Цветение розовой сакуры

      Коноха. Дом Коджи       Когда за Ханаби и Хиаши закрылась калитка, Коджи остро ощутил одиночество. Несмотря на восторг от того, что отец невесты сменил гнев на милость, войдя в дом, молодой человек загрустил в образовавшейся пустоте. Смешно, но он скучал не только по возлюбленной, но и по ее довольно противному родителю! Оказалось, что за эти недели он привык к нему.       Странная апатия овладела им. Теперь, когда после двух месяцев напряжения они победили, вчерашняя острая вспышка радости прошла и навалилась усталость. Он вошел в комнату Ханаби — глубоко вдохнул воздух, сохранивший тонкий аромат ее духов, подошел к шкафу и, на всякий случай, открыл створки.       На пустой полке Коджи увидел блеснувшую фигурку позолоченного снегирька, под которой лежала записка.       «Мой любимый» — с непривычки он не мог поверить столь нежному началу и улыбался, стараясь вникнуть в смысл.       «Я очень хочу скорее вернуться, но до свадьбы мы не сможем встречаться. Никому из Хьюга кроме Неджи и Хидео не известно о нас. И так должно оставаться до собрания клана, когда должность главы перейдет к брату.       Отец признался, что о тебе его предупредил кто-то из Кумогакуре. К счастью, все обошлось.       Дорогой Коджи, береги себя».       После согревающих приветственных слов его неприятно кольнули строчки о невозможности свиданий и упоминание таинственного злоумышленника из родной деревни.       Он перечитал послание и спрятал записку среди своих бумаг. Думать о предателе или предателях не хотелось. Но он запомнил, что некто из Кумо желал ему неудачи или даже смерти. ***       Февраль–март. Кумо. Дом Масаши       Одним февральским вечером в ответ на тяжелый вздох мужа госпожа Акане не выдержала: — Не надо держать все внутри. Жалобными вздохами болезни накликать можно.       Масаши-сан не ответил, да и что тут скажешь! Он не беспокоился так о собственных детях — двое старших птенца давно вылетели из семейного гнезда: имели свои дома, были обеспечены, поскольку неплохо вели дела.       А что с господином Коджи? После единственной весточки в середине октября, в которой тот, желая успокоить старого друга, написал в общих чертах, что устроился хорошо, никаких других сведений от него не было. — Поговори с господином Сэдэо, раз сильно переживаешь за молодого хозяина. Может быть, он отпустит тебя, — продолжив мысль, предложила она. — Акане?       Немолодая, но еще очень симпатичная женщина хитро усмехнулась — он всерьез считает, что она не знает о его думах?       Масаши молодым парнишкой вошел в дом Накагавы. Юношу без специальных навыков взяли в качестве подмастерья. А дальше его благоразумность, любовь к порядку и расторопность понравились хозяину, и позволили в скором времени занять место воспитателя при маленьком Коджи. Они поладили и искренне привязались друг к другу, после смерти старика Накагавы именно на Масаши легла роль управляющего при молодом хозяине.       Такая должность позволила ему прокормить семью, дать образование детям, которые потом стали добротными ремесленниками и уже могли сами содержать родителей, но Масаши не уходил из дома, к которому привык.       Жена невозмутимо подтвердила свои слова, казалось бы, вовсе не связанным с ними высказыванием: — Моим суставам не подходит сырой климат Кумо. Ну, и наш Такаши всегда мечтал о путешествии.       Пожилой мужчина недоверчиво, не решаясь поверить своим ушам, спросил: — И ты согласишься поехать со мной? — он был растерян, не верил, что его хандру не высмеяли, а отнеслись с пониманием. — Мы ведь уже немолоды…       Акане с деланным возмущением оперлась руками в бока, приняв довольно вызывающий вид и фыркнула: — Говорите за себя, Масаши-сан, а я всегда хотела любоваться розовой сакурой при свете солнца. И поспеши с разговором, не то это ханами снова придется проводить под зонтиком! *** Кумо. Дом советника Накагавы — О чём задумался?       Вечером супруги отдыхали в гостиной: в ее руках была вышивка — бунка, а он расслаблялся, занимаясь любимой каллиграфией. Вопрос был задан после почти получасового молчания.       Сэдэо помедлил, отходя от размышлений. — Думаю, кого можно назначить управляющим поместьем вместо Масаши-сана.       Мегуми понимающе кивнула. — Да, старика, пожалуй, пора заменить. — Не настолько он стар, раз решился на такое. — Неужели завел возлюбленную на стороне? — она насмешливо скривилась. — Нет, конечно, он намеревается отправиться к Коджи.       Она едва не выронила наполовину расшитое полотно, но вовремя спохватилась. На несколько минут в комнате вновь повисла тишина.       Первым не выдержал мудрейший советник Райкаге — в семейных делах он был не столь талантлив, как в политике. — Что ты об этом думаешь? — памятуя о том, как была недовольна Мегуми поведением Коджи, ему было интересно услышать ее доводы для отказа.       Сам Сэдэо уважал Масаши, многие годы служившего отцу и брату верой и правдой, поэтому и не стал отказывать сразу — это было бы неоправданно грубо. Конечно, тот мог и уволиться, но согласно договору с семьей Накагава, он может уйти, когда хозяин найдет ему замену. А советник, занятый государственными делами, не имел сейчас никого на примете.       Мегуми потянула паузу, собираясь с ответом, затем равнодушно пожала плечами: — Дорогой, я не знаю. Решай сам. — Но осенью ты возмущалась, узнав, что брат решился на переезд. А теперь тебе безразлично кто будет заведовать нашим родовым поместьем? — мужчина искренне удивился.       Черноокая красавица приподняла аккуратные бровки и, надевая на себя образ великодушного всепрощения, задумчиво произнесла: — Лошади Накагава прекрасны, но судьбы человеческие стоят несравненно выше. Я много думала в последнее время и, мне кажется, я поняла поступок твоего брата. Он имеет право на счастье. — Мегуми, — Сэдэо не ожидал такой душевной высоты от жены, внутренне упрекая себя за эгоистичность. — Возможно, ты права.       Она снисходительно и мягко улыбнулась, и ее пальчики вновь запорхали над вышивкой.       Сначала Мегуми вовсе не хотела произносить ничего подобного. Напротив! Что они там удумали — разорить их с сыном наследство — чтобы к концу года все толковые работники разбежались, а лошади сгинули без должного ухода?! А что тогда к своему совершеннолетию получит её малыш?!       Но потом она вспомнила про свое письмо, отправленное более четырех месяцев назад отцу девчонки.       В октябре ее угрызения совести продлились недолго: три-четыре дня. Правда, тогда она места себе не находила, ибо знала наверняка, что Хьюга жестоко расправятся с шиноби-одиночкой из Кумо.       Как бы не раздражали ее мысли о том, что Коджи снова влюбился и мог в итоге обрести счастье с кем-то, пойти на умышленное убийство было жутко. Оправдывая себя, Мегуми, возрождала в себе ненависть к нему, для чего вновь и вновь воскрешала в памяти его намёки, на то, что Отоми погибла из-за нее.       Прошли месяцы, а она так и не знала судьбу Коджи: сидит ли в темнице, или, возможно, покалечен и беспомощен, да и жив ли он вообще?!       Стало любопытно: что же сотворил старый Хьюга, на чью уже вторую дочь покушался шиноби Скрытого Облака? И внезапно осознала, что отправив Масаши-сана в деревню Скрытого Листа, они с Сэдэо ничем не рискуют — если Коджи мертв, то слуга возвратится один, а если жив — восвояси приедут оба. Тогда-то она уж поглумится над ним всласть!       Во время их последней беседы деверь смотрел на нее как на муху. Ей живо представилось, каким он воротится в Кумо — побитым псом, не смеющим даже в глаза им взглянуть! На этой сладкой мысли ее и прервал вопрос мужа. — Так что ты об этом думаешь? ***       Ханаби вернулась к своим обязанностям, по их уговору с отцом, перед свадьбой ей предстояло полностью передать дела брату. Такова цена её любви. Хиаши велел до поры держать это в тайне. Ханаби догадывалась, что в глубине души отец надеялся на то, что она передумает. Но…       То, что год назад показалось бы ей невероятным позором — отказ от лидерства, происходило с ней теперь на самом деле. Удивительно, но сейчас Ханаби не чувствовала великого несчастья, расставаясь с должностью, напротив, она верила, что Неджи нисколько не хуже, а, возможно, и лучше справится с основной задачей главы — защищать интересы всех членов их огромной семьи, быть опорой для них. Брат был умен, смел, талантлив и он был мужчиной, как ни крути, но это тоже имело значение.       После своего досрочного возвращения они почти всё время проводили втроем — Неджи посвящали в те тайные тонкости, которые должен знать глава. ***       Сам будущий лидер Хьюга не выражал эмоций по этому поводу, даже опытнейшие глаза дяди не могли распознать — рад племянник или раздражен, тот молча слушал и постигал секреты клана.       Только возвращаясь домой, Неджи мог немного расслабиться. Порой вечерами, играя с Акирой или беседуя с бабулей, он позволял себе впервые за весь день от души улыбнуться.       Сегодня он тоже припозднился — сын уже спал, поужинав, Неджи почти сразу отправился в спальню, но лежа в постели, обнаружил, что не может заснуть. Хьюга перевернулся на спину и разочарованно вздохнул. — Будешь столько хмуриться — станешь морщинистым и некрасивым, — пробормотала Сакура.       Он повернул голову и встретился с взглядом жены. — Что? — Если все настолько тяжело, ты ведь можешь отказаться?       Неджи подумал и честно ответил: — Это ради Ханаби. Она выбрала того парня, — он хмыкнул, «парень» был на год старше его! — Знаю, они будут счастливы, но мы, — зеленоглазая помялась и призналась мужу. — Мне кажется — еще немного, и ты забудешь о собственной семье. — О чём ты? — Я уже скучаю по своему нежному мужу. А что нас ждёт дальше?       В голосе жены звучала неуверенность, Неджи улыбнулся про себя нелепости ее опасений: как вообще можно говорить такое? — Милая глупышка, Сакура-чан, — медленно, любовно смакуя каждое слово, произнес он, прижимаясь и целуя кончик аккуратного носика. — Сам глупый, — с притворной обидой произнесла куноичи.       Но, когда их губы встретились, её обиды улетели. ***       Держа в объятиях жену после жаркой любовной схватки, в которой они оба победили, Неджи спросил: — Что ты думаешь о моем назначении? — Сначала я до безумия обрадовалась: ведь ты прекратишь ходить на миссии и рисковать жизнью. Но потом ты почти исчез из жизни нашего дома, и мне стало ясно, что все намного серьезнее, — она огорченно вздохнула. — Знаю, что господин Хиаши и Ханаби верят в тебя. — А ты? — он повторил вопрос.       С удивлением он осознал, что они до сих пор не обсуждали это. Отнюдь не потому что у него завелись секреты от нее — не хватало времени. Просьба дяди возглавить клан, была единственным возможным выходом из ситуации. Тогда решалась судьба Ханаби и всех Хьюга, и Неджи даже не рассматривал мысль об отказе, понимая, что в этих условиях господину Хиаши больше не на кого положиться. А дальше дела клана затянули его. — Я верю. Ты достоин всего, — она подняла на мужа светившиеся гордостью за него зеленые глаза и добавила. — Просто помни о нас. *** 5 марта. Коджи       Хотя они не виделись больше месяца, времени на уныние не было, начало марта Коджи встретил в заботах — оставалось около месяца до свадьбы. Нужно еще многое успеть!       Вот и сейчас, едва встав с футона, он поспешил умыться; план на первую половину дня был обычным: позаботиться о лошадях, а после обеда необходимо заняться наведением порядка во дворе, он вздохнул и развел руками — силы были, не хватало сноровки. Накагава хотел украсить двор красивым садом или хотя бы клумбой, желая произвести на будущих родственников благоприятное впечатление; обновить крыльцо и крышу после зимы.       В крайнем случае придется просить госпожу Ино, Сая, Рику и даже Иоширо помочь ему с идеями.       Молодой человек работал на заднем дворе, когда услышал стук в ворота и, не успев приблизиться к калитке, увидел Иоширо, ловко перелезающего через забор. Мальчишка, приветственно помахав ему рукой, мол, не торопись — я помогу, и открыл ее.       Калитка широко распахнулась, пропуская гостей.       Накагава не верил глазам, в голове не успела промелькнуть ни единая мысль — ноги сами несли его к старому другу. — Господин Коджи! — на глазах седоватого строгого господина Масаши блеснула влага.       Они обнялись.       Молодой господин и помыслить не мог, что когда-нибудь испытает подобные чувства при виде помощника.       Поблизости раздалось вежливое покашливание.       Коджи отстранился и увидел улыбающуюся госпожу Акане, которая оглядев двор, заметила: — Неплохой дворик, но не помешало бы больше зелени — это же Коноха! Здесь всё должно цвести, — женщина чуть закатала рукава, словно ей не терпелось взяться за исправление этого упущения!       Он, наплевав на строгое соблюдение приличий, принялся радостно обнимать уже госпожу Акане. В калитку снова постучали, и Коджи вновь удивленно вскрикнул — в нее входил Такаши — младший сын Масаши и Акане, заводя во двор трех лошадей Накагава…