***
— Почему сейчас? Зачем тебе понадобилось ждать столько времени? Мегуми стиснула зубы — ничего она не скажет, не поднимет же он на нее руку?! Сэдэо посмотрел в сторону и негромко произнес: — Тогда скажу я. Эти письма — не единственные. Были еще. ************************************************************************ Октябрь (около пяти месяцев назад). Кумо Акане выбрала капусту и зелень, расплатилась и, развернувшись, едва не врезалась в другую покупательницу. — О, извините, — послышался мелодичный голос. — Прошу прошения, — вежливо отозвалась Акане в ответ и едва не воскликнула, узнав госпожу Мегуми, но вовремя замолчала. Она никогда не общалась лично с родственницей молодого господина, но все в Кумо знали красивую супругу уважаемого советника Райкаге. Во время подготовки праздников в доме господина Коджи: дня рождения или нового года, Масаши просил её помочь в хозяйственных делах: проконтролировать работу кухарки и других помощников, чтобы все прошло на подобающем уровне. Так Акане знала в лицо всех гостей молодого господина. Те тоже привыкли к ней и относились с уважением и теплотой к этой умной, энергичной женщине, зачастую одаривая ее специально подготовленными милыми подарками. Но супруга благородного Сэдэо почти никогда не опускалась до разговоров с прислугой деверя, снисходя лишь до вежливого приветствия и прощания. Жена Масаши-сана хотела поспешно удалиться, будучи наслышанной о непростом характере госпожи из сплетен служащих дома Сэдэо-сана. Раскланявшись, она отошла на пару шагов, когда вновь услышала приятный женский голос. — Ах, вы же супруга Масаши-сана. Как хорошо, что мы встретились! Как ваши дела? — любезная красавица удрученно покачала головой и призналась. — Без вас дом Накагава опустел… Акане весьма польстило то, что разговорившись с ней, прекрасная госпожа даже забыла купить зелень. Через четверть часа Мегуми выяснила, что Масаши и Акане до сих пор живут в Конохе и вполне хорошо устроились там. Но ей было плевать на жалких земляных червей с их мелкими радостями. Внутри бушевали гнев и горькое разочарование. Коджи женился и преспокойно живет с той молоденькой девкой Хьюга!***
По возвращению домой Мегуми поцеловала ребенка, тотчас же вернула его воспитательнице и прошла в свою комнату. Она возбужденно шагала, нарезая круги, не в силах ответить на вопрос: как Хьюга допустил брак дочери с мужчиной из Облака?! Ведь она отправила ему недвусмысленное письмо! Красавица остановилась. Возможно, … он не получил его? Глубоко вздохнув, она заставила себя успокоиться, желая привести мысли в порядок. Коджи. Она вспомнила, как тот целовал Отоми, а потом представила, что точно так же сладко… нежно… чувственно он целует сейчас ту белоглазую девицу. Белоснежные зубки заскрежетали в бессильной злобе. Брюнетка села за столик и открыла серебряную чернильницу. «Уважаемый господин Хьюга, пишу вам повторно. Вероятно, первое письмо затерялось в дороге. Как мне доподлинно известно, год назад в деревне Скрытого Листа поселился шиноби из Скрытого Облака. Целью его миссии являлось соблазнение и женитьба на куноичи Хьюга. Думаю, будет излишним писать, чем он руководствовался. Как порядочный человек, считаю своим долгом предупредить вас, что этим мужчиной является Накагава Коджи — муж вашей дочери». *********************************************************************** Середина марта. Ночной разговор Поскольку Мегуми не ответила, Сэдэо продолжил. — Моя вина в том, что я предпочитал не замечать твоего болезненного интереса к личной жизни Коджи, я не побоюсь сказать: твоего ревностного внимания к нему или, если хочешь, даже некой извращенной привязанности, нездоровой любви. Она гневно задохнулась от такой нелепости. Любви?! Но Накагава невозмутимо продолжил, пояснив: — Любовь или зависимость не обязательно имеет целью плотскую составляющую. Ты зацепилась за него, потому что одиночество и неприкаянность Коджи в твоих глазах были справедливостью — будто служа наказанием за гибель Отоми. Мегуми в ярости вскочила, желая немедленно уйти, но Сэдэо успел ее остановить. Для этого ему не пришлось вставать или хватать за руку, он тихо произнес. — Отоми не ничего узнала. Застыв у дверей, не в силах развернуться, ей казалось, что сердце её упало на пол и гулко стучит где-то под ногами. — Ты ведь часто думаешь об этом, правда, любимая? Ее бросило в дрожь от ледяного «любимая». — Откуда ты знаешь? — Про то, что ты сделала с сестрой? — уточнил он. — Для меня это стало известным еще до нашего знакомства. Когда Коджи помчался спасать Отоми, я имел подробный разговор с её отцом, поскольку не мог допустить гибели брата. Тогда мне было необходимо узнать, куда и зачем он отправился. — И дядя рассказал тебе? — Да, — Сэдэо посмотрел на нее со смесью жалости и презрения. — Вина за тот поступок каким-то непостижимым образом заставляла тебя следить за жизнью Коджи. Тебе не давала покоя мысль даже о возможности его счастья, ведь тогда бы получилось, что он перестал мучиться виной. Вот только… Она повернулась, ожидая ответа. — Вот только на нём не было вины ни много лет назад, ни сейчас. Он просто любил Отоми! А сейчас — ту девушку. Любовь не является преступлением и никто не должен расплачиваться за нее виной и уж тем более жизнью. Красавица схватилась за виски, движением скорее импульсивным, нервным, нежели изящным как обычно. — Ненавижу! Любовь! Я ненавижу это слово, запомни, не-на-ви-жу! — ее голос сорвался, переходя на гневный сип. — Ни-ког-да не произноси его при мне! Ты думаешь, я не знаю, что вы, мужчины, называете любовью? Она рассмеялась грубо, рвано, неестественным смехом. — Лицемеры! Для вас это слово прикрывает пустоту! Да! Для вас это то же, что для меня пустота — ничто! — красивое лицо в гримасе исступленного возмущения и ярости выглядело отталкивающе. — Вы — мужчины, кидаетесь на молодое тело, потому что вам нужна свежатина. Ты сам такой же! Когда твоя благоверная перестала быть юной утренней розой, ты нашел меня! Мегуми со злым удовлетворением наблюдала, как он напрягся, сдерживаясь. — Как же ты говорил мне тогда? Ах, да! Осенние деревья не зацветут, сколько их не поливай! Красавица снова зашлась сумасшедшим смехом. — Вы любите нас, пока наше лоно достаточно приятно вашей плоти! — она оскалилась в кривой улыбке омерзения. — Да, вы будете любить нас, но только до тех пор, пока наш «бутон» не утратит своей прелести по прошествии лет или после рождения двух-трех детей, о которых вы же нас и просите! Думаешь, я поверю, что ты продолжал бы любить меня, если бы я не занималась прическами, нарядами, белилами, не изучала науку нежной страсти и ведения изящных бесед?! Сэдэо пораженно взирал на жену. Он знал, что она вышла замуж не из большой любви. Но неужели всё прожитое вместе время Мегуми думала о нем подобным образом? Он запретил себе скатываться в пошлый семейный скандал в духе: «любишь — не любишь». Вместо этого, мужчина встал и, крепкой рукой взяв ее запястье, вновь усадил за стол. — Отвечай честно, если хочешь остаться госпожой в этом доме. — Я и так здесь хозяйка! — После совершенного преступления ты рискуешь отправиться на допрос к АНБУ, — он заметил ужас, мелькнувший в черных глазах, но испуг почти сразу уступил место злобе. — Тебе лучше отвечать мне по-хорошему. Так кому и когда ты писала ещё? Мегуми задыхалась от гнева, ей требовалось время для того, чтобы прийти в себя. Сэдэо подвинул жене полную чашку, но загнанная в угол, она, ощерившись, оттолкнула изящный фарфор, опрокидывая. Разливаясь, вода намочила ближайший лист, на котором черными узорами стали расплываться слова. Глядя на чернильные разводы, она сдалась: — Когда он уехал из Кумо, я написала отцу той девки. — Зачем? Услышав в его голосе заинтересованность, красавица внутренне приободрилась и с удивлением обнаружила готовность и желание поиграть пусть и напоследок, она откинула голову и снисходительно ухмыльнулась. — Ты, мой дорогой супруг, говорил, что понял меня не далее как несколько минут назад! — Я предпочитаю услышать твои признания. — Сначала скажи, что же ты понял, мудрый Сэдэо? — как пойманный с поличным преступник, она смирилась с потерей своего благородного образа, репутации, уважения, и уже просто кривлялась, дразня его. — Хорошо, поправь меня, если я ошибаюсь. Больше восьми лет назад, ты вмешалась в чужие судьбы и невольно подвела близкого человека к смерти, — Сэдэо покачал головой. — Даже тогда, в восемнадцать лет, ты считала чувства глупостью и никчемной блажью. Да, милая, для меня не секрет то, что ты ценишь только роскошь и преклонение. Но! Хотя, безусловно, ты не идеал верной подруги, отнюдь … Но ты — не убийца. Я всю жизнь провел среди шиноби и могу утверждать, что эти люди не любят убивать, но, в крайнем случае, во имя цели, они способны сделать это хладнокровно. А ты другая, ты — нечто противоположное. Он поднял со стола опрокинутую чашку, налил в нее свежей воды и сделал глоток. — Мегуми, в отличие от шиноби, в тебе много яда и ненависти, но, повторю, ты — не убийца. Когда Отоми погибла, твое незрелое сознание перебросило вину на Коджи, и это помогло успокоить твою совесть, моя дорогая. Ты выбрала удобный путь, назвав убийцей Коджи и, одновременно полностью обесценила для себя любовь, сравняв её с землей. Сэдэо перевел дух и продолжил: — И некоторое время это работало. Ты успокоилась и жила, не вспоминая об Отоми. Но несмотря на праздную жизнь, ты повзрослела и в некой степени поумнела. Какой-то частью своего больного сознания ты чуяла, что всё обстоит иначе. А сегодня тебе открылась правда. Я понял это, когда ты плакала под дождем. — Я оплакивала нашего родственника, разве это не доказательство того, что я не желала ему смерти? — в последней попытке оправдаться, жена уцепилась за логичное объяснение. Коротко рассмеявшись отнюдь не веселым смехом, Сэдэо покачал головой. — Моя дорогая супруга, я считал тебя артистичнее. Мне даже неловко это наблюдать. Накагава отбросил нарочитую вежливость, он заговорил жёстко, наотмашь нанося удары словами изобличения. — Ты рыдала, поскольку только сегодня до твоей головы дошло, что ужасная смерть Коджи ни капли не освободила тебя от вины перед Отоми. Несчастная Мегуми, тебя, наконец, осенило, что долгие годы ты врала себе, назначив его виновником! В твоем плаче не было скорби по нему, там была горечь от запоздавшего прозрения и ужас оттого, что боль потери Отоми больше не с кем делить, и теперь весь кошмар памяти целиком лёг на одну тебя! Я уже молчу о том, что к одной невинно загубленной душе, ты умудрилась добавить вторую. Она слушала его, замерев, сомкнув веки, на мгновение Сэдэо пожалел ее. Но он еще не закончил. — Итак, почему ты написала эти письма сейчас? Раздавленная, Мегуми признала поражение и начала говорить: — Осенью я случайно увидела жену старика Масаши. Я решила свести с ней знакомство, чтобы разузнать, как решил вопрос отец девчонки… Слушая жену, советник Райкаге узнал про второе письмо для Хьюга Хиаши. Про то, как ожидая известий из Конохи, Мегуми написала милое поздравительное письмо семье Масаши-сана на новый год. Она верно рассчитала, что простодушные добрые люди обязательно ответят. Красавица-жена не считала себя глупой, она бы распознала между строк не только скорбь или тревогу, а даже легкий намек на беду в семье их любимого хозяина. Но тон ответного послания был беззаботен и легок. И тогда она поняла, что совершила просчет, решив действовать через господина Хиаши. — А как ты смогла добраться до старейшин Хьюга? Даже я не знаю их имен, также как и никто в Кумо! Такие сведения не выходят за пределы клана. Она рассмеялась, муж недооценил ее старания. Хоть здесь он не всеведущ! — Это было немного хлопотно, но не хитро. Я отправила письма с одним человеком. Его заданием было по приезду в Коноху, прийти в квартал Хьюга и передать запечатанные свитки старейшинам через охрану. Единственное, о чем он должен был предупредить охрану — это не отправлять письмо Хиаши Хьюга, так как он был уже в курсе известий. Это было важно, поскольку я удостоверилась, что хваленный ледяной Хиаши — размазня в руках любимой дочери! Она бы сплюнула, но не смогла опуститься до такой вульгарности и ограничилась презрительной усмешкой. Сэдэо вспомнил, что письма, действительно, начинались со слов: «Уважаемый старейшина Хьюга». Он почти мгновенно вспомнил, что около десяти дней назад заметил отсутствие помощницы Мегуми, и в ответ на его простой вопрос, супруга буднично ответила, что та заболела. — Можешь не стараться прятать пособника. Я ничего не собираюсь делать твоей верной госпоже Накаяма, — мрачно произнес он. — Ты приобщила почтенную женщину к участию в преступлении. Это тоже останется на твоей черной душе. Он выслушал довольно, чтобы сложить полную картину произошедшего. Оставаться в этих стенах долее не имело смысла. Сэдэо встал и вышел из кабинета. Через несколько минут Мегуми вздрогнула, услышав, как скрипнула входная дверь. Она сорвалась с места и, не надев даже обуви, побежала за мужем по мокрой холодной дорожке, ведущей к калитке. — Куда ты? — Я ухожу. — Что со мной будет? — Живи как знаешь, — он пожал плечами. — На твоем месте я бы сходил к родителям Отоми. Возможно, поговорив с ними откровенно, тебе полегчает. Моли их о прощении и помяни сестру. Она увидела, как Сэдэо открыл калитку и вышел. Примечание: * здесь я ссылаюсь на притчу М. Гапоновой «Любовь к замужней женщине» с сайта Притчи.ру