оба причинили друг другу боль… — Я причинил тебе боль, потому что ты был Пожирателем Смерти, — отрезал Поттер. — Ты пустил убийц в Хогвартс. Ты чуть не убил Рона. — Я был ребенком! — Я тоже! Драко весь дрожал. Он не мог остановиться и не знал, что это значит — только то, что он проигрывал, проигрывал, проигрывал. И снова он терял все, и в этом была вина Поттера, потому что Поттер забрал от него все это. — Если бы ты действительно любил меня, — снова сказал Поттер низким голосом, — ты бы ушел. — Я не могу, — голос Драко тоже дрожал. — Потому что ты меня не любишь. Ты хочешь владеть мной. Ты хочешь контролировать меня. — Я хочу… — Ты не понимаешь, каково это — отдать себя за другого человека, отказаться от контроля ради кого-то, пожертвовать собой. — Пожалуйста, не надо, — попросил Драко, потому что Поттер говорил правду. — Признай это, Малфой, — Поттер придвинулся ближе. — Ты слишком слаб, чтобы любить кого-то. Слишком бесхребетный. Драко вздернул подбородок. — Я могу быть сильным. — Докажи это, — потребовал Поттер. — Я бы дал тебе что угодно, — сказал Драко. — Я хочу только одного, — ответил Поттер. — Пожалуйста, — прошептал Драко, с жалким ужасом понимая, что готов встать на колени. Он готов унижаться. Он готов сделать что угодно, лишь бы заставить Поттера слушать, заставить его понять, но Драко даже не знал, что именно Поттер должен был понять. Он просто хотел, чтобы Поттер не был таким. Чтобы Поттер не ненавидел его. Чтобы Поттер не оставлял его в одиночестве, не оставлял его совсем одного. — Ты не можешь сделать даже этого, да? — между острыми глазами Поттера появилась морщинка. — Ты даже не можешь развернуться и уйти. Оставить меня в покое. Ты не можешь мне дать даже этого. Поттер был прав. Драко не мог отпустить его, потому что он просил слишком многого, потому что Драко так хотел так много чего, так много нуждался в тех вещах, о которых раньше он не мог даже мечтать, но теперь у него их не будет. Драко всегда гордился тем, что может считывать желания и эмоции людей, а затем давать им желаемое, а сейчас он не мог даже этого. Он был ничем; он был бесхребетным; он был Пожирательским отродьем, как они все и говорили, но он не мог… не мог уйти. Развернувшись на каблуках, Драко вслепую побрел к двери. Он должен был выйти; он должен был… И солнце было ярким и неумолимым. Драко аппарировал во тьму.