***
— Какого хрена? — возмутилась Даниэль, глядя на расстроенного Блейза. Теперь Забини остался один: оба его близких друга покинули школу. Без них всё изменится для Блейза. У Джинни напрочь пропал дар речи. Он уехал и даже не дал ей знать, что его исключили. От мысли, как сильно она обидела его вчера своими словами, ей захотелось вернуться в этот момент и затолкать эти слова себе обратно в глотку. Эмоции захлестнули рыжую с головой, она начала часто-часто дышать. Мозг словно назло начал подкидывать ей лицо Тео, его печальный взгляд карих глаз. Тело моментально так ярко вспомнило все прикосновения его рук, будто он только что коснулся её кожи. — Эй, Джин, спокойнее, — Дани сразу приобняла Уизли, успокаивающе поглаживая её по волосам. — Похоже, у неё паническая атака, отведём её в Больничное крыло, — сказал Блейз и, взяв Джинни под руки, поднял её на ноги. Забини и Дани, поддерживая рыжую под локти, повели её из Большого зала. Джинни плохо помнила дорогу в больничное крыло, перед глазами стоял Теодор и факт разрыва их отношений. Ты. Сама. Его. Бросила. Но она этого совсем не хотела, в глубине души Джинни надеялась, что он последует следом, возьмёт за руку, прижмёт к себе и скажет, что никуда не отпустит. Она даже не попрощалась с ним, а вдруг они больше никогда не увидятся? Мадам Помфри дала ей успокоительное, и Джинни медленно пришла в себя. В груди словно кто-то пробил дыру, её тошнило от самой себя. В душе затаилась надежда, что Тео скоро остынет и напишет ей письмо, в котором скажет, что всё в порядке, что скоро они снова встретятся, чтобы уже никогда не расставаться, начнут совместную жизнь, как и мечтали. Но письма не было. Ни на следующий день, ни через неделю, ни даже через месяц. Дни в ожидании тянулись долго и мучительно. Уже ничего не радовало. Джинни начала не жить, а существовать, поглощенная рутиной и собственными переживаниями. Она даже как-то отправила Теодору письмо. Написать его получилось не сразу, слова никак не хотели превращаться в нормальное предложение, и она не знала, как правильно описать свои мысли и чувства. В итоге, Джинни решила не заморачиваться над правильным подбором слов и изложила на пергаменте то, что таилось у неё в голове и не давало спокойно жить.***
Привыкнуть к новой жизни без Джинни оказалось ещё сложнее, чем думал Теодор. Она виделась ему во всем, он даже собственную ванну не мог принять без навязчивых воспоминаний, когда они сидели в воде вместе, разговаривая обо всем на свете и смеясь. Когда сова принесла письмо от неё, Тео, сжав кулаки до побеления костяшек, выкинул конверт, подписанный родным почерком, прямиком в полыхающий камин. А затем напился до беспамятства, проснулся только к утру следующего дня с почти пустой бутылкой огненного виски. До чего ты стал жалок… Голова гудела невероятно, всё тело пронзала боль, а руки непослушно тряслись. Медленным шагом, немного пошатываясь, Тео побрел в ванную. Включив свет и взглянув на себя в зеркало, парень не удержался от скептического смешка. На лице появилась щетина, которая ему совсем не шла и которую давно пора сбрить. Само лицо опухло, под глазами образовались здоровенные мешки. Было ощущение, будто он постарел за этот месяц на трое десятков лет. Куда подевался тот парень с задорной хитрой усмешкой? Который постоянно шутил, притворялся дурачком, но всегда принимал правильные, а главное, взвешенные решения. Он просто умер, причём постепенно и больно. Одна его часть погибла вместе с Грейс, а вторую убило расставание с Джинни. Того Тео уже не было в живых, осталась лишь его тень, жалкое подобие. Его одежда была уже насквозь пропитана потом и мерзко липла к не менее грязному телу, но принимать душ Теодору совсем не хотелось. Боялся, что приведя себя в порядок и почувствовав себя лучше, ему забредёт мысль вновь ворваться в жизнь Джинни, а он дал себе слово держаться от неё подальше. Вернувшись в комнату, парень поднял с пола недопитую бутылку и почти залпом осушил её содержимое. В желудке не было ничего, кроме выпитого до этого алкоголя, а потому он вновь почувствовал, как стремительно пьянеет. Но этого мало, чтобы достаточно затуманить разум и вновь лечь спать. Тео уже собирался направиться в подвал за очередной бутылкой огневиски, как дверь открылась, и перед ним предстал Драко. — Что ты с собой творишь, кретин? — выплюнул Малфой и прошёл в комнату. — Какого хрена ты припёрся, Малфой? — устало промычал Нотт, не скрывая своего недовольства от внезапного появления Драко. — Когда твой отец написал мне и попросил о помощи, я и не думал, что всё настолько запущено. Теодор лениво усмехнулся, запрокинув голову назад. — Так вот, откуда корни растут. Вали отсюда, оставьте меня все в покое. Нотт намеривался продолжить свой путь в подвал, но Малфой загородил ему выход из комнаты собой. — Посмотри, во что ты превратился. Ради чего это всё? — Это всего лишь побочный эффект, — продолжал ухмыляться Тео. — По-твоему это смешно? — По-моему это всё неважно. Дай пройти, мне нужно выпить. — Чёрта с два! Иди в ванную и приведи себя в порядок, от тебя несёт, как от тролля, который сдох неделю назад. — Слушай, если ты пришёл составить мне компанию, чтобы мой алкоголизм выглядел не так скверно, то милости прошу, а если ты явился ебать мне мозг — пиздуй лучше отсюда. Драко не сдвинулся с места ни на миллиметр. Атмосфера в комнате становилась напряжённой. Парни буравили друг друга недовольными взглядами, каждый уверен в своих намерениях. — Я не уйду, Теодор. Ты бы поступил точно также, окажись я в таком состоянии. Чёрт! Да ты вдребезги разбит, я не никогда не смогу простить себе, если сейчас просто уйду и позволю тебе спиваться. Голос у Драко был настолько искренний, что Нотт проникся. Слова друга засели глубоко в его душе, оставляя отпечаток, пожалуй, на всю жизнь. Вот только Теодор не хотел спасения. Он хотел спиться, хотел лишиться чувств, вырвать своё сердце, наполненное любовью к рыжеволосой девушке, в жизни которой ему не было места. Нотт вновь попытался выйти из комнаты, и в Драко вскипела злость, она словно в одно мгновение пробежалась по венам, собираясь в ладони правой руки. Секундная отдача эмоциям, и звонкая пощечина обжигает лицо Теодора. Малфой готов к тому, что последует дальше. Тео никогда не был силён в подавлении вспышек ярости, но ожидаемой сдачи с его стороны не было. Нотт лишь повернул лицо к другу, и в его глазах наконец-то появилась капля здравого рассудка. Драко не хотел ударить его, это действие было абсолютно инстинктивно, но, кажется, это сработало. Теодор некоторое время молчал, напряжённо сжимал челюсть. Малфой знал, что сейчас в нем происходит внутренняя борьба против желания шибануть Драко в ответ, но Нотт держался на удивление стойко. — Я голоден, — наконец, сказал Тео, нервно усмехнувшись. — Пойдём, поедим где-нибудь. Драко не удержался и облегченно выдохнул. — Недалеко от моей квартиры есть ресторан с индийской кухней. — Ммм, остренькое, — хмыкнул Нотт. — То, что нужно. — Только помойся, Мерлина ради! Теодор показал Драко средний палец и скрылся за дверью ванной комнаты. Малфой подошёл к письменному столу, поверхность которого покрывали фотографии Джинни. Создавалось впечатление, что Теодор в самом нездоровом смысле был одержим девчонкой Уизли, но его решение оставить её, дать шанс на счастье с другим — это был поступок крайне сильного духом человека. Драко с уверенностью мог сказать, что никогда бы так не смог. Тео всегда был сильнее его. Да и всех в их компании. Но раньше Нотт куда проще справлялся со всеми проблемами. Или он просто не показывал, как ему тяжело. Тео всегда был рядом, когда Драко нужен был совет или помощь, и Малфой был готов ответить ему тем же. Что бы не творилось в его ненормальной кудрявой голове, Теодор не заслуживал того, что сейчас переживал. Драко был уверен, что девчонка Уизли тоже любит его, тоже переживает. Возможно, даже пытается достучаться до него, но вряд ли гриффиндорская гордость позволит ей долго продолжать свои попытки. Дверь ванной комнаты открылась, из неё повалили клубы пара, а следом и Теодор, на поясе которого было одно лишь белое полотенце. Побрившись, Тео вновь приобрёл прежнюю привлекательность и свежесть. — Отвернись, я стесняюсь, — серьезным тоном заявил Теодор, прикрывая грудную клетку руками. — Какой же ты придурок, — усмехнулся Драко, качая головой. Это хороший знак. Нотту всегда в подобных ситуациях помогал сарказм и шутки. Через пару минут Теодор был готов к выходу, и парни покинули особняк, после чего трансгрессировали прямо к ресторану с индийской кухней. В заведении было довольно безлюдно, большинство столов были свободны. Тео и Драко выбрали столик возле окна, и перед ними тут же появляется меню. Тут всё было оформлено в красных и жёлтых тонах. Пол покрывал узористый бордовый ковёр, а на диванчиках лежало множество подушек. Официантка подходит почти сразу. Ни Тео, ни Драко даже не стали открывать меню. — Доброго вечера, меня зовут Ронда, я ваш официант на вашу сегодняшнюю фразу. Хотели бы вы заказать напитки сразу? Это была девушка миловидной внешности, со светло-каштановыми волосами и приятной улыбкой. — Мы готовы сделать заказ сразу, — произнёс Нотт, посмотрев на официантку. — Я буду цыплят тандури и Навратан Корма. — Мне тоже самое, — сказал Драко. — И бутылочку белого сухого вина на ваш вкус. — Ожидание блюд составит не более пяти минут, — с этими словами, Ронда снова улыбнулась и удалилась. — Бутылочку белого сухого вина, — передразнил Тео, изрядно кривляясь. — Что ты за папаша? Мать твоего ребёнка сейчас одна, дома, а ты распиваешь бутылочки белого сухого вина в сомнительных компаниях. — Пошёл ты, Нотт, — фыркнул Драко, с трудом сдерживая улыбку. — Что планируешь делать? — Пока не знаю, — пожал плечами Тео. Ронда тем временем принесла два фужера и вино, после взмахнула палочкой, наполняя сосуды напитком, и вновь ушла. — Почему, блять, вино? Я ненавижу вино. Тем более, белое сухое, — проворчал Нотт. — Тогда может заказать тебе сок? — усмехнулся Драко. Теодор закатил глаза и сделал небольшой глоток из фужера, демонстративно искривившись в лице. — А что насчёт Уизли? Нотт нахмурил брови, пряча от друга взгляд, хотя тот и так прекрасно знал, насколько больна эта тема для Тео. Но Драко хватило такта не лезть ему в душу и сменить тему. — Слушай, я нашёл отличных профессоров, можем вместе пройти остатки программы. — Да, было бы неплохо, — ответил Теодор. — Как Марлин? — Отлично, токсикоз, наконец, закончился, поэтому мы оба можем вдохнуть полной грудью. — А что насчёт свадьбы? — Мы собирались расписаться через две недели. Никакого пышного празднования, посидим тесной компанией в каком-нибудь ресторане. — Где моё приглашение, говнюк? Драко тихо прыснул. Официантка принесла еду, и парни принялись за трапезу, обсуждая маловажные мелочи. Нотт был благодарен за это Драко. Впервые за месяц он почувствовал себя гораздо лучше, однако от навязчивой мысли, что чего-то не хватает, он никак не мог избавиться, как бы ни старался изолировать свою голову от Джинни.***
Этот месяц явно войдёт в тройку наихудших периодов жизни Джинни. Без Теодора всё поменялось, и она никак не могла привыкнуть к этому. Она перестала надеяться на примирение, когда не получила ответа на своё письмо. Всю ночь после этого она провела в слезах. Сами мысли, что она больше не ощутит вкус его губ, не почувствует тепла его тела, приносили невероятную боль. И это было гораздо хуже, чем последствия ломки. То была физическая боль, и с этим ей помогал справиться Тео. Теперь Джинни осталась один на один с дырой в груди, которую она ничем не могла заполнить. Дани как-то предложила ей просто «завести романчик» с кем-то другим, но Уизли даже думать было отвратительно о других, не говоря уже о каких-то более близких взаимодействиях. Близилась Пасха, и Джинни была чертовски рада, что скоро увидится со своей семьей. Она сильно соскучилась по родной уютной Норе. Даниэль всячески старалась приободрить и утешить Джин, но это оказалось гораздо сложнее, чем они обе могли бы подумать. Рыжая то и дело зависала, глядя на какую-то точку пустым взглядом. Слёзы со временем у неё закончились, но вот чувство пустоты внутри угнетало и не давало хоть как-то наладить жизнь. — Можешь это отрицать, — как-то сказала Дани во время обеда, — но я уверена, что судьба еще сведёт вас. Джинни тогда пожала плечами, продолжая ковыряться вилкой в своей тарелке, перекатывая кусочек брокколи с одной стороны в другую. Не хотелось вселять ложные надежды, чтобы потом меньше разочаровываться. — Что-то я очень сомневаюсь. Клиффорд фыркнула и довольно резко поднялась со скамьи, направляясь в сторону слизеринского стола, к Блейзу. — Нам надо поговорить, — склонившись над ухом мулата, сказала Дани. — Пора нам взять ситуацию в свои руки. Блейз пару раз уверенно кивнул, поворачивая голову в сторону гриффиндорки. — Если ты о кудрявом и рыжей, то я с тобой согласен на все сто. Дани обеспокоено посмотрела в сторону Уизли и кивнула. Джин чертовски разозлится, когда узнает об этом вмешательстве, но иначе Клиффорд поступить не могла — смотреть на эти немые страдания рыжей становилось уже невыносимо. Чтобы хоть чем-то себя отвлечь, Джинни с головой ушла в учёбу. Это даже немного помогало временно отвлечься от мыслей, а ещё имело приятное дополнение — оценки стали гораздо лучше, и Уизли была уверена на благополучную сдачу ЖАБА. Вот только она пока понятия не имела, чем займётся дальше, но хотелось бы посвятить себя спорту и исполнить детскую мечту стать игроком Холихедских гарпий. Рыжая начала очень часто тренироваться одна. Ежедневно она выделяла на оттачивание своих навыков не менее полутора часов, но в команде играть не хотела — остались плохие ассоциации. Каждый день становился похожим на предыдущий. Джинни завладела апатия и полное равнодушие ко всему, что происходило вокруг. Она жила, словно действуя по определенным инструкциям. И, по правде говоря, в этом не было ничего веселого, что могло бы принести ей какую-то радость или удовольствие от жизни, но и менять Джинни ничего не торопилась. Наступила Пасха, и рыжая была рада возможности навестить родной дом и временно сменить обстановку. Это то, что ей сейчас было необходимо. — Дани, это всего на неделю, — слабо улыбаясь и пытаясь отпихнуть прилипшую с объятиями Клиффорд, сказала Джинни. — Я с ума сойду, если хотя бы день не увижу твои грустные глазки, — наигранно хныкала Даниэль и, наконец, отпустила Уизли. — А теперь серьезно, Джин, ты уверена? — Да, поездка домой только пойдёт мне на пользу. И я считаю, что тебе наоборот нужно отдохнуть от меня и от моей негативной энергии, — фыркнула Джинни. — Ещё раз такое скажешь, и я устрою тебе приличную взбучку, — строго проговорила Дани. — Надо придумать что-то интересное. Скоро ты закончишь школу и уедешь. Знаю! Нам надо провести лето вместе, съездить куда-нибудь отдохнуть, погреть задницы в тёплых краях. — Видно будет, Дани. Мне надо идти, не хотелось бы опоздать на поезд. Девушки обнялись на прощание, и Джинни, волоча за собой багаж, направилась на платформу. На Пасху мало учеников разъезжались по домам, но рыжая предпочитала отмечать этот праздник в тёплом семейном кругу. Тем более, Рон и Джордж завалили её письмами с просьбами приехать хотя бы на Пасху, так как Рождество Джинни отмечала не с ними. Раньше Джин избегала встреч с Джорджем, но сейчас, пройдя такой тяжелый путь, наконец, осознала, как была несправедлива и эгоистична по отношению к нему. И как соскучилась по нему. И по Рону. И по маме с папой. По всем. День был облачный, солнце то и дело пряталось за плотными облаками, но было тепло и чувствовался весенний дух. Так как пассажиров было мало, Джинни заняла свободное купе и всю дорогу проехала в одиночестве. Стараясь не позволять грусти снова завладеть ею, она решила заняться домашним заданием на каникулы. Его было достаточно много, а сейчас была хорошая возможность выполнить кое-какую часть. Как бы Джинни не старалась вникать в слова в учебнике, в мысли вновь и вновь проникали медовые глаза, искрящиеся хитростью и весельем. Закрыв глаза, рыжая могла абсолютно точно представить его лицо, каждую деталь, каждую родинку. Она настолько хорошо помнила его запах, апельсин со свежестью, что, казалось, чувствовала любимый аромат сейчас. Но открывая глаза, в очередной раз убеждалась, что Тео не рядом, Джинни дала волю эмоциям, пользуясь своим одиночеством. Слёзы оросили поблекшие книжные страницы. Рыжая, сняв обувь, поджала ноги, положив лоб на свои колени. Эта поездка должна быть иной. Они должны были сейчас ехать в этом купе вдвоём. Теодор бы волновался перед предстоящим знакомством с её семьей, а Джинни бы смеялась над ним и напоминала, что это была его идея. Глубоко дыша и пытаясь успокоиться, Уизли со временем уснула и проспала остаток пути. Сон был чутким, поэтому она сразу проснулась, когда почувствовала, как поезд начал замедлять свой ход. Выглянув в окно, Джинни расплылась в сонной, но счастливой улыбке. С платформы ей активно махали Джордж и Рон. Схватив свой багаж, рыжая поскорее направилась к выходу из вагона. — Неужели, дождались! — воскликнул Джордж, когда Джинни показалась в дверях. Братья сразу взялись за её большой чемодан и помогли спустить его на платформу, а после загребли девушку в свои объятия. — Ребята, я тоже очень рада вас видеть, — промычала Джинни в грудь Джорджа, — но мне всё ещё нужен воздух. — Поспешим домой, там ждёт ужин и сюрприз. Взявшись за руки, Уизли трансгрессировали в Нору. Уже смеркалось, но почти во всех окнах горел свет, озаряя светом небольшой дворик рыжего семейства. — Как дела в вашем магазинчике? — спросила Джинни, направляясь к крыльцу. — Идут полным ходом. До носа рыжей дошли запахи стряпни Молли, и голодный желудок сразу стал напоминать о себе соответствующими звуками. — Тебя там не кормили? — усмехнулся Рон. — Представляешь, нет! — хмыкнула Джинни. — Морили голодом. — Ну ничего, крошка Джин, нашей маме достаточно только намекнуть про еду, — сказал Джордж, обняв сестру за плечи. Джинни очень радовало, что близнец так хорошо справлялся. По нему эта потеряла нанесла самый сильный удар, но Джордж оказался гораздо сильнее, чем она даже могла подумать. И сейчас чувствовала стыд за сомнения в его силе воли. Они зашли в дом, и на Джинни тут же все по очереди набросились с крепкими объятиями. Даже Билл и Флёр приехали в гости. Всё семейство было в сборе. Молли со слезами в глазах расцеловала Джинни всё лицо. На душе стало тепло и легко. Действительно, ничто не лечит так, как родные люди и стены родительского дома. — Я умираю с голоду! — засмеявшись, воскликнула Джин. — И что за сюрприз? Все повернулись в сторону гостиной. Сердце Джинни пропустило удар — в дверях стоял Тео, слабо улыбаясь одним уголком губ.