Природа его чувств

***

— НЕ ХОЧУ! Я НЕ БУДУ ЕГО ПИТЬ! ОНО ТАКОЕ ГОРЬКОЕ! — утро для Танджиро началось с крика Зеницу. — Не стоит так кричать! По мимо тебя здесь вообще-то есть те, кто еще спит! — раздраженно вскрикнула Аой Канзаки, тем самым окончательно разбудив брюнета.       Агацума видно услышал, что Камадо проснулся, поэтому сразу вскрикнул громче прежнего. — ТАНДЖИРО ПОМОГИ-И-И! — слезливо просил о помощи кричащий блондин. — В чём дело? — сонно, но не менее удивленно спросил парень. — Этот иди… — девушка осеклась на полуслове, — больной не хочет пить лекарство! Зеницу, с такими успехами, ты так и останешься с этими короткими культяпками! Живо выпил лекарство! — раздраженно парировала девушка, — кстати, тебе и… этому в маске, тоже нужно принять лекарства. У каждого на прикроватной тумбочке стоит уже готовая доза.       Глянув, парень действительно увидел небольшие стаканы с жидкостью. По запаху они немного отличались. Действительно, у Зеницу оно пахло очень горько, в отличии от его лекарства или Иноске. Не удивительно, что Агацума взбунтовался.       Обернувшись, Камадо увидел всё ещё спящего Хашибиру. «Иноске не любит, когда его будят, особенно, когда в этом нет особой нужды» — подумал Танджиро. Брюнет сел и, ловя взгляд Аой, мило улыбнулся. — Вероятно, у вас много дел? Если позволите, то я проконтролирую, чтобы они выпили свои лекарство. — У меня правда нет времени на вас отвлекаться, но если он, — девушка указала на трясущегося Зеницу, — не выпьет лекарство, то так и не вернется в нормальное состояние. Это так же касается и вас. И это уже не мои проблемы! Вам троим лично влетит от столпов!       Девушка быстрым шагом вышла из комнаты, за ней неуверенно шла медсестра, оглядываясь на раненых. Видимо ей не удалось напоить гадкой жидкостью Зеницу, поэтому она и позвала Аой. — ТАНДЖИРО! ТЫ МОЙ ГЕРОЙ, СПАСИ… — только начал громко верещать и лить слёзы радости Агацума, как его перебил брюнет, — Тебе надо это выпить, — твёрдо сказал Камадо, но так же нежно улыбаясь блондину. — Э? Да в жизни я его не выпью! Это гадость хуже всего в на свете! Да я лучше с демоном сражусь! Хотя… Нет, демоны -хуже… — грустно выдохнул парень.       Танджиро взял свой стакан и залпом осушил его. — Ну у тебя-то лекарство вкуснее, а у меня горькое! Почему у тебя лекарство вкуснее? — на глазах блондина выступили самые настоящие слёзы.       Танджиро знал, что Агацума плаксив, но обычно это были слёзы… вроде рефлекса. Текли, когда было страшно, или больно. Но сейчас они были… искренние? Или так ему показалось. Камадо встал с кровати и подошёл к другу. — Эй, ты чего? Из-за лекарства? — Ну ясен пень, что из-за него!       Зеницу сложил руки на груди и опустил голову. «Совсем как ребенок!» — невольно подумал Танджиро, из-за чего улыбнулся своей мысли. Он вспомнил Шигеру, своего второго младшего брата. Он так же куксился, когда обижался. Но было в этом жесте Зеницу что-то… Особенное. Или присущее только ему самому. Какое-то очарование.       Камадо взял руку Агацуме, которая была короче и меньше обычного, в свою и крепко сжал, привлекая к себе внимание. — А? — блондин поднял взгляд на друга не непонимающее посмотрел ему прямо в бардовые глаза. — Не стоит лить слёзы по пустякам. — Танджиро, ты… ты взял меня за руку? — не веря своим глазам, спросил Зеницу. — Ой, извини, тебе наверно не приятно, да? Не приятно? Прости, просто… — Танджиро ослабил хватку, но в тот же момент крохотная рука друга крепко сжала его, не позволяя её выпустить, — Зеницу? — Ты взял мою руку… Она тебе не кажется мерзкой?! — всхлипнул парень, смотря с надеждой в глазах, всё крепче сжимая руку Танджиро. — Мерзкой? — как зачарованный повторил брюнет, — почему она должна показаться мне мерзкой? Это же твоя рука.       По щекам Зеницу потекли горячие слёзы. Но он продолжал смотреть в эти удивительно-красивые, как ему казалось, бардовые глаза Танджиро. Но он резко отдёрнул руку и опустил голову, скрывая то ли слёзы, которые всё никак не прекращали капать на пол, то ли румянец, который покрыл всё его лицо. Крохотными ручками он вытирал щеки и тёр глаза. — Зеницу, почему ты думаешь, что твои руки мерзкие? — грустно спросил друг. — Ох, ну, просто понимаешь, с того момента, как мои конечности стали такими, все называют их мерзкими… Иноске и Аой вечно говорят, что на них смотреть противно, так как выглядят они очень странно, особенно по сравнению с моими пропорциями, если можно так выразиться… И когда я к кому-то прикасался, все отдёргивались, вот я и подумал… — Не бери в голову, — серьёзным тоном сказал Танджиро, — Твои руки не могут быть мерзкими, они были и всегда будут милыми, потому что это твои руки, пускай они и крохотные. Смотри, — Камадо вновь взял руку Зеницу, кладя его ладонь поверх своей, сравнивая, — такая крохотная, наверное, даже меньше, чем у Незуко, разве это не мило? — парень улыбнулся, прикрыв глаза.       Зеницу удивленно смотрел на друга. Ему никогда не говорили, что он милый. У него не было счастливых воспоминаний до его обучения у Джигоро, но даже там не всегда было всё гладко. И слышать от кого-то, пусть даже от лучшего друга, что он является милым — странно. Зеницу прекрасно знал себя, знал, какой он трус, какой слабак и плакса. Он никогда не считал себя милым, если только в шутку. «Если мои руки, ну и ноги тоже, не придут в норму, то я не смогу сражаться с демонами, значит и жизни ничего не будет угрожать. Да и Танджиро считает крохотные руки милыми… " — пронеслось в голове блондина. — А… Если всё придёт в норму, ну там руки станут обычными… Ты перестанешь считать меня милым? — блондин замолчал, сразу пожалев, что спросил и начал поправлять себя, — в смысле, я имею ввиду руки! Ты же говорил, что милые руки, а не я… Ты перестаешь.?       Блондин опустил взгляд и посмотрел на свою ладошку, которая выглядела совсем как детская на ладони Танджиро. Зеницу встал. Если обычно крохотная разница в один сантиметр не особо была заметна между парнями, то сейчас Агацума был лишь по плечо своему другу. Брюнет ласково потрепал его по макушке, после чего прижал к себе. Танджиро осторожно обнял Зеницу, боясь, что он может сломаться. Блондин сжал белую больничную рубашку на спине парня. Его никогда так не обнимали. Зеницу был благодарен другу за эти объятия, а судьбе за такого друга. Камадо медленно опустил руки и отодвинул блондина от себя так, чтобы можно было видеть его лицо, после чего сказал: — Ты же не хочешь вновь ходить один на задания с демонами? Агацума быстро-быстро затряс головой, что означало «нет». — Тогда, чтобы мы втроём вновь отправились вместе на задание, тебе надо стать привычным Зеницу, к которому все привыкли. Так что выпей это лекарство, не упрямься.       Неведомо откуда, но Камадо уже держал тот злосчастный стакан с лекарством. — Но оно такое горькое! — протянул Зеницу, возвращаясь к тому, с его они начали. — Если выпьешь, то на завтрак отдам свою порцию онигири, — подмигнул брюнет. — Ладно, только если правда-правда отдашь! — ответил Акацума, с такой интонацией, словно делает ему одолжение.       Взяв одной рукой стакан у Танджиро, Зеницу зажал второй рукой нос и за два глотка полностью выпил всё его содержимое. Всё тело покрылось мурашками, а от такой горечи запершило в горле — Вот и умница, видишь, всё не так уж и плохо. — улыбаясь, произнёс брюнет. — НЕТ! ВСЁ ПЛОХО-ПЛОХО! ОНО УЖАСНО-ГОРЬКОЕ! ТАНДЖИРО, С ТЕБЯ ТЕПЕРЬ ЕЩЁ И ЧАЙ! — вновь печально завыл блондин, заливаясь крокодильими слезами.       Камадо же в знак поощрения погладил его по голове и отправился будить Иноске, что было опасно, когда у последнего не было настроения. Зеницу же выпил эту гадкую горькую жидкость не за онигири или чай, а за то, чтобы Танджиро не покинул его. Он хотел, чтобы брюнет продолжал его поддерживать и не бросал. Ведь только он не считает его трусом. «Пожалуйста, Танджиро, давай продолжать двигаться вместе» — только и думал блондин, смотря на спину друга, который пытался растолкать кабана.