13-ый Знак Зодиака

Женщина в белом одеянии едва передвигала ноги, причиной тому служила тяжесть, возложенная, однако, не на ее довольно широкие плечи, а на нижнюю часть тела, начиная от таза. Внезапно ее носок ударился о нечто твердое и тут же ускользнувшее. Женщина хотела было посмотреть на камушек, ставший ей некоторой преградой и вырвавший ее из раздумий, но, склонив голову, увидела лишь свой огромный живот, таивший в себе дитя. Чуть повернувшись, она подняла руку, тем самым говоря служанке не идти за ней далее. Та послушно оставила шаг. Ей было странно находиться здесь, среди могил, еще более сгущал краски тот факт, что беременная женщина внезапно изъявила желание сходить на кладбище. Солнце светило так ярко, словно горело пламенем мести; оно со всей силы пекло волосы беременной госпожи, будто они были вовсе не рыжего оттенка, а чёрного, поглощающего всё и вся. Во внешности женщины не было темного цвета, однако на уровне метафор и сравнений можно было бы сказать, что сердце ее - цвета смолы: впитывает все эмоции, не только свои, но и чужие. В нём часто кололо, на лице бывали слёзы, и всё это - проявление безграничного умения сострадать и ближнему, и дальнему, и вымышленному, и только что представленному-невозможному. Госпожа шмыгнула носом - вот и сейчас ее глаза полнились соленой жидкостью. Она приложила руку к животу и погладила его. - Девочка ли ты, мальчик... - прозвучал ее мягкий, но твердый голос. Она особо не впадала в думы относительно пола малыша, и это был первый раз, когда она спросила себя, кого хотела бы больше. - Мальчик - защитник, - улыбнулась она, но через секунду лицо ее помрачнело, осознавая последствия, - а значит должен будет бросить меня ради смерти на поле. Девочка - принцесса. Но выйдет замуж и забудет обо мне. Ох, что же это такое... Она остановилась вслед за застывшими глазами. Она смотрела одновременно и в одну точку, и во все, и вникуда. Какое-то странное чувство охватило ее, прижало к себе и оттолкнуло. Напротив увесистого тела женщины находился гробовой камень. Она не помнила, как забрела в самую даль кладбища, куда, ежели вспомнить, и ходить не следует. Мысли о будущем ребенке завели ее довольно далеко, прямиком к представлению его совершеннолетия, однако ноги обогнали разум. Чистый воздух сменился на удушливый, пение птиц начало напоминать погребальную песню, - что же это? Взаправду ли место это проклято? Сколько она помнила свою жизнь во дворце, постоянно были наказы о недопустимости посещать данный угол. Говорили, что здесь похоронен ужасный человек, и магия его настолько сильна, что и после смерти не исчезла, а впиталась в близлежащую землю, которая теперь пожирала энергию каждого ступившего на нее. Лишиться энернии означало умереть. Женщина верила в это. Не оттого, что не верить было нельзя, но оттого, что ее безграничная покорность и любовь к семье Карденас не допускала мысли о неповиновении разума и мыслей. Она вдруг почувствовала, что если снимет с себя обувь, встанет немедля у могильного камня, положит руку на него и произнесет несколько слов, то случится непоправимое. Женщина не знала, что, но чувствовала это. Она и не понятия не имела, откуда ей в голову пришёл данный обряд с произнесением заклинания, он будто сам проник в её голову, притворившись старым знанием. Выходя из своей комнаты, женщина совершенно не собиралась оказаться здесь. Она лишь хотела прогуляться... Ноги сами ее завели сюда. И язык сам сказал служанке, что она хочет пойти на кладбище. И рука сама поднялась, приказывая оставить ее одну. Тело всё сделало само, без участия хозяйки... - Зачем я здесь? И мысли эти - зачем? Я в жизни не совершу такой гадости... Она попыталась уйти, но... Словно молния, ее разум пронзила мысль, рассекла его, будто меч, на часть разумную и думающую. Первая твердила, что надо немедля уходить, вторая же несла в себе то ли истину, то ли вред: "Почему я стою на этой земле, - думала женщина, - но энергия моя не иссякается? Не чувствую я этого, может? Или, может, всё обман про это место?". Она позволила себе усомниться в словах семьи Карденас. Это ощущение сомнения было неприятно: не оттого, что могло выясниться, что она была обманута, но оттого, что сомнение встаёт между человеком и его бесконечным доверием, поражая последнее. Женщина не хотела потерять своё доверие к Миледиане. И всё же она усомнилась в её словах. Она сняла свои сандалии и подошла к камню. Вот уже и руку протянула, как вдруг ладонь кольнуло, а за ней - и в животе. Мимолетное ощущение это не оказалось таковым и с каждой секундой его сила лишь нарастала, наконец скривив женщину и в лице, и в позвоночнике. Внезапно боль заставила ее выгнуть спину. Чтобы остаться на ногах, женщина вцепились рукой в первое, что попалось - камень. Ощущение, последующее за этим, было подобно эйфории, тому чувству, что испытывает девушка, случайно-неожиданно увидев возлюбленного, с которым у нее нет шансов, ведь будь у неё возможность связать себя с ним, она бы в жизни не испытала такой страсти, предчувствуя где-то глубоко в сердце, что её гордость не будет затронута этими отношениями. Боль от предстоящих родов не исчезла, она всё ещё тревожила и била, но уже не беспокоила, ибо поверх нее, словно крем, легло удовольствие. Картина казалось странной снаружи, однако внутри было намного диковеннее: женщина стала подобна скалам, о которым бьется море - и боль, и удовольствие, смешанные в одну пену. Чувство этой эйфории не пропитывало женщину насквозь, оно будто сузилось в тоненькую струйку, побежавшую по венам прямиком к чаду. Живот пульсировал. Взгляд терялся, туманился, но зрение было остро как никогда прежде. Рот же был открыт. Женщина и сама не замечала этого, не слышала тот громкий протяжный крик, вырывавшийся из её груди, пугавший птиц и служанку, которая, несмотря на расстояние, отделявшее её от госпожи, услышала этот вой. Внезапно этот звук оглушил женщину с двойной силой - настолько обострился слух. Она тут же закрыла рот, отняла руку и... мир в её глазах потускнел. Она снова едва различала в далеке кроны деревьев и слышала лишь гарканье птиц, но никак не писк насекомых. Женщина перевела дыхание. В ней всё еще были силы. Насколько было то возможно, она поспешила уйти. Она ощущала, что жизнь внутри неё хочет выйти на свет, но света не было; была лишь тьма и смерть. Всю ночь лекарши провели у кровати женщины, пока не раздался всхлип. Сначала первый, а за ним - второй. - О, милая Джослин, у вас родилась двойня! - радостно прощебетала одна из докторок. - Мальчик и девочка! Женщина почувствовала на своём раскаленном лбу руку. - Поздравляю, Джо, - улыбнулась брюнетка, появившаяся неизвестно когда и откуда. - Спасибо, Миледиана, - едва и протянула женщина. Как только Джослин пришла в себя, детям были даны имена. Виктория и Вильгельм. Никто не знал обстоятельств их рождения, кроме женщины, впитавшей энергию смерти.