Цветение розовой сакуры

Утро 17 сентября. Ханаби.       Девушка глубоко вздохнула, просыпаясь, тело все еще парило в расслабленной неге. Пошевелилась и удовольствие, полученное накануне, разлилось по ее телу, светлоглазая сладко потянулась и почувствовала, как легкой болью отозвалась кожа и заныли внутренние мышцы, которые она раньше и не замечала. Коджи не было рядом, но ее это не расстроило — она знала, что с утра он должен встретить брата.       Вспоминая то, что произошло между ними и тот момент, когда стала его возлюбленной — той, что будет хранить в сердце память о любимом, Ханаби откинула одеяло и увидела на простыне следы крови. Доказательство утраченного целомудрия, которое она не предъявит своему мужу. Она закрыла глаза — мысли о предстоящей свадьбе с Хидео заставили ее помрачнеть.       Через минуту Ханаби встала и огляделась, заметив свежую записку — влажный приморский воздух еще не успел подсушить чернила на последних словах.       «Милая, я вышел встретиться с Сэдэо, пожалуйста, не скучай, я вернусь не позже десяти. Люблю тебя».       Не хотелось ждать его в четырех стенах гостиницы — это было бы слишком скучно и томительно, она решила выбраться на утреннюю прогулку к побережью залива и встретиться с ним там. Куноичи быстро написала ему коротенький ответ:       «Я буду на берегу моря, приходи туда, когда закончишь дела. Я тоже люблю».       Она представила, что здесь им можно провести утро и полдень как обычным влюблённым, не скрываясь и не тая своих чувств. Ханаби оделась на прогулку и вышла в коридор, намереваясь оставить ему записку под дверь, как накануне сделал он.       Подойдя к номеру Коджи, она присела на корточки — в выходном кимоно это было не очень удобно, пытаясь просунуть записку под дверь, когда услышала голос из его комнаты. Слов было не разобрать, но тембр смутно знакомый был явно… женским.       Куноичи нахмурилась — странно, Коджи должен был встретиться с братом, а не сестрой! И она включила бьякуган.       Черно-белая картинка комнаты показала собеседников: Коджи сидел спиной к Ханаби и его лицо было скрыто от нее, зато лицо женщины просматривалось великолепно, Хьюга узнала в ней ту, которую видела летом на празднике звезд. Бесцеремонная, балованная жена Сэдэо, поморщившись, светлоглазая вспомнила ее имя — Мегуми — «благословенная».       Куноичи еще не успела что-то сообразить, кроме того, что ей неприятно и надо бы потом спросить у Коджи про этот визит. Собираясь развернуться, она, почувствовала любопытство: о чем же они говорят и где его брат? Было в лице этой красавицы нечто, что задержало ее. Хьюга сразу же застыдилась — она бы не поверила, что когда-нибудь будет шпионить из ревности! Но тут ее внимание привлекли слова, которые она смогла разобрать по губам Мегуми.       В детстве они играли с Хинатой — находясь в разных комнатах, одновременно включая бьякуган, девочки переговаривались, сначала жестами, а потом освоив чтение по движениям губ. Благодаря таким забавам, большинство Хьюга могли общаться на сравнительно больших расстояниях — нужно только договориться о времени выхода на связь и знать, где искать друг друга.       Ханаби услышала слово «Хьюга» и замерла, они разговаривали о ней? Светлоглазая похолодела, что происходит? Она была уверена, что их с Коджи встреча тайная для всех. — Слышала, что здесь остановилась та девчонка Хьюга, — куноичи видела, как красивые губы Мегуми презрительно изогнулись. — Всё ещё бегаешь за ней, Коджи-сан?       Видимо, он что-то ответил и Мегуми примирительно махнула рукой: — Успокойся, я не собираюсь мешать тебе ее обрабатывать, в конце концов, ты это делаешь для деревни Облака — не влюблён же ты всерьёз! — красавица Мегуми запрокинула голову и засмеялась.       Почувствовав, как внутри нее все обрывается, девушка все же, не отключила бьякуган. Она продолжала читать ее слова, хотя, в голове шумели и бились мысли — что это значит? — Знаешь, Сэдэо не верит в твой успех, а я верю, — она зазывно улыбнулась, глядя так порочно. — Ведь я знаю, каким ты можешь быть… привлекательным и милым, Коджи… когда захочешь.       Она явно провоцировала и ждала его реакции.       Ханаби замерла, что же сделает Коджи? Он продолжал сидеть.       Женщина расхохоталась, ее лицо на миг стало разочарованным, а потом злым: — Я не ревную и не завидую ни капли, Коджи. Ты же не способен любить никого кроме себя! Но мне интересно, что тебе пообещал Райкаге за эту девчонку? А если ты ее обрюхатишь и заберешь ребенка, он, наверное, подарит тебе поместье или новое звание? Кем предпочитаешь стать — новым советником?       Светлоглазая больше не могла слушать — она бросилась к себе.       Как в тумане, схватила накануне собранную заплечную сумку и вылетела из гостиницы, спустя полчаса, куноичи уже была в дороге как шиноби, надеясь лишь на свои ноги, в горячке не нанимая лошадей как обычно в последнее время, путешествуя в статусе главы Хьюга.       Будучи не в себе, Ханаби использовала технику быстрого перемещения, стремглав покидая это место и этих людей.       Светлоглазая выбрала кратчайший путь — через лес.       Несколько часов пути вымотали ее, девушка упала на землю среди деревьев и зарыдала, больше не сдерживаясь — что же она наделала? И другой вопрос: что делать дальше? Она осталась лежать на траве, скрючившись от душевной боли и физического изнеможения.       Солнце двигалось к точке зенита, постепенно прийдя в себя, куноичи осознала, что оказалась посреди леса без еды и воды, не имея теплой одежды, и ей предстоял ещё долгий путь. Это немного отрезвило, девушка поняла, что сейчас не до страданий, нужно добраться домой, пока ее не хватились.       Раскрыла сумку и переоделась в более удобную тренировочную одежду, сжала зубы и, включив бьякуган, наметила цель — выйти из леса до наступления вечера и добраться до ближайшего места, где можно нанять лошадь до Конохи. «Пора включить голову, детка» — пронеслись в ее голове слова бабули, которая часто говаривала так малышке Ханаби. *** Раннее утро 17 сентября. Коджи.       Коджи лежал и обнимал спящую Ханаби, прижавшуюся к нему. Вдыхая запах ее длинных темных волос, сознание мужчины перенеслось в прошедшую ночь. Ее взгляд, когда она прикоснулась к нему сама и заглянула ему в глаза так, что у мужчины перехватило дух.       Девушка позволила ему оказаться сверху и он не спешил — желал, чтобы эта ночь стала особенной для нее. Вместо того, чтобы немедленно овладеть ею, Коджи целовал, дожидаясь, чтобы любимая расслабилась — Ханаби уже привыкла к его ласкам, позволяя дразнить себя губами и языком, тихонько покусывать её губки, а потом вновь нежно ласкать их. Она обвила его шею руками и стала ответила на поцелуй, повторяя за ним. Коджи едва не застонал — было так приятно, он перешёл ниже к беззащитной шейке, очень сильно хотелось впиться губами в эту молочно-белую кожу, оставляя розовые следы своей страсти, которые утром побагровеют и расскажут всем, что эта девушка была ночью с ним…       Но он сдержался: легкими поцелуями он прошел шею и остановился на ее груди, сначала просто ощущая их атласную шелковистость, вдыхая их аромат — непередаваемый легкий запах, дурманящий, усиливающий горячую пульсацию в члене. Коджи не мог полностью игнорировать собственные ощущения — сколько бы ни старался сначала порадовать возлюбленную. У него были разные женщины, но с Ханаби он едва мог себя контролировать и только мысль том, что он — ее первый мужчина, сдерживала Накагаву. Он повторял себе, что не допустит, чтобы у любимой остались плохие воспоминания об их первой ночи.       Девушка шумно вдохнула, когда Коджи мягким движением развел ее ноги — он отпустит ее, если она недостаточно готова. Но Ханаби позволила раскрыть и увидеть себя беззащитную, но, одновременно, полностью покорившую его — показала то сокровенное, что до сих пор было недоступно никому другому. — Любимая… <…>

***

      Коджи лежал и обнимал спящую Ханаби…       Глядя на неё — уже не в мечтах, а наяву ставшую его возлюбленной, он был уверен, что им суждено быть вместе — это было необъяснимо, сам не знал как — но верил, что с этой ночи их жизнь разделена одна на двоих.       Вспомнил, что утром его должен навестить брат с женой. Он поморщился от осознания необходимости даже ненадолго покинуть возлюбленную и вздохнул — уважая брата, который решил приехать и лично поздравить его с победой, Накагава тихо, чтобы не разбудить Ханаби оделся, написал записку и вышел в коридор.       У себя в комнате он принял помылся, переоделся и, зная привычку брата не опаздывать, принялся ждать его.       Было около восьми, когда в дверь постучали и он с улыбкой открыл дверь, ожидая увидеть Сэдэо.