Куколка

      Внезапный грохот был настолько мощным, что заставил покоситься одну из картин на стене гостиной. Книга выпала из рук Маргарет и захлопнулась, ударившись о пол. Уголок твёрдой обложки погнулся от столкновения с мраморной плиткой, навечно испортив внешний вид переведённого труда античного философа. Девочка вцепилась в ручки кресла, глядя на потолок с шатающейся хрустальной люстрой. Звук определённо шёл оттуда.       Под мебелью завозились перепуганные шумом номы, нервно стрекоча что-то на своём языке. Эти живые грибы были, пожалуй, единственными существами, которые не раздражали Притворщицу. Возможно дело было в робкой натуре, что не позволяла им попадаться на глаза окружающим и спасала излишне любопытных от опасных столкновений с миром. А возможно и в том, что людьми эти грибные организмы не являлись. По крайней мере не все их представители.       Крошечная серая ладошка нома с красным бантиком на макушке остроконечной головы вцепилась в длинную юбку её платья и отчаянно тянула в сторону лестницы. Притворщица оттолкнула от себя существо кончиком туфли, выдернув из слабых пальцев кружевной подол.       ― И без тебя знаю, что надо проверить, ― буркнула она недовольно грибку, поднимаясь из кресла, расправляя складки рюши кружевного воротника.       Перед номами надо держать лицо. А то ещё зазнаются, по глупости своей решив, что она к ним может испытывать симпатию. Некоторые из них и так не радуют своим поведением, то и дело забираясь своими грязными лапами на чистые белые простыни её кровати. Маленькие негодники бывшие детьми со временем отбиваются от рук. Дичают и поведением становятся больше похожими на домашних вредителей. Благо грибницы не полнятся этими дикими малолетками, а кошки справляются с самыми мерзкими их представителями, стабильно демонстрируя серые трупики своей хозяйке перед дверью её спальни. Это же учит номов посмышлёнее и постарше вести себя как подобает их положению: скромно, робко и тихо.       Притворщица придерживала подол своего платья, прохаживаясь по дощатому полу чердака, чтобы не собирать пыль и щепки белыми рюшами. Крыша одной из башенок оказалась пробита плетёной корзиной воздушного шара. Оборванные тросы растрёпанными обугленными плетями свисали из дыры, периодически покачиваясь от резких порывов солёного ветра с моря. Скрипели, расшатывая своим весом ещё целые красные черепки крыши. На самой корзине не осталось ни одного мешка с песком. Судя по всему попытка набрать высоту сбросом грузил провалилась из-за какой-то более серьёзной неисправности, либо банальной косорукости путешественника.       Слегка перегнувшись через сломанный бортик, маленькая Госпожа осмотрела корзину шара. Ни вещей, ни инструментов, ни провизии. Либо неудачливый путник настолько долго летел на своём шаре, что успел разделаться со всем съестным, либо совершенно отчаявшись набрать высоту скидывал за борт все свои пожитки. Рукой в белой перчатке Притворщица коснулась сломанного борта. На идеально выстиранной ткани осталась красная пыль. Значит горе-путешественника не сбили и это повреждение корзина получила именно из-за падения.       Раздражённым жестом отряхнув руки, Притворщица развернулась и направилась туда, где по её прикидкам должен был продолжить свой путь её неожиданный визитёр.       ― Нет бы дождаться помощи здесь и извинятся передо мной за устроенный погром, этот «гость» полез в мой дом и сейчас шатается между стен чёрт знает зачем, ― ворчала девочка, под одобрительное стрекотание номов.       Стук каблуков лакированных туфель заглушал быстрое шлёпанье босых серых ножек, едва поспевающих за быстрым шагом своей госпожи. Несчастные комичные существа с несуразно огромными головами. Краем глаза наблюдая за тем, как во время бега трепыхаются кончики их остроконечных шляпок Притворщица сдерживала улыбку. В каких же забавных зверьков Боги дали возможность ей превращать людей.       В каморке Умельца царил привычный творческий хаос. Старик с вывернутыми ступнями был единственным, кто точно мог сказать, что, где и в какой логической последовательности находится в этом помещении. При виде волос на трессах, дубильных химикатов и заготовок кукольных тел номы начали нервничать и прятаться по углам, если не поспевали за бодрым шагом Притворщицы. Крысоловки с прядями детских волос, застрявших между ржавых прутьев, напугали бы кого угодно.       Притворщица не любит даже тех редких гостей, которых сама зовёт на формальные ужины, а уж тех кого никто не звал не любит вдвойне. В качестве платы за потревоженное спокойствие она берёт их волосы, которые потом идут на парики для её кукол. Ох сколько фальшивых слёз она уже видела от обритых на лысо маленьких крыс. Дети всегда ревут, когда не считают себя в чём-то виноватыми. А виноватыми они, естественно, никогда себя не считают. В их картине мира если они споткнуться о камень и упадут, то виноват будет камень, но никак не их собственная невнимательность.       В новом мире есть только дети и монстры. И не сложно догадаться кто при таком раскладе всегда будет выполнять роль камней. Пытаться изображать доброту бессмысленно и Притворщица давно перестала, отдав особое распоряжение относительно тех маленьких крыс, которые пытаются присвоить себе вещи, принадлежащие Гнезду.       Девочка достала из-за пояса кружевной веер и принялась активно отмахиваться им от запаха кожи маленьких воришек, что сушилась сейчас в деревянных рамках. А ведь могли бы откупиться волосами, если бы не жадность и вера в собственную безнаказанность.       Скрипучие голоски номов, снующих рядом, сменили тональность и стали звучать как-то более панически, чем следовало. Они словно ругались, закрывали ручками свои шеи и отчаянно хватались за поля своих покрасневших шляпок, натягивая их на тщедушные тельца с такой силой, словно хотели спрятаться в свою остроконечную голову целиком. А заметив внимание своей госпожи, бросались к ней, пряча головы в складки верхней юбки. Жест извинения. Так номы из грибниц обычно ведут себя, если вдруг поступают неправильно.       «О, Боги. Что вы уже успели натворить?» ― подумала девочка осматривая рабочую зону Умельца. Но вместо погрома взгляд её упал на двух обращённых номов. Бывшие дети активно показывали пантомиму, в которой передразнивали маленькую хозяйку Гнезда, используя вместо веера мухобойку. Неудивительно что её спутники бросились извиняться за их поведение, справедливо опасаясь гнева своей Госпожи.       ― Какой оригинальный спектакль, ― сказала девочка, резким жестом сложив веер и убрав его за пояс. ― Я сморю в этом доме погибают талантливые артисты.       Бледные пальцы девочки сжали глотки маленьких юмористов так быстро, что они даже не успели пикнуть. Всё что они могли – трепыхаться в её руках и ломать крохотные ноготки о платиновые браслеты на её запястьях в бесполезных попытках вырваться. Идея запереть их в разные клетках Притворщице понравилась. Наказать их изоляцией ― было бы просто прекрасно.       ― А ведь могли бы жить дальше, подбери вы выступление под соответствующие вкусы публики, ― Серое тельце полетело в клетку. Решётка моментально захлопнулась, как и положено отлично смазанному механизму ловушки. ― Умелец!       Запретный ном яростно скрежетал, протягивая серые руки к оставшемуся в железной хватке Притворщицы товарищу.       ― Цыц! ― прикрикнула девочка, ударив кулаком по прутьям решётки. Ном отшатнулся от дверцы своей темницы и забился в угол, спрятавшись под шляпкой почти полностью.       За дверью раздался скрип колёс кресла Умельца, когда второй ном был успешно заперт в тёмный шкаф.       ― Добрый день, госпожа, ― Умелец определённо был раздражён. После его появления сопровождающие девочку номы спрятались под её пышную юбку, цепляясь за каркас кринолина и прижимаясь дрожащими телами к её лодыжкам. Всё что угодно для них сейчас было лучше, чем попасть под горячую руку Умельца. Даже гнев госпожи от таких наглых их действий.       ― Не такой уж и добрый, ― буркнула девочка, отряхивая белые перчатки. ― У нас незваный гость.       ― Знаю, ― махнул рукой старик. Из-за медицинской маски его голос звучал глухо и ещё более грозно. ― Эта мерзость в жёлтом дождевике уже успела напакостить в моей мастерской. Выпустила из клетки ребёнка ещё до того как я успел его остричь и, представьте себе, прервала процесс покраски тканей, ― старик тяжело вздохнул, прерывая свою речь и прикладывая руку к сердцу. ― Простите, госпожа, не хотел я так срываться при вас.       ― Ничего страшного, ― Притворщица вновь взялась за веер. ― Возьмите небольшой перерыв, а я пока осмотрю ваше рабочее место на предмет вредителей, вы не против?       Умелец лишь кивнул в ответ, покорно, хоть и с откровенной неохотой покидая рабочую зону.       Клетка с номом взмыла в воздух по мановению веера Притворщицы и опустилась на одну из пустующих полок под самым потолком.       ― У тебя будет много времени подумать над своим поведением, ― злобно бросила девочка своему маленькому пленнику. ― Выйдешь на свободу, когда осознаешь ошибку. Если я о тебе к этому моменту не позабуду.       Стук каблуков громким эхом отскакивал от стен длинного коридора, сливаясь с неоднородным тиканьем десятков часов. Жёлтые обои в унылую полоску навевали мысли о болезни, а вид крохотной каморки дворецкого в самом конце заставлял поёжиться от колючего ощущения в глубине грудной клетки и потереть указательным пальцем подбородок.       ― Чем могу помочь юной леди? ― с готовностью спросил дворецкий, согнутый в вечном поклоне. Тёплая улыбка, застывшая на лице подобно маске резко контрастировала с худым измученным телом и золотыми кандалами. Этот образ заставил Маргарет усомниться в реальности, но девочка быстро смахнула наваждение, резким движением открывающегося веера.       ― Незваный гость испортил нам крышу, ― ответила девочка, гордо выпрямив спину. ― Отправьте туда кого-нибудь для ремонта. И будьте внимательнее. Гость не должен выбраться на улицу в своей родной коже.       ― Слушаюсь, моя госпожа, ― голос дворецкого тихий, ровный и добродушный, а улыбка на морщинистом лице смиренная. Притворщица поспешила уйти подальше от этой картины. В затопленной каморке дворецкого, в которую умудрились запихнуть и душ, и туалет виделось что-то неправильное.       Девочка провела ладонью по лицу. Потёрла глаза. Похлопала себя по щекам под недоуменный скрежет номов. Голова кружилась то ли от духоты и липкого пара душевой в каморке дворецкого, то ли от мерзкого жёлтого цвета обоев. В реальность девочку вернул испуганный писк под ногами. Из открывшегося лифта вывалился ном. Красный и покрывшийся волдырями, словно его обдали кипятком. Раненого сородича её спутники резво подхватили под локти, то и дело поглядывая на свою хозяйку.       ― Что смотрите? Тащите его к своей грибнице, ― бросила она равнодушно, обмахиваясь веером. Маленькие существа резво подхватили своего товарища и повели к ближайшей щели плинтуса с разрешения своей Госпожи.       Голова закружилась сильнее, когда последний Ном скрылся в темноте застенья. Девочка сжала виски ладонями, старательно сдерживая рвотные позывы. Из сердца всё не шла тревога, после того как она увидела комнату дворецкого. Такую неправильную. Сломанную.       Она осмотрела свои руки. На тонких идеально белых перчатках остались размазанные следы косметики. Красная помада выделялась особенно сильно, своим цветом походя на пятна засохшей крови. Лифт закрылся, оставив девочку стоять посреди коридора. Опираясь лбом о холодную дверь, Притворщица прислушивалась к свисту сквозняка в шахте за ней. Пыталась успокоиться, вернуться в реальность, которая была такой привычной ещё пару минут назад.       Раздавшийся где-то в глубине дома грохот больно ударил по ушам. Сколько она тут стоит? В коридоре полно часов, но все они как на зло показывают разное время.       Девочка поплелась на шум, доносившийся со стороны котельной. Пространство плыло перед глазами. Прямой коридор приобретал какие-то совершенно невообразимые формы. Менялся и таял, словно никогда и не был частью этого мира.       Перед глазами вновь возникла согнутая в поклоне больная фигура дворецкого. Она смотрелась слишком неправильно органично среди ржавых труб, различных форм и размеров из которых то и дело вырывались клубы пара. Её шатало из стороны в сторону, голос не слушался, а медленного дворецкого всё никак не получалось догнать.       У неё не вышло крикнуть, когда одна из труб оторвалась от своего крепления и обдала дворецкого струёй горячего пара. Мужчина сгорбился ещё сильнее, отвернувшись от потока обжигающего воздуха. Его морщинистое лицо, со старческим пятном, походившим на маленькое сердечко всякий раз когда он начинал улыбаться, быстро покраснело и покрылось водянистыми волдырями. Болезненное выражение смешалось с благоговейной смиренной улыбкой, когда он встретился с ней взглядом.       Мужчина продолжал кричать, под всё усиливающейся струёй пара. Кричать и улыбаться, глядя прямо ей в глаза. На лысой макушке вздувались всё новые и новые водянистые волдыри от ожогов и практически моментально лопались, заливая лицо старика желтоватой сукровицей.       Труба вернулась в паз. Старик упал на решётчатый пол котельной, открыв глазам Притворщицы фигуру в жёлтом дождевике, стоящую рядом с поворотным механизмом труб. Победная улыбка медленно сползла со знакомого лица незваной гостьи. Прошлая самоуверенность испарилась, стоило ей только встретиться взглядом с бесцветными холодными глазами Притворщицы. Размазанная по лицу алая губная помада была схожа по цвету с кровью, а сама Притворщица напоминала древнего вампира, который только что отобедал каким-то несчастным.       Девочка медленно отступала назад. Подальше от озлобленного монстра, на глазах которого она только что сварила дворецкого заживо.       Крик Притворщицы был похож на вопль Банши, что не сулил девочке в жёлтом плаще ничего хорошего. И даже то, что она успела скрыться в вентиляции от разъярённого монстра не спасёт её от грядущей расправы.

***

      Маргарет подскочила на кровати, подавившись собственным возгласом. Перед глазами её комната, дверь в рабочий кабинет на противоположной стене выделялась ярким квадратом лунного света, льющегося из окна. Лёгкие тюлевые шторы слегка колыхались от порывов ветра с моря, а в саду под окнами громко стрекотали сверчки.       ― Это сон, ― пробормотала она, запустив дрожащие пальцы в волосы. ― Сон.       Ощущение головокружения, пробудившее её в кошмаре усилилось, когда она встала с кровати и, накинув на плечи халат. Вышла из комнаты в коридор, залитый мягким розоватым светом редких ночников, установленных в доме после инцидента с ночной прогулкой совсем юной Маргарет много лет назад, закончившейся парой разбитых ваз. И хорошо, что дело ограничилось только ими.       Холодная вода помогла проснуться окончательно, но гнусное ощущение тревоги никак не хотело отпускать. Перед глазами девочки всё ещё стояла согнутая в вечном поклоне фигура дворецкого. Оперевшись о бортики раковины она смотрела как разбиваются о белый фаянс капли воды, падающие с кончиков вымокшей чёлки. Подняв взгляд она столкнулась с собственным отражением. Усталая, растрёпанная, с серыми следами недосыпа под светло-голубыми глазами. Бледная копия той, что днём с уверенным гордым видом смотрела в глаза окружающим. Она придвинулась поближе к зеркалу.       Сеточка красных повреждённых капилляров на белках и опухшие веки. Как будто во сне она плакала. Бледные губы сливались по тону с лицом, делая рот больше похожим на тонкую нитку под носом. Ночью она словно превращалась в кого-то другого. Неправильное, блёклое существо с человеком имеющее лишь отдалённое сходство.       Вдохнув поглубже Маргарет отстранилась от раковины снимая с волос резинку и пару раз пропустив спутанные пряди сквозь пальцы и наспех завязав хвост. Вид никуда не годился, особенно для того чтобы появляться перед прислугой. Но ей просто хотелось убедиться в том что сон ― действительно сон. Со всеми его дикими деталями.       На первом этаже в небольшой каморке перед кухней горел свет и раздавались два приглушённых хриплых голоса. Виктор и Дэвид были давними друзьями, часто пересекавшимися по делам поместья. Их полуночные беседы за чашкой чая стали чем-то необходимым и особенно ценным двум одиноким старичкам, которым не с кем особо было поделиться личным в дневное время. Маргарет остановилась в тёмном коридоре от чего-то сейчас ощущая себя неуместно. В этой компании двух джентльменов она явно была бы лишней.       ― Новая горничная кажется не продержится у нас долго, ― сетовал Виктор, судя по тихому стуку донышка чашки о блюдце, отпивая чай. ― Старательная, аккуратная, тихая, её не видно, как и положено хорошей горничной. Лично я бы хотел, чтобы такое подспорье осталось с нами надолго но, ― он умолк на мгновение, прервав свою речь тихим вздохом. ― Даже не знаю, как объяснить.       ― Я понимаю о чём ты. Какое бы устойчивое положение за выслугу лет не занимали уже действующие слуги под твоим крылом, все они боятся за своё место. Ты же знаешь какая сейчас ситуация с нашей сферой деятельности, мой друг. Аристократов не так уж и много. Современный мир всё активнее подстраивает их под себя, а простых горничных лишает работы, ― протянул Дэвид своим скрипучим голосом. Звон ложечки о края чашки выдавал его недовольство сильнее интонации. ― Общество сейчас осуждает тех хозяек, что не могут справиться с домом самостоятельно и плевать ему на то, что это работа не по силам порой одному человеку. Тем более даме вроде нашей госпожи, у которой и без домашних хлопот хватает работы.       ― Не верю я в то, что всё упирается исключительно в общественное мнение, друг мой, ― дворецкий хохотнул.       ― Всё всегда упирается в мнение большинства. Или же их задетое чувство гордости и зависть, ― Смешок дворецкого на мгновение перебил голос умельца.       Маргарет и сама невольно улыбнулась, глядя на прямоугольник мягкого жёлтого света на полу тёмного коридора. Бытовой разговор двух с детства знакомых голосов успокоил скребущих на душе кошек. Быть частью таких посиделок даже сидя при этом в тёмном коридоре, закутавшись в халат было приятно. Недоставало только чая, но она обойдётся как-нибудь и без него.       ― Говоря о гордости, ― продолжил Дэвид. ― Я ведь могу понять их чувства. Сам был в таком положении когда сел в коляску. Думал, что в Гнезде мне места больше не будет как только подберут достойную замену. И дальше меня ждёт только дом престарелых и партии в шахматы с близорукими дамами, что в качестве флирта вяжут кавалерам свитер.       ― Звучит так, будто ты бы от этого сейчас не отказался, ― заметил Виктор. Маргарет прикрыла глаза отчётливо представляя двух мужчина за кухонным столом. Корзинку с хлебом и деревянную плошку мёда между ними. Редкую искреннюю улыбку Виктора и сеточку морщинок в уголках глаз.       ― К сожалению иначе в нашем возрасте флиртовать уже просто невозможно, ― бросил умелец небрежно. ― Следует исключить все способы от которых может заклинить шею.       Сдержанный смех дворецкого окончательно прогнал остатки тревоги после кошмара.       Маргарет открыла глаза и опустилась на пол, обхватив колени руками. В поместье сейчас явно не спят только трое, так что никто не сможет упрекнуть её в том, что она ведёт себя неподобающим для леди образом. Тихий разговор о работе, тостах, розах и коконах саранчи, найденных садовником, убаюкивал. Родители не вели при ней бытовых разговоров, стараясь больше слушать её. Ту, что говорить вовсе не хотела. В итоге все их совместные завтраки, обеды и ужины превращались в поток натянутых односложных предложений, выдаваемых через раз. Совсем иначе они общались, когда думали, что дочери нет рядом. Их диалоги внезапно становились живыми и плавными. Темы перетекала из одной в другую: работа, дом, деловые партнёры, кофе, грядущий отпуск в Швейцарии. Маргарет не знала, как вести такие лёгкие беседы самой, а потому предпочитала просто слушать, когда была возможность.       Подслушивать, прислонившись спиной к стене.       В этом же была причина покупки портативного радио. Диалоги ведущих и их поставленные голоса звучали куда естественнее, чем всё то, на что она сама была способна. Кажется эти люди в эфире могли из любой, даже самой нелепой темы развить разговор, который всем будет интересен. И этой их способности она даже слегка завидовала.       Положив голову на колени девочка смотрела как двигаются тени в жёлтом квадрате света на полу. Прислушивалась к тихим шагам дворецкого в мягких ночных тапочках и скрипу колёс кресла умельца. К тому как с глухим звоном падает в чашку новый сахарный кубик и как разливается горячая заварка. Чувствовала запах трав, которые с таким удовольствием потягивали джентльмены, за неторопливой полуночной беседой. Растрёпанные пряди белых волос лезли в глаза. Слегка хриплые голоса из дверного проёма убаюкивали.       Боясь уснуть на полу в коридоре девочка тихонько поднялась и на цыпочках отправилась обратно в свою комнату, так и не решившись заглянуть в маленькую каморку.       Открытое окно спальни. Развевающиеся на ветру лёгкие шторы и пение сверчков. Всё было так же как и до её ухода. Почти так.       Из под двери кабинета вырывалась тонкая полоска голубоватого света и белый шум работающего телевизора, который не включался ей уже долгие годы и был накрыт тонкой шалью, которую Маргарет наотрез отказывалась носить.       Сердце от чего-то было спокойным, а лёгкая сонливость после подслушивания бытовых разговоров на кухне стала только сильнее. Маргарет неспешно повернула ручку двери и открыла кабинет, озарённый светом голубого экрана, под тонкой материей. Колонки кинескопа издавали тихое шипение, к которому примешивался странный отзвук чужого голоса.       Стянув с деревянного корпуса шаль Маргарет слегка прищурилась от бьющего в глаза света и опустилась на пол перед экраном. Вглядываясь с чёрно-белую рябь и прислушиваясь к тихому шёпоту, доносящемуся сквозь помехи девочка стала замечать, как мелькают среди белого шума какие-то изображения. Прибавив громкость она ближе придвинулась к экрану, ощущая, как из-за статического электричества её легкие белые волосы липнут к стеклу.       «Ме...то…будь…шит»       Голос искажался так сильно что нельзя было даже определить говорит ли с ней через эфир парень или девушка. Искажение глушило слова и искажало некоторые их части настолько, что смысл фразы можно было только додумать, но никак не расслышать.       «На…трой…гнал»       Маргарет потянулась к антенне, продолжая всматриваться в то, как от её действий меняется картинка на экране. Вслушиваться в слова, смысл которых удавалось уловить через раз. На том конце продолжали спрашивать, замолкая на равные промежутки времени, словно ждали от неё ответа. Или чего-то ещё что она попросту не могла дать из-за плохого качества передачи.       Помехи на экране стали складываться в силуэт чьего-то лица. Размытый. Условный. Но девочка всё равно могла примерно различить его искажённые черты. Общую форму, положение глаз, едва заметное движение губ, когда через белый шум пытался прорваться голос с того конца эфира.       «..про…ся…»       Маргарет села напротив экрана, старательно вглядываясь в картинку, среди помех. Стараясь в воображении своём дорисовать черты того, кто пытается достучаться до неё с того конца и не особо интересуясь тем, как это происходит. Сонливость и чувство невероятной лёгкости кружили голову.       «Про…айся»       Ей казалось, что чёрно-белые помехи вытекают из экрана как лёгкий дым. Заполняют собой всю комнату, наполняя её ноздри ароматом озона, статики и пыли. Поднимая в воздух наэлектризованные микроскопические частички и кружа их прямо у неё перед глазами.       ― Госпожа, проснитесь, ― голос дворецкого и прикосновение его тёплой ладони к плечу, заставили девочку вновь открыть глаза, с недоумением оглядывая полутёмный коридор перед небольшой каморкой у кухни. Морщинки на лице дворецкого и шапочку для сна, на голове умельца. ― С вами всё в порядке?       ― Да, ― едва ворочая языком ответила Маргарет. В голове всё ещё стоял белый шум и голос, искажённый плохой передачей. ― Да, всё нормально, ― она полубессознательным жестом убрала от лица пряди растрёпанных волос, ощущая статическое электричество под пальцами.       ― Уверены, юная леди? ― спросил Дэвид, окидывая её взглядом своих внимательных зорких глаз. Словно она была одним из предметов в его мастерской, который нуждался в срочной починке, но никто не знал, что именно в ней было сломано.       ― Позвольте, я провожу вас до вашей комнаты, ― дворецкий протянул ей свою сухую руку без перчатки, на которую она смотрела так, словно в первый раз увидела.