Истребление

В Сеуле солнечно. Смешно даже. Вчерашняя истерика вызывала лёгкую усмешку. Джисон странный, до одури странный, если поверил и понадеялся. Так нельзя. Не в его мире. Хёнджин с утра весь на взводе, спрашивает паршивый кодекс чуть ли не постранично, отчего Джисону уже хочется поскорее уехать и начать. Настроение хуже некуда, а Хёнджин вместо поддержки только нервирует. — Я не думаю, что Минхо запретит тебе пользоваться телефоном, хотя всё может быть. Мы будем списываться по этому номеру, запомнил? Не сохраняй. И смс сразу же удаляй. И... — Да я понял. Понял я всё. Понял, что здание «ТЛТ», его парковка, чистый, пахнущий елью вестибюль, ухоженные полуоборотни, коим все в его районе завидуют, всё это досталось Джисону за просто так. Он может пожить нормально и даже получать деньги за это. И у него, вроде как, есть Хёнджин со своими хитроумными планами по захвату вселенной и полной уверенностью в своей силе, граничащей с безрассудством. Всё хорошо, Джисон, всё хорошо. Повторяет как мантру, как заклинание чтобы до самого дошло, чтобы сам поверил. Но почему так топорщатся ушки? Почему фантомно ноет в груди и хочется убежать? А уже нельзя. Слишком много обещаний. Обещаний и ответственности. — Просто кивай ему. Я дам все документы, которые мы уже обсудили, так что просто кивай. Чанбин не будет особо спрашивать, тебя точно нет. В последний раз Хёнджин причитает у двери президента, а после толкает её, пропуская Джисона вперёд. — Здравствуйте, Хозяин. Джисон заходит в огромный кабинет, чуть не присвистнув вслух. У богатых, конечно, свои причуды, но зачем такой большой? Так дышится легче, что ли? — Это Джисон. Готов полностью. Хёнджин кладет на стол Чанбина несколько бумаг и возвращается к Джисону, оставаясь наравне. Чанбин, к слову, очень спокоен, и при нём хочется перестать дышать. Лицо с баннеров слишком близко. Сидя за столом, внимательно пролистывая бумаги, он производит впечатление действительно сильного и влиятельного человека. Останавливаясь на первой же странице, он хмурится. — Не думаешь, что он слишком юн? В профайле указан возраст «15», хотя совершеннолетия полуобортни достигают в 14. А на самом деле Джисону 20. Из этой хитроумной арифметики Хёнджин сделал для них максимально выгодные условия: к молодым полуоборотням чуть меньше претензий, они больше нравятся людям, их промахи списывают на детскую неумелость и дают второй шанс. Да и в плане сексуального развития тоже не должно быть претензий: Джисон для всех ещё ребенок, и людям не стоит волноваться о его залётах с милыми девчонками. — Прошел все тесты, его психика на стабильном уровне, людям не грозит опасность, приоритеты такие, какие нам нужны. Медицинские показатели тоже в норме. Всё в порядке. Можете проверить в дополнениях на последней странице. Чанбин листает тесты, подделанные Хёнджином, и удовлетворённо кивает, после смотрит на Джисона. — Забавный. Хвоста нет? — Удалили при рождении. — Указано в профайле? — Конечно. Чанбин запускает одну руку в волосы на затылке, второй неторопливо листает. Так длится довольно долго, Джисон успевает подметить в нём и присущую человеку внимательность вперемешку с раздражительностью, и недовольство вместе с заинтересованностью. И да, встреть Джисон его где-то вне этого кабинета, точно обошел бы десятой дорогой. С мускулами на руках, обтянутыми красивым чёрным пиджаком, он выглядит внушительно, и Джисон думает, что это Чанбин должен защищать Хёнджина, а не наоборот. — Ладно. Просто отправь уже. У меня и без него много дел. Вернет так вернет. Чанбин отбрасывает бумаги на стол, Хёнджин их подбирает и, провожаемый безразличным взглядом хозяина, выводит Джисона в коридор. — Ты чего? — только в лифте он замечает глуповатую улыбку Хёнджина. Настолько глуповатую и не к месту, что впервые хочется его стукнуть. — Просто… он такой глупый, — парень зачесывает назад выбившуюся челку. — А ещё я неплохой писака. — Вот именно, что писака. Хватит уже. — Эй, волнуешься? Джисон не отвечает. Просто ждёт, когда сможет выйти с лифта и сесть в машину. На подземной парковке переступает небольшой порожек чёрного микроавтобуса с логотипом компании, сразу же плюхаясь на ближайшее сидение. Сумка летит под ноги так же, как и Хёнджин, спотыкаясь о неё. — Айщ! — Ты со мной поедешь? — Да, нужно посмотреть, где он живёт. Едут молча, Джисон теребит ручки сумки, брошенной теперь уже ему на ноги. Хочется заговорить с Хёнджином, спросить, а правда ли всё будет в порядке, правда ли у него есть план? Смелости, конечно же, не хватает. Хёнджин хмурит брови, пробегаясь пальцами по экрану. Водитель приспустил окошко, и теперь Джисон даже при большом желании ничего бы не сказал. Но Хёнджин решает иначе. Телефон в кармане куртки вибрирует, и Джисон сразу же понимает, от кого мог получить смс. От Хёнджини: «Страшно?» 11:22 Вы: «Нет.» 11:22 Со стороны громкий хмык, Джисон видит его усмешку и закатывает глаза, печатая дополнение. Вы: «В крайнем случае, я просто его убью.» 11:22 От Хёнджини: «Не порть имидж компании» 11:23 На возмущенный взгляд Джисона Хёнджин продолжает: От Хёнджини: «И верь в себя. Но по большей части в меня, ладно?» 11:23 Джисон не отвечает, кусая щёку изнутри. Что если вдруг они не увидятся больше, и Хёнджин не посмотрит на него так же одобряюще, не похлопает по плечу, что если вообще ничего? Наверное, он и вправду сильный, самый сильный из всех, кого Джисон встречал ранее. Если так, то вот с кого стоит брать пример и к кому стоит тянуться. Вы: «Ладно. Я постараюсь. Но с тебя пиво, ладно?» 11:24 От Хёнджини: «Как только, так сразу» 11:24 Спустя 10 минут автомобиль останавливается у комплекса Golden People. На пропускном пункте к машине подходит охранник и заводит разговор с водителем. — Тут и потеряться можно… — заглядывая через приспущенное окно, шепчет Джисон. Через ворота виднеется огромных размеров сад и только где-то там, вдали, шпиль многоэтажки. Водитель сообщает, что дальше машине нельзя, и Джисон должен выходить, его встретят в холле. Обеспокоенно метнув взгляд на Хёнджина и, получив кивок, он всё же, подобрав сумку, выходит. Хёнджин улыбается ему на прощание, только губами. Глаза цепляются за маленькую фигуру у ворот, как и взгляд Джисона в ответ. — Прошу, входи. Калитка с писком открывается, пропуская внутрь. Джисон ловит кожей крохотные капельки от распылителей на газоне, предпринимающих последние попытки озеленить его перед осенью. Перед самым пентхаусом у громадных белых ступеней Джисона встречает охрана — двое огромных мужчин с волчьими ушками. Джисон кивает им, совершенно не зная, куда дальше идти. Весь он с этой сумкой кажется сам себе тут неправильным и не к месту. — Документы, — требует один из них, и Джисон послушно достаёт свою новую айди карту. Те внимательно смотрят, передают что-то по рации и приглашают внутрь. Джисон, вновь кивнув, идёт к двери. Внутри вестибюля, похожего на ресепшн в отеле, пахнет розами. Не удивительно, ведь по кругу от фонтана со статуей каких-то богов всё устлано ими. Возле корзин, чуть ближе к ступеням, сидит маленький человеческий мальчик и обрывает лепестки, бросая их себе под ноги. — Эй, солнышко, так нельзя! Из лифта выходит красивая женщина в шелковом платье молочного цвета и в чёрном пиджаке. Каблуки отстукивают весь её путь к ребёнку, и почему-то сердце у Джисона так же быстро колотится. Она бережно касается лица малыша ладонями, улыбается, присев на корточки, целует нежно в обе щеки, а уже потом берёт его на руки, прижимая к плечу. Джисон быстро устремляет взгляд в пол, когда видит в ответ её смущенный. Коротко кивнув, женщина с ребенком проходит мимо, и Джисон всё же провожает их взглядом. В провонявшем розами зале её аромат цитрусов тянется шлейфом, и остаётся даже когда за ними закрывается дверь. Это первый раз, когда человек просто посмотрел на него. Без пренебрежения или отвращения, а просто как на обычное явление. — «ТЛТ»? Это же ты? — Джисон резко оборачивается на голос. К нему, выйдя из лифта, обращалась пожилая женщина с высоко собранными волосами, уже побелевшими и жёсткими. Её голос, к слову, тоже звучал жёстко, поэтому Джисон сразу же кивнул. — Пошли давай, потом осмотришься, — Джисон подходит к ней, остановившись в паре шагов, и молча ждет, пока лифт спустится обратно. Кто эта женщина? Может, мама Минхо? Спросить Джисон, как всегда, не решается. С приятным «дзинь» двери лифта открываются, и Джисон пропускает женщину, заходя после неё. — Так, где тут кнопка, — нажав на 11 этаж, женщина сощурила глаза, поправляя очки на переносице. — Ну, глянь, это Минхо? Она подносит экран телефона к глазам Джисона, где открыт контакт «Минхи». Он отрицательно мотает головой, после чего женщина, выругавшись себе под нос, всматривается дальше. — Чуть выше, — подсказывает Джисон, когда она уже третий раз листает его имя мимо. Она кивает, набирает номер, и в это время двери лифта открываются. Они идут по коридору, украшенному цветами, статуями, вазами и картинами. Табличка у самого лифта гласит, что этот этаж принадлежит Ли Минхо. — Алло? Минхо? — она смотрит на телефон, отстраняя его от уха, потом подносит обратно к лицу и говорит уже громче, — Минхо! Женщина быстро перебирает короткими ногами, а Джисон, разглядывая картины, всякий раз отстает. — Тут привезли этого, как его… Да. Покажу ему всё и уеду, у меня самолет, помнишь? Мне всё равно, сам за ним присматривай. Трубка неожиданно оказывается у лица. Чтобы женщина не напрягала так руку, Джисон наклоняется ниже, ведь со своим ростом она едва доставала до его плеча. — Да? — Слышь, как там тебя? — Джи.. — Впрочем, не важно. Ничего без разрешения не трогай, просто посиди где-то на террасе, пока я не вернусь. Голос отдаляется от уха, а Джисон кивает сам себе. Ну, ладно, как скажешь. Спрятав телефон в карман, женщина набирает код от двери, прикрывая его от Джисона ладонью. Они входят в прихожую, словно сошедшую с дорогих журналов про интерьер. На мраморном полу огромные белые вазы с засушенными ветками какого-то растения. Подсветка почти по всему периметру: ленты тянулись вдоль всего потолка, как в прихожей, так и в зале, куда они зашли следом. — Я тут набросала пару пунктов, остальное Минхо сам тебе объяснит, — на низком столике лежал всего один исписанный ровным, красивым почерком лист. — Я жила с Минхо всё детство, хорошо знаю его привычки и предпочтения, — кряхтя, она тянула огромный чёрный чемодан к выходу, — но уже всё, пора прощаться. Окинув взглядом гостиную, она поправила очки на переносице и бросила на Джисона безразличный взгляд. — У тебя же есть прививки? От бешенства или от других болячек? — Джисон кивнул, объяснять, что это всё страшилки для человеческих детишек, вообще не было желания, да и она не выглядела как человек, шибко заботящийся о своем дорогом Минхо.— Ну и отлично, мне пора. Джисон не стал её провожать и, дождавшись, пока дверь за ней захлопнется, сбросил сумку с плеча. Все люди такие безразличные? Она жила с ним всё детство, на её месте Джисон бы проверил все бумаги от и до, а она просто поинтересовалась, будто из вежливости, и по-быстрому сбежала. Странная. — Ладно, что тут у нас. Через большую арку в стене гостиной виднелась кухня, а именно огромный холодильник. Джисон сразу же направился к серому красавцу, но дернув его на себя, разочарованно вздохнул, будто словил дежавю: пучок салата, упаковка элитной негазированной воды, кувшин молока и два зелёных яблока. От такой несправедливости захотелось разрыдаться. Минхо неизвестно когда вернется, нужно ещё пережить знакомство с ним, не говоря уже об обсуждении рациона. — Дерьмо. Он удержался, чтобы не хлопнуть дверцей, мало ли тут камеры или ещё что. Кстати, о них. После огромной, но пустой кухни, Джисон стал всматриваться в потолки, но камер так и не нашел. Зато дурацкая подсветка была везде: в коридоре, ванной комнате, спальне, зале, кладовке, даже крытый балкон был весь увешен огоньками. Обойдя комнаты ещё раз, в самом углу квартиры, за кладовкой, он нашёл и что-то походящее на свою. Маленькая, исходя из размеров этой квартиры комната, для Джисона была очень даже просторной. Чистые серые стены, один открытый пустой шкаф, матрац без подушки и покрывала, и один лишь светильник на маленьком столике. Джисону нравится, хотя бы потому что в этой комнате нет подсветки. Он может спать абсолютно где угодно, не раз опробовав свалки, подвалы, забегаловки, но уснуть получается, если в месте для ночлега темно. Так что, даже если эта комната Джисону не предназначена, он постарается получить её себе. Вернувшись в зал, он сел на мягкий, горчичного цвета диван и взял в руки листок с напоминалками по уходу за Минхо, усмехаясь уже на первом пункте: - Свет должен быть всегда включен. Не важно, кто куда идёт, но подсветка не должна выключаться. У Минхо страх темноты? Как забавно. Его боится вся нечеловеческая половина города, а он боится темноты, как какой-то ребёнок с детской травмой. - Привередлив к еде. Каждый месяц у него что-то новенькое, так что узнавай сам. Проблемы богатых, как же раздражает. - Чистоплотен. Постельное белье нужно менять каждые два дня, после вечеринок каждый день. - Не терпит прикосновений, особенно от полуоборотней. Не трогай его. - Аллергия на огурцы. - Удачи. Руки, бережно обнимающие за животик, бархатистые на ощупь. Он прижимается к ним лицом и ловит запах свежих, только-только из печи, сахарных булок. Бурчит живот, и рот наполняется слюной. Джисон тянет маленькие ручонки, но тут же получает по ним. Кто-то загородил собой еду, да и всё, в принципе, сразу, потому что потемнело. Руки, до этого нежные, теперь больно сжимают, кольцо на животе так сильно давит, что выступают слёзы, и в тот момент, когда легкие, кажется, вот-вот лопнут, раздается резкий хлопок, и глаза Джисона открываются, не сразу понимая, куда бежать, и где он вообще. Бесполезная писулька вызывала зевки, от голода помутился рассудок, и совсем скоро Джисон уснул на диване, так и не дождавшись ни смс от Хёнджина, ни самого Минхо. Но времени хватает на то, чтобы вспомнить, где он, быстро подняться с дивана и встретить Минхо уже у столика, а не лёжа на его бархатном диване со слюной у рта. Дверь ещё раз хлопает, за это время Джисон ударяет себя по щёкам и протирает глаза. Так, собрались, пора знакомиться. Джисон слушает копошения в коридоре долгих три минуты, но выйти и посмотреть не решается. Переступив с ноги на ногу, почесав нос, он всё-таки видит, как высокий, явно не худощавый парень, обнимая стенку, заходит в комнату, на ходу снимая пиджак. Вещь летит ему под ноги, сразу путаясь, и Минхо, пиная её кроссовками, что-то бурчит под нос, застывая, когда всё же замечает торчащего посреди комнаты Джисона. — Ты вообще кто… — брови сводятся к переносице. Одной рукой он зачесывает короткие шоколадные волосы и смотрит серьезно и напряженно, собирая все силы, чтобы не свалиться, потому что пьян он вусмерть, и вестибулярка вышла погулять. — Джисон. Вы заказали меня в компании «ТЛТ», буду рад помочь Вам во что бы то ни стало, — Джисон чуть наклоняется и мило улыбается. Минхо сейчас ничего, кроме улыбки, не вызывает. Как только он отпускает стенку, то тут же косится вперёд, и Джисон, намереваясь поймать его, застывает на месте от резкого и строгого: — Не прикасайся ко мне. Совершенно. Джисон, кивнув, делает шаг назад. Минхо, подобрав пиджак, бросает его на стол. Взглядом колючим проходится с ног до головы, и теперь Джисону уже не хочется улыбаться. — Покрутись. Минхо, опустившись в кресло напротив, ухмыляется. Но его улыбка и взгляд даже не соседи, они просто незнакомцы: улыбка обманчиво обещает, что всё будет хорошо, а взгляд добавляет «не с тобой». Сжав кулаки, Джисон быстро делает оборот вокруг себя и встречается с его взглядом. Чёрные глаза в кошачьем разрезе, тонкие брови, поднятые в уголках, крохотный острый нос, такие же губы, правда, расслабленные, от чего нижняя оголяет еле заметный зубной ряд. Минхо выглядит молодо, и даже когда пьян может заставить заткнуться. Ладно, не стоит его недооценивать. — Ну, малыш, не так шустро, давай ещё раз и помедленнее, — Минхо достаёт из кармана телефон, противно улыбается и, включив камеру, машет призывно рукой, мол давай-давай, я жду. Нацепив улыбку, Джисон делает медленный оборот вокруг себя, да ещё и в позу встает, как обычно на фото, улыбаясь и тыкая себе в щеки указательными пальцами. Минхо, хохотнув, сохраняет видео и уже роется в телефоне. — Сейчас узнаем, что о тебе думают мои друзья. Уведомления в чате приходят сразу же, звуками намекая о своём количестве. Джисон выбирает думать о том, сколько же у него друзей, нежели о том, что его сейчас оценивают как… как паршивую домашнюю зверюшку. Хотя, это недалеко от правды. — Моей девушке ты понравился, сказала, ты милашка. Но у неё все милашки, она любит зверюшек, — оторвав взгляд от телефона, Джисон встречается с его загоревшимися новой идеей глазами, — можешь попрыгать? Давай, ей это понравится. Внутри начинает закипать злость. Джисону не привыкать, он всегда это знал, всегда понимал, но скрывался. Не существовать как для людей, так и для своих оказалось намного приятнее, чем стоять тут, перед Минхо, перед тем, кто кроме как домашнего хорька тебя и не воспринимает. — Глухой? — Минхо уже не улыбается, даже наигранно. Сообщения в чате продолжают приходить, но он игнорирует их все, а Джисон пытается игнорировать кипящий котёл внутри. Хёнджин. Хёнджин расстроится, если его прикончат в первые же десять минут. Хлопнув себя по бедрам, Джисон напяливает улыбку и вежливо интересуется: — Как именно? По кругу или на месте? — По кругу, — Минхо откидывается на спинку кресла, и его взгляд перестает так резать. Джисон уже готовится скакать, но телефонный звонок переключает внимание Минхо на себя. — Да? Чего? — голос более раздраженный, чем до этого, он даже закрывает глаза от полного нежелания общаться с собеседником. — Не знаю. Не предполагаю. Сам разбирайся. Повторяю, для особо одарённых, я не знаю! Телефонный звонок завершается на повышенных тонах. Сбросив его, Минхо, чертыхаясь, набирает уже новый. Но гудки вызывают лишь очередную волну раздражения. — Твою мать, придушу этого малолетку. Минхо уже встает с кресла, когда вспоминает о существовании Джисона. — За мной. Джисон, нахмурившись, кивает и идёт следом. Минхо шатало, но уже не так сильно. Он всё пытался дозвониться до абонента, но тот, видимо, послал его нахер. Джисону уже нравился этот абонент. Минхо немного выше, мускулистее, и, кажется, даже сильнее. Но это только кажется, Джисон точно знает. Они спускаются на первый этаж. Минхо не на шутку за это время разозлился, поскольку абонент всё так же не отвечал. На крытой парковке воняло резиной: кто-то только что заглушил мотор красного ягуара, и от машины шёл пар. Минхо не отвечает на приветствие парня, вышедшего с авто. Не замечает и его взгляд, когда парниша видит рядом с ним полуоборотня. — На Канну. Быстро. Словив ключи от черного Panamera Минхо, Джисон провожает его удивлённым взглядом. Тот уже садится на пассажирское сидение. Хёнджин всего раз показал, как водить, и он, вроде как, запомнил. Набрав побольше воздуха в лёгкие, Джисон заводит мотор и вполне прилично выезжает с комплекса. Но уже на улице, Минхо недовольно дергает ногой и посылает поочередно взгляды то телефону, то Джисону. — Быстрее, мы не гуляем, вообще-то. — Так больше 120-ти нельзя. — Я разрешаю. Логично, кто остановит машину самого Ли Минхо? Водить оказывает очень просто, Джисон увлекается, петляя среди машин на шестиполосной магистрали, чтобы добраться быстрее. Минхо это устраивает. Он смотрит в окно, иногда проверяя телефон. — Тут, — Джисон тормозит у начала улицы на небольшой, но уже забитой парковке. Повсюду светятся вывески баров и ресторанов. Ступив на эту территорию, их уже зазывают люди и полуоборотни. Они цепко хватаются за одежду, тянут в свой угол, пытаются коснуться чуть больше, чем нужно, пообещать чуть больше, чем могут дать. Минхо одним своим видом отталкивает руки и губы, они не смеют его касаться. Джисон под шумок проскакивает следом. Думать в таком темпе вообще не удается. Что это за вечеринка в два часа ночи? Кого Минхо так рьяно пытается найти? Кто-то нажаловался, что его девушка гуляет с другим, да ещё и в таком районе? Они проходят очередной пролёт и заходят в бар «Ghost». Народу тут ещё больше, чем на улице, воздух тяжелый и сладкий, мелькают огни, и толком ничего не видно, словно в замедленной съёмке. Минхо стремительно идёт к барной стойке, и если Джисон думал, что он так спешил, потому что очень сильно хотел выпить, увиденное далее округляет его и без того огромные глазенки, а рот вырисовывает букву «О». — Где он? — это даже не вопрос, это требование. Руки Минхо на грудках парня, метающего взгляд куда угодно, только не на Минхо, крепко прижимающего его к стойке. Люди, если и пытались возмущаться, то сразу же переставали, узнавая Минхо. — У тебя ровно пять минут, в противном случае — соболезную. Минхо отпускает парня, и тот сразу же понимает, что ему делать. Пальцы, молниеносно тапая по экрану телефона, просят о помощи, а Минхо, как ни в чём не бывало, заказывает у другого, сжавшегося в углу бармена, стакан виски. Сделав один глоток, Минхо довольно хмыкает. Минута, к слову, прошла так же, как и следующие за ней. Джисону совершенно не хочется знать, что будет с парнем, пусть он и человек. Вскоре Минхо ухмыляется. Проследив за взглядом, Джисон видит только отрывающихся под музыку подростков у стойки, но ухмылку Минхо вызвало кое-что другое. Стандартная клубная музыка сменяется абсолютно неуместной для этого заведения. Звучит инструментальная музыка, льющаяся, кажется, впервые из этих колонок. Луч света падает на знакомый высокий голос и его обладателя. И Джисон буквально теряет нить происходящего. Зачем Минхо искал его?

«Бесчисленные ночи,

Я борюсь с болью, которая режет мне грудь»

Чонин стоит тут, будто совершенно один, будто ему больно, как и в истории этой песни. Джисон не один, кто застывает от искренности этого парня, точно не один. Глаза людей, да и полуоборотней горят, глядя на него, ведь Чонин полностью, от и до, сказочный. Минхо беззлобно тянет рот в притворной улыбке, гоняя капли по бокалу. Что ему нужно от Чонина? Если на парня, с кем минуту назад могло что-то случиться Джисону плевать, то на Чонина нет. Что бы то ни было, но его он защитит.

«Я храню эту невыразимую историю в своем сердце.

Девушка Камелия тоже ждёт сегодня.

В тот день, в тот день

Вы идёте искать её одинокую»

Заканчивает Чонин под аплодисменты и так же быстро скрывается со сцены, как и появился. Минхо, отставив бокал, тоже уходит. Джисону ничего не остается, кроме как плестись за ним. На улице опять есть чем дышать, внутренности не так дребезжат, да и места побольше. Они идут в том же направлении, в каком пришли, и голова Джисона готовится задымиться. Он что, пришёл Чонина послушать? Я, конечно, понимаю, что парень замечательно поет, но не настолько, чтобы в два ночи гнать сюда, будучи уже пьяным. Радовало во всей этой ситуации только одно — Минхо совершенно не обращал внимание на Джисона. Казалось, затормози он чуть дольше, Минхо был бы только рад, если бы он просто исчез. — Давно на домашнем аресте не был? Ноги перестают идти, ведь Минхо задаёт этот вопрос никому другому, кроме как Чонину, упирающемуся корпусом о дверь машины. — Открывай уже. Что? — Рот бы тебе закрыть, да навсегда уже, — протянув руку к стоящему позади Джисону, Минхо нетерпеливо ей дёргает, потому что кое-кто не может вообще ничего понять. — Ключи назад, — делая шаг из-за спины Минхо, Джисон ожидает увидеть на лице Чонина именно это. Полнейший шок. Наверное, у него такой же. Благо, Минхо не замечает. Забрав ключи, он отталкивает парня, открывает дверь, но не садится. Притянув Чонина за грудки, он смотрит в его глаза, а в следующую секунду милые чёрные ушки, кошачьи, такие идеальные, так ему подходящие, падают к их ногам. Взгляд Чонина встречается с Джисоном, и у обоих перехватывает дыхание. В сотый раз за этот час он спрашивает себя, что вообще происходит. Что, мать его, творится? — В машину. Жёстко обрывает их гляделки Минхо, и они садятся. Джисон назад, Чонин вперед, вжавшись в кресло. Они едут молча, но у Джисона от шока голоса в голове орут похлеще любых самбуферов. Чонин, ты кто вообще? — Кто это? У тебя там, — Чонин кивает на заднее сидение. Вау, хватило мозгов сделать вид, что они незнакомы? Джисону тоже подыграть, что ли? — Моя зверюшка. — Не говори так, — на обиженный тон Чонина следует только усмешка. — Знаешь, братец, если тебе так нравится строить из себя не пойми кого, притворяться кошечкой, так может пойдешь в «ТЛТ» и будешь жить по призванию? Тебе же это так нравится! Голос Минхо сочится ядом, и до Джисона с опозданием доходит вся суть. Братец. Блять, что? — Ну, если ты разрешаешь, то я с радостью. Высади меня у офиса «ТЛТ», — в той же манере отвечает Чонин. — Замолкни. Парень снова вжимается в кресло, и Джисон, кидая взгляды на зеркало дальнего вида, отмечает в них немало схожестей. Но это всё неважно. Чонин человек, хер пойми зачем носящий ушки, и, по-видимому, из прекрасного у него только голос. Но Джисону уже не хочется его слушать. Они не знакомы близко, но почему-то он всё равно чувствует предательство. Поднявшись в квартиру, они расходятся по разным сторонам. Джисон, недолго думая, идёт в свою комнату, которую ранее сам себе присвоил. Опустившись на голый матрац, несколько секунд просто дышит. Ладно. В жизни бывают и не такие подставы. Достав телефон, он строчит смс на незарегистрированный номер. Вы: «Чонин. Ты хорошо его знаешь?» 03:44 Джисон понял, что парень ошивается в баре для полуоборотней и хорошо с ними ладит. Но для чего? Что ему нужно? Что он пытается узнать? От Хёнджини: «Не особо, просто пили пару раз вместе. Вообще, он очень милый, кажется, сирота.» 03:45 Сирота, а как же. Вы: «Пиздун он, а не сирота. Чонин – брат Минхо» 03:45 Шаги за дверью, а потом робкий стук. Джисон быстро ставит телефон на беззвучку и кидает в сумку. — Можно? — Чонин шепчет, просовывая голову. — Нет. Но он всё равно входит, прикрывая за собой дверь и топчась на месте. В этой серой толстовке, светлых джинсах он совсем не кажется тем, кем является на самом деле. А Чонин теперь для Джисона предатель, не более. — Даже не представляю, что ты там себе вообразил, но во-первых, спасибо, что промолчал, а во-вторых… — Я промолчал не ради тебя. — А почему? — Чонин улыбается, грустно, правда, но улыбается, наконец, заглядывая в глаза. — Потому что не хотел подвергать опасности тех, кого знаю. Но тебе, похоже, плевать вообще на всё, лишь бы было весело, да? — Я никогда не подвергал их опасности, — голос парня тихий, но уверенный, а глаза очень просят ему поверить. — Они — единственное, что у меня есть, так что я лучше сам умру, чем позволю им навредить. Джисон на секунду хмурится, но на эту игру он не купится, ни за что. — Твой брат чуть человека голыми руками не пришиб, что уж говорить про нас, если узнает. Ах, да, ты же сирота, никто не узнает, да, Чонин? Чонин уперто смотрит в глаза, наполняясь детской обидой, скрестив руки за спиной, а потом наступает, словно они тут драться на словах решили: — А ты-то? Что тут делаешь? Ты же друг Хёнджина, а Хёнджин работает на врага моего брата, и в открытую ненавидит людей. Знаешь, ты ведь не сильно от меня отличаешься, Джисон. Ожидаемо. Оттого и усмешка. Они оба попали впросак, и если Джисон думал послушать всю эту душещипательную историю, то после сказанного желание пропало. — Мне терять нечего. Хёнджин помог мне устроиться в компанию, я нашел работу, как нашел, так и потеряю. А вот ты, как ты сказал…, — Джисон делает вид, что вспоминает, — «они всё, что у тебя есть», так, кажется? Рот Чонина дергается, но Джисон видит, что дальше он не зайдёт. Почему то контролирует себя и слова. — Придурок. Я докажу тебе, что отличаюсь от моей семьи, докажу. Но если ты меня сдашь, я один на дно не пойду, понял? — Ага, иди, детское время вышло. Чонин аккуратно прикрывает за собой дверь, а Джисон падает на матрац, выдыхая. После встречи с Хёнджином у него что ни день, то сюрприз. Даже немного интересно, чего ждать от завтрашнего. От Хёнджини: «Забавно. Джисон, не упусти возможность, ладно?» 03:46 Вы: «Уже. Мы с ним в одной лодке.» 03:56 От Хёнджини: «Умница» 03:56 ---- Вы: «Прости, что исчез. Дела появились. Ты ещё в баре?» 03:45 От СынЛавМин: «Да. Сладких снов.» 03:58 Вы: «Сладких снов, Сынмин» 03:58 Чонин прижимает к груди телефон так, словно это и вправду он. Вдавливает его в толстовку, пытаясь унять дрожь и тревогу. Когда Чонин сидел в баре, пил свою газировку, смотрел на Сынмина, посылал ему гримасы, улыбки, многозначительные взгляды, всегда остающиеся непонятыми, на второй номер только для друзей написал Лин, друг со школы. Чонин бежал, как угорелый. Каждая минута длилась словно вечность. Если бы ни помощь Лина, он бы уже сам себя пристрелил. Никто не должен знать про бар и Сынмина, родственники тем более. Они думают, что Чонин просто очень любит петь в забегаловках на Канну, даже не подозревая, что Чонин любит петь только для Сынмина. Почти восемь месяцев назад, когда Чонин впервые сбежал из дома, слонялся до самого утра и сильно продрог от дождя и слякоти, он забрел в этот бар. Тогда он впервые почувствовал себя дома: там пахло хмелем, но приятным, вкусным и кисловатым, было тепло и играла музыка, которая Чонину всегда нравилась. Денег с собой не было, он сбежал на эмоциях сразу после ссоры с отцом и тогда, глядя на чужие бокалы, хотелось того же. Набравшись смелости, он подошел к бару и попросил воды. Вода должна быть бесплатной. Подошел Сынмин и достал чайник с маленькой чашкой. — Наконец-то. Подошёл все-таки, думал скорую уже вызывать, — из чайника пахло облепихой и мёдом. Чонин тогда посмотрел на Сынмина, на его светлые ушки и предусмотрительно затянул капюшон на голове потуже. Выпив весь чайник, он не заметил как его разморило и окутало теплом всё тело. Он уснул, обнимая руку и пуская слюни на стол. Когда проснулся, Сынмин сидел рядом и натирал стаканы. Никого уже не было, и горел только свет на баре. Он тогда сказал, что пора уходить, и Чонин кивнул, понимая к чему он, но слова, брошенные вдогонку, как тёплый свитер на плечах, помнит до сих пор. — Это ничего. Пройдет. Мы сильные, верно? Верно, Сынмин. Вы правда сильные, и пусть Чонину самому тошно от обмана, от себя, от отца, матери, от Минхо, защищать Сынмина он будет до конца. Неизвестно, до какого, но до конца.