Аффект

Гул дружелюбных голосов итальянцев, звон стаканов из соседних ресторанов, ленивая воркотня раскормленных голубей — всë это тяжëлой волной накрыло голову Лань Ванцзи, стоило ему только свернуть с главной дороги у Ла Скалы и очутиться в оживлëнной толпе местных жителей и тех, кто ими не являлся, хоть и заздравно выпивал, как коренной житель. Но Лань Ванцзи всë это волновало мало. На выходе из театра он отправил своего водителя обратно в отель, а сам с прескверным настроением поспешил вытряхнуть из головы навязчивые мысли. Через полчаса он крупным шагом пересекал вот уже третью улицу и с облегчением заметил, что поток туристов, наконец, заметно поредел. Он немного расслабил плечи и побрëл вдоль набережной уже медленнее. Как он мог вот так вот… сбежать? Хотя, с другой стороны, как мог не сбежать? Как он мог оставаться в зале, так пахнувшем величием Вэй Усяня? Как он мог при его виде оставаться спокойным? Как вообще так получилось, что в то время, как у Лань Ванцзи была целая тонна на сердце, Вэй Усянь, хоть его лица в зрительном зале никто так и не увидел, был спокоен, и Лань Ванцзи мог сказать это наверняка? Почему, когда ему самому после той ссоры было так паршиво, Вэй Усянь сиял, оставался так жестоко профессионален? Почему даже после того, что с ними двумя случилось то, что случилось, он по-прежнему был гением? Почему ни одна мышца в нëм не дрогнула? Почему все его движения были возведены в эстетический абсолют? Неужели всë произошедшее… для него больше ничего не значило? Лань Ванцзи совсем перестал что-либо понимать. Да, Вэй Усянь был не просто танцором, а танцором театра, поэтому и актëрская составляющая у него, разумеется, была на высоте. И Лань Ванцзи до сих пор, даже сейчас был восхищëн уровнем его мастерства, но… …Но как же ему хотелось, чтобы он совершил хоть одну ошибку, хотя бы один малейший просчëт! И желал он этого не от того, что держал на Вэй Усяня зло, а потому что тогда это стало бы знаком того, что и он переживал, что ему не было всë равно. А для Лань Ванцзи это неожиданно стало ох как важно! «There was a time…» — затянулся паренëк-музыкант где-то невдалеке от него. Лань Ванцзи с первых же аккордов узнал Мэтта Малтиза. Мальчишка пел под свой простой гитарный мотив вполне неплохой, по мнению исполнительного директора «Lan Group», кавер. «…When I worshipped the ground you walked on», — оригинальный инструментал так и ложился на звуки гитары в голове Лань Ванцзи. Он остановился, как будто совсем обессиленный, и присел на ближайшую к нему скамью. Устало ссутулившись, опустил плечи и, прикрыв глаза, откинул голову на спинку. «There was a time when I'd cut off my ear for you» Лань Ванцзи, истощëнный упадническими мыслями, решил снова сбежать. Но уже не на улицу, а в воспоминания получше. «There was a time when I worshipped the towel you dried on» Мягкий голос парня с гитарой укутывал как одеялом. «There was a time when I'd kill all my friends for you» Лань Ванцзи вспомнил «Eigene», бар, в котором Вэй Усянь очень храбро нахлебался отборного немецкого пива. В котором смотрел на него неясным, искрившимся взглядом. Вспомнил, как они впервые целовались, и как он, Лань Ванцзи, чуть не взорвался от контраста ощущений, как приятно было держать Вэй Усяня за поясницу и как ещë более приятно было спуститься руками ниже, к его мягким, упругим ягодицам. «You're the only one makes me wanna cry» …Вспомнил продолжение того вечера в его номере. Какой тëплой, бархатной была кожа Вэй Усяня. Как по подушке разметались его длинные, блестящие волосы, и как при каждом глубоком толчке Лань Ванцзи дотягивался до них носом, вдыхая слабый, но настолько крышесносный аромат, что у него подрагивали руки, на которых он опирался о матрас. «You're the only one makes me wanna beat up inside» …Как Вэй Усянь под ним дрожал, как смаргивал слезинки пьяными глазами. Как тяжëлые выдохи и сбитые вздохи сливались в унисон с нежными стонами и его собственным, Лань Ванцзи, дыханием. И как после всего этого хорошо спалось. «You're the only one makes me feel alive» А Париж..! Какой был Париж! Как Вэй Усянь облизывал мокрые губы, как скакал его кадык, когда он отпивал шампанское! Какими сладкими оказались после не только эти губы, но и его отзывчивая, горевшая жаром кожа. Как Вэй Усянь прошëлся по спине Лань Ванцзи кончиками пальцев, что тот до сих пор покрывался мурашками при одной только мысли о том моменте. Как незатыкаемо Вэй Усянь нашëптывал всякие глупости и хихикал. Какими глазами он на него смотрел… «You're the only one makes me wanna go home and curl up and die!» Лань Ванцзи с громко бившимся сердцем вспоминал, как Вэй Усянь упрямо порывался оплатить тот их счëт в берлинском ресторане, куда они пошли после его выступления и как, не добившись своего, надулся, хоть и пытался это скрыть; вспоминал, как гордо он показывал фото своего малыша-племянника; вспоминал, как он выскочил с чужими шахматами под мышкой; вспоминал, как он без остановки болтал всякую чепуху… И как смеялся, смеялся, бесконечно смеялся! «Curl up and die!»* Лань Ванцзи открыл глаза и сокрушëнно уставился на небо. Мелкие звëзды переливались белым, голубым и розовым. Он вздохнул. И как он мог выбирать между работой всей его жизни и этим прекрасным человеком? Как ему теперь жить спокойно? …Ведь сколько бы Лань Ванцзи не пытался убедить себя в том, что всë было кончено, сердце его, никого не спросив, свой выбор давно уже сделало.

***

«Ещë. Хочу ещë!» Вэй Усянь, горбясь, с опущенной вниз головой, разглядывал деревянную столешницу барной стойки, на которой уже чуть ли не лежал. Где-то на фоне играла «Iron Sky»**, и Нутини драл свою глотку на словах о настоящей жизни, возносящейся над любовью и ненавистью, летящей мимо страхов и попадающей в саму эссенцию свободы. «Ну, что ж так некстати-то, а?» — зажмурился Вэй Усянь, когда в песне зазвучал монолог Чарли Чаплина. Вэй Усянь побился лбом о дерево и, сощурившись из-за света небольших ламп, протянул бармену кредитку. Он не думал больше о недавнем восторге на лицах зрителей, не думал о своëм успехе, не думал о золотых глазах. Он больше вообще ни о чëм не думал. Не после литра ви́ски. Тут Вэй Усянь почувствовал вибрацию в заднице. Ну, то есть, как бы не совсем в заднице. Он что-то нечленораздельно пробурчал и достал из заднего кармана джинс телефон. На экране высветилось: «Хуайсан ᕕ(՞ ᗜ ՞)ᕗ — 1 непрочитанное сообщение». Вэй Усянь разлепил глаза и, только со второй попытки попав на иконку, открыл текст сообщения. «Посадил Сычжуя на такси и отправил домой. Он под большим впечатлением после твоего номера ;) Так держать!» Вэй Усянь целую минуту, казалось, прожигал дыру в экране, пытаясь вникнуть в содержимое, но смысл всë же понял и, улыбнувшись про себя, рассеянно кивнул. Он хотел уже было сунуть мобильный обратно в карман, но тот снова завибрировал, уведомляя о ещë одном сообщении. Вэй Усянь нахмурился и прочитал следующее: «Слушай, я в курсе, какая там была толкучка с репортёрами и папарацци, и да, я более чем уверен, что ты точно уже приложился к чему-то очень дорогому и крепкому и тебе нужно расслабиться. Помнишь, в прошлом году в «Peccato»¹ к тебе подошëл какой-то хахаль? Так вот, оказывается, он владелец, а ещë он знает, кто ты такой, и был пару часов назад на твоëм выступлении, прикинь? У нас с ним, как выяснилось, есть общие знакомые, так что кто-то любезно поделился с ним моим номером. Так вот, я к чему: он написал мне минут двадцать назад, просит дать ему твой контакт. Не знаю, нужно ли тебе это сейчас, но, думаю, переспать с ним проблемой не будет, тем более, что он в тебе заинтересован. Напиши, если нужен его номер». Вэй Усянь захлопнул глаза и весьма непрезентабельно промычал. Бармен, окинув его сочувственным взглядом, вернул кредитку владельцу: — Сэр, вам, может, такси? — Не, — протянул Вэй Усянь, собирая воедино свои конечности со стойки. — Перед тем, как потрахаться, жир надлежит, знаешь ли, пешим ходом растрясти. Бармен вопросительно вскинул бровь, а Вэй Усянь соскользнул со стула и, чуть пошатываясь, покинул заведение, так и оставив того без ответа.

***

«Бу-бум!» — громыхнула дверь. Вэй Усянь прошаркал к кровати, ударился по дороге пальцем о ножку чемодана и, шипя, плюхнулся на матрас. «Прости, А-Юань, — усмехнувшись, подумал Вэй Усянь. — Такой чудо ребëнок, как ты, заслуживает кого-то получше». Вэй Усянь потянулся к сумке за телефоном. На него к тому времени успела накатить ещë парочка сообщений. Он открыл приложение и пробежался глазами по тексту: «Спокойной ночи, пап. Ты сегодня был самым лучшим». А затем ещë одно: «Я тоже тебя люблю». Вэй Усянь со звонким шлепком спрятал лицо в ладонях. «О, господи, какое же я дерьмо». Он нашарил рукой телефон и снова поднëс экран поближе к лицу. Набрал номер, который скинул ему Не Хуайсан, и глубоко вздохнул. — Да? — раздался смутно знакомый баритон. — Я говорю, ты — не перебиваешь: с запада от Центрального Вокзала, Виа Витрувио, «Lanterna Hotel»², дальше сам найдëшь, — и, не дав и шанса хоть что-то вставить, сбросил трубку и отшвырнул телефон в сторону.

***

Минут через сорок в дверь, наконец, на удивление скромно постучали. Вэй Усянь поморщился и, еле поднявшись с постели, прошаркал к двери. Он надавил на ручку, потянул на себя дверь и… …Увидел это нечто. На пороге стоял высокий человек в демонстративно дорогом чëрном костюме с хорошо выглаженными лацканами. Воротник тëмно-синей рубашки был распахнут, открывая вид на загорелую грудь с парочкой торчавших курчавых волосков. На правой руке виднелись массивные часы, под мышкой же торчала пузатая бутылка с вином. На вид ему было не меньше тридцати, и лицо его представляло из себя нескромную смесь из собственнической ухмылки и вязкого взгляда, так и подсказывавшего, что его вообще-то стоило бы уже пропустить внутрь. Вэй Усянь тяжко вздохнул. «Ну, если не смотреть, то, может, прокатит». — Я здесь, малыш, — облокотился о балку партнёр в его сегодняшнем блудодействе. «…И не слышать». Вэй Усянь развернулся и поплëлся в сторону кровати: — Чего ты там принëс? — плюхнулся он спиной на простыни. — Открывай давай быстрее. — Ле Пти Мутон, две тысячи шестнадцатого³, — тот уже расхаживал по номеру, как по своему собственному. Пока мужчина возился с пробкой, Вэй Усянь, всë время сбиваясь, считал количество лампочек в прикроватном светильнике. — Пожалуйста, — мужчина присел рядом, после чего матрас под ним сильно прогнулся, и протянул фужер с бордовой жидкостью. — Моя фамилия Маттеи. «Да хоть Уолтон»⁴, — Вэй Усянь, не касаясь чужих пальцев, принял бокал и залпом опрокинул в себя его содержимое. — Ого, смотрю, ты весь в нетерпении, — жилистая рука Маттеи поползла к колену Вэй Усяня. — Не то слово, — с тоном, не содержавшим ничего, кроме полнейшего равнодушия, ответил ему тот. — Что ж, раз тебе нравится без прелюдий — будем без прелюдий, — у Вэй Усяня забрали пустой бокал и резко притянули за бëдра. — Хочешь, папочка сделает тебе приятно? Нужно только попросить. Вэй Усянь, аж хрюкнув, живописно закатил глаза. — О, так значит, ты непослушный мальчик. Что ж, будем исправлять. Но не волнуйся, между кнутом и пряником, я всегда отдаю предпочтение прянику, — Маттеи наклонился к лицу напротив и с придыханием добавил: — Люблю сладкое. Вэй Усянь захлопнул к чертям собачьим глаза, чтобы истерично не заплакать от натуги. — Ну-ка, что там в своих трусиках прячет гений балета, знаменитый на весь мир Вэй Усянь? — Маттеи, звякнув золотыми часами на крепкой кисти, расстегнул чужую ширинку, стянул джинсы и потянул вниз за резинку боксеры. Бельë плавно соскользнуло с гладких, натренированных ног и оставило Вэй Усяня совсем беззащитным. — Недурно, — ухмыльнулся Маттеи и спустился поближе к его паху. Он, причмокнув губами, коснулся, в целом, пока довольно вялого органа и прошëлся смоченным слюной языком по всей длине. — Ну, как? Вэй Усянь сверху что-то пробурчал, и Маттеи счëл его ответ удовлетворительным. Он целиком заглотил член, всë ещë пребывавший в весьма компактном состоянии, и принялся скользить по нему ртом вверх-вниз. Вэй Усянь скучающе рассматривал люстру над своей головой. «Какова вероятность, что кто-нибудь из персонала сдаст меня Джу Гэ за его настойчивые глазки? Эх, Сычжуй, наверное, уже спит? Сколько вообще времени?» Маттеи старался, как мог, проявляя поистине профессиональные навыки, но Вэй Усянь в это время, увы, пребывал в совсем другой вселенной. Но вдруг ему пришла идея, и он неожиданно перевернулся на живот. Маттеи быстро сориентировался: — Понял. Сзади тебя приласкать тоже сумею. Вэй Усянь, не обратив на его слова совершенно никакого внимания, потянулся за телефоном, и нашарив его рукой, поднëс экран поближе к лицу. Он набрал номер Не Хуайсана и приложил мобильный к уху. — …Вэй-сюн? — раздался в трубке голос после несколько гудков. — Да-да, это я. — Что-то случилось? — насторожился Не Хуайсан и быстро, встревоженно добавил: — Он что-то тебе сделал? — Пока только нанëс удар моему эго, — Вэй Усянь обернулся и оглядел Маттеи, тыкавшегося носом ему в копчик, пока его горячий язык обследовал просторы мягких ягодиц. — Тогда что такое? — Одуванчиков бы. Не Хуайсан какое-то время молчал. Он всë понял, да. Ещë во времена начальной школы они малышнëй придумали целую свору секретных фразочек и различных посланий, чтобы не попадаться взрослым. И выказывание желания, хоть как-то связанного с одуванчиками, почти всегда означало: «Нужно поговорить. Срочно!». Только вот… Какого чëрта? — Что ты сегодня пил? — вздохнул Не Хуайсан, силясь понять, чего именно от него хотел пьяный Вэй Усянь. — Много чего, — хмыкнул тот. — Ладно, давай попробую угадать. Тебе нравятся «Rosa»⁵, «Enigma», «Notte»⁶ и та дешëвская забегаловка с дурацким названием, которое я всë время забываю, так что еë, пожалуй, первой и отметëм. Вэй Усянь фыркнул, услышав очередное оскорбление своей любимой «Barchetta»⁷. Маттеи скользнул языком по его туго сжатому проходу, и Вэй Усянь, не сдержавшись, даже поморщился от ощущений. Ей богу, точно слизняк у него там ковырялся! — «Rosa» для сегодняшней попойки явно слишком невинна, там же тяжелее сухого белого ничего не найдëшь, поэтому тоже вычëркиваем, да? — продолжал медленно, как с ребёнком, разговаривать Не Хуайсан. Вэй Усянь икнул, очень ясно, по его мнению, обозначив этим своë согласие. Не Хуайсан понял это только интуитивно. В конце концов, он не впервые видел друга в такой весëлой кондиции. — Хм, — почесал на другом конце провода свой подбородок Не Хуайсан. — Ладно, я понял. Ты был в «Enigma»? — Мгм, — кивнул неизвестно кому Вэй Усянь. Ему было так скучно, что ноги его сами собой стали по-детски раскачиваться вверх-вниз, как если бы он грелся под солнцем на пляже, но вовремя остановился, когда понял, что чуть было не огрел Маттеи голенью по голове. А бедняга ведь старался. — Ой, ну нет, я сдаюсь. В этой твоей «Enigma» чëрт ногу сломит, пока разберëтся со всем их ассортиментом. Вэй Усянь недовольно нахмурился. Так было неинтересно. — Ладно, вешаю трубку. — Что? Вэй-сюн, подожди..! — Я устал, пока, — и тыкнул пальцем на красную кнопку, сбросив вызов. — Малыш, так я тебя сейчас мигом расслаблю, — облизнулся Маттеи где-то сзади, в районе его, Вэй Усяня, задницы. — Выметайся, — устало проурчал ему тот. Маттеи ещë посасывал нежную кожу пару секунд, прежде чем понял смысл невзначай брошенных ему слов. — Чего? — глуповато уставился он на затылок Вэй Усяня. — Пошëл вон, говорю, — лениво махнул ему тот рукой, указав в сторону двери. — Ты издеваешься, что ли? — Какие издëвки? Чувак, хуже мужика у меня в жизни не было. — Да ты охренел! — Да, — спокойно согласился с этим Вэй Усянь. — А нахрена ты тогда меня звал?! — не на шутку взбесился Маттеи. — Я с другого конца города на всех парах сюда мчал, чтобы заняться шикарным сексом со звездой и теперь ты мне от ворот поворот?! — Да, жизнь отстой, — пожал плечами Вэй Усянь, приподнимаясь с кровати. — Ну, чего ты встал? Выход там, если тебе память отшибло, — кивнул он носом на дверь. — Ха-а, нет, сегодня я тебя трахну! — Маттеи грозно поднялся на ноги, чем не особо впечатлил Вэй Усяня, и хотел было схватиться за его плечи, чтобы повалить обратно на матрас, вот только тот, возьми и прысни со смеху: — Хо-хо, удачи тебе с этим, — саркастично повëл бровью Вэй Усянь. — Маттек, давай, ты обойдëшься без увечий и просто спокойненько покинешь мой долбанный номер! — начал с мягкого резонного наставления Вэй Усянь, любезно окончив его на повышенных тонах. — Маттеи! — чуть не разрываясь от возмущения, гаркнул миланец. — Да мне плевать! — взревел Вэй Усянь. — Пошëл вон! Он толкнул Маттеи к двери, но тот жадно вцепился в Вэй Усяня мëртвой хваткой. — Руки, — замогильно прорычал Вэй Усянь, — у-б-р-а-л. Маттеи только сильнее сжал его руку, о чëм в считанные секунды пожалел: Вэй Усянь бестией рванул к выходу, протащив за собой приклеившегося к нему Маттеи и, резко развернувшись на пятках, толкнул его ногой в грудь с такой силой, что тот буквально вылетел из номера, не удержавшись на своих собственных после такого удара. Вэй Усянь сиганул какое-то звериное подобие пируэта и захлопнул на лету́ всë той же ногой дверь. Щелчковый механизм сработал — Вэй Усянь оказался в безопасности. Но от устранения придурка из его номера ничего, в принципе, не изменилось. У Вэй Усяня всë так же болела налитая свинцом голова, он всë так же сожалел о сказанных в Париже словах, он всë так же хотел забыться. Он еле донëс своё тело до кровати, рухнул на неë мëртвым грузом и, как гусеница перевернувшись, уставился на потолок. «Красивый». В глазах кружилась карусель из десяти таких потолков, и память очень некстати подкинула недавно услышанный в баре монолог Чаплина о высшем достоинстве человека, о его силе, о его вере, о той его части, что возносит саму человеческую сущность над другими живущими на земле существами. Чаплин страстно говорил о любви, о непоколебимости души, о самом высшем, самом важном в людях. И Вэй Усянь в этот момент отчëтливо ощутил, что как человек он пал на самое дно. Он, щурясь, стал разглядывать завитки в узорах на летавшей по потолку люстре и часто заморгал. «Как же красиво!» Он как в тумане слепо нашарил злополучный телефон рукой, открыл камеру, дрожавшими руками сделал смазавшийся снимок, открыл иконку, напечатал фразу, которая так и вертелась на языке, нажал на «Опубликовать» и без памяти отрубился.

***

«Ну сколько можно?» — раздражëнно подумал Вэй Усянь, стоило ему только разлепить сонные глаза. На полу безумствовал жужжавший телефон. Он медленно, кряхтя сел на кровати, подпирая рукой затëкшую поясницу. Поморщившись, он хорошенько проморгался, что, впрочем, не придало особой свежести его виду, и покрутил вывшей от боли головой, осматривая номер. Сквозь развивавшийся от лёгкого сквозняка тюль прорывались тëплые светлые лучи позднего утра. На прикроватном столике стояла откупоренная бутылка с вином, и Вэй Усянь, наконец, понял, откуда взялся навязчивый запах спирта, но быстро сообразил, что от него самого вообще-то разило в стократ сильнее. На полу валялись его скомканные джинсы и боксеры, а на нëм самом висела одна только чëрная растянувшаяся майка. Мобильник выплясывал брейк-данс на паркете, и Вэй Усянь соизволил наконец бросить недовольный, полный порицания взгляд в его сторону. Телефон замолчал, экран потух, затем снова загорелся и выдал оповещение: «Хуайсан ᕕ(՞ ᗜ ՞)ᕗ — 3 непрочитанных сообщения; 5 пропущенных вызовов» «А-Юань♡❀ — 1 непрочитанное сообщение» «Джу Гэ — 7 непрочитанных сообщений; 29 пропущенных вызовов» Вэй Усянь почесал щëку, которую благополучно отлежал, и пришëл к несложному выводу: «Вот это я попал». Но, решив не зацикливаться на ближайшем будущем, он сполз с кровати и прошлëпал к чайному столику. Поставил чайник, включил телевизор, чтобы что-то шумело на фоне, и поплëлся в ванную. К тому времени, как он умылся и вышел обратно, закипевшая вода выдавала свои последние пузырьки недовольства, и Вэй Усянь с перекинутым через плечо полотенцем плюхнулся на стул. Высыпал содержимое пакетика с изображением кофейных зëрен в кружку, бросил пару кубиков сахара и, зевая, залил кипятком. Он стал помешивать напиток чайной ложкой и, подперев подбородок ладонью, уставился на экран телевизора. «…Было реализованно по разным подсчетам около девяти тысяч объектов», — вещала ухоженная телеведущая. Вэй Усянь отхлебнул кислый кофе. «А теперь к нашумевшим новостям. Вчера в восемь часов вечера по Риму в Милане в оперном театре „Ла Скала” выступил представитель мира современного искусства, чьë поведение беспрестанно вызывает широкий диссонанс общественности — Вэй Усянь, с пятым номером из своего цикла „Провокация”. Критики отзываются о выступлении по-разному, но большинство придерживается высокого мнения о его творчестве. Сам же Вэй Усянь отказался давать комментарии нашему корреспонденту, той же позиции придерживается и его менеджер». Вэй Усянь побродил глазами по столику и, не обнаружив на нëм ничего, что хоть как-то годилось бы на роль того, чтобы закинуть это себе в рот, вздохнул. А жрать-то хотелось. «Напоминаем: следующее, финальное выступление пройдëт 7-го мая в Санкт-Петербурге, Россия». Вэй Усянь встал и открыл мини-бар над пустым холодильником. «О! Сникерс!» Он достал заледеневшую шоколадку и, разорвав упаковку, тут же принялся грызть твëрдый шоколад резцами. «Также, сегодня утром, за пару часов до нашего эфира, стало известно, что этой ночью Вэй Усянь выложил на своей странице Инстаграм с семью миллионами подписчиков запись следующего содержания: „Может, я и сукин сын, но в отличие от тебя, мне за это хотя бы платят деньги”.» Вэй Усянь так и замер с кружкой в руках. «Данный пост вызвал мощную реакцию общественности, ведь, по мнению многих, эта запись является прямой отсылкой к скандалу между исполнительным директором „Lan Group” и самим Вэй Усянем. Но пока „Lan Group” отрицает все существующие слухи, Вэй Усянь создаëт только новые. Фанаты ликуют. Главной темой сегодняшнего утра стал неразрешëнный среди подписчиков вопрос: „Что же это? Неужели любовь обернулась ненавистью?”. А теперь о погоде: столичные синоптики…» Кружка выскользнула из пальцев Вэй Усяня и полетела вниз. Но по-настоящему он отрезвился не тогда, когда услышал, как керамика разбилась в громким звуком, а когда ему ошпарило кипятком босые ноги. Вэй Усянь даже подпрыгнул. Сна больше не было ни в одном глазу.

Примечания 0.5:

*«Curl up & Die» by Matt Maltese. Эта песня также есть в плейлисте. **«Iron Sky» by Paolo Nutini. Эта песня тоже есть в плейлисте. ¹Peccato — «грех» (итал.); название придуманное. ²Lanterna — «фонарь» (итал.) — «Отель-фонарь», «Фонарный отель» и т.д. Название придуманное. ³Красное вино «Le Petit Mouton» De Mouton Rothschild, 2016. ⁴Уолтон — самая богатая семья на данный момент. Сэм Уолтон, глава семьи Уолтон, — основатель крупнейшего в мире ритейлера «Walmart». Условно, это самая влиятельная фамилия на всëм земном шаре. ⁵Rosa — «роза» (итал.); название придуманное. ⁶Notte — «ночь» (итал.); название придуманное. ⁷Barchetta — «лодочка» (итал.); название придуманное.