Истребление

— Проходите, господин, — дверь для Чанбина придерживает работник «ТЛТ», пропуская президента в просторный зал для тренировок. — Неплохо, — он довольно кивает, осматривая помещение, где в скором времени будут тренироваться полуоборотни. Сегодня официально закончилось строительство нового офиса, и Хёнджин держал в своих руках ключи от кабинета Чанбина. Всё в точности так, как они тысячу раз видели на 3D-проектах, но Хёнджин всё равно внимательно осматривает каждый уголок, и не зря. — Я не вижу планов эвакуации, — он хотел бы уже побыстрее уйти: в баре ждёт Джисон, а Хёнджин, несмотря на все противоречивые чувства, всё же соскучился по нему, но свою работу привык выполнять хорошо. — Ах, мы не успели... — женщина низко кланяется, прячась от настойчивого взгляда Чанбина. — Таблички для каждого зала готовы, их нужно только разместить... — Так иди и размести. Дальше с экскурсией мы справимся сами, перед уходом, надеюсь, всё будет в порядке. Женщина, продолжая кланяться, отдаляется, скрываясь за очередной дверью. — Почему зелёные? — Чанбин достает руки из карманов, звук шагов эхом отдаётся по ещё необжитой комнате. — Я позволил тебе утвердить зелёный дизайн, но я хочу знать, почему. — Оливковый, — поправляет Хёнджин. — Разве не успокаивает? Он делает пару шагов, разгуливая по тёмно-ореховой плитке. Во всех трех офисах полуоборотни тренируются и живут в белых комнатах. Это напрягает. Раздражает. Словно напоминание — любая ошибка видна, любой промах остаётся, а ты — нет. Шесть месяцев назад Чанбин отдал проект по дизайну интерьера Хёнджину, так как их дизайнер перешёл в другую студию, вот он и решил воспользоваться возможностью. Чанбин даже тогда не вникал, не то что сейчас. — Справедливо. Даже в школах запрещают белые стены, — подойдя к новым столам сливочного цвета, Чанбин проводит по поверхности одного из них ладонью, после усаживаясь сверху. Со всеми мышцами, крепко обтянутыми новым дизайнерским костюмом, его трудно было представить школьником. Но в глазах отражалось что-то старое, что-то из его детства. — Сядь напротив, — просит Чанбин, и Хёнджин кивает, подходя к столу, после чего садится, копируя позу своего хозяина. В отличие от Чанбина, ноги Хёнджина достают до пола. Они оба опираются на свои руки, разглядывая лица друг друга. Чанбин улыбается, ведя взглядом ниже, скользя по всему телу. Наверное, ему весело. На месте школьников он никогда не был, разве что вот на столе сидит, словно теперь понимает, каково это. Хёнджину всё равно, правда всё равно на его попытки быть с ним милым или даже близким. Может, немного жаль, что всё так складывается, но кто пожалеет его? — Давайте проверим Ваш кабинет, и если всё в порядке, можно мне быть свободным? — Что-то связанное с работой? — Чанбин спрыгивает со стола, направляясь к выходу. — Отмени. — Отменить не могу. Но если у Вас что-то срочное я, конечно же, могу остаться. Хёнджин идёт за ним по просторному коридору красивого оливкового цвета, рассматривает идеально ровные постеры с основными правилами кодекса и довольно хмыкает. Отлично. Кабинет Чанбина тоже дело рук Хёнджина: мебель из чёрного дерева, диваны и кресло графитового цвета, а кремовые стены не так давят и не придают ожидаемой строгости кабинету, в нём очень даже спокойно. — Посмотрим... — Чанбин усаживается на кожаный диван, попутно доставая телефон из кармана пиджака. Через минуту входная дверь щёлкает, а сам он довольно хмыкает. — Так какие у тебя дела? — Хёнджин приподнимает бровь, встречая чужой откровенно забавляющийся происходящим взгляд. На самом деле, после той ночи они и словом не обмолвились о произошедшем. Хёнджину это даже на руку, но знать, куда всё это ведёт, очень даже хотелось. Чанбин не из тех, кто будет просто так с кем-то спать, особенно с ним. Скорее всего, он сам на что-то рассчитывает, и Хёнджин должен узнать, что это, чтобы выстроить новый план действий. — У меня запись к парикмахеру, — вообще-то да, он специально записался в салон, если Чанбин вдруг решит проверить. Да и ему нужно купить новые средства. Причина для выходного так себе конечно, но... — Серьезно? — Чанбин улыбается ещё шире, протягивая руку к стоящему неподалёку Хёнджину. — Иди сюда. Он послушно подходит, хватаясь за чужую руку, усаживается рядом на диван и в следующую секунду ощущает ладонь в своих волосах. Чанбин ведет по затылку, разглядывая золотистые пряди всё с той же нежной улыбкой. Волосы у Хёнджина мягкие, и Чанбин до сих пор помнит, как они щекотали его живот. — Ну как? Жёсткие, да? Поэтому мне нужно поменять уход и очень срочно, — Хёнджин подается чуть вперед, облокачиваясь о чужие колени. — Мягкие, — Чанбин улыбается, перемещая руку на щеку Хенджина. — Мне нравится. — Но я буду ещё лучше, — настаивает Хенджин, выпячивая нижнюю губу. Чанбину всегда нравится, когда он милашничает, а Хенджину очень нужно уйти. — Но мне и так нравится, — ладонь перемещается на шею, забирается под ворот светлой рубашки и Хенджин, не сдержавшись, прикусывает губу, прикрывая глаза. Да знает он как это выглядит, знает. — Так что? — он льнет к ладони, вновь вернувшейся к его лицу, легко касаясь её губами, видит, как Чанбину это нравится, и даже не думает извиняться. — У меня тоже были на тебя планы, — голос напротив звучит низко, Хенджин коротко вдыхает воздух, распахивая глаза, чтобы встретить чужой взгляд на своем лице. Чанбин действует на его тело, вызывает физические импульсы, желание их удовлетворить, но как жаль, что и тут он играет в пустые ворота. Та ночь была нормальной. Чанбину понравилось и это главное, но вот Хенджин не фанат ласок и нежностей. Он предпочитает пожёстче, чтобы синяки неделями не сходили, чтобы горло саднило, требуя горячего чая или таблеток, чтобы ныли корни волос, чтобы следы на запястьях, корочкой покрытые, можно было чесать зубами, чтобы ныли все кости, словно он сутками молился в самой неудобной позе не свете, чтобы даже от всего сделанного им ранее краснели щеки... Но Чанбин не такой и вряд ли когда-то станет. В ту ночь он чуть ли не дышать слишком сильно в его сторону боялся, вдруг Хенджину будет больно, и это так раздражало, но он старательно делал всё так, чтобы Чанбину было хорошо. Потому что доставить удовольствие Хенджину он никак не сможет. — Можете забрать все мои выходные, но дать этот, — не унимается, ведя согнутыми пальцами по сильным бедрам своего хозяина. — Почему... — Хенджин ловит дыхание на своих губах, замечает только-только зарождающийся омут в чужих глазах и мысленно ликует, потому что у него получается. — Почему что? — он наклоняется уже совсем вплотную, касаясь своими губами влажных чужих. — Почему ты всегда получаешь то, что хочешь? — Потому что Вы мне можете это дать. И хотите. Часом позже Чанбин звонит в ресторан и отменяет забронированный столик на двоих. Солнце сегодня такое же несмелое, как и Джисон. Сначала светит ярко, потом пугается и прячется за тучами. Когда он немного приходит в себя, отдышавшись за углом в одиночестве, опять выходит на шумную улицу, с интересом рассматривая витрины и прохожих. Бояться нечего, у него есть документ — крепко сжимаемая в кармане куртки биокарточка, подтверждающая личность и его хозяина, да и полуоборотня самого Минхо, будущего президента страны, никто трогать не будет. Не будет же, да? Но Джисон всё равно замирает, видя на пути шумную толпу, и ждёт пока компания исчезнет из виду. Казалось бы, жизнь в трущобах — отстой, но Джисон бы сейчас с радостью вернулся туда и больше ни о чём не думал кроме как о ночлеге и добыче еды. Утром на столе он нашёл банковскую карту. Чуть позже ему пришло смс с паролем от неё и инструкции по выводу средств в разных банках. Джисон не услышал, как Минхо ушёл, уснул под утро. Сначала мешало выпитое кофе, бурлящее адреналином в крови, потом чувство эйфории от того, что он, наконец, увидит Хенджина, да и Минхо ушёл из гостиной только к трём часам утра, а Джисон привык засыпать, когда спит он. Поэтому, пока Минхо проверял какие-то документы на ноутбуке, Джисон убирал кухню. Никто никому не мешал: Минхо сидел в наушниках, а Джисон смело бурчал под нос старые песни или только что им придуманные. «Буду через два часа. Сходи поешь куда-то, но будь аккуратней» Джисон пялится на сообщение, пришедшее только что от Хенджина, и прикусывает губу. Ещё два часа нервотрепки — перспектива так себе, но выхода другого всё равно нет. Пройдя ещё метров сто, Джисон замечает банкомат и решает снять сколько там есть, хоть чая попить. Когда солнце пряталось, поднимался холодный ветер, и щеки уже порядком горели. Утром он надел футболку и куртку, потому что толстовку было бесполезно даже пытаться отмыть от крови. - Приложите свою айдикарту к указанному сканеру. Джисон следует инструкциям, замешкавшись над выбором 'выдача наличных' и 'проверка остатка на счету'. Ладно, всё же нужно знать, сколько у него, чтобы суметь распределить деньги правильно, а не потратить всё на еду. Он-то может, Джисон себя знает. Рот непроизвольно открывается, глядя на нули на экране терминала. Сколько их? Один, два, три, четыре, пять… стоп. Джисон протирает глаза холодными кулаками и считает заново. Один, два, три, четыре, пять, шесть. Твою мать! Отменив все операции, Джисон забирает карту и бежит от банкомата, как от зараженного. Сердце бешено колотится, ладошки потеют, и маленький пластик в руках норовит выпасть и уплыть в сточной канаве. Джисон бежит по улице, будто за ним гонятся, интересно, кто-то так же сильно боится нулей на своем банковском счету? Покажите Джисону хоть одного человека или полуоборотня, чтобы он понял, что это нормально, что это в порядке вещей, и он ведет себя так же, как и все. Усевшись на лавочку в привычном районе, кажется, на крыше магазина напротив Джисон жил неделю, он достает телефон. Так, дыши, Джисони, один, два, три, четыре, пять, шесть… еб твою мать, теперь несчастная цифра шесть вызывает у него мандраж по всему телу. Приложение спрашивает «начать чат?», и Джисон нажимает «подтвердить». Ну и что сказать? «Зачем столько? Он даже до стольких считать не умеет? Минхо вообще в курсе, сколько стоят продукты? Он за эти деньги может купить дом?» Кинув взгляд на прошедших мимо подростков-полуоборотней, Джисон с выдохом начинает печатать. «Вы в порядке?» Заходим издалека, отлично. Он ждет минуты три, нервно дергая ногой, дожидаясь ответа. Солнце опять спряталось, и тело покрывается мурашками, хотелось бы, чтобы только от ветра. «Соскучился уже? Так мило, малыш (:» Джисон фыркает, быстро перебирая пальцами по клавиатуре. Соскучился он, как же. «Просто волнуюсь за Вас. Может, купить чего на обратном пути?» Губа начинает болеть, только после этого он перестает её терзать. «Купи себе толстовку, разрешаю даже такую же, отвратительно желтого цвета.» «Эй! Она красивая. Была. Так что да, я куплю толстовку. И 10 пачек чипсов. Нет, 100. И вообще, всё что смогу унести» «Если что, зови, ты своими маленькими ручонками всё равно много не унесешь» «Да я…» Джисон не успевает допечатать, как кто-то больно ударяет его по ноге. Он вскакивает, сжимая телефон, осматривается по сторонам, но никого не видит, потому что причина внезапного рэкетирства посреди дня дышит ему в пупок, грозно тыча рогаткой куда достает. — Деньги гони. Джисон смотрит на маленького мальчика, волосы которого собраны в короткий хвост на затылке. Ушки яркого бордового цвета топорщатся, но не от страха, наоборот, это малыш так пытается тут суету навести. — Повтори, — Джисон наклоняется, чтобы получше разглядеть замазанное грязью лицо, яркие, большие, зеленые глаза и тоненькие губки, за что получает палкой по носу, но улыбку всё равно прогнать не может. Он даже смеется от этой выходки, на что мальчик удивленно вскидывает брови. — Ты больной на голову, да? — Вроде нет, а ты? Звуки из него выходят свистящие, два передних зуба малыш уже потерял. Джисон садится обратно на лавочку, стараясь не пялиться на ребенка так очевидно. — Че сказал? По зубам дать? — он опять замахивается палкой, а Джисон, прикусив губу, отрицательно машет головой. — То-то же, ещё раз заржешь в мою сторону, моргала выколю. — Ого, а сдачи выдержишь? — Джисон ведет взглядом по открытой шее, разорванным в лохмотья рукавам кофты и дырявому на левой ноге кроссовку. — А ты меня сначала догони на своих культяпках, — он гордо вскидывает голову, выпячивая грудь. Джисон цокает языком, хлопая по лавочке рядом с собой. — Садись, нечего пятки морозить. — Ты что, из этих? — мальчик делает пару шагов назад, но теперь сам с интересом разглядывает лицо Джисона. — Из каких? — Из тех, кто говорит, мол, пошли, дам конфетку, а потом писюн достает? — на это Джисон даже не знает, как реагировать. Почему этот ребенок знает уже и это? Он как можно мягче улыбается ему, встает с лавочки, не резко, чтобы не напугать, и протягивает руку, на которую опасливо смотрят. — Пошли в магазин, я куплю тебе, что хочешь, и проведу до дома. — Я… — мальчик кусает губу, поочередно смотря то на ладонь, то на лицо Джисона, толком не зная, что делать, поэтому Джисон аккуратно треплет его за волосы и направляется к светофору. Малыш догоняет его как раз на зеленый, и они переходят дорогу, держась за руку. Просто Джисон схватил его дернувшуюся ладонь, потому что машина даже на красный не собиралась останавливаться, а малыш уже и не высвобождал её до самого магазина. Мин Мин, так зовут мальчика, набрал два пакета самого большого размера всякой дряни, фыркая на то, что Джисон клал в пакеты и боксы с готовой едой. Мальчик привык к Джисону слишком быстро, и тому очень хотелось крепко схватить его за плечи и встряхнуть, попросив так не делать больше: огромные глаза смотрят доверчиво, но не все просто так купят ему еду, поддаваясь чувствам, особенно в этом районе. — … так я и сказал ему. — Прям так и сказал? — Ну да, если он ещё раз припрется к нашей этажке, я его с неё спущу. Мин Мин прыгает вокруг Джисона, рассказывая разные истории, произошедшие и с ним, и с его друзьями, пока Джисон несет его пакеты. Мальчик тычет на этажку, и Джисон грустно хмыкает. — На каком этаже? Я тут тоже когда-то жил. — О, нифига! Переезжай обратно! Я на четвёртом, в 42-ой квартире, там в 43-ей соседи сдохли, давай собирай манатки обратно, — Мин Мин тормозит у парадной, кусая губу и глядя на пакеты. Джисон смотрит на него, сжимая пакеты так, что уже судорога на ладони пульсирует. Если жизни мало издевок над ним и это её очередная, то мальчику должно быть шесть лет. — Чего не заходишь? — прочищает горло, прежде чем спросить. — Надо придумать, куда всё это спрятать, а то батя опять… ну, короче, или выбросит, или продаст, — Мин Мин, прикусив губу, осматривается. По взгляду Джисон понимает, что он может спрятать пакеты даже в мусорном баке, лишь бы не тащить их домой. — Знаешь, на чердаке есть старая голубятня. Дед с 32-ой постоянно травил голубей, так что они уже и не прилетают. Зато во внутреннем ящике достаточно места, чтобы всё это спрятать. Ключ, кажется, под паллетами у лестницы, если там ещё остался замок, — мальчик удивленно хлопает ресницами, принимая пакеты в свои руки, пока Джисон напоследок ведет ладонью по его маленькой головке. Лучше бы им никогда не встречаться, лучше бы Джисон не знал, что всё именно так, как он и боялся. По-хорошему, ему бы завалиться сейчас в квартиру и наорать на мать Мин Мина, напомнить, что она обещала Джисону, когда забеременела. Она же обещала, обещала, чёрт возьми, что ребенок не будет жить так, как жил Джисон, что она о нём позаботится, что отец тоже обещал бросить пить, что они сделают всё возможное, и для этого Джисону только нужно уйти из дома, его только нужно вычеркнуть из их жизни, словно никогда не было, словно он был демоверсией, на которой отлично потренировались, но пора бы и честь знать. Однако перед ним стояла точная копия самого себя, с такими же огромными глазами, круглыми мягкими щёками и боязнью идти домой. Что ж, как радостно страдать, да? — Мин Мин, — окликает Джисон, пока мальчик, придерживая дверь парадной ногой, вопросительно смотрит в ответ. — Будь аккуратнее. Смотри по сторонам, не гуляй допоздна, не пей много газировки и не ночуй на бетоне, понял? — Ты там что, в себя поверил? Не указывай мне, ясно-понятно? Мальчик убирает ногу, и дверь громко захлопывается. Привет и пока, Мин Мин. Похоже, твоя жизнь будет такой же, как и у твоего брата. От этого у Джисона больно дерёт в груди, словно, останься он дома, мог бы чем помочь. Но ему соврали даже тут, даже те, кто должен был его любить безо всяких причин. Потому что Джисон ушёл только из-за этого, потому что любил их, любил маму, любил маленький комок у неё в животе, любил даже отца и ушёл, чтобы они могли жить оба, чтобы полиция не убила его брата, узнав о том, что в семье полуоборотня двое детей. Джисон безвольно тянется к телефону, вибрирующему уже некоторое время в кармане. Ему нужно пару минут, чтобы собрать себя обратно и нормально функционировать. Всего пару минут, разве это много после того, как вера во всякие обещания разбилась прямо на глазах, пачкая его перманентной кровью с ног до головы? «Ты где?» «Потерялся?» «Джисон, давай быстрее.» «Я жду тебя, придешь покусаю» «Я иду.»