Цветение розовой сакуры

      Сай       Декабрьским утром шиноби-художник нервничал, надо же было такому приключиться, что именно ему — Саю досталась ответственная задача помочь в душевных проблемах ученика! Ему — который сам был для остальных загадкой и во многом — чужаком.       Он уже собрался было как накануне сдаться и отпустить ученика домой, но стоило ему глянуть на Иоширо в этот миг спокойно выводившего на листе фигурки животных, как перед его глазами встала вчерашняя картина: съёжившегося в защитной позе и зажмурившегося мальчугана, от страха уронившего кисть. — Иоширо, ты молодец, — Сай решил, что сегодня он не станет откладывать. — У меня есть еще одно упражнение. Тебе ведь известно, что оживленные животные обладают свойствами живых — птицы летают, змеи душат, а тигры кусают. Как ты думаешь это хорошо для нас?       Генин внимательно слушавший его, медленно кивнул. — Правильно, мы используем это для выполнения миссии, но вид животного может подсказать врагу чего ожидать, таким образом, мы перестаем быть непредсказуемыми.       Мальчик снова кивнул, в его глазах мелькнуло понимание, и Сай облегченно выдохнул — поверит. — Иоширо, даю тебе задание нарисовать животное, которого на самом нет в природе. Которое другой человек даже не сможет вообразить. Оно может быть каким угодно — совершенно любым внешне и внутренне. Придумай ему имя и характер, повадки — всё, что сможешь. Завтра я буду ждать твой рисунок.       Мальчик снова кивнул и сенсей отпустил его домой. Если Иоширо выполнит задание, то ему снова придется идти завтра вечером в магазин к бывшей возлюбленной.       После смерти Саюри он месяца два даже не думал о других девушках, хотя между ними не успели зародиться какие-то определенные отношения, но с ее уходом в душе художника образовалась пустота — ничего. И это «ничего» прибивало к земле его волю к изменениям — он жил по инерции: спал, ел, тренировался, иногда пил саке, ходил на миссии.       В одно прекрасное утро он вспомнил слова Хиаши Хьюга — того мрачного мужчины с глазами, смотрящими так, словно прожигают насквозь. В тот же день Сай подошел к дому главы Хьюга, не успел донести руку, чтобы постучаться в калитку поместья, как та распахнулась, и сам бывший глава пригласил его пройти в беседку в глубине внутреннего дворика.       Сай задал вопрос без обиняков, переходя к главному: — Вы сказали, что расскажете, что произошло с Саюри.       Пожилой мужчина слегка кивнул и нахмурился, вспоминая детали — Саю показалось, что с того дня когда они встретились в темнице, тот немного сдал — похудел, на лбу заметнее виднелись морщины. — Я помню и тебя, Сай, и свое обещание. Что ж, слушай.       После их разговора Сай вернулся домой и проспал до следующего утра.       И постепенно его жизнь стала возвращаться на круги своя. Его привычно донимали девицы, заглядывающиеся на его бледное симпатичное лицо, необычную речь, казавшуюся им привлекательной и загадочной на первый взгляд, а он и не возражал — брал то, что дают, в ответ не принося клятв любви и обещаний. И постепенно они уходили, не дождавшись ответного тепла, а он не сожалел — его сердце закрылось.       «Ну, что же к Ино, так к Ино» — сказал себе красавчик Сай, если это поможет ему разобраться с неведомыми ему бедами Иоширо, он согласен обратиться за помощью к блондинке.       Коджи       Через толстый слой зимней одежды он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и не придал этому значения: в этой сутолоке его постоянно кто-то задевал. — Господин Накагава? — этот голос заставил его остановиться.       Мужчина обернулся, встречая взгляд светлых, почти белых глаз…       Ханаби стояла перед ним и смотрела прямо в глаза, ее кожа вблизи показалась ему подсвеченной изнутри розовым румянцем, она чуть вопросительно приподняла бровь в ответ на его молчание. Накагава растерялся — слишком резко всё поменялось, она застала его врасплох и все заготовленное не подходило. Она спросила, помогая ему — всегда легче отреагировать на конкретный вопрос. — Здравствуйте, вы здесь на задании? — Почему вы так решили, госпожа Ханаби? — слова вернулись и даже тон звучал уверенно, слава шести ками. — Вид у вас больно невесёлый с таким лицом обычно не празднуют, — девушка, напротив, сегодня лучилась дружелюбием, и это обволакивало его теплотой. — Да, я здесь проездом, решил остаться на вечер и посмотреть на… «ханаби», — Коджи запнулся, ведь говоря о фейерверке, он признавался в другом, произнося ее имя.       К его счастью, последние слова заглушил очередной залп салюта и он облегченно выдохнул.       Хьюга, проявляющая сегодня чудеса учтивости с ним, поинтересовалась: — И как вам? Нравится салют? — Очень…       Румяная Ханаби на мгновение опустила черные ресницы, как будто уловила нехитрый смысл его ответа, но тут же взяла себя в руки и поддразнила, задорно произнеся. — Я тоже очень люблю фейерверки в Чичибу! — сегодня ее внутренний огонь свободно проявлялся в свете взрывающихся в небе огней.       Коджи увидел, что к ним приближается Хината и внутренне напрягся — сейчас Ханаби снова отстранится от него и станет пренебрежительной. — Дорогая, мы скоро уходим в гостиницу, нужно уложить детей спать, не задерживайся надолго, — она вопросительно посмотрела на Ханаби и немного встревоженно покосилась на стоявшего рядом незнакомца.       Младшая Хьюга ответила, успокаивая сестру. — Хината, это господин Накагава, мы знакомы со времён моего экзамена на чунина, — она помолчала. — Это он подарил нам летом билеты в театр.       Девушка повернулась к Коджи и сказала — Это моя старшая сестра — Хината, а там, — и она кивнула в сторону оранжевой пирамиды. — Ее супруг Наруто и их дети.       Коджи поклонился Хинате, до него дошло, что Ханаби не сказала, откуда он.       Лицо Хинаты разгладилось, вспомнив театр и ее восторг от пьесы, она мечтательно улыбнулась и окончательно прекратив беспокоиться, поклонилась ему. — Господин Накагава, я очень благодарна вам, представление было изумительным, — красавица покраснела, нежно улыбаясь, и потупилась, выглядя при этом так очаровательно, что Коджи залюбовался. — Прошу, не благодарите, к сожалению не все могут получать удовольствие от искусства…       Младшая Хьюга хмыкнула и чуть не рассмеялась, понятно, в чей огород полетел этот камушек!       Он дипломатично закончил. — Я сам лишен этой способности и потому рад, что вы оценили пьесу по достоинству.       Хината зарделась еще больше — не могла спокойно слушать комплименты, потому уже не переживала за сестрёнку — полагая, что оставляет ее с давним другом. Ее хьюговское чутье подсказало, что с ним Ханаби в безопасности. — Дорогая, я пойду к детям, возвращайся в гостиницу не слишком поздно, мы выезжаем рано утром, — она поклонилась Коджи и ушла.       Юная Хьюга покорно вздохнула — скоро фейерверк закончится и завтра она вернется к реальности, в которой на первом месте будет стоять ее долг — и ничего с этим не поделаешь. Она отогнала мелькнувшую тоску, во-первых, Ханаби не привыкла себя жалеть, а во-вторых, миссия ее жизни — забота о клане — честь для любого Хьюга. Но сейчас-то еще идёт ее день, и она собиралась веселиться!       Коджи, наконец, полностью пришёл в себя. Присутствие Хинаты — ее мягкость и чувствительность, странным, но несомненным образом, привели его в чувство, придали уверенности и смелости. — Госпожа Ханаби, когда закончится фейерверк, разрешите мне проводить вас до гостиницы.

***

      Ино       После того как вечером она вернулась с работы и поужинала с семьей, Ино быстренько прибралась на кухне и вошла в спальню где весело игрались Ко и Хироки.       Она устала за день и прилегла на кровать, желая отдохнуть, но через несколько секунд ощутила, как к ней прижался ее сынок и спросил, заглядывая в глаза: — Мама, посмотри на мой бьякуган, — ребенок сморщил лицо, изображая бьякуган, подражая Ко.       Смотреть на это без смеха было сложно, но блондинка героически сохранила серьезное лицо и заверила малыша: — Очень впечатляюще, сынок, — она добавила чмокнув его в щечку. — Продолжишь тренировки завтра, а сейчас — спать.       Блондинка села и взяла Хироки на руки, стала гладить его по головке, успокаивая и убаюкивая. Она вглядывалась в него, как же он уже вырос — в будущем году исполнится уже три года. Ино думала — права ли она как мать, оставляя своего маленького сына почти на целый день с бабушкой? Не выскажет ли он потом — в будущем упрёк ей, не давшей ему всей материнской ласки?       Тут мысли менталистки перетекли в недавний разговор с Саем о мальчике-сироте, чей рисунок и короткий рассказ, оставили в ее душе неприятный горький осадок и еще более неприятное тревожное предчувствие. Она непроизвольно нежнее прижала ребенка к себе.       Когда малыш Хироки засопел у нее на руках, она передала его мужу, и тот отнес сына в детскую комнату.       Ино встала с кровати, достала из сумки сложенный вчетверо листок бумаги, и в свете ночной лампы несколько минут рассматривала рисунок Иоширо — она запомнила имя генина. Послышалось демонстративное — нарочитое покашливание, отвлекающее ее от созерцания листка — это Ко вернулся в спальню и немного осуждающе смотрел на нее, затем подошёл и молча забрал у нее лист. — Дорогая, ты устала, все дела — завтра.       Он притянул ее к себе, обнимая и, очутившись в теплых объятиях друг друга, оба скоро заснули, набираясь сил на завтрашний день.

***

      Сай тоже лежал, но в отличие от блондинки долго не мог уснуть, прокручивая в голове разговор с ней. — Вот рисунок Иоширо, — художник протянул ей листок. — Странный зверь получился.       Блондинка сосредоточенно склонилась над листом, первое, что бросилось ей в глаза — острые шипы, венчающие голову диковинного существа, далее менталистка увидела большие глаза с полностью закрашенными черными зрачками, руки закачивались крючкообразными острыми когтями, а верхняя часть тела покрыта тяжелым панцирем на котором виднелись следы — полоски шрамов. Голубые глаза Ино сузились, она стала еще внимательнее приглядываться к деталям рисунка — линиям, штриховке и следам исправлений. — Что рассказал тебе о нем? — задала вопрос блондинка, показав пальцем на изображенного зверя.       Сай достал из кармана листок и прочел вслух.       «Он живет в темной пещере высоко в горах, так высоко, что туда не добраться злым хищникам. Ему нравится время после обеда, когда в они с подругой вместе сидят в пещере и едят ягоды, которые они насобирали в лесу. Он не любит уходить надолго из пещеры, потому что переживает не напал ли на подругу огромный зверь, бродящий в окрестностях. На его теле остались отметины после драки этим зверем, тогда он не сумел победить, но смог выжить. Его мечта вырасти и убить хищника, который пугает их своим рычанием и воем в темноте, из-за него он не спит по ночам и точит свои когти.»       Шиноби художник читал, не замечая, как меняется Ино — ее лицо хмурилось с каждой фразой, и когда он закончил, она неспешно проговорила: — Бедный ребенок. Он действительно нуждается в нашей помощи.       Сай ждал более внятных объяснений и менталистка начала: — Во-первых нужно выяснить реальна ли угроза или живет только в его сознании. Сай, проверь, не знаю, придумай сам каким образом, есть ли на его теле отметины от побоев — синяки, шишки, шрамы или что-то иное.       Художник нахмурился:       — Но синяки можно получить каждый день на тренировке, он ведь генин академии.       Ино кивнула: — Все равно, проверь. Мне кажется, что это должно быть что-то серьезное, возможно, старый шрам, когда найдешь, то спроси откуда он. Если мальчишка замнется и попытается скрыть информацию, то скорее всего это след от «зверя». — И главное, поговори с его сестрой, узнай почему он так боится за нее, что им угрожает, а вернее кто? — Ино, что вообще с ним происходит? — Сай хотел конкретных ответов: звери и пещеры — это конечно, хорошо, но что мучает генина?       Блондинка ткнула пальцем в рисунок и сказала: — Он живет в страхе за себя и сестру, угроза может быть вполне реальной, в прошлом он, вероятно, получил травму, которая болит до сих пор. Его враг старше и сильнее, что вполне естественно, учитывая, что мальчику всего восемь лет, сейчас он не доверяет взрослым людям.       Шиноби художник сложил листок и вернул его в карман, собираясь покинуть магазин. — Ино, спасибо, но не обещаю, что снова не потревожу тебя. — Все в порядке, Сай, — она подумала и добавила. — Оставь мне рисунок, я еще раз изучу его.       Брюнет достал листок и оставил его на прилавке, Ино развернула бумагу, вглядываясь в изображение, чуть замялась, и помолчав призналась: — Я видела подобное однажды и тогда все закончилось плохо… Мне нужно время, приходи через два дня.

***

      Ночная прогулка       «Госпожа Ханаби, когда закончится фейерверк, разрешите мне проводить вас до гостиницы» — прозвучали слова Накагавы и Ханаби в душе улыбнулась — шиноби Облака решил охранять ее! Узнай это кто-нибудь из Хьюга, пришлось бы срочно вести его к Яманака на сеанс терапии.       В этот момент новый залп расцветил ночное небо, и она подняла сияющие глаза наверх.       Затем без лишних слов взяла его за руку и потянула за собой как ребенка. Коджи единственный раз держал ее руку в мае, спасая от падения, когда она оступилась, столкнувшись с ним, но сейчас она сама добровольно уже второй раз за этот вечер прикасалась к нему. Ее ладонь была теплой и сухой — небольшая с тонкими пальчиками, отнюдь не слабая или мягкая, напротив, это была ладонь шиноби твердая и уверенная, но девичья кожа на тыльной стороне была шелковистая и нежная. Мужчина не хотел испортить все, потому не стал сжимать ее ладонь крепче. Она двигалась по направлению к самому краю площади — благо, что они и так были на окраине.       Когда оба шиноби выбрались из людской гущи, Хьюга отпустила его и говоря обыденным голосом, резонно объяснила: — Смотреть фейерверк можно и отсюда — а в толпе нам не поговорить.       Стоя вдали от людей, мужчина и девушка несколько минут молча смотрели на озарявшееся разноцветными сполохами небо, Коджи изредка бросал взгляды на нее.       Ханаби спросила его, не отрывая взора от небесного представления: — Что? — Я рад, что мы встретились сегодня… Вы очень красивы. — Я? — она, правда, удивилась ведь за сегодняшний день юная Хьюга ни разу не взглянула на себя в зеркало.       Девушка даже отвлеклась от созерцания той, яркой красоты, творившейся наверху, вопросительно приподняв бровь, недоверчиво посмотрела ему в глаза. — Вы, — подтвердил он. — Вы сегодня очень красивы и … милы.       Сам же обругал себя — несет какой-то мальчишеский бред! И куда делись его навыки ведения светских бесед?       Ханаби пожала плечами и пояснила: — У меня сегодня день рождения, может быть, поэтому, — она, что-то вспомнила и ее глаза лукаво блеснули. — И у меня все еще нет обещанного веера.       У Коджи приятно потеплело в груди — она дала ему понять, что сохранила память о его обещании.       Словно в подтверждении этого девушка примирительно сказала. — Но я помню, что обещала не обижаться, если вы забудете, так что — прощаю, — Хьюга снова вернула свой взгляд наверх.       Так, под залпы салюта и рассыпающихся в небе ярких огней проходили минуты, и когда над ними отгремел последний залп, они поспешили уйти подальше, чтобы не слиться с людской массой, разбредавшейся с площади.       Оказавшись на довольно узкой безлюдной городской улице, девушка остановилась и спросила: — Где ваша гостиница? — Ханаби знала городок как свои пять пальцев, и могла подсказать ему оптимальный маршрут. — Нигде, я сейчас должен отправиться в дорогу, но сначала…       Он замолчал, глядя на ее милое и такое дорогое ему лицо, задержавшись на ее розовых губах на пару мгновений дольше, чем того требовали правила приличия. Ханаби заметила это и снова за сей странный для обоих вечер скрыла взор под темными ресницами, сама себе поражаясь — в другое время она бы смерила наглеца гневным взглядом, а то и резким словом основательно бы приложила, но сегодня… Сегодня был особенный день и особенная ночь. — Сначала я провожу вас до гостиницы, — мужчина медленно договорил то, что можно было озвучить. — О, не стоит, она располагается далеко от центра Чичибу, вам же нужно спешить, — Хьюга протестующе подняла руку. — При всем уважении к вам, я сделаю это, даже если вы против, — какой бы сильной она не была, Коджи не собирался оставлять ее одну посреди ночи в чужом городе.       Она фыркнула, что это сейчас было? Он, что считает ее беззащитной? Но настроения ссориться не было. — Лучше расскажите, почему вы выбрали гостиницу на окраине? — вежливо переводя разговор в нейтральное русло, поинтересовался мужчина.       Губы Ханаби расплылись в улыбке, невольно вспоминая бабулю, которая рассказывала ей эту историю каждый год.       Девушка повернула в сторону своей гостиницы и медленно пошла, позволяя ему идти за ней, и он пошел рядом, стараясь не сделать ничего, что оттолкнуло бы ее. Хотя ему хотелось взять ее за руку, обнять и, наконец, почувствовать вкус желанных губ. — Это долгая история, — и она почти слово в слово начала пересказывать слова госпожи Хару.       Ее голос потеплел, говоря о родителях, глаза заволокло дымкой ностальгии о том, что ушло. И пусть эти чувства были мимолетны, но они делали ее счастливее, возвращаясь к ней каждый год третьего декабря.       Так под неспешное повествование о ее рождении они прошли свой путь, Ханаби, стряхивая с себя налет воспоминаний бабули Хару и, возвращаясь к окружавшей их действительности, остановилась у небольшого здания старенькой двухэтажной гостиницы.       Указав на темные окна второго этажа, тихонько как бы себе пробормотала: — Они уже спят, значит, мне придется идти на цыпочках, — и уже громче, обращаясь к Коджи. — Спасибо за компанию, и до свидания.       Ханаби кивнула ему на прощание, и совсем как тогда — летом не оборачиваясь, пошла ко входу в гостиницы. А он смотрел ей вслед, его дыхание чуть сбилось, Коджи решался. Вдох и резкий выдох — будь что будет! — Ханаби, — в тишине уже пустынной улицы его голос прозвучал слишком громко, даже немного отчаянно.       Она остановилась. Мужчина подбежал к ней, стоявшей уже на ступеньке крыльца. — С днём рождения, — он быстро вложил что-то в карман ее зимнего плаща и, взяв руку девушки, поцеловал тыльную сторону ладони, еще до того как она успела ее отдернуть. — Прощайте, Ханаби.       Накагава развернулся и пошел, а она, словно боясь, что кто-нибудь видел их на крыльце, забежала в гостиницу и уже там, стоя у стены пыталась понять, что мгновение назад произошло между ними?