Истребление

В сотый раз почесав затылок, Минхо надеется на то, что никакой проплешины у него в 27 лет не образуется от такого своеобразного нового хобби. Готовить по книжным рецептам оказалось намного сложнее, чем он себе это представлял. Иногда, вернее, почти всегда, дикое желание отправить книгу в топку, ведь по видео на ютубе готовить в сотню раз понятнее и проще, подбиралось к отметке «Всё, ну нахер, где спички?». Но у Минхо были, по крайней мере, три причины, ради которых он продолжал рвать волосы на голове. Первая — мама. У Минхо, очевидно, никогда не получится так, как у нее, но он помнит свой восторг, когда ей с одного лишь прочтения страничного рецепта удавалось сделать что-то неимоверно вкусное и красивое. В то время ютуба с его фудблогерами не было, максимум передачи по ТВ и кулинарные мастер-классы в элитных ресторанах. Умение читать рецепт было таким привычным для нее, как дышать или ходить. Возможно, это талант, Минхо не спорит, но и он не берется на ровном месте. Спустя месяц понимать пропорции, менять их, если консистенция совершенно не та, с которой можно работать, не бояться добавлять свое для Минхо стало нормой. И переделывать подгоревшее мясо или пирог по третьему кругу тоже. Талант — это, конечно, хорошо, но тренировками тоже можно многого добиться. Вторая причина плавно вытекает из первой — Минхо просто не умеет сдаваться, он еще и не такое делал ради небольшого достижения. И, наконец, Джисон, ради которого всё это вообще затевалось. Он может невзначай, занимаясь своими делами, подойти, прижаться к спине, чмокнуть в щеку, буркнуть, что хочет поскорее попробовать, и Минхо делает. По кругу, по новой, пока корочка не получится той самой, глаза Джисона удивленно не округлятся, а ушки довольно не сузятся и мило прижмутся от удовольствия, и Минхо облегченно не выдохнет. Пожалуй, это самое лучшее в готовке. Поэтому Минхо подготавливает продукты для нового рецепта, который уже успел возненавидеть за множественные пометки «добавляйте по вкусу», раскладывает по блюдцам приправы, обрезает до нужного размера мясо. Из окна светло-орехового цвета, размером во всю столешницу, уже привычный и будто нарисованный вид. Светлую веранду из дерева практически не видно отсюда, но виден небольшой еще зеленый склон. Из окна он кажется обрывом, под которым плещется широкое бескрайнее море. На деле же это просто река, но вид все равно потрясающий. Ранняя осень жаркая и зеленая, мочить ноги в реке, греться на солнце, а затем тащить разомлевшего Джисона домой на руках кажется чем-то нереальным, но в то же время это самое что ни на есть реальное. Минхо до сих пор может проснуться посреди ночи от кошмара, в котором он один, там, в огромном Сеуле. Это напрягает, но он учится жить. Просто жить дома с Джисоном в месте, срисованном с фантазий. Солнце заливает кухню, золотом растекаясь по воображаемому морю за окном. Минхо, закончив рукав из теста, ставит противень с мясом в духовку и, прихватив чистые носки, идет искать Джисона. "Искать" — громкое слово, Минхо знает, где он. С переезда сюда они практически не пользовались телефонами и не отлипали друг от друга. Они жили в доме как затворники, ели то самое сладкое, и им даже оскомину не набивало. Чуть позже они начали осваивать близлежащие территории, словно первобытные люди, у которых нет ничего кроме настоящего. Нашли поваленное дерево у реки, где ночью открывался самый потрясающий вид на звезды. Нашли лошадиную ферму, хозяева которой были в реальном шоке, когда к ним пришли двое незнакомцев и ни с того ни с сего предложили помощь. С тех пор они наведываются раз или два в неделю и помогают с загонами. Правда, покататься все еще не решились, сколько бы хозяева ни уговаривали, но они близки к этому. Джисон не может быть там, потому что в перечисленные места они ходят только вместе. По тропинке вытоптанной зеленой травы Минхо добирается до небольшого пастбища у самого берега реки, где мирно пасутся овцы, а некоторые кучками спят друг на друге, смешно дергаясь во сне. Пастух тоже валяется в траве чуть выше, чтобы внимательно за всем наблюдать, а в его лапах, свернувшись калачиком, мирно посапывает Джисон в полностью мокрых от болота носках. Пастух — это огромный пес породы волкодавов, который пасет этих овец самостоятельно с двух месяцев. С хозяевами отары и пса Джисон и Минхо еще не встречались, поэтому будут крайне удивлены, когда узнают, что пес к себе не подпускает совершенно никого, даже гладить себя не дает. Хозяева пса в долгу не останутся и примут эстафетную палочку "мой шок в шоке", когда узнают, что Джисон устраивает с псом шуточные бои, называет его Мишуткой, валяется с ним в лужах и бегает до тех пор, пока они оба не устанут и не отрубятся друг на друге. Вообще-то, когда Джисон впервые встретил Мишку, так он его назвал после, ему казалось, что он умрет в эту же секунду от шока или от разрыва связок пастью огромной собаки, которую Джисон не заметил и свалился в траву, споткнувшись о его тушу. По мере того, как Мишутка выравнивался, нависая над Джисоном, сам Джисон готовился к вечному покою. Крикнуть или позвать на помощь не хватило бы мужества и смелости, однако пес боднул Джисона головой, а в ответ тот, кажется, отрубился от шока на пару секунд. Когда Джисон пришел в себя, Мишка мирно, сложив морду на лапы, наблюдал за овцами. В общем-то, они подружились. Джисон приходит к Мишке, когда нечем заняться, или когда голова гудит от выученных нот и кажется вот-вот взорвется скрипичными ключами. — Джисона, просыпайся, — когда Минхо зовет его, пес вскидывает уши и дергает лапой, прижимая Джисона, который раза в два его меньше, ближе. — А ты бы лучше за овцами смотрел, а не за моим парнем. Пес, оценив Минхо взглядом, наконец, встает, угадывая дальнейшие события. Минхо садится на корточки у ног Джисона, снимает с него влажные носки, меняет на свежие и сидит так пару минут, любуясь. Похоже на самый лучший сон, из которого не хочется выбираться ни за что. Придвинувшись к голове Джисона, Минхо нежно гладит по волосам, целует в холодную щеку и решает, что достаточно. Джисон свое получит: сон на холодной траве закончится простуженными почками или еще чем похуже. Минхо даже думать о том, что будет зимой, не хочет. Одна надежда на то, что Мишка будет дома, а овцы зимой не пасутся, значит, и Джисон не будет далеко и без присмотра. — Ммм, Минхо? — Джисон сонно открывает глазки, цепляется руками за шею, притягивая ближе. Колени Минхо скользят по траве, и его подбородок опускается на плечо Джисона, который уже закидывает на его спину ноги, прижимая к себе максимально близко. — Даже не думай, ты этим не отделаешься, — бурчит Минхо, расслабляясь в крепких объятиях. — А ты попробуй, глядя в его глаза, сказать "Нет, дружок, сегодня мы не бегаем по берегу", посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, — Джисон зевает, уткнувшись в чужие волосы, перебирает их, пропускает между пальцев и ему, в отличие от Минхо, кажется, будто он тут всю жизнь прожил. Тихую, размеренную, с возможностью закрыться буквально от всего мира и быть только вдвоем. — И какой фильм сегодня будем смотреть? — Минхо поднимается вместе с прилипшим к нему Джисоном на груди, придерживает за бедра, встает на ноги, направляясь к тропинке. — Пока, Мишка, не талапайся без меня! — Джисон машет рукой наблюдающему за ними псу, болтыхая ногами за спиной Минхо. — Давай Гарри Поттера продолжим? Только в спальне, а то ты опять уснешь, и шея будет болеть. Минхо не жаловался, когда Джисон засыпал у него на руках на цветочном диване в гостиной, а ему приходилось, чуть откинувшись, засыпать на быльце дивана. Ему это даже нравилось, если бы не ноющие на утро спина и шея. — Ладно, ты не замерз? Нос холодный, — подбросив Джисона на руках, чтобы ухватиться крепче, Минхо поднимается вместе с ним по небольшому холмику, слушает новую забавную историю об овцах, за которыми Джисону почему-то очень нравится наблюдать, про его разборки с Мишкой, про их душевные диалоги и кивает, не сомневаясь ни в одном слове. — Правду говорю, он их всех знает по именам, которые я дал. — Конечно, конечно, — Минхо ставит Джисона на деревянные ступеньки, быстро прижимает губы ко лбу, кивая на округлившиеся глаза. — Черт, мы твои тапки забыли. — Ой, — Джисон привстает на цыпочки, зачем-то цепляется за плечи Минхо и смотрит на тропинку. — Надо научить Мишутку приносить их обратно. — Еще Мишутки твоего мне тут не хватало. — Он тебе не нравится? — Джисон идет хвостиком, полной грудью вдыхая аромат дома. Пахнет цветами, которые Джисон собирает по округе, пахнет домашним песочным печеньем, которое Минхо уже делает с закрытыми глазами, пахнет стиранным бельем и елью, масло которой Минхо добавляет в диффузор для воздуха. Их дом имеет странное, но очень уютное строение. Деревянный навес окутывает все стены дома снаружи, прихожая слева не ограждена стеной, но ограждена кухонной мебелью, справа маленькая ванная комната. Прихожая и кухня делят одно пространство с гостиной. Напротив белых высоких кухонных столов, которые служат и рабочей поверхностью, и поверхностью для завтраков, обедов и ужинов — цветочный диван. Его обивка молочного цвета с принтом разноцветных пышных пионов — единственное настолько яркое пятно в пастельной комнате. Напротив дивана — стол, на стене — широкий телевизор. Дальше комнаты уже отделялись друг от друга дверями и стенами, но в вышеперечисленных местах они чаще всего проводили свое время. Из широкого деревянного окна, шторки которого никогда не закрывались, сочился рассвет, обливал стекла дождь, исчезал закат и несмело заглядывали в шибки звезды. Джисон полюбил этот дом. Они впервые приехали сюда чуть больше двух месяцев назад, но сразу же почувствовали тепло. Казалось, этот теплый деревянный домик так же ждал их тут посреди холмов и единения с природой, как и они его всю жизнь. — Не то чтобы, просто не в восторге. Минхо же не дурак говорить: «Знаешь, милый, мне кажется, ты с собакой слишком уж близок. Я не ревную, не подумай, просто не мог бы ты засыпать только со мной, как тебе?». — А что ты готовишь? — Минхо, присев у духовки, вздыхает, когда видит на таймере еще двадцать минут. — Надеюсь, говядину «Веллингтон», — Джисон усаживается рядом, склонив голову на плечо Минхо. Тот сразу же рефлекторно, по привычке, целует в макушку. — Уже так пахнет вкусно, хочу, хочу. — Давай пока овощей приготовим для салата, — Минхо помогает ему подняться, достает из холодильника свежие помидоры, листья салата, лайм и сладкий перец. Они моют в раковине продукты, толкая друг друга бедрами, быстро целуя друг другу щеки, поддакивая в ответ на что-либо. Они часто то болтают без умолку, то молчат, словно и так все понятно. И им понятно. И радостно от того, что всё, наконец, понятно. — Отойди, горячо, — Джисон, поставив на стол две тарелки с приборами, отскакивает в сторону, когда Минхо достает противень с дымящимся мясом в хрустящей панировке. — Ого… — аромат такой, что дышать трудно от предвкушения. Джисон просто обожает еду, которую готовит Минхо, он в жизни ничего лучше не пробовал. — Не радуйся раньше времени, оно может не прожариться, и тогда будем есть омлет, — Минхо подступается к мясу с ножом и еще чем-то острым, название чего Джисон точно не знает. — Я и омлеты люблю, делов-то. Минхо, хмурясь, мастерски резким движением режет мясо, от чего Джисон каждый раз подкидывает челюсть ногой обратно. Он такой крутой. Нет, ну вы его видели? А когда Минхо надевает низкий фартук и закатывает рукава рубашки, которые носит до сих пор по привычке или специально, чтобы помучить Джисона своей красотой, Джисон уже никуда не спешит. Ни в музыкальную школу, которую нашел в центре Чеджу, ни учить ноты, ни писать тексты несвязных песенок, которые так и льются из него, но которые все еще дико неловко показать даже небольшой группке тех же учеников в школе, которые такими проблемами не страдают. Нет. Когда Минхо в фартуке, у Джисона нет дел, кроме как сидеть рядом и выпрашивать поцелуи. — Кажется… — Минхо критично присматривается к золотистой корочке и делает разрез больше, добираясь до самого мяса, — вполне неплохо. — Оно как на картинке! — Джисон для наглядности даже книгу подносит к противню. — Вау! Минхо плохо скрывает, что он доволен чуть больше, чем требует от него ситуация, ну да ладно. Они накрывают на стол, Минхо режет мясо кусочками для Джисона, который лопает его за обе щеки и умудряется при этом что-то восхищенно тараторить. — Сначала прожуй, — Джисон кивает, а в следующую секунду опять трещит о том, как же это чертовски вкусно. Вот ради этого Минхо и готовит.

***

Время перевалило за полночь. Широкое небо с россыпью звезд, падающих время от времени, но на которые никто не загадывает желание, заглядывает в окно. Титры уже минуты три бегут по экрану, Джисон ведет носиком по чужой шее, улыбается, когда видит мурашки, быстро целует, а после заглядывает в глаза. — Устал? — Нет, есть предложения? — Минхо усмехается и поднимает голову, чтобы чуть настойчивее, чем обычно, коснуться своими губами губ лежащего на нем Джисона. — Хочу показать тебе кое-что, — щеки Джисона горят, дыхание сбивается, и он уже думает остаться тут, но быстро отстраняется. Нет. Нужно показать. Минхо точно понравится. Можно было бы и до завтра подождать, но Джисон хочет именно сейчас. — Ладно, что делать? — Минхо за любой движ, если его предлагает Джисон. — Одевайся потеплее и пошли.

***

— Ты решил искупаться в пруду голышом? — Нет. Они аккуратно ступают по берегу, держась за руки, в тех ярких толстовках розового и жёлтого цвета, которые купили под мостом давным-давно в прошлой жизни. — Тогда убить меня? — Тоже нет. Оказывается, звездное небо может неплохо освещать путь. Вдали от города, от этажек и электрических фонарей, звезды способны светить ночью. — Посидим на упавшем дереве? — Просто подожди, скоро сам все увидишь. Однажды Джисон забежал с Мишкой чуть дальше обычного. Внизу склона реки резкий холм и небольшая посадка высоких тонких деревьев. Забравшись в чащу за играющим в прятки псом, Джисон замер от увиденного и готов был в ту же секунду рвануть за Минхо и показать ему это: русло реки расходилось, делилось на десятки ручейков, поднималось по склону, в конечном итоге создавая подобие застывшего в воздухе водопада. — Ну как? Джисон дает Минхо минуту просто поглазеть на вздымающиеся вверх потоки воды, после тянет за руку, привлекая внимание. Минхо медленно переводит взгляд со странного водопада на обворожительного Джисона и просто смотрит в ответ. — Красиво, — наконец, говорит, взглянув на ручейки еще раз. Те шкворчат, подобно мясу на сковородке, извиваются, поют свою песенку. Минхо всегда нравилась вода. Раньше фаворитом был дождь, который смывал всю грязь, сейчас это реки, похожие на вены в человеческом организме. Без крови, как без воды, никуда. Минхо без всего этого как без воды и крови. — Встань вон там, я тебя сфотографирую, — Джисон достает телефон, толкает Минхо вперед, который, как всегда, слишком уходит в себя рядом с такими местами. Фотографироваться одному — бесполезная трата памяти телефона, поэтому Минхо тянет Джисона за руку на себя, прижимает его довольного к себе, вытягивает руку и пару раз щелкает, жмурясь от вспышки. «Привет, дурачина. Как думаешь, на кого я похож, когда злюсь? Не думай, а возьми трубку, когда я звоню! Мы говорили больше месяца назад, и то чисто случайно, потому что ты кнопки, будучи пьяным в стельку, перепутал. Приезжай на Чеджу, я тут. Живу. Живу — какое-то странное слово. Так-то я живу 22 года, но по-настоящему живу совсем недавно. Надеюсь, ты перестанешь валять дурака и тоже попробуешь жить. Я очень по тебе скучаю. Мин Мин спрашивает о тебе, я говорю, что у тебя все хорошо. Потому что сам в это верю. Хенджин, пожалуйста, скажи, что у тебя все хорошо. Если нет — приезжай к нам. Я уверен, тебе все еще есть ради чего жить. Живи ради себя. Живи ради меня. Живи ради того, чтобы я тебя покусал при встрече, потому что ты говнюк, на слова которого я больше не поведусь. Позвоню через неделю. Съешь сегодня токпокки. Сладких снов, Хенджина»

***

Начался сезон дождей. Пару раз Джисон с Минхо бегали под ним как дети малые. Начиналось все прилично, они в пледах в одном кресле-качалке наблюдали за капельками, плавно перетекающими в сильный ливень, а после оно как-то само. Брошенные пледы, раскиданные по ступеням шлепки и двое гоняющихся друг за другом парней. Хорошо, что их дом почти на отшибе, и покрутить виском у пальца может, разве что, пролетающая мимо птица. После таких вот танцев Минхо, о, как неожиданно, заболел. Джисон просто проснулся от чего-то слишком горячего рядом с собой и с ужасом обнаружил Минхо, у которого жар. — Я в порядке, ты можешь ехать в школу. Щеки у него красные, волосы на лбу влажные от постоянных компрессов, которые Джисон менял всю ночь. — Нет, я не поеду. У тебя есть какая-то аллергия на препараты? — Джисон сидит на полу у лица Минхо, вбивает в карту маршрут, подбирает тот, что быстрее и, наконец, вызывает такси. — Ты не должен пропускать первую встречу с преподавателем, собирайся и езжай. Я посплю, и все пройдет. — Пройдет, ага, — Джисон недовольно откидывает телефон на пол, включив перед этим звук на максимум, чтобы услышать звонок прибывшего водителя. — Это вообще все из-за меня, так как я могу уехать? Минхо с трудом приподнимается на локтях. Голова гудит и покалывает, ему бы правда не помешали какие-то лекарства, иначе он тут умрет от мигрени, но в их доме еще никто не болел и никаких медикаментов, кроме аптечки с бинтами и перекисью, тут нет. Но заставлять Джисона из-за этого пропускать занятие не хочется еще больше. Он берет его погрустневшее лицо в руки и поднимает, заставляя посмотреть на себя. — Это всего лишь простуда, ладно? Со мной ничего не случится, кроме соплей через пару часов, Джисона. И что значит "ты виноват"? Мы бегали там вместе. Поезжай в школу, хорошо? — Хорошо. Джисон соглашается, но домой возвращается на том же такси с полным пакетом медикаментов от гриппа и простуды, с обезболивающими, градусником, спреями для горла и пластырями от растяжений. В общем, теперь у них есть практически все, что может пригодиться. — Ты невыносим, — Минхо выпивает таблетку и ложится обратно на подушку, кутаясь в лавандовом одеяле. — Хочешь сказать, ты бы меня кинул, если бы я вот так валялся с жаром? — Джисон, сбрасывая тапки, забирается на кровать и обнимает огромный ком одеяла сзади, закинув одну ногу. — Да. Поэтому ты должен был бы сделать то же самое. — Врунишка. Ты такой врунишка. Минхо хватило двух дней, чтобы полностью выздороветь. И дело не в таблетках.

***

В жизни не происходит ничего особенного или все, что происходит — особенное, Минхо еще толком не определился. Ему комфортно, ему хорошо, у него есть все, о чем он даже не мечтал. Но назойливая мысль «сделай» не дает спокойно спать. «Нам и так хорошо» отмахивается внутренний голос, а мысль равнодушно настаивает «сделай все равно». И Минхо понимает, что ничего не уляжется, пока он не решится. Он уверен в том, что Джисон не откажет, но все равно переносит на следующий день. Потом на еще один. Да и как это делается правильно, в принципе? Как Джисону понравится больше всего? Голова от этого просто гудит, и в конце концов Минхо не выдерживает. Заезжает за Джисоном после школы, немного отстраненно выслушивая, как прошел день — мозг реагирует только на собственное имя и на «сделай». Пытка какая-то. — А ты чем занимался? — Джисон забирается в машину, перед этим бросив гитару на заднее сидение. — Кстати, на синтезаторе не так уж и сложно играть, звук на нем тоньше и чище даже. — Давай купим? Минхо заводит машину и вливается в основной поток, чувствуя, как паника рядом с Джисоном понемногу отступает. — Нет, не нужно, я еще даже связки основные не знаю, так что… А почему ты такой красивый, а? — Джисон, хмурясь, рассматривает парня на водительском сидении. Укладка празднично-выходная, так сказать, с пробором ближе к правой стороне, дорогие часы на запястье, новый костюм, который Минхо заказал недавно у Ли Дон Ука и который прислали вчера по почте, даже новые туфли, что за повод? — Красивый? Хах, я как обычно, — Минхо отмахивается, и Джисон присматривается еще тщательнее. — У тебя встреча? Куда-то собираешься? Фотосессия? Пытаешься меня соблазнить? — Ничего из этого, ну, может, последнее, — Минхо вздыхает. Неужели так очевидно? — Мы просто едем отдыхать. — Ну, ну. Джисон успокаивается ненадолго, время от времени посылая взгляды «ты мне все равно что-то не договариваешь». Ближе к шести вечера они заезжают на парковку небольшого парка развлечений. Минхо даже не знал, что он тут есть, но когда искал в интернете достопримечательности острова Чеджу, нашел его и очень кстати. Во всяком случае, сделать это тут Минхо кажется наилучшей идеей из всех пятидесяти, представленных в сети. — Воооу, это что, парк развлечений?! Джисон вываливается из машины и, не дожидаясь Минхо, бежит к огромным кованым воротам. В такие моменты он превращается в крошечного радостного ребенка, которому не жалко отдать последнее. — Быстрее, Минхо, давай покатаемся на всех аттракционах! — он прыгает на месте, сияя улыбкой. Минхо, подойдя и взяв за руку, со всем соглашается. — Конечно, пошли. Ближе к восьми, когда парк заполняется парочками и детьми, когда Минхо и Джисон проходят добрую половину аттракционов, когда Минхо чуть не откидывается от, оказывается, боязни высоты и слишком резкой смены положений по типу катапульт или летающих скамеек, но от которых Джисон просто в восторге, они забираются в одну из кабинок колеса обозрения. Эта штука хоть и высокая, но не такая резкая как все до этого, да и Минхо уже прошел огонь и медные трубы, выпил таблетку от тошноты и таблетку валерианы. Все в порядке, все почти по плану. — Так круто, не знал даже, что на Чеджу есть такой парк, — кабинка дергается, поднимаясь на первый из трех кругов. — Иди сюда, трусишка. — Эй, — Минхо хмурится, но пересаживается, оказываясь прижатым к боку довольного Джисона. — Понравилось? — Спрашиваешь? Помнишь, я говорил тебе, что всегда хотел сходить в Сеульский парк? — Минхо кивает, поглаживая бока, забираясь пальцами в карман толстовки Джисона. — Этот лучше. Мы можем сходить с Мин Мином сюда, когда он приедет? — Конечно, мы обязательно сходим втроем. Джисон быстро чмокает его в щеку, и от разливающегося океаном тепла внутри Минхо чуть не пропускает третий круг. Они зависают наверху, у них есть минута. Ладно, у Минхо есть минута, а у Джисона — вся его жизнь. — Малыш, — Джисон тут же поднимает на него глаза, привставая с плеча. Их пальцы сплетены в замок, Минхо тянется в карман свободной рукой. — М? Что? — В общем, ох, черт, не так. Джисон хмурится уже, когда видит на колене Минхо красную кожаную маленькую коробочку, в какие обычно ювелирные изделия пакуют. — Джисон, — Минхо зовет еще раз, сжав его руку, и Джисон моргает, перемещая взгляд с коробочки на лицо Минхо. Он выглядит сосредоточенным, почти таким же Джисон помнит его, когда он был президентом. — Что? — Джисон почему-то чувствует, как воздуха начинает катастрофически не хватать. — Прочитать с листочка будет не очень, да? — он усмехается одной стороной губ, так же быстро меняя фокус внимания: то коробочка, то Джисон. — Я не знаю, почему так волнуюсь, но не волноваться тоже не могу. Все, что не касается тебя, дается мне легко, только с тобой приходится напрягаться до максимума, Хан Джисон. — Мне тебя так жаль, — Джисон пытается шутить, кабинка дергается, возобновляя движение, а Минхо крепче сжимает его ладонь в своей. — А мне нет. Не жаль, — Минхо вдруг смотрит прямо в глаза, чересчур открыто и искренне, даже настойчиво. — Ты веришь в судьбу, Джисон? Или в причинно-следственные связи? Я да. Всё, что происходило со мной, неизменно вело к тебе. Я благодарен тебе за каждый день, прожитый со мной, и за будущие дни тоже. Наверное, мы однажды все-таки до чертиков взбесим друг друга, наговорим лишнего, но даже так, пожалуйста, прости меня наперед, Джисон. Не уходи от меня дальше нашего дома, доверься мне, и я обещаю умереть с тобой, только с тобой. Так что, Хан Джисон, можно тебя попросить дать мне свою фамилию? Кабинка дергается. Они уже спустились, работники помогают выбираться посетителям парка. Тут очень шумно: крики, смех, даже плач. Все смешивается в одну кучу, давит на перепонки, вызывает желание найти тихий уголок и спрятаться в нем. — Извините, можете покинуть кабину? — вопрос им задают уже раз пятый, просто Джисон до сих пор боится шелохнуться, а Минхо боится, что сейчас Джисон надумает себе совершенно не того, что есть на самом деле. Он может, он мастер. — Да, конечно. Пойдем. Взяв Джисона за руку, он помогает им выбраться из кабины и обойти толпу новых желающих покататься, все это время мягко поглаживая костяшки Джисона. Коробочка в руке давит, она весит всего грамм сто, но кажется, что тонну. — Хочешь еще вату? — Хочу домой. — Поехали. Минхо не настаивает пока. Джисон всегда так реагирует на что-то необычное или шокирующее. Сегодняшнее можно назвать два в одном, потому что Джисон вряд ли думал об их отношениях в таком ключе, его всё устраивало. Только вот Минхо в какой-то момент перестала удовлетворять собравшаяся без одного пазла картина. Она мозолила глаза и раздражала. По сути, они и так живут семейной жизнью, Минхо уверен, что это точно до смерти и никогда ни с кем такого не повторится. Так что мешает сделать последний шаг? Джисон. Все дело в Джисоне. Его привычка пугаться никуда не делась, он даже от простых подарков отнекивается часами, насчет синтезатора, который стоит не так дорого, Минхо пришлось бы уговаривать его месяц так точно. И Минхо все понимает. Он не требует от того, у кого не было совершенно ничего, начать радоваться подаркам, вниманию и заботе, он сам был таким же. Джисон с его помощью обязательно научится. Просто это займет время и отнимет немало нервных клеток. Джисон ожидаемо не разговаривает до самого дома. На кухне накидывается на бутылку с водой, выпивая сразу же половину. — Я не настаиваю, солнышко, ты можешь подумать, — Минхо подходит ближе, тянет замочек ветровки вниз, помогает ее снять, пока Джисон неотрывно следит за каждым его действием. — Сколько можно подумать? — Джисон выглядит так, словно получил смертельный диагноз. Минхо, хмыкнув, ерошит его волосы. — Сколько хочешь. — А если не хочу? — оперевшись на столешницу напротив, Минхо делает вид, что думает. — Ничего не поделаешь. На самом деле, у нас в любом случае ничего не изменится, только лишь гипотетические кольца на пальцах и отметка в паспорте. — Я не хочу свадьбу. Всякие там костюмы и церемонии. Не хочу, — ого, Минхо и не рассчитывал на такое скорое рассмотрение его предложения, это радует. — Я тоже. Думаю, мы можем надеть кольца, поиграться с документами, поужинать и лечь спать, как в любой другой день, — Минхо делает максимально уверенный вид, словно это не он часом ранее от волнения чуть в открытый полет с колеса обозрения не отправился. — Менять документы трудно? — Джисон кусает губу, сжимает пальцами футболку, смотря на Минхо немного извиняюще и немного испуганно. — Нет, всего неделя и два визита в паспортный стол. — Ладно, я подумаю. — Отлично, я в душ, хорошо? Джисон кивает, Минхо быстро чмокает его в лоб и идет в душ. Все прошло даже лучше, чем он планировал. Джисон, в конце концов, мог просто сбежать, если бы они были дома. Одним из вариантов, который рассматривал Минхо, был ужин, розы, спальня и кольцо из-за спины на одном колене. Вот тогда он точно искал бы его где-то в чаще на той стороне реки. Раздеваясь, Минхо размышляет о том, что насчет свадьбы они думают одинаково. Вынести льющийся изо рта Чанбина бред будет практически невозможно, шанс остаться без драки стремительно летит в минуса. Можно просто пригласить маму Джисона и Мин Мина на ужин и Чонина с его оболтусом, не разглашая подробностей, если сам Джисон не захочет. — А почему моя фамилия? — Джисон тихонько проскальзывает в ванную, сжимая ручку позади себя. Минхо удивленно зависает с рубашкой в руках. Ладно. — Потому что она мне нравится. — А не потому, что президентом Ли ты быть не можешь, а вот президентом Хан да? — ого, о таком Минхо даже не думал. Сдержать смешок не получается. — Ты меня раскусил, Джисон, я обойду свой запрет с твоей помощью, пойду на второй срок и буду очень влиятельным человеком. Тебе ведь нравятся президенты? — Придурок. Джисон фыркает, отворачиваясь в сторону, и так как он не собирается уходить, Минхо подходит сам. Прижимается губами к теплой щеке, ведет носом по лицу, спускаясь к губам, где может ловить его горячее дыхание, видеть нерешительные глазки. — Малыш, прошу тебя, перестань строить теории заговора, я не настолько умен, каким тебе кажусь, — Джисон дергается следом, желая продлить ласку на своем лице. Минхо, разместив одну руку на двери около его головы, опускает вторую на его талию, чуть сжимая. — Чего ты боишься? — Я не боюсь, — Джисон, закрыв глаза, подается вперед, соприкасаясь лбом с голой шеей напротив. Его руки тут же ощущаются на спине, и Минхо ничего не остаётся, кроме как притянуть ближе. — Тогда не волнуйся так сильно, хорошо? Я подожду, сколько потребуется. — Поцелуй меня. Минхо удивленно опускается к его лицу. Джисон ждет пару секунд, разглядывая глаза напротив, а потом сам, обняв за шею, тянет на себя. Джисон целует быстро и глубоко, даже жадно, Минхо не может понять, что он пытается ему таким образом доказать, но не останавливает. Поднимает за бедра, держит на руках, прижимая к стене, целуя в ответ, может быть, даже с большим отчаянием. Джисон прижимает его к себе руками, ногами, губами, отстраняясь лишь для того, чтобы ухватить немного воздуха. — У тебя был шанс, знаешь. — Что еще за шанс? — открыв дверь одной рукой, Минхо несет выцеловывающего его шею Джисона в спальню. — Шанс однажды все-таки разойтись, но если я отдам тебе свою фамилию, такого шанса не будет, ты согласен? Минхо укладывает его на подушки, нависая сверху. У него розовые щеки, блестящие глаза, длинные рыжеватые волосы, милые крохотные ушки и самые сладкие губы на свете. Как Минхо, которому предлагают всё это, может быть не согласен? — Так ты отдаешь ее мне? — Минхо давит бедрами на бедра, накрывая рот Джисона губами, чтобы поймать его вздох и любой ответ. — Попроси еще раз, — Джисон тянется рукой к карману брюк Минхо, из которого выпирает коробочка и, достав ее, открывает, глядя Минхо в глаза. — Хан Джисон, ты выйдешь за меня? — это легко. Легко, когда Джисон улыбается, привстает, чтобы коснуться губ, убрать руку с лица, притянуть к груди и надеть кольцо. — Да. Я буду с тобой, что бы ни происходило. Я больше не буду трусить. Металл непривычно холодит кожу, губы Джисона привычно согревают ее. Они переплетают пальцы с кольцами из белого золота, на внутренней части которых выгравированы первые буквы их имен и, может быть когда-то, давным-давно, Минхо считал, что он не способен на подобное, что ему это не нужно. Но, как он уже давно понял, такой Минхо — забытый рудимент, получеловек, тряпичная кукла. Тот Минхо до Джисона был бы в шоке, если бы увидел свою будущую версию. Любящую и не скрывающую этого версию себя. Они оба не знают, что изменится, изменится ли, что будет завтра, какая погода, какая политическая обстановка, кто с кем начнет воевать, кто с кем перестанет, кто придет в гости, кто позвонит среди ночи. Остается только проверить, остается только жить, решая подкидывающие судьбой задачки, выбирать правильное решение, оставляя страх позади. Остается только выбирать друг друга и быть собой.