***
У каждого дома своя аура. Ну во всяком случае, Джисон так считает. Не всякий дом может быть домом, как, например, квартира Минхо или то место, где Джисон родился. В квартире жилого комплекса мало что отличается от журнала, все тот же блеск и чистота, мебель кажется новой и непомерно дорогой. На полках нет книг, в вазах нет цветов, в спальне не хранятся фотографии с важными людьми в рамках, температура воздуха обычно держится в районе 18-19, и это не то, как обычно описывают дом. Но там есть Минхо, и этого вполне достаточно. Когда он возвращается, становится тепло и спокойно, свет будто бы смягчается, и пропадает аромат новизны, лака, дерева. Вместо этого господствует любимая слива. Про родительский дом и говорить нечего. Там было плохо. Просто плохо. Живешь ото дня, наполненного обещаниями, к следующему такому же. — Лимон? — Ага, давай, — Джисон, усевшись поудобнее на стуле, наблюдает за Чонином, крошечным, по сравнению с обставленной до потолка кухней. Белые бумажные коробочки для кимпаба башенками расставлены на широком подоконнике. Вид из окна типичный для этого района: другая жилая многоэтажка из красного мелкого кирпича, но так как находилась она не впритык, окно пропускало много света, приятного, еще утреннего и ослепительно яркого. На широкой столешнице, потертой, порезанной, местами облупленной от частых соприкосновений с чужими телами, хранятся, кажется, с тысячи прозрачных баночек. Из одной из них, у чайника, Чонин ложкой достает засахаренную, солнечную дольку лимона, после бросая её в дымящуюся чашку с вишневым чаем. — Сынмин точно не против? — на открытом и подключенном к конференции ноутбуке появляются новые окошки пользователей. Джисон всматривается в них, читает имена, считает количество людей, будто это уже само по себе очень важно. — Неа, не парься, — Чонин ставит чашки с чаем на стол, после плюхается на такой же скрипучий стул, бережно окутанный вязаной подстилкой из лоскутков ткани. — Хочешь кимпаб? Или печенье? — Спасибо, — Джисон отрицательно мотает головой, и Чонин двигает деревянную корзинку с печеньями к себе, тут же стуча зубами по сухому прянику. — Значит, сейчас дистанционка, учимся так, но когда универ починят, я тебя и туда проведу. Пока преподаватель не подключился, еще минут пять можно заняться своими делами. В маленькой старой кастрюльке от кипящей воды подпрыгивает крышечка, выстукивая мелодию. Когда Джисон пришел, маму Сынмина не застал, но застал Чонина, заспанного, с растрепанными волосами, в пижаме и с листком заданий для Сынмина на день. Пока он спит после поздней смены, Чонин варит ему яйца на завтрак, запаривает любимый цветочный чай и по привычке планирует проспать пару, но Джисон попросил показать, как обучение в принципе проходит, так что пришлось остаться на кухне, а не завалиться снова в кровать под теплый бок. — А с чем больше всего нравится Минхо? — Джисон следит за учениками, уже вцепившись крепко в ручку и тетрадь. Там пока ничего важного не происходит, но на всякий случай Джисон все равно внимательно всматривается в экран. — Кимбап? Ну… — Чонин задумывается, прихлебывая дымящуюся жидкость, — ты знаешь, где работала мама? — Нет, — коробочки, те, что ближе к плите, валятся набок, пугая Джисона, а Чонин лишь устало вздыхает, привыкший. Поднимается со стула, по пути к столешнице хлопая себя по щекам, чтобы окончательно проснуться. — Она работала в ресторане. В мишленовском ресторане. Три звезды, между прочим, так что, — поправив коробочки, Чонин выключает плиту, берет маленькое пушистое полотенце, прихватывает ручку кастрюли и быстро, прикусив губу, бросает все в раковину. С полотенцем. — Та твою ж, ну. Джисон посмеивается, в который раз пробегаясь по кухне взглядом. Там небольшой шкаф с посудой, без стекла на верхней дверце, но в основном целый и даже красивый. По бокам разрисована детскими каракулями еще одна тумба, над ней полка с причудливыми крохотными животными из фарфора. Над этой полкой еще одна с кулинарными книгами и блокнотами. Джисон не видел остальных комнат, но догадывается, что они будут такими же. Такими же домашними, с крохотными деталями и пазлами чужих воспоминаний. Этот дом будет домом, даже если все его жители уйдут по делам. — В общем, — разобравшись с раковиной, Чонин возвращается, заколов волосы маленьким розовым крабиком. — Мы много чего пробовали, Минхо больше всех, конечно, в детстве его от мамы и за уши было не оттянуть, поэтому он часто был с ней в ресторане. Мы пробовали разные кухни, мне очень нравилась итальянская, ну а Минхо обожал рис. — Рис? С чем? — рис подают в качестве гарнира к чему-либо, Джисон об этом знал из слов ребят во дворе, а потом уже попробовал в приюте рис и пареные брокколи. Непонятно, правда, что из этого было гарниром, а что основным блюдом, но не суть. — Просто рис, — Чонин улыбается, вспоминая короткое детство. — Мама дома редко готовила, отец был против. Мы ели всегда вместе, завтракали тогда, когда отец проснется, перед ужином ждали, когда он вернется, без него садиться за стол было нельзя. Часто он задерживался и очень надолго, Минхо голодный и злой переставал разговаривать, а я все время плакал вооот такими слезами. И тогда мама соскребала остатки риса из мультиварки, размазывала по сковороде, посыпала сахаром и прижимала лопаткой. Было похоже на рисовые лепешки, правда, из целого риса, но мне было все равно, я плакать переставал, а вот Минхо очень нравилось. Он даже на день рождения хотел торт из этих лепешек. — Доброе утро, мы начинаем, — бодрый мужской голос возвращает обоих из воспоминаний обратно на кухню. — О, смотри, ничего сложного, для начала нужно отметиться. Джисон отодвигается вбок, когда Чонин включает камеру, придвинув блокнот на край стола. «1. Отметиться» Последние два дня Джисон то и дело летал в облаках. Объективно, все плохо. Подорвали два мемориала, остался один. Минхо все еще не знает того самого электронного адреса, полуоборотни нападают на людей по ночам, обстреливая мелкие магазины, пекарни, парикмахерские и все то, что называют малым бизнесом, все то, что восстановить будет легко и не так затратно, как действия тех же Иксов, или как если бы поддельные врывались в моллы, торговые центры и элитные рестораны. Они рисуют кривые иксы, нападают на прохожих, и их действия вызывают только отвращение. Много кто понял, что всё это не одна группировка, потому что настоящие Иксы вызывали у полуоборотней трепетный восторг вперемешку со страхом, но такого явного отвращения как к их подделкам не было. Джисон обо всем этом знает, не раз помогал разгружать гуманитарную помощь, которую посылал полуоборотням Минхо от лица государства. Полуоборотни боялись выходить из домов, их часто ловили или сразу же пускали пулю вдогонку, если после приказа «Стоять!» они срывались на бег. Поэтому толп у грузовиков не было, люди боялись подходить ближе. Джисон пару раз с Чонином за компанию разносил коробки под двери квартир, Джисон знает, что происходит. Но… Это отвратительно, что ему сейчас, в эти ужасные дни, так хорошо, как никогда не было? Наверное, да. Наверное, об этом никому нельзя рассказывать, лучше держать в себе до тех пор, пока Минхо не улыбнется так же сумашедше. Он обнимает Джисона, и ночью они бесстыдно счастливы. Вгрызаются в то с трудом обретенное, молчаливо обещая себе просто чувствовать это, пока есть у обоих, пока оно еще такое сильное, настоящее и особенное. «2. На лекционных занятиях преподаватель обычно рассказывает материал. На практических наоборот, ученики готовятся по пройденной теме.» Джисон, все с тем же рвущимся из него потоком, решился. Хотя бы узнает, что такое обучение в университете, а дальше видно будет. Если слишком сложно, найдет что-то попроще для начала. Обучится там, и когда будет готов, вернется к обучению в университете. Да, Джисон продумал план на будущее, и не простой, а с разными вариантами событий, по итогу приводящими, так или иначе, в первоначальную цель. Да он почти горд собой. Был бы горд, если бы не чувствовал вину за то, что так счастлив. — На перерывах можно сходить за кофе. На каждом этаже есть автоматы, но вкуснее всего в кафешках на первом этаже, там и чай есть. Но если у тебя презентация или проект, нужно идти в деканат, брать оборудование, подключать все это, в общем, за кофе можно послать соседа по парте. Когда первая пара заканчивается, в перерыве на кухню выползает Сынмин. Он, кажется, все еще спит. Челка, опущенная на глаза, мешает ему и видеть, и двигаться, но он свободно и тихо добирается до кувшина с водой, осушая большой прозрачный стакан. — Утречко, — Чонин, сам того не осознавая, расплывается в улыбке. — Мг, — Сынмин кивает, облокачиваясь на столешницу. Молчит так пару минут, а после полностью приходит в себя. Глаза появляются, челка также оказывается где-то вверху в тисках крошечного розового крабика. Джисон замечает, что у них одинаковые пижамы — ярко-голубые с коричневыми плюшевыми мишками. Он отворачивается, проверяя, на месте ли его обувь, а то даже в таком виде Сынмин умудряется глянуть так, что речь родная забывается. — Эй, Джисон, — его голос ровный и настойчивый. Джисон оборачивается, догадываясь интуитивно — ничего за этим хорошего не последует. — Доброе утро? — Где Хенджин? — вот так в лоб. Джисон почему-то даже не удивлен. — Эй, перестань… — Я не знаю, — Джисон пожимает плечами. Значит, их круг тоже думает, что Хёнджин пропал не просто так? Да что тут уже вокруг да около ходить, кто как не он открыто мстит людям? — Ладно. Но если он с тобой свяжется, оставь его. Пусть закончит, после он успокоится, — Сынмин, достав из кастрюльки яйца, принимается чистить их над раковиной. — Ты переживаешь за него? — Джисон не уверен, но во взгляде Сынмина было что-то обреченное, что-то сочувствующее. — С чего бы мне? Я просто хочу, чтобы это все поскорее закончилось, — Джисон не верит. Будь это так, он бы, как всегда, послал бродить свой фирменный взгляд по телу Джисона, коля по каждому участку острыми шипами, но он не смотрит. — Ладно, я понял. Только… могу я тебя попросить никому о нем не говорить? — Сынмин кивает, еле заметно, но кивает, и Джисон, наконец-то, опускает плечи. Хенджин всегда был особенным. Его особенность бьет по вискам с первой встречи, и забыть его уже невозможно. Те чувства, что он вызывает, ожидаемо колеблются на отметке «хорошо-плохо», но не восхищаться его храбростью трудно. Даже если у него ничего не получится, даже если Хенджина поймают, а потом осудят очень строго, того самого Икса, первую в истории полуоборотней группировку, пытавшуюся отомстить за их жизни, никто не забудет. Хенджин уже герой. И неважно, какой будет исход. Он первый. — Прости, он просто очень переживает… — Чонин извиняющее улыбается, заламывая брови, когда Сынмин уходит с кухни. — Да все в порядке, — Джисон тоже улыбается, похлопывая парня по руке. — Джисон, я рад, что ты остался с нами. Так что не уходи, ладно? — Джисон подвисает, загрузка продолжается даже когда Чонин подключается ко второй паре, третей и четвертой. Чувства плещутся, кипят, подобно воде в маленькой кастрюльке, прикрытой хлипкой крышкой. Эй, Джисон, почему ты так волнуешься? Тебе приятно или страшно? Когда Джисон разбирает чувства по полкам, ему становится понятно, что он тоже. Он тоже рад, что не ушел. Рад, что у него теперь есть семья, близкие знакомые, планы на будущее. Это дорого дается, это дорогого стоит, поэтому так волнует. После пар, тягучих для Чонина и безумно увлекательных для Джисона, Чонин заходит на официальный сайт университета. Они выбирают музыкальный факультет, изучают направленности, после требования к поступлению. На десерт остается виртуальная экскурсия. Чонин показывает аудитории, коридоры, кафешки и даже прилегающий к факультету роскошный сад. Кусты диких роз доставали до второго этажа, цеплялись за решетки, тянулись выше, их даже было видно на фотографиях некоторых аудиторий. Джисон мог бы часами на все это смотреть, но отчетливо понимает, что занимать чужое время еще больше уже наглость. Чонин просто скинет ему ссылку, и Джисон дома опять посмотрит все еще раз и более внимательно. — Минхо тоже тут учился? — Да, только в главном корпусе. Слушай, я знаю одно приложение, я по ним ноты учил, дай-ка телефон. Джисон достает мобильник, улыбаясь, когда видит непрочитанное от Минхо. Сынмин как раз вовремя возвращается на кухню, уже одетый, готовый исполнять мамин список от и до. — Возьмешь мне то мороженое? — Нет, уже холодно. — Ну пожалуйста, — Чонин топает ногами, провожая Сынмина до двери. Тот якобы не улыбается, якобы очень недоволен таким поведением. «Как дела? Угадай, что? Опять каджун вместо терияки. Я буду жаловаться» «Привет) Я еще у Чонина, тут прикольно. Кстати, говорил, чтоб ты тоже пришел. Тебе придется полюбить каджун, спроси советы у Бан Чана» Ответа нет, и Джисон пока заходит в эп стор. Листает подборки предложенных приложений, какие-то игры, словари, симуляторы, смеется, когда видит название игры «Счастливая ферма: куры, люди, полуоборотни». Пролистнув еще ниже, смахивает подборки, случайно открывая меню и пробегаясь глазами по опциям. Нажимает на свой профиль и от нечего делать ведет пальцем по электронной почте: redxxxlight@... Стоп. Дальше Джисон не читает. Телефон падает на стол как зараженный смертельным ядом. — Ты чего? — Чонин довольный валится на стул: Сынмин все-таки согласился на мороженое, при условии, что Чонин его полностью разморозит в чашке. — Можно в туалет? — руки потряхивает, и Джисон прячет кулаки в карманы толстовки. — Налево, только там бочок… Джисона сейчас бочок в последнюю очередь волнует. Он залетает в маленькую комнату, пахнущую стиральным порошком и дегтярным мылом, и опускается на край ванной, холодной и немного шаткой. Ладно, это все еще может быть просто шуткой. Очень глупой шуткой. Скопировав адрес электронного ящика, Джисон заходит в браузер, вбивает в поисковую строку сайт Иксов, ждет пару секунд и, уверенный в том, что все обойдется, вставляет скопированный текст в открывшееся окошко. Короткий звук колокольчика, на экране отображаются сотни фейерверков, а когда они рассеиваются, появляется чат. Еще один сигнал колокольчика, а за ним текст:«Поздравляю! Это было просто, да? Но ты успел.»
Эй, это очередной дурацкий сон, да? Да почему все так? И как, скажите, пожалуйста, как это всё объяснить Минхо? Честно говоря, Джисон планировал молчать до конца жизни. Тяжело, да, но не легче было бы, если бы правда всплыла, и Джисон стал бы для него никем? Минхо, как дела? Вот тот электронный адрес, который вы тут все ищете. Просто когда я еще следил за тобой в паре с Хенджином, он дал мне свой телефон, так что вот. Все хорошо? Поужинаем сегодня дома? Так, что ли?! Джисон ежится, скатываясь на пол. Болит голова, тошнит так сильно, что сдерживаться от подступающих комков с каждым разом все сложнее. Что делать теперь? Рассказать? Да как такое можно рассказать?! Больно потянув за волосы, Джисон заставляет себя откинуть голову назад и подышать через нос. Хенджина, с учетом всего, винить не получается. Единственный, кто тут действительно трус, это Джисон, так что и винить кроме себя же самого было бы сверх эгоистично. Ладно. Это пока еще не конец света. Нигде же не указано, что это телефон Джисона, верно? Но почему именно этот адрес? Почему именно телефон Джисона? Это похоже… похоже на наказание. За то, что не пошел с ним, за то, что попытался быть счастливым. Черт. До чего же все становится удивительно тошнотворным, все и везде, куда бы Джисон ни попадал. — Эй, тебе плохо? Ты там… ну… может, таблетку дать? — Чонин скребется у двери. Джисон с трудом поднимается, умывается и хлопает по щекам, даже не глядя на себя. Выдыхает через нос и, наконец, открывает дверь. — Голова закружилась, наверное, чай был сладким… — Чонин, держа за щекой леденец, рассматривает его во все глаза, тянет руку к холодному лбу и хмурится. — Ты как ледышка, иди ляг, я поищу рецепт какого-нибудь супа, — Джисон отступает на шаг, мысленно извиняясь. — Я лучше домой, разберемся со всем позже, ладно? — Чонин кивает, обеспокоенно следуя за Джисоном по пятам, пока тот быстро сгребает свои вещи в охапку и уже шнурует высокие ботинки. — Звони мне, если что, я приеду, хорошо? — Мг, спасибо. — И скажи Минхо, что я хочу его видеть. Мне же нельзя в парламент, а он не приходит. И еще я скоро съеду, так что лучше приходите оба, хорошо? — Хорошо. Захлопнув дверь, Джисон оказывается в звенящей пустотой парадной. Она на удивление чистая и не воняет как та, в доме родителей. Тетрадка валится, за ней ручка. Джисон пялится на них, пытаясь понять, откуда они тут взялись. — Ох, черт. Подняв свое барахло и выйдя на улицу, Джисон набирает номер. Недоступно. Еще раз набирает. По-прежнему недоступно. — Да что ж ты хочешь от меня? — Джисон закрывает глаза, зажмуриваясь до звездочек. Должно быть, Чанбин предоставил все электронные почты компании, а так как Хенджин был его помощником, Чанбин точно знал его почту. Вывод — у Хенджина были разные аккаунты, и об этом знают только двое. Телефон в руках вибрирует, пока Джисон быстрым шагом минует кварталы. Минхо. Имя светится на весь экран, и вот сейчас Джисон реально не знает, что делать. Минхо должен знать правду, он заслуживает ее, но тогда… тогда в его жизни появится еще один человек, кто его так или иначе предал. И пусть это не так, пусть Джисон никогда бы так не поступил в настоящем, пусть Джисон без раздумий может отдать за него свою жизнь, но как это всё выразить словами? Джисон не сможет. «Я нашел капитана Леви» К сообщению прикреплена фотография невысокого мужчины в черном приталенном костюме. Прическа, к слову, такая же, как и у Леви, с ровным пробором длинноватой челки. Он выглядит точь-в-точь как его любимый персонаж из аниме, и в любой другой день Джисон бы посмеялся. «Ого, так похожи. Ты в парламенте?» «Нет. Я все-таки в пенсионном фонде с сюрпризом. Достали уже» «Удачи. Только не поувольняй там всех…» «А это мысль хэхэ. Ты разобрался с чем хотел? Когда у меня будет время, поедем в Пусан, там есть филиал университета, так что выберешь себе, что хочешь» Ну вот. Щемит. Громко ухает. Бьется сильно-сильно.***
Добравшись до парламента, Джисон показывает на пропуске документы, после проходит внутрь. С жалостью к себе он разберется чуть позже. Обычно Минхо не закрывает кабинет, плюсом является еще и то, что он заменил секретаря в приемной, и пока там проходной двор. — Здравствуйте, президент отсутствует, — женщина за невысоким столом кланяется, Джисон тоже, поджимая губы. — Здравствуйте, я могу войти? Мне нужно передать очень важный документ, я не могу оставить его тут. — Понимаю, конечно, проходите. Руки немного трясутся, когда Джисон подходит к столу. Ноутбук уже включен. Вдохнув глубоко, Джисон берет стикер из ячейки, открывает свой эп стор и выводит каждую букву. Откуда тут взялся листок с важным содержимым, наверное, уже никого волновать не будет, ведь есть то самое содержимое. На последней букве рука дергается, и m растягивается по желтому листку слишком сильно. — Что ты тут делаешь? — времени хватает только на то, чтобы заблокировать телефон и запихнуть его в куртку под внимательный взгляд Чанбина. — Минхо ждал, — голос, как и руки, дрожит, схватить бумажку со стола Джисон уже не успевает. Чанбин подходит, проверяя, что и как тут за его отсутствие могло измениться. И находит. Он молча берет листок в руки и, наклонившись над столом, вводит электронный адрес в строку, и как бы Джисону ни хотелось выпрыгнуть в окно, он стойко все выдерживает — и напряженные плечи Чанбина, и его плотно сжатые челюсти, и его колюче-режущий взгляд. — Где он? — Джисон тоже смотрит в глаза. Потому что бумажка, появившаяся тут одновременно с ним, просто совпадение. Чанбин ничего не докажет. — Кто он? — от него веет холодной агрессией, Джисон кожей чувствует. — Ты знаешь, — чеканит жестко, делая шаг к Джисону, который пока еще не дергается. — Где он? — Я не знаю, — Чанбин, кажется, знает намного больше, чем показывает. Он четко требует, зная наверняка, что у Джисона это есть. — Предлагаю сделку, — Чанбин садится в кресло и перебрасывает ногу на ногу, сканируя Джисона с ног до головы. — Ты говоришь мне, где Хенджин, а я говорю, что нашел этот стикер в офисе. Что? Желтый клочок бумаги маячит перед глазами, Чанбин, словно гипнотизер, водит ею из стороны в сторону, и Джисон ведется, цепляясь взглядом, но не рассудком. Что тут Чанбин вообще делает? Он действительно помогает Минхо? Дело в том, что он не вступил в партию, когда вернулся, он просто предложил Минхо свои связи и помощь в поимке Иксов. Значит, поимка Иксов — это то, что нужно ему в первую очередь. Или все-таки не Иксы его так привлекают, а Хенджин? Джисон прокручивает последние их совместные воспоминания, то, как Чанбин носил бутылку воды для Хенджина, то, как он откручивал крышку для него и задерживался взглядом на лице всегда чуть дольше положенного. Значит… Значит ли это, что между ними было что-то большее, и Хенджин ушел, ничего не сказав даже ему? Или Чанбин хочет найти его только чтобы наказать? Ведь компании больше нет, как и полуоборотней, его дело и дело его отца прогорело как забытый всеми мясной рулет в неавтоматической духовой плите. — Я не знаю, где он. Если бы знал, сказал, — Чанбин не верит. Он специально громко смеется, стараясь не показывать разочарования и сохранить клочок в руках целым и невредимым. — У тебя был шанс. Дверь кабинета пропускает внутрь переговаривающихся Бан Чана и Минхо. У второго в руках папка с документами, у первого, как всегда, телефон. Когда Минхо видит Джисона, он улыбается. И этой улыбки хватает, чтобы Джисон попрощался со своим будущим. У него был шанс, да? — Что тут у вас? — Минхо, бросив папку на стол, разминает шею, все еще глядя на побледневшего Джисона. — Ты заболел? — Здравствуй, Джисон, — как всегда, здоровается Бан Чан. — Я… можем поговорить? — шанса не осталось. Джисону кажется, что он свалится в обморок раньше, чем сумеет рассказать всю правду. — Конечно, что-то случилось? Эй, ты выглядишь очень… — Говорите тут, — Джисон перестает слепо идти на голос Минхо. Строгий тон Чанбина гвоздями закрепляет его на месте. — А ты всё никак не успокоишься? — Чан по привычке встает на сторону Джисона. Он даже не представляет, чем заслужил подобное обращение, но от него и следа не останется через пару минут. — Попей успокоительного, — бросает Минхо, хватая Джисона за руку, и тянет к выходу, успокаивающе поглаживая ладонь. — Джисон нашел электронный адрес с тремя иксами. Мне интересно, где он его взял, а вам? — воздух в легких заканчивается, и Джисон ощущает свои внутренние органы. Противно перетекает жидкость в венах, замедляется, перестает функционировать. — Что? — Минхо все еще крепко держит Джисона за руку, но желание покинуть кабинет в нем значительно поубавилось. — Вот, — Чанбин разворачивает экран ноутбука так, чтобы все видели текст.«Поздравляю! Это было просто, да? Но ты успел.»
— Подожди, это… — Чан сразу же проверяет сайт и хмурится, нагнувшись над столом, а рука Джисона медленно выскальзывает из теплой ладони. — Этот телефон подарил мне один полуоборотень, в нем уже был электронный адрес. Этот электронный адрес, — Джисон слышит себя со стороны и видит себя со стороны тоже. То, как все на него смотрят, по-разному, но одинаково ожидающе, очень напрягает и без того доведенную до предела нервную систему. — Кто это был, ты знаешь его? — Бан Чан пока единственный, кто может здраво рассуждать и задавать вопросы. — Нет, мы встретились в баре, еще до того, как я попал в компанию, — от одной лжи, следом другой, покрывающей предыдущую, уже тошнит. Но Джисон не может рассказать о Хенджине, просто не может. — Учащимся компании было запрещено пользоваться телефонами. Где ты его хранил? — Джисон не знает. Он не видел комнат полуоборотней в компании, как не знал и того, что мобильными им пользоваться нельзя. — Дай телефон. — Подожди, — Минхо отмирает, пугая своим голосом Джисона. Серым. Строгим. Другим. — Я разберусь с этим сам. Можете выйти? — Нет, это и нас касается. Так что пусть Джисон любезно предоставит телефон, я проверю информацию, — Чанбин стоит на своем. — Я сказал выйти, — это уже не просьба, Минхо разозлен и взбешен не на шутку. Его грудь часто-часто поднимается, и он сейчас с легкостью мог бы переломить этот дубовый стол одним лишь ударом. — Пошли, мы вернемся через полчаса. Я попытаюсь начать диалог и назначу встречу, если получится. Минхо рассеянно кивает Бан Чану, дожидается, пока они оба выйдут и только тогда, подойдя к окну, запускает одну руку в волосы, сжимая их. — Извини. Как многословно. Это, конечно же, всё объясняет. Минхо тихо посмеивается, его плечи дергаются, и Джисон благодарен даже, что он стоит сейчас к нему спиной. — К черту. В твоих же интересах рассказать мне всю правду, Джисон, пока я еще могу тебя выслушать. Джисон знал, что будет больно, но не предполагал, что настолько отупляющим будет это чувство. Быть с Минхо, радоваться тому, что выбрал его, это не одно и то же, когда на другую чашу ставят Хенджина. Но никому от вранья лучше уже не станет. Если Джисон и сейчас наплетет ниток на запутанный комок, он уже никогда не сможет его распутать и пользоваться им. — Прежде чем я расскажу, знай, что все, что я говорил и делал, было искренним. Пожалуйста, не забудь это. Неважно, что случится после, я благодарен тебе за все, Минхо, — это было легко. Это было от сердца. — Давай к сути, мне тяжело сдерживаться, — это было по сердцу. — Ладно… Я встретил кое-кого, когда мне было очень плохо. Этот парень помог найти работу, то есть… знаешь, мне было все равно, что делать, откровенно все равно. Поэтому, когда он предложил помочь ему, я даже обрадовался. Он был первым, с кем я смог заговорить впервые за долгое время. И моя помощь заключалась в том, что я… я должен был через этот телефон говорить ему о том, что ты делаешь. Я понимаю, как это звучит, и не отрицаю, что первое время правда говорил ему о тебе, а потом что-то изменилось, и я уже не мог. Я пытался объяснить ему, что ты другой, что с тобой все в порядке, и я тебе доверяю, потому что знаю, что ты никогда не будешь таким, как тот мужчина, но… он пропал. Думаю, Иксы созданы тем парнем. Но я действительно не знаю, где он и как с ним связаться, — Джисон достает телефон из кармана и кладет на стол. Теперь Минхо правда может все проверить. — Проще говоря, ты следил за мной и докладывал ему. — Проще говоря, да. Хочется стукнуться об стену и отключиться хоть на время. Или взять Минхо за руку и сигануть с ним через окно. Вместе. Чтобы навсегда. Было бы проще, если бы Минхо кричал или злился в открытую. Но он долго молчит, и то опускает голову к полу, то снова выравнивается, разминая шею рукой. Пожалуйста, не поворачивайся лицом. Это будет слишком. Джисон не такой сильный. — Есть, что еще добавить? — Только то, что мне жаль. — Жаль, действительно жаль, — эхом повторяет Минхо. Джисон старается не смотреть на него, выучил достаточно хорошо, чтобы понять, что ему сейчас больно. Ну знаете, наверное, после того как отец попытался его убить, дважды, причем, к предательствам привыкаешь, но это предательство играет абсолютно новыми красками, когда оно от того, кому посвящаешь свою оставшуюся жизнь. — Мне жаль, что я не смог рассказать. Знал, что так будет, и знал, что мои действия от того, что я молчу, не обнуляются, но так было проще. Я хотя бы был с тобой. Не потому, что следил, а потому что… — голова Минхо медленно опускается, наверное, он поправляет пуговицы на рубашке, потому что его рука прячется где-то в том районе, — потому что ты лучшее, что у меня когда-либо было. — Уйди, Джисон, — его голос отчетливо ломается. Это уже не приказ, это самая отчаянная просьба, потому что если он и дальше будет себя сдерживать, от него попросту живого места не останется. — Уйди, я не могу тебя видеть сейчас. — Хорошо. Прости. За все. Дверь за ним закрылась может, секундой ранее, может, пятью минутами, Минхо, честно, не знает. Минхо тонет. Он даже не представляет, что ему делать дальше. Внутри от взбешенных мячиков, бьющих с максимальной силой по всем внутренностям, очень жжёт. Что делать в таких ситуациях, его не учили. Когда умерла мама, было больно. Но рядом был Чанбин. Когда Чанбина пришлось оттолкнуть, рядом был Чонин. После всех, кто ушел, остались шрамы и кошмары, но с ними как супергерой справился Джисон. А Джисона сейчас нет. Если бы Минхо посмотрел на него, то развалился бы на части. Он не может его потерять. Но он не может его простить. Он не может его не слушать, но и слушать сейчас тоже не может. И думать обо всем, что Джисон сделал хорошего, сейчас тоже не получается, потому что было ли это настоящим? Было ли это то, что Минхо действительно заслужил? — … ты в порядке? — Минхо дергается, резко оборачиваясь. На пороге мнется Чан, Чанбин как ни в чем не бывало проходится по кабинету и садится в кресло. — Ты меня настолько ненавидишь? Почему Чанбин не промолчал? Это было легко — просто не говорить. Тогда Минхо и дальше бы поражался тому, что нашел. Эй, Чанбин, ты все еще злишься? — Я злился. Так правильнее. Знаешь, я до сих пор понять не могу, почему тогда, когда мои родители стали изгоями из-за твоего отца, ты тоже отвернулся от меня. Но думал об этом недолго, не до того было. Занимался похоронами, думал, как поддерживать бизнес отца, ведь президенту Ли Хонджуну жизненно важно было погубить до черноты все, что сделала моя семья. И раз я тут, значит, я тебя понял и отпустил прошлое, так что нет, я тебя не ненавижу, Минхо. Больше нет. Чанбину слова с виду легко даются. Он говорит ровно, улыбается слегка даже, но в душе у него поднимается ураган. Их вражда была такой глупой и бессмысленной, как было бессмысленным и то, что Минхо, не сумев извиниться и проститься по-нормальному, просто принял сторону отца. Тогда у него не было права выбора, Чанбин понимал и злился только из-за этого. Из-за того, что его друг ушел, не попрощавшись. И мало ему было Минхо, так Хенджин сделал точно так же. Немного жаль видеть Минхо таким разбитым, но Джисона нужно проверить. Чанбин и так умолчал о том, что в базе этого парня просто нет. Значит, они работали вместе с самого начала. И если Хенджин ушел, значит, может поддерживать связь, узнавать о делах изнутри через Джисона. Это всего лишь мера предосторожности и неважно, какие именно чувства связывали этих двоих. Сейчас важно совсем другое. — Зачем ты сказал? — Минхо от отчаяния и нежелания принимать все таким, какое оно есть, хочет крушить всё и везде. А потом найти Джисона и долго-долго на него орать, пока связки не полопаются от напряжения. — Соберись, ты сейчас должен думать не только о себе, — Чанбин кивает на Бан Чана. — Мы договорились о встрече. Сейчас ты должен сделать так, чтобы все прекратилось. Ты в первую очередь президент, Минхо. Нет, я в первую очередь человек. Минхо кивает, убирая волосы назад. Садится в свое ненавистное до чертиков кресло, выводя ноутбук из спящего режима. — Завтра в 18:00 машина подъедет к мосту, с северной части. Ты поедешь с водителем. Один. Там ты встретишься с, надеемся, организатором. После переговоров тебя доставят обратно. Я в это мало верю, поэтому заказал отслеживающие устройства, и мы попытаемся проследить за вами, насколько это вообще будет возможно, не вызывая подозрений, и… — Я сделаю все, как договаривались. Не нужно следить, — Минхо перебивает Чана, обновляя сайт. — Но это небезопасно, — Чанбин не вмешивается, просто смотрит на стол, на котором телефон Джисона и папка из пенсионного фонда, брошенная ранее. — Я поеду один, — Бан Чан кивает, поджимая губы. — Вот, — Чанбин поднимается, бросает листок на стол, чтобы Минхо мог прочесть переписку, после смотрит все-таки на телефон. Если постараться, через него он сможет выйти на Хенджина. Но, кажется, это уже слишком, да? — Мне проверить его? — Я сам. — Хорошо. Вернусь через час, не сломай тут все, — Минхо никак не реагирует. Кажется, все нервы перегорели от напряжения, и сейчас он может только кивать или коротко отвечать, это его максимум. — Минхо? — зовет Чанбин у двери, но Минхо не смотрит. — Ты справишься. Давай закончим со всем уже? Громоздкая ручка поблескивает от закатного солнца. Жаль, тут нет клюшки для гольфа, Минхо бы отбил ее к чертям собачьим. Справится ли он? Ну, наверное. Он же не получил смертельный диагноз, не лишился конечностей, истекая кровью. Нет, он всего лишь выдохся, дальше некуда. Там, в больнице, когда Минхо возвращался в палату, Джисон ждал его, чтобы досмотреть парочку оставшихся серий аниме. Они часто спорили о том, кто герой — тот, кто жертвует всем ради мира, или тот, кто миром ради одного. Джисон доказывал, что спасение мира намного важнее одной жизни, даже самой драгоценной. Он подолгу мог распинаться, доказывая правоту, но однажды, дождавшись момента, когда он, наконец, устал спорить сам с собой, Минхо спросил: — Я или весь мир? — Ты. Минхо смеется, откидываясь на кресле. Господи боже. Ничего смертельного не случилось. Давай, президент, включай обуглившегося человечка внутри, пора решать дела мира. Свой немного так раскрошился до атомов, но… но Минхо справится. Ему нужно только немного успокоиться. Картинка прояснится, и будет не так больно. Когда шторм утихнет, Минхо еще раз поговорит с Джисоном. Да, так будет правильнее. Все-таки, он несколько раз спас ему жизнь. Что теперь с этой жизнью делать, Минхо уже не понимает, но да ладно. Все когда-нибудь проходит.***
Ветер высушил слезы на щеках, потрепал Джисона с ног до головы, помотал по переулкам, даже до дома родителей довел, но рядом с их квартирой слезы резко перетекли в истерику, и Джисон убежал. Убегать у него хорошо получается. И врать тоже. Есть такой университет? Джисон бы получил красный диплом и стал бы гордостью страны. Кто-то проносится мимо, но кто именно, Джисон не различает. Знает только, что на носках ботинок ровно по четыре царапины. Выучил их приставучий рисунок в виде жирных Иксов. Иронично, не правда ли? Даже после удара по лежащему на дороге кирпичу рисунок все равно не меняется. А Джисону даже больнее не становится. Кажется, лимит исчерпан до дна. Возвращаться в квартиру, наверное, неправильно, но Джисон не видит другого выхода, кроме как дождаться в ней слов «Уходи отсюда. Навсегда» и уйти по-настоящему. Да ладно, Джисон. Все нормально, маленький ты предатель. Что говоришь? Лучше бы ты никогда не вылезал из своих трущоб? О, ты абсолютно прав. Ну, никогда не поздно вернуться. Там тебя радостно примут и больше никогда не отпустят холодные стены. — Луна сегодня… интересная, правда? — Джисон замирает, после резко оборачивается. Это у него галлюцинации такие начались? Теперь он будет ходить за ним по пятам и нести всякий бред на ухо? Но почему именно он? Можно вообще выбрать персонажа или опять придется смириться с тем, что дают? — Хенджин? Джисон, возможно, слишком громко крикнул. Он осматривается по сторонам, никого кроме него, Хенджина и большой черной машины за ним не обнаружив. — Помнишь меня еще? — он смеется, в то время пока Джисон откровенно пялится. Черные короткие волосы спрятаны под кепкой. От теней с дальнего фонаря, падающих на его высокую худую фигуру, трудно различить выражение лица, поэтому Джисон делает шаг ближе. Хенджин наблюдает за ним, улыбаясь, когда видит в действиях Джисона только лишь его приставучий интерес. — У тебя все хорошо? Тебе нельзя тут гулять, — Джисон оборачивается. До камер далеко, до следующего поворота тоже, это слепая зона, и Джисон, наконец-то, перестает плакать. — Ты прав, поэтому давай без лишних движений забирайся в машину, — Хенджин, быстро сняв кепку, зачесывает выбившиеся прядки назад, тут же надевая кепку обратно. — Что? Джисон ослышался, да? Куда ехать-то? Он должен хотя бы еще раз увидеть Минхо, хотя бы еще раз объясниться. Нет, он не может уйти просто так. — Извини. Джисон оборачивается, даже делает пару шагов по направлению к дому, а потом рука на плечах давит, прижимая к себе. — Малыш, пожалуйста, я не хочу делать тебе больно. «Уже. Уже больно», — думает Джисон. Рука перемещается на шею, и мир быстро исчезает. Если повезет, Джисон умрет. А луна сегодня отвратительная.