Истребление

Горло сковывает сильнее даже, чем от рыданий за все эти дни, потому что плакать сейчас он не может себе позволить. Не в людном зале, где всем, казалось, весело и даже комфортно, тут он разреветься не может, ведь собрать себя обратно будет непосильной задачей. Чонин никогда себя к волевым и сильным не причислял, ещё с детства выпрашивая всё слезами у тех, кто имел хоть каплю сострадания. Не у семьи, конечно, его в ней вообще никто не слушал, но были работники по дому или няни, с которыми Чонин провел всю свою жизнь, и почему люди так настроены против полуоборотней, понять до сих пор не может. Без них половина человечества и ложки ко рту не сумела бы поднести, и люди в конечном итоге умерли бы от голода. Полуоборотни самые человечные существа из всех, Чонин может поклясться чем угодно, но как бы он ни старался, никогда не мог защитить тех, кто поддерживал его: ни нянь, сменяющихся в доме слишком часто, ни поваров, позволяющих маленькому Чонину крутиться рядом, жуя нарезанные фигурками фрукты, ни водителей, возивших парня по музеям, паркам и кафе вместо скучных уроков. Ни единого раза. Всех их выгоняли, избивали и что было дальше, Чонин не знает. Так произошло и с Джисоном. Дерет внутри невыносимо. Мог же выйти раньше, и ничего бы этого не случилось. Мог бы тоже поехать на тот злосчастный вечер, там бы точно сумел защитить Джисона. Но нет. Горько хмыкнув, Чонин поджимает губы, спрыгивая со стула. Объяснять своё поведение и придумывать, о чём они с Хенджином говорили, он будет позже, сейчас главное убраться подальше с бара и посидеть в тишине, где никто не увидит жалкого студента. — Стоять. У барной стойки Чонина хватают за руку и резко тянут за собой. — Сынмин... Ну не сейчас же! Дверь подсобного помещения пропускает внутрь обоих парней, скрывая от всех. Внутри тёмной комнаты пахнет тяжёлым, застоявшимся алкоголем, пылью и половыми тряпками. Оперевшись о дверь спиной, лишая даже малейшей надежды на побег, Сынмин скрещивает руки на груди и строго смотрит сквозь длинную челку. Даже при скудном освещении Чонин понимает, что не выйдет отсюда просто так. — Спрашивай, — сдаётся парень, садясь на потертый диван у стены, на который Сынмин обычно валился с ног после тяжелой смены. — Что Хёнджин тебе сделал? Почему так смотрел на тебя? Что между вами произошло? Три вопроса, ответы на которые мне нужны. Начинай. — Я просто провинился перед ним... — чисто теоретически, Чонин не врёт. Правда, провинился он не только перед ним, ещё пострадал Джисон, и если кое-кто не перестанет врать, вполне возможно, что и тот, без кого свою жизнь Чонин уже не представляет, пострадает тоже. — Я знаю Хёнджина примерно всю свою жизнь, так что, должно быть, ты убил его родственников, иначе всё, что я видел, никак нельзя причислить к простому промаху. Ах да, родителей Хёнджина уже убили, так что... — Сынмин ведёт плечом, легко наклоняя голову вбок. Чёрт. Обивка, оказывается, громко скрипит, если сжимать её пальцами. Чонин открывает рот и закрывает обратно, не в силах придумать походящую на правду ложь. В конце концов, он просто сгибается пополам, утыкаясь лбом в колени. — Я не могу тебе сказать... — глаза опять щиплет, и это бесит. — Если волнуешься за своего друга, то не стоит, ему я ничего такого не сделал, просто извинюсь ещё, если он захочет со мной разговаривать. Чонин прислушивается к тишине, вдавливая пальцы в колени. Сынмину как никому хотелось рассказать обо всём на свете — о себе, о семье, о том, что он сделал. Но так он от него точно отвернется, и зачем тогда жить? Пусть обманом, но рядом, пусть недоговаривая, но имея возможность хотя бы приходить изредка. Чонин и сам не может понять точно, почему так отчаянно влюбился, потому что да, это любовь. Рядом с ним хочется остаться на всю жизнь, рядом с Сынмином можно быть собой. Казаться глупым, смешным, быть ребенком, в конце концов, и он это принимает. Не то чтобы Сынмин хоть раз сказал что-то подобное Чонину, нет, но ему и не надо. Хватает и взгляда, хватает одобрительной улыбки, редких, на пальцах одной руки, подбадривающих касаний. Когда чувствуешь так много всего, это и есть любовь, да? Если нет, то Чонину плевать, в этом случае описание любви неверное. — Я волнуюсь не за него, — Чонин вздрагивает от теплой ладони на своих лопатках, даже дышать забывает от того, какой у Сынмина бывает голос, совершенно необычный, когда смягчается то ли в попытках утешить, то ли успокоить. — Я волнуюсь за тебя. Не знаю, что ты там себе понапридумывал, но перед ним ты точно не виноват, понял? Хенджину все в этом мире всё должны, и ты не должен быть в их числе. Извинился? Всё. Ты сделал всё, что мог, дальше не твои проблемы. Перестань забивать свою головку проблемами, Чонина, ладно? Ну вот. Щеки горят, сердце вырывается из груди посмотреть, кто сотворил с ним такое, а плечи подрагивают в немом танце. Замечательно. На сегодня лимит слез вообще будет? — А что, если я совру тебе? — смотрит заплаканными глазами в такие внимательные. — Сделаю что-то плохое и никогда тебе не расскажу, потому что… — «Потому что» что? Я не пойму? — Потому что я… я стану тебе противен. Слезы катятся крупными каплями, оставляя дорожки. Чонин просит глазами, просит, чтобы Сынмин сказал, что всё равно останется, что ему всё равно на то, кто он, что он делает, но ничего такого Чонин в чужих глазах не видит. — Ладно, прости, я пойду. Это всё только чисто теоретически… — Чонин встает, утирая, наконец, лицо, надеясь, что ушки не сползли, и всё нормально, но… — Останься, в таком состоянии я тебя никуда не пущу, — Сынмин ловит его руку, и когда Чонин садится на диван обратно, ощущает мягкие руки на спине, а щекой чужую кожу на шее. Сынмин обнимает крепко, но никакой силы в нём нет, Чонин может в любую минуту встать и уйти, но… он никогда этого не сделает. — Если ты собираешься сделать что-то, что мне не понравится, лучше подумай дважды. Но если ты уже, тогда расскажи мне. Не сейчас и не завтра, но расскажи. Я останусь с тобой, что бы ни услышал, но, пожалуйста, не скрывай от меня то, что ранит тебя. Чонин прижимается крепче, пряча лицо, сжимая рубашку парня. Сынмин невероятный, это всё что знает Чонин, и этого достаточно, чтобы влюбиться в него ещё раз. Чонин ведет носом по шее, запоминая этот отчетливо теплый запах. Может, именно так и пахнет любовь? Как бы то ни было, Чонин хочет утопиться в этом аромате. — А можно я..? — «поцелую тебя» так и колется на языке. Так и хочется спросить, но Чонин лишь утыкается лбом в открытый участок шеи на теле парня, крепко зажмуриваясь. — Даже не думай. Пошли, сделаю тебе чай, меня уже ищут. Вот же колдун. Мысли, значит, читать умеет, а воплощать их не хочет. Ну и ладно! В другой раз Чонин вообще спрашивать не будет. Существует легенда о том, что каждый сам выбирает уровень сложности жизни. И если это верно, то Джисон долбанулся головой и попросил смешать всё, что было, в одну гремучую смесь «сдохни или умри». Потому как ещё обозвать свою жизнь, он не знает. Кто бы мог подумать, что месяц назад он прятался в трущобах, а сегодня вот стоит на балконе самого дорогого жилого комплекса. Что будет завтра, Джисон даже не думает, зато сегодня он словно на отдельной планете, сказочной и такой красивой. Солнце только-только встало, разливаясь лучами по всё ещё зелёному саду, подсвечивая каждую росинку, каждую прозрачную капельку. Холодно только, отчего Джисон на пальцы рукава натягивает, но взгляд оторвать совершенно не может. На большом крытом балконе во весь этаж в самом углу стоит простой стол с двумя вязаными креслами. Пепельница полная уже давно, наверное, но отсюда такой прекрасный вид, что никого это не заботит. Джисон стоит у стеклянных перил, хватаясь пальцами за прохладные поручни, а лёгкими за чистый утренний воздух. Невероятно. Всё же, если выбирать между жизнью и смертью... Джисон до сих пор уверен, что выбери он смерть, ничего бы этот мир не потерял, но к счастью или сожалению, выбора у него нет. Тогда почему бы просто до следующего случая не жить? Вот так вот, любуясь садом, тропинками, аккуратно подстриженными кустарниками и поздними осенними цветами? Если всё ещё жив то.. просто живи, Джисон. Живи как все. — Отличный вид, знаю. Голос Минхо не пугает. После случившегося вряд ли что-то способно его в принципе напугать, но всё может быть. — Доброе утро. Джисон оборачивается корпусом, всё ещё держась руками за поручни. Минхо в халате, как неожиданно, садится в кресло с чашкой крепкого кофе, аромат которого смешивается с утренней прохладой, приятно сочетаясь со всеми запахами. — Ага, — Минхо кивает, жмурясь от солнца напротив. Джисон смотрит, как красиво переливаются на свету каштановые волосы, как длинные пушистые ресницы ложатся на щеки, а потом распахиваются, отливая золотым берегом на такой же темной радужке, глаза. — Хорошо спали? — Джисон кусает губу, теребя пальцами рукава толстовки. Сейчас начнётся. — Давай к делу, малыш, — Минхо хлопает по соседнему креслу и Джисон, вздохнув, садится, предусмотрительно не касаясь спиной никаких поверхностей. Всё ещё ноет. — Тогда... — Джисон натягивает капюшон, чтобы не так очевидно находиться под пристальным взглядом, ведь Минхо повернулся боком, то ли чтобы от солнца скрыться, то ли чтобы за Джисоном наблюдать, не давая возможности соврать, — с начала, что ли, рассказать? Или Вы уже всё знаете? — Давай с начала. И капюшон сними. — Ладно, — нехотя, сопровождаемый довольной ухмылкой, он стягивает капюшон. — Всё началось не в тот день, а раньше, когда я с Вами приехал первый раз в тот ресторан. Я был в уборной, когда кто-то зашёл и сказал, что порошок завтра должен быть у президента, и что он для Вас, и если его не будет, то президент его убьёт. Кто это был, я не знаю, но предполагаю, что всё-таки полуоборотень, туалет для наших был, — Джисон хмурится, вспоминая подробности. На самом деле, он бы узнал этот голос, если бы вновь его услышал. — Почему сразу же не сказал? — интересуется Минхо, и Джисон старается на него не смотреть. Он вроде бы спокойный, но никогда не знаешь, когда шибанет. — Ну... я подумал... что это наркотики? Поэтому и не лез... Секунду Минхо молчит, глупо хлопая ресницами, а потом такой непривычный смех заставляет Джисона пялиться на него как завороженного. Он вообще смеялся когда-то так? Глаза полностью закрыты, ровные белые зубы, смятые щёки... ого, он умеет? Похоже, умеет, да ещё и так… красиво, что ли? — Что? — выдавливает Джисон, заставляя себя смотреть в другую сторону. — Ничего, аха-ха, продолжай. Ты такой забавный! — Минхо, отдышавшись, ставит локти на стол и опирается лицом на руки, мило хлопая ресницами. — Всё, продолжай. — Так вот. На следующий день я гулял по залу, и мне изначально там уже было тревожно, а когда я дошёл до кухни, понял, почему: в тарелку высыпали какой-то порошок, и я побежал проверить, кому он. Оказался Вам. Типа... вроде же наркотики не едят с супом? Вот я и... дальше Вы знаете. — Волновался за меня? Нет, ну он нормальный? Джисон рассказывает, как спас ему жизнь, а Минхо глупо улыбается, интересуясь совсем другим. — Что? Ну конечно, я не был уверен, что это, но предчувствие было плохое, — взгляд Минхо чувствовался на лице, но Джисон держал себя в руках, и взгляд свой там же. — Ладно, а у отца что? — Ничего. Сказал, что я виноват во всём на свете и вот. Он не спрашивал, откуда знаю, кого видел. Наверное, их сразу же поймали? — хотя, всё-таки, перед тем как ткнуть карандашом в спину его, кажется, спросили, что он видел, но не то чтобы ответ президенту был действительно нужен. — Да, только вот узнать, чей голос был в уборной, мы не сможем, — вздыхает Минхо, подбирая пальцами чашку. — Почему? — Они мертвы. — Они? — спрашивает быстрее, чем думает, метнув взгляд на спокойное лицо Минхо, который сделал глоток кофе, любуясь видом. — Все повара, которые были там. И официанты тоже. Так что, придется нам забыть об этом инциденте и двигаться дальше. Но кое-что мы всё-таки проверим. Джисон проглатывает горький комок, рассматривая лицо напротив, пытаясь найти хоть каплю сострадания или сожаления, но ничего, кроме безразличия, он не видит. — Собирайся, проведаем одного президента, он, конечно же, знает, что я жив, но я хочу лично посмотреть на его разочарованное личико, — недопитый кофе отправляется на стол. Минхо поднимается, Джисон следом. — А мы можем поговорить о моём контракте? Вообще-то, он хотел бы обсудить очень многое, чего не понимает: что входит в его обязанности, что он может делать, что не может. — В машине. Джисон подбирает чашку и пепельницу, заходя в гостиную, а через неё уже на кухню. На удивление, в холодильнике была еда, а на столе фрукты и сладости. Судя по всему, Чонин всё ещё тут. Вчера ночью Джисону пришлось его чуть ли не когтями от себя отдирать. Парень плакал, извинялся и благодарил Джисона за то, что он пришел в себя. За такое его ещё не благодарили, ну да ладно, всё бывает впервые. — Джисониии, — тянет парень, протирая кулаками глаза, уверенно приближаясь к Джисону. — Нет, даже не думай, ты меня вчера чуть не задушил, — отходит в сторону Джисон, подальше от протянутых рук. — Ну я аккуратно! — хнычет, хвостиком блуждая за Джисоном, который быстрым шагом ходит вокруг стола. Чонин смешно перебирает ногами в розовых пижамных штанишках с сердечками, на голове у него что-то похожее на пирамиду из волос, но он всё равно до ужаса милый, и если бы не больная спина, Джисон сам бы его уже затискал. — Поехали, — бросает Минхо, появившись на секунду на кухне, от чего Чонин всё-таки успевает ухватиться за руку Джисона, обратившего внимание на Минхо. — А ты, — он тычет тонким пальцем на спящего стоя Чонина, — всё, уволен, в твоих услугах больше не нуждаемся. — Нет, Джисони ещё не поправился до конца. — Если вернусь, а ты тут, пеняй на себя, — бросает Минхо, покидая поле зрения Джисона. — Удачки, Джисон. Что хочешь на ужин? Я всё-всё приготовлю! — шепчет парень, чтобы не раздражать своим присутствием брата ещё больше. — Эм, да мне всё равно, я всё люблю, — учитывая, что Джисон не завтракал, он съест всё, что угодно, без малейших возражений. На парковке Джисон подвисает немного, потому что Минхо садится на водительское сидение, сигналя пару раз, чтобы Джисон отвис и сел в салон. Он, конечно же, садится. На самый край сидения. — Я что, уволен с должности водителя? — уточняет парень, когда Минхо привычно сдавливает руль ладонями, концентрируясь на дороге. — Временно отстранен. — Но я могу водить, со мной уже всё нормально почти. — Не хочу умереть по глупости, если тебе вдруг станет больно или ещё что. Так что радуйся, пока можешь, малыш. Ну да. Раскатал губу, закатай обратно. Джисон уже подумывал раскраснеться от такого неожиданного жеста заботы, но хер тут плавал. Минхо умирать нельзя, и ему его же безопасность превыше всего. Однако эти мысли в совершенно другом русле всё же окрашивают щёки парня розовым. — Так что насчет контракта? Что ты хочешь? — не глядя спрашивает Минхо, вливаясь в основной поток машин на центральной магистрали. — Для начала, что входит в мои обязанности, — прогнав краску с лица, Джисон копается в памяти, доставая все вопросы, которые нужно обсудить, пока есть возможность. — Твои обязанности заключаются в том, чтобы быть со мной и делать всё, что я скажу, — спокойно говорит Минхо, чуть опуская стекло со своей стороны, позволяя ветру трепать мягкую челку. — Пользуйся своими инстинктами, если я опасности — сделай так, чтобы она меня миновала. Если мне скучно, сделай так, чтобы я забыл об этом. Если я хочу побыть один — уйди и не показывайся. В любом случае, я скажу, что хочу от тебя. — Ладно, — кивает Джисон, мысленно отмечая про себя, что в список обязанностей ещё прибавился пункт быть клоуном Минхо. — Что насчет дома? Я могу жить в той комнате, в которой сейчас? — Да. Душ ты знаешь где, еду можешь заказывать где угодно, только не готовь, ненавижу запахи в доме, — морщится Минхо, будто Джисон каждый день рыбные пироги печет. — А телефон? — Что телефон? У тебя нет телефона? — хмурится парень, кидая на Джисона быстрый взгляд. — Нужно купить тогда. — У меня есть, просто забыл, валяется без дела, — улыбается Джисон. Пока всё просто отлично. Продолжаем. — А у меня будет зарплата? Ну, чтобы я мог еду заказывать там… — тушуется сразу же, потому что зарплата это вообще что-то на грани фантастики. — Ты с прошлого века, что ли? — фыркает Минхо. — Займусь твоей картой на днях. Что-то ещё, малыш? Джисон уже чувствует, как начинает раздражать Минхо своими вопросами, но остался последний, честно. — А выходной мне можно? — чтобы встречаться с Хенджином, он ему очень нужен. Пока придумывать отмазки Джисон не хочет, да и вряд ли у него получится, а вот выходной избавит от всех проблем. — Как для работника на месяц у тебя слишком много запросов, не находишь? — Извините, — кусая губу, отвечает Джисон, стараясь избегать взгляда Минхо, который на светофоре решил испепелить его. — Ладно. Выходной так выходной, — возобновляя движение, добавляет Минхо. — Но на этом всё. — Конечно-конечно, Вы лучший! — довольно прыгает на сидении Джисон, но затихает от очередного строгого взгляда. Где Минхо припарковался, не сразу понятно, всё же Джисон нечасто в центр выбирался, но обойдя следом здание, он в шоке открывает рот. «ТЛТ». Чего? Стоп. Президент. Минхо подозревает президента «ТЛТ»? Но… это же нелогично. Гораздо проще было бы подсыпать порошок в суп Минхо с помощью Джисона, но Минхо, вроде как, Джисона не подозревает, что не может не радовать. — Извините, Вы не можете… — начинает было девушка-полуоборотень в темно-синей форме, но заметив, кто перед ней, сразу же низко кланяется. Минхо не обращает на неё и на остальных никакого внимания, уверенно ступая по 44-му этажу. Джисон помнит эту дверь. Прячет слегка подрагивающие руки в карманы толстовки, ведь он сейчас точно встретит Хенджина. Встретит же? — Ну, здравствуй, — даже не постучав для приличия, Минхо толкает громоздкую дверь рукой и ярко улыбается Чанбину, который так и застывает со стопкой бумаг у панорамного окна. — Какого… — шипит президент, слишком сильно сжимая листы в руках. Джисон не знает, что ему делать вообще, поэтому просто стоит у двери, пока Минхо вальяжной походкой доходит до дивана и грациозно приземляется на него, перекинув ногу на ногу. — Мне кофе без молока и сахара, — улыбается Минхо Чанбину, который, к слову, уже стер шок со своего лица и, отбросив бумаги на стол, натянул улыбку. — Кофе без молока и сахара, — ровным, но жестким голосом повторяет Чанбин, нажав кнопку на телефоне. — Очень благодарен. И себе возьми, выпьем, как старые добрые друзья, — вздыхает Минхо, подбирая бумаги на столе. Там ничего интересного, реклама, журналы, поэтому он отбрасывает их обратно на стол, облокачиваясь на спинку дивана. Джисон лишь закатывает глаза на его представление. — Зачем пожаловал? Ещё одного полуоборотня? Так понравился мой товар? — хмыкает Чанбин, участливо наклоняя голову вбок, усаживаясь на собственный рабочий стол. — Воу, как много вопросов, давай начнем с начала. Дела у меня нормально, спасибо, что спросил, недавно, правда, чуть с твоими родителями не встретился, но обошлось, передам им привет от тебя в следующий раз, — рассказывает, как ни в чём не бывало, Минхо, наслаждаясь вдруг потемневшим взглядом Чанбина и его сжатыми руками на столе. К счастью, их гляделки прерывает открывшаяся дверь и запах кофе. Джисон провожает высокую фигуру Хенджина к столу, который, казалось, вообще не удивлен и отлично себя контролирует. — Ваш кофе, без молока и сахара. — Малыш, подойди, — тянет Минхо, и Джисон подходит к нему. Приблизившись к столу, он поджимает губы, встречаясь взглядом с Минхо. — Пей. Хватает ума прикусить язык, пока слова не вырвались наружу. Что? Да кто его травить собрался? Опять? Вместе с тем, вдруг… да нет. Не может быть. Просто глоток кофе, от такого не умирают, чем быстрее выпьет, тем быстрее все эти взгляды переключатся на что-то другое. И опустим тот момент, что от кофе у Джисона поднимается давление, шум в ушах, сердце бешено бьется и хочется бегать, пока силы не закончатся. Опустим. Он быстро поднимает маленькую чашку и обжигает губы палящим напитком. Глаза слезятся от кипятка, но он быстро моргает, возвращая чашку на блюдце. — Ну как? — Минхо всё ещё смотрит на Джисона, играя непостоянной улыбкой на губах. — Нормальный, — хрипит Джисон. — Вот и славно. Что ж, — хлопнув себя по коленям, Минхо поднимается, подмигнув при этом Хенджину, — аппетит пропал. И желание любезничать тоже. С такими кислыми минами далеко не уедешь. Минхо подходит к двери, отвешивая поклон, дожидается, пока Джисон последует за ним, и только потом, хлопнув дверью, скидывает маску. Во рту у Джисона всё ещё горит, но у Минхо на лице такое отвращение, словно это он пил кофе. Трогать его в таком состоянии совершенно не хочется, поэтому в неизвестном направлении они едут молча. — Купи цветы, — остановившись у цветочного, командует Минхо. — Какие? — подобрав протянутую карточку, спрашивает Джисон. — Вообще всё равно. Джисон выбирает минут пять. Ходит от корзины к корзине, поражаясь, что такие растения вообще существуют. Продавец интересуется кому, и Джисон тоже хотел бы знать, но увы. В итоге ему составляют красивую композицию из молочных и тёмно-синих роз в корзине. Розы-то всем нравятся, а сочетанием цветов Джисон более чем доволен. Минхо, как и ожидалось, не обращает на цветы никакого внимания. Ведет машину, подперев голову рукой, облокотившись на стекло. И если он не перестанет столько думать, умрет, как он там говорил, глупо? И раньше времени. — Мне пошутить? — не выдерживает Джисон. — Ну, попробуй, — нехотя ведет плечом. — Жил-был царь. И было у него косоглазие. Пошёл он однажды, куда глаза глядят, и порвался. — Какой ужас, лучше помолчи, — закатывает глаза Минхо, но Джисон отчетливо видит, как дергается уголок его губ. Спустя час бессмысленных катаний по городу и игнорирования всех звонков, Минхо паркуется у клуба. Днём. Ладно, сделаем вид, что Джисон удивлен. В клубе под названием «double knot» в час дня не так много народу, и людей тут в разы больше. Интерьер внутри полностью из зеркал, даже барная стойка, куда Джисон шел за Минхо, тоже была из черного стекла. Ходить тут, если честно, было некомфортно: вдруг треснет и всё, ищи пластического хирурга, а у Джисона даже на пломбу денег нет. — Малыш! Хватает половины секунды, чтобы определить, кому принадлежит писклявый голос. Соль накидывается на Минхо, придерживая одной рукой стакан с ярко-оранжевым коктейлем. Тот сдержанно хлопает её по плечам, ждёт, пока она обцелует его лицо, а потом, обнимая, ведет к барной стойке, чтобы и себе чего заказать. — Я так скучала! Мы не виделись пять дней! — она пьяно хихикает, пытаясь усесться на колени Минхо, который не сильно спешит ей на помощь. Вместо этого, он бросает заинтересованный взгляд на Джисона. Ладно. — Это Вам, — Соль будто впервые видит кого-то, кроме объекта своих домогательств, прекращая попытки забраться к Минхо на бедра. — Что это? — касаясь двумя пальцами корзины, спрашивает девушка, морща при том лицо. На ней сегодня до ужаса короткое блестящее платье, как неожиданно, розового цвета. — Это тебе, Соль, — объясняет Минхо, — за то, что не виделись так долго. — Розы, — проговаривает она по слогам, бросая корзину на пол. Что за? Они же красивые! В отличие от некоторых! — Я тебе что, твоя мать? Какие цветы в корзине, да ещё и розы? Как мне это выставить в инстаграм? Кому понравится, Минхо? — паникует девушка, толкая несчастную корзину каблуком. — Тебе не нравится? — уточняет Минхо. Нет, блять, она в восторге, не видно, что ли? — Сейчас сезон пионов, нового сорта, а ты привез мне это убожество! У меня нет слов! — Прости, ты же знаешь, у меня нет времени следить за трендами, — нехотя оправдывается Минхо, забирая свой виски у бармена. — В следующий раз просто скажи мне, чего ты хочешь. — Если по-другому никак, тогда скажу. Ужас просто! Соль уходит, понимая, что щеки горят, а ресницы, возможно, отпечатались на глазах. Нужно поправить макияж, или что она там собралась делать. Джисону абсолютно всё равно. Он садится на корточки, подбирая выбившиеся из корзины розы обратно. — Расстроился? — Минхо снимает пиджак, наблюдая за Джисоном с полуулыбкой. — Честно? — поднимает глаза Джисон, встречая кивок. — Причем тут цветы! Они прекрасные! Вы где-нибудь видели синие розы? Я нет, а она… — Джисон затыкается, когда вместо ожидаемого строгого взгляда и просьбы-приказа заткнуться, видит на лице Минхо улыбку и слышит тихий смешок. — Что? — Мне понравился букет. Минхо уже давно заказал второй бокал и даже успел его выпить, а Джисон всё также сидел на полу, перебирая побитые розы. Ему понравился букет. Зачем Минхо это сказал? Зачем Джисону это знать? Зачем прокручивать улыбку и «мне понравился букет» уже чертовы пять минут? — Дружище! — на спину Минхо ложится ладонь, несильно хлопая. — Ты рано. Красивый высокий парень с пепельными волосами садится рядом с Минхо, расставляя длинные ноги по обе стороны барного стула. Джисон решает, что хватит сидеть на полу и тоже встает, но, блять, лучше бы он не вставал. Никогда. — Джисон! — никто иной, как Субин, или как его там, удивлённо хлопает ресницами, глядя на Джисона. Он стоит позади незнакомого парня, и Джисон просто хочет исчезнуть. — Джисон? Стоп… — блондин хмурится, переводя взгляд с Джисона на Субина, — тот самый Джисон, о котором ты мне весь мозг чайной ложкой выел? Так вот зачем ты увязался за мной! Джисон старается не смотреть ни на кого из присутствующих вообще, зато им как мёдом на нём намазано. — Отсюда поподробнее, — ухмыляется Минхо, забрав у бармена очередной стакан. — Может, поздороваешься со мной для начала? — блондин распахивает кожанку, открывая вид на глубокий вырез на рубашке, наверное для того, чтобы все могли видеть бесчисленное количество татуировок на его худой груди. — Привет, Уджин, рад тебя видеть, что дальше? — на это Уджин просто закатывает глаза, забирая бокал у недовольного такой выходкой Минхо. — Что? Это всё равно мой клуб и мой алкоголь. — Но я за него плачу, — не отстает Минхо. — Давай будем честными, ты не платишь. — Ладно, — соглашается Минхо, и Джисон, наконец, видит его расслабленную улыбку. — Пройдемся? — Субин оказывается рядом, незаметно и тихо, как змея. — Можешь пройтись нахер, я уже предлагал, — шипит Джисон, уворачиваясь от его ладони на плечах. — А я уже соглашался, — Субин мило улыбается, и будь они тут одни, драки было бы не избежать. Просто он раздражает! Раздражает своей тупостью и напористостью! — Голубки, кабинки для уединения вон там, — Уджин указывает на лестницу, ведущую на второй этаж, за что получает чуть ли не испепеляющий взгляд Джисона и благодарный Субина. — Вау, сколько страсти в этих двоих. — Я выйду, выброшу мусор, — не выдерживает Джисон, хватая корзину с пола, и быстро направляется к выходу. — Я с тобой! — вдогонку бросает Субин, расстегивая и свою кожанку. — Только подойди. — Так вот он, — Уджин толкает друга в плечо, чтобы тот перестал терзать взглядом дверь, за которой скрылись двое парней. — М? — переспрашивает Минхо, наконец смотря на Уджина. — Новая прическа? — Не завидую Соль. До тебя на третьи сутки доходит, да? — фыркает, поправляя длинную челку. — Ага, я ей передам, когда она перестанет истерить и выйдет из туалета, — пожимает плечами Минхо, раскатывая по стеклу коричневые капли. Алкоголь подействовал, мысли перестали грызть изнутри и больно кусаться. С Уджином Минхо познакомился в университете на последнем курсе. Весьма сомнительная компания собралась тогда на какой-то вечеринке у не пойми кого дома. Минхо помнит только, как проспорил в глупой игре. В итоге от выпитой залпом русской водки его увезли в больницу с отравлением, а Уджин должен был утром забрать документы из универа. Что он, собственно, и сделал, ответив на вопрос декана «Почему?» «Нашел свое призвание — буду сутенёром». Это тоже было частью спора, но Уджин недалеко ушел, всё-таки открыв через пару лет свой клуб. — Почему я не вижу радости от предстоящего коронования, м? — в ответ Минхо лишь пожимает плечами. Действительно, почему же? — Так что там с Субином? — загоняться опять нет желания, Минхо делает глоток, мысленно благодаря друга за то, что он не продолжает тему. — Кажется, они познакомились на Пальме, Субин влюбился, Джисон послал его нахер, конец истории, выпьем? — парни ударяются стаканами, после чего выпивают залпом. — Я, кстати, удивлен, что ты решился. — Ну, он неплохой. Нормальный, я бы сказал, — хмыкает Минхо, понимая, что его уже знатно везет. — Ого, это что признание? — Ахахха, что? — Минхо прикусывает губу от вдруг рвущегося наружу смеха. — Услышать от тебя «нормально» это как высшая степень похвалы, что же такого сделал этот милашка? — Уджин толкает друга коленом, радуясь тому, что он сейчас перед собой видит. Минхо на самом деле хороший парень, был хорошим. Уджин надеется, что Минхо таким и останется, что должность президента его не сломает окончательно. Но Уджин реалист, к сожалению. Так что, пока он может видеть друга таким расслабленным и раскованным, он искренне радуется за него. — Что сделал… — правда, что такого сделал Джисон, что Минхо совершенно не боится его? Может, рискнул своей жизнью? И пока Минхо пьян, он может это обсудить, Уджину можно довериться. — Ты же знаешь, что меня пытались отравить, и если бы не он… — Да уж, знаю. Но это же его работа, нет? — Уджин кладет голову на руку, сосредотачиваясь на красивом профиле Минхо. — Да, но слушает он только меня. Вообще, у него отвратительный характер, — Минхо прикусывает губу, он не о характере своего полуоборотня хотел поговорить, если что. — Ты не знаешь, но отец избил его, Джисон валялся в отключке четыре дня, сидеть ему до сих пор сложно, а на спине шрамы никогда не пройдут. Тогда все думали, что он умрет, Чонин от увиденного уснул, только когда Джисон пришёл в себя… — Твой отец, — сжимая челюсть, произносит парень. Правление его партии — одна из причин, почему над полуоборотнями так издеваются. Уджин ненавидит страну, в которой живет, и вообще мир в целом, но ничего не может с этим поделать. — Да, и… сегодня я был у Чанбина. Просто убедился, что это был не он, слишком кишка тонка, или я ему правда безразличен, но… я приказал Джисону выпить кофе. Конечно, там бы ничего не было, но сам факт. Джисон выпил. И он мало думает о последствиях, когда пытается угодить мне. Помнишь мою бывшую? — Ту танцовщицу? — Да. На пляже Джисон разбил её телефон, потому что она пыталась нас сфотографировать, ясно, с какой целью. И… он старается. Я всё ещё боюсь полуоборотней, но с ним мне нормально. То, что он спит за стенкой, даже успокаивает, — Минхо впервые в жизни, наверное, ощущает неловкость. — Что думаешь? — Думаю, тебе очень повезло, — Уджин успокаивающе сжимает его руку, хлопая несколько раз, чтобы Минхо почувствовал его присутствие и не ушел в себя. — У тебя много страхов, ты прекрасно знаешь каждый по имени, но если этот мальчик помогает тебе одним лишь присутствием, почему бы тебе просто не принять это как возможность вдохнуть уже полной грудью? Когда Уджин получил смс от Минхо, он совершенно не ожидал, что разговор пойдет именно об этом. Но если всё в самом деле так, как он говорит, если его друг правда сейчас в безопасности, то Уджин уже заранее обожает этого смешного парня с круглыми щеками и живыми, любопытными глазами. — Я, вроде как, оставил его себе до того, как стану президентом, — хмыкает Минхо, и Уджин улыбается, понимая, что имеет в виду друг. — Контракт всегда можно продлить. Как правило, большинство из «ТЛТ» — сироты, им некуда возвращаться. Да, Минхо подумает об этом позже, а сейчас его ждет алкоголь и, вроде как, просвет от тягучей недели чужой агонии и собственных кошмаров.