***
Моно открыл глаза, проснувшись от того, что до боли прикусил собственный язык. Железный привкус во рту неприятно смешивался с травяным чаем, осевшим со вчерашнего вечера где-то в глотке у основания языка. Он не кричал. Во сне вообще нельзя было закричать. Самые страшные кошмары отнимали голос вместе с возможностью убежать. Юноша устало потёр глаза тыльной стороной ладони и вздрогнул от холода, моментально забравшегося в его тёплый спальник, стоило только пошевелиться. В глотке пересохло после беспокойного сна, на зубах скрипела земля, а в палатку с улицы проникали клубы густого утреннего тумана. Накинув на себя куртку, он нехотя вышел из палатки в холодный влажный болотный лес. ― Доброе утро, ― бесцветно и устало бросила Пеппер, слегка помешивая большой алюминиевой ложкой в котелке какое-то варево, ярко пахнущее консервированной килькой в томатном соусе. ― Ты знал о том что во сне скрипишь зубами? Девочка провела рукой по всклоченным грязным рыжим волосам, заплетённым кое-как в две тугие косы. Казалось, что после пробуждения она не расчёсывалась и даже не умылась, а, поддавшись утреннему чувству голода, сразу принялась за завтрак. На ресницах в уголках глаз всё ещё были видны «сонные крошки». ― А ещё дёргаюсь и разговариваю, ― добавил Моно с кислой улыбкой, активно растирая худые плечи. ― Говорил же, нам нужно две палатки. ― Знала бы что ты настолько шумный во сне, согласилась бы взять свою, ― Пеппер коротко зевнула в кулак, кивком головы приглашая Моно присоединится к завтраку. Тёплая похлёбка помогла проснуться, разогнать кровь и холодный туман больше не казался таким невыносимо колючим. Ветки деревьев с прозрачными молоденькими листочками выглядели чёрно-белыми. Мир растворялся в бесконечной мгле, и глухом звучании слабого ручейка неподалёку. Вокруг стояла настолько звенящая тишина, что казалось можно услышать тихий хруст, с которым сухой листок отрывается от ветки и, скользя по воздуху, падает на сырую землю. Казалось будто утренний туман поглощал все звуки словно вата. Стоило только вспомнить о том, что за голодное существо бродит в этих топях время от времени в поисках пищи… ― Мне не по себе, ― начала Пеппер, облизывая с губ капли густой похлёбки. ― Не понимаю, как эти богачи могут жить в таком болоте и считать это чем-то престижным. ― Ну, большинство особняков находятся на скалистом берегу, выше этой низины, ― начал Моно, слегка дунув на горячую похлёбку в своей ложке. ― Оттуда вид совсем другой и кажется будто твой многовековой особняк стоит где-то на облаке, а не на этой грешной земле. ― Говоришь так, будто там бывал, ― усмехнулась Пеппер, облизывая свою большую ложку. ― Частично, ― Моно с улыбкой проглотил порцию супа и вновь потянулся к содержимому котелка. ― Это тоже считается.***
Низкий густой туман медленно взбирался на холмы из самой низины. Отдельные облака напоминали Маргарет гигантских розовых гусениц, пожирающих всю растительность на своём пути. Оперевшись о подоконник, девочка полной грудью вдохнула влажный утренний воздух наконец-то чувствуя себя выспавшейся. От переизбытка озона и глубокого дыхания у неё быстро закружилась голова, наполнив тело приятной лёгкостью. Едва слышно ступая по карнизу на подоконник рядом с юной хозяйкой спрыгнула грациозная кошка с застрявшим между усов пушком какой-то неудачливой пичуги. ― Доброе утро, Принцесса, ― Маргарет убрала грязное птичье перо с мордочки своей любимицы и, резко дунув, отправила его в долгий полёт над туманом, розовым как сахарная вата в свете восходящего солнца. ― Должно быть на болотах сейчас красиво. Всё покрыто мглой и если найти на болотах маленький островок, со всех сторон окружённый водой, то будет казаться, что ты оказался в центре стеклянного шара. Только с туманом вместо банального снега. Маргарет ленивым движением погладила кошку от кончика носа до хвоста. Не спеша. Наслаждаясь контрастом тёплого тела животного и холодного воздуха за окном. В голове было много мыслей, в основном отрешённых от обычных скучных дел. После ночного душевного катарсиса думать стало легче, хоть и мысль о дикарке не исчезла совсем, а скорее приобрела вид более холодный, похожий на чертёж с математической ошибкой. Принцесса игриво ткнулась своим влажным носом в ладонь хозяйки, настойчиво продолжая требовать больше ласки и внимания. Мурлыкая так громко, что её, казалось, должны были слышать даже садовники. ― Будет тебе, ― Маргарет улыбнулась в последний раз проведя кончиками пальцев по загривку кошки. ― Ещё успеешь поластиться, ― она ещё раз окинула взглядом туманный лес. ― На пробежку не отправиться, так что придётся разминаться в зале. Кошка недовольно фыркнула в ответ на прекращение ласки. Уселась на подоконнике, гордо выпрямив спину и прикрыв свои маленькие мягкие лапки пушистым хвостом. Она внимательно следила за жестами хозяйки, которая, усевшись за трюмо, принялась расчёсывать свои белые волосы, собирая их тугую причёску. Распутывая колтуны, образовавшиеся в её волосах за ночь, Маргарет придирчиво оценивала новый синяк на скуле и думая о том, как бы получше его скрыть. "А может и не стоит скрывать?" ― пронеслась в её голове мысль, заставившая её отложить пуховку на место. Утром она проснулась на полу своего рабочего кабинета, напротив старого пыльного телевизора, покрытого тонкой шалью. Видимо вчера усталость всё-таки взяла верх и она отключилась посреди комнаты, неудачно приложившись о пол лицом. Ситуация, может и не самая приятная, но Маргарет была готова от неё отмахнуться лишь по одной причине ― она наконец-то выспалась. А это главное. Маргарет накинула на себя спортивный костюм и уже на выходе из комнаты, окликнула свою любимицу: ― Пойдём, Принцесса. Составишь мне компанию. Животное, словно бы и правда поняв свою хозяйку, грациозно спрыгнула с подоконника и бесшумной рысью последовала за Маргарет, деловито вздёрнув свой маленький чёрный носик.***
«Маргарет! Ужасно рада тебя видеть! Как твои дела?» В ответ на этот вопрос она всегда тихо улыбалась и говорила абстрактное «всё хорошо», стараясь отвести разговор от своей персоны на что-нибудь стороннее. Или же перевести тему на своего собеседника. Она всегда была слушателем, который ничего не говорит о себе. ― Ты любишь путешествовать? ― Иногда составляю компанию родителям в деловых поездках, ― отвечала она со сдержанной улыбкой на губах, выкрашенных безвкусной алой помадой, которая невероятно её старила. ― В этом году мы собирались посетить Германию. «Это не ответ на вопрос», ― думала Рене, прокручивая в голове все прошлые беседы с Маргарет. Лёжа в кровати она плотно сжимала веки, стараясь как можно детальнее вспомнить выражение лица подруги. Каждый её жест во время их диалогов. Но до сих пор не смогла выудить из памяти ничего примечательного. Маргарет всегда держалась чопорно и на эмоции была скупа. Во время разговоров с ней Рене иногда начинало казаться, что перед ней не ровесница, а взрослая женщина, погодка Английской королевы Виктории. И это делало саму Рене порой слишком болтливой. ― Люблю я такие торты, жаль, попробовать не получиться, ― Рене не показала подруге разворот глянцевого журнала на котором модель в пышном платье и карикатурно-маленьком белом фартуке с рюшами держала поднос с большим тортом. ― Почему? ― Маргарет окинула фотографию взглядом, слегка прищурившись. Кудри её белых волос в причёске были настолько залачены, что даже не колыхнулись от её движений. ― Да так, ерунда, ― отмахнулась Рене в тот момент. ― А тебе нравятся такие вот торты? ― Я люблю сладкое, как и многие. Расплывчатый ответ довёл Рене до лёгкой стадии раздражения. Она всегда так с ней разговаривала. Без конкретики. Наблюдая за этим воспоминанием со стороны, она словно смотрела на живую картинку в изящной багетной рамке и Маргарет идеально вписывалась в вензеля этого прямоугольника. Была идеальной частью окружения. Словно мраморная статуя без единого намёка на личность. «Просто скажи, нравятся ли тебе такие торты?!» ― раздражённо думала Рене, сильнее сжимая веки и с головой укутываясь в одеяло. «Такие как на этой дурацкой картинке. С цветочными розочками и сахарными лентами? С настоящими фруктами? С цукатами? С шоколадом? С множеством съедобных украшений или простые в деревенском стиле? Скажи хоть что-нибудь конкретное!?» Она изо всех сил закусила губу, глядя в своих воспоминаниях на сдержанную улыбку Маргарет. На её острые скулы и руки в белых перчатках. Прямую осанку и идеально начищенные лакированные туфли. На то, как она изящным жестом стряхивает с плеча твидового пиджака невидимую пылинку. На белое лицо покрытое слоем пудры. От её холодности и отстранённости хотелось заплакать. Слишком тяжело далось Рене осознание того простого факта, что свою подругу она почти не знает. ― Только не юбка в пол, Маргарет, помилуй! У тебя же такие красивые ноги, зачем их прятать? ― Рене хотелось кричать во время их похода по магазинам. Маргарет прятала всё: от своих эмоций, до частей своего тела. Как будто бы на дворе девятнадцатый век, когда любой намёк на видимый участок тела девушки считался развратом. ― Я вообще не могла подумать, что такие вещи до сих пор производят. ― В очень небольшом количестве, ― кажется в тот момент во взгляде Маргарет мелькнуло разочарование. Рене вцепилась в багетную рамку этого воспоминания, изо всех сил вглядываясь выражение лица своей неразговорчивой спутницы. Её вкусы могли бы служить небольшой зацепкой только в том случае, если бы о её тараканах она знала чуть больше чем ничего. Мать всегда говорила Рене, что судить человека можно по покрою его платья и отношению к собственной внешности. Но подобный консервативный подход никогда не работал на практике. Внешне респектабельные мальчики могли оказаться как истинными джентльменами, так и невероятными чванливыми высокомерными скотами. А неопрятные парни с окраин могли быть в равной степени необразованным быдлом и интеллектуалами, предпочитающими украдкой перечитывать работы Эдгара По. ― Мода не должна стоять на месте, это верный признак застоя. Маргарет смотрела на неё с картины воспоминаний тусклыми, бесцветными глазами альбиноса. Её правый глаз немного косил, придавая её взгляду вид более жестокий и тяжёлый, словно у ведьмы из сказки, которая украла годы жизни у какой-то наивной простушки в обмен на исполнение глупого меркантильного желания. Рене нравился этот взгляд. Жестокий и прямой, словно у булгаковской Маргариты. И одеть её хотелось соответствующим образом. ― Если ты не меняешься, значит с тобой что-то не так, ― закончила свою мысль Рене. Маргарет ничего не ответила. Повернулась к стойкам с одеждой и с едва заметным вздохом украдкой глянула на часы. Только после этого жеста, только сейчас, анализируя его в своих воспоминаниях Рене запоздало осознала, что ляпнула лишнего. «Я ничего такого не имела в виду», ― Рене закрыла ладонями моментально покрасневшее лицо. «Сказать альбиносу что с ним что-то не так было отличной идеей, верно?» ― шептала мерзкая тень из подсознания. Тёмное «Я» ― наглядная иллюстрация теорий Фрейда, которая портила жизнь всякий раз, когда в Рене просыпалась совесть. ― Почему именно красная помада? Тебе бы так пошёл нежно-розовый. Этот цвет какой грубый, а ты ведь нежная хрупкая леди. ― Хрупкость это не аргумент против, ― ответила Маргарет, положив тюбик помады в бархатную корзинку для покупок с эмблемой магазина. ― Слушай, мне бы не хотелось сейчас выглядеть грубой, но с такими яркими губами ты похожа на вампира, который только что пообедал каким-то несчастным. Лицо горело. Рене сжалась под одеялом в комочек, обхватив колени руками. Тёмное «Я» смеялась на задворках сознания, искренне радуясь тому, как легко наверное задеть кого-то вроде Маргарет на тему внешности. «Я просто пошутила», ― уверяла себя девочка медленно открывая глаза. Получилось не слишком убедительно, ведь в воспоминаниях после этой фразы Маргарет снова нетерпеливо взглянула на циферблат часов, который носила на внутренней, а не на внешней стороне запястья. Словно ждала когда же времяпрепровождение в её компании можно будет закончить. Под одеялом стало невыносимо душно и Рене нехотя высунула из-под него голову. В спальне отеля прямо напротив кровати были большие видовые окна сквозь которые виднелся парк, кусочек серого города у реки, бесконечный сизый туман и вездесущая башня теле и радиовещания. Самое высокое строение в городе, с сигнальным красным огнём на верхушке ― ориентиром для самолётов и указателем того, что им нельзя спускаться ниже, было видно практически из любой точки в городе. Серое здание казалось угрожающим и чужеродным, особенно в наступающем тумане. Красный сигнал на вершине словно был глазом этого тощего гиганта. Всевидящим и никогда не моргающим. Глазом, который в данный момент смотрел именно на неё. Сейчас, в этом огромном бледном городе, под взглядом красноглазого великана, на своей огромной кровати Рене ощущала себя по-настоящему крошечной. И от этого по позвоночнику пробежали мурашки. Дом Маргарет не видно за лесом и густым туманом. Родители прибудут только к середине следующей недели, ко дню рождения Маргарет. А до тех пор будет только она, четыре комнаты гостиничного номера и красный глаз башни, заглядывающий в её окно. Рене опустила ноги на мягкий прохладный ковёр, завернувшись в одеяло как в плащ, и шмыгнула носом, слепо уставившись на бесцветный пейзаж за окном и впервые в жизни совершенно не понимая куда пойти в этот выходной.***
Боксёрская груша ― инструмент в каком-то смысле универсальный. Одинаково хорошо подходит как для отработки приёмов, так и для выплёскивания любых лишних эмоций без вреда для окружающих. Где-то на краю сознания Маргарет всегда держала мысль о том, что это тоже хобби не для настоящих леди и держала его в стороне от окружающих, точно так же как и свою увлечённость куклами, походами и скалолазанием. Всегда проще скрыть или промолчать, чем объяснять что-то людям. ― Только не увлекайся, дорогая, ― попросила мать, хромая на своём костыле мимо зала. Повреждённой на неудачной утренней пробежке ноге все же потребовался гипс. И эта мелочь сильно подпортила настроение обычно активной и деятельной женщины. ― Не то руки собьёшь как в прошлый раз. Девочка лишь коротко кивнула в ответ на замечание, продолжая отрабатывать удары. Костяшки пальцев под бинтами приятно зудели и остановиться уже пора было бы, но…. «Ты же будешь его защищать?» Оболочка груши треснула от очередного слишком резкого удара. Маргарет застыла на какое-то мгновение спутав треск кожаной оболочки груши с хрустом собственных костей. Она медленно убрала кулак от повреждённого спортивного снаряда. Из-под разошедшейся кожи виднелся кремовый поролон, кое-где потемневший от времени и активного использования. Бинты на запястье стёрлись и даже порвались в одном месте, но в общем казались ещё вполне пригодными. Тяжело дыша после изнурительной тренировки Маргарет принялась медленно разматывать эластичный бинт со своей кисти. Мысли в голове плавали от объекта к объекту, не задерживаясь на чём-либо одном надолго. Бинт. Травма. Удары. Слабость. Усталость. Лень. Кошка. Руки. О последний объект мысль немного споткнулась, выудив из памяти образы рук всех знакомых ей людей. Ухоженные руки матери с короткими пальцами и ногтями без маникюра. Грубые и сухие руки отца с потемневшим ногтем на большом пальце ― свежей травмой полученной после их последнего совместного похода. Тонкие пальцы умельца Дэвида и похожие по своему назначению и форме руки Виктора, отличавшиеся лишь большим количеством пигментных пятен, которые обычно скрывались под его белыми рабочими перчатками. Худые запястья Рене с отчётливо различимыми косточками и бледной родинкой на указательном пальце правой руки. По какой-то причине в череду знакомых рук вклинились и кисти незнакомцев из библиотеки, разговор которых Маргарет подслушала по чистой случайности. Бледные, усыпанные веснушками кисти девочки со следами чернил от перьевой ручки и покрытые ожогами, царапинами и пластырями бесцветные руки юноши. Они выделялись в её голове очевидностью увлечений своих обладателей почти так же как руки Дэвида и Виктора. Потрёпанные и несовершенные. В их виде было что-то искреннее. Последний слой бинта оказался испачкан в крови. Маргарет всё же сорвала кожу с костяшек последним ударом, испортившим грушу. Она пару раз медленно согнула и разогнула пальцы. Кости и суставы по ощущениям казались целы. Желтоватые капли сукровицы быстро собирались по всей поверхности ранок и подёргивались тонкой коркой. Уродливое несовершенство, которое не хотелось прятать. ― Юная леди, ― мягкий баритон Виктора выдернул Маргарет из размышлений. ― Вам нужна помощь? ― Нет, не стоит беспокойств, Виктор, ― Маргарет медленно вдохнула, убирая со вспотевшего лба мокрые пряди волос. ― Просто принесите в ванну бинты вместе с моим дневным платьем. ― Прямо в ванную комнату? ― дворецкий удивлённо приподнял брови глядя на утомлённую дневной тренировкой юную госпожу, словно не узнавая её. ― Да, ― ответила она с улыбкой. ― Мне лень сегодня тратить время на полный макияж. После душа, глядя на себя в зеркало Маргарет видела бледную тень. Бесцветные ресницы, волнистые волосы, частично собранные в хвост на затылке тёмно-зелёной лентой. Высокий кружевной воротник дневного платья, закрывавший шею до самого подбородка. Тёмный синяк на скуле, слегка прикрытый высоким воротником и локонами белых волос. Медленно пропитывающиеся сукровицей бинты и пластыри на правой руке. «Теперь ты похожа на призрака, а не на вампира», ― сказала она самой себе, положив новый тюбик красной помады в карман платья вместе с маленьким складным зеркальце и бинтом. ― «Как ни старайся, на человека ты всё равно никогда не будешь похожа». Эта мысль не вызвала у Маргарет сегодня ничего кроме лёгкого чувства меланхолии. Принцесса, наблюдавшая за хозяйкой лёжа на подоконнике в свете рассеянных матовым стеклом солнечных лучей, одним прищуренным зелёным глазом, лениво потянулась, готовясь последовать за своей хозяйкой в холл или на завтрак. На редкость не грациозно и шумно спрыгнув с подоконника она потёрлась о хозяйскую ногу в шёлковом белом носочке, оставляя на нём следы своей шерсти. ― Ну хватит, ― хихикнула Маргарет, слегка оттолкнув от себя кошку. Лакированные чёрные туфельки глухо стучали по мраморной лестнице Гнезда, ведущей в холл. ― Всё-таки разбила руку, ― досадливо покачала головой мама, сидя в кресле с чашечкой кофе. Она не была зла, просто констатировала факт, немного расстроившись из-за того, что в этом доме ещё кому-то понадобились бинты. ― Нам и одного пострадавшего от спорта хватило бы, ― её улыбка была спокойной и ровной. Женщина кивком указала на соседнее кресло, стоявшее к Маргарет спиной. ― У нас, гость. Поздоровайтесь. Пухлое лицо кузена Августа всегда казалось испуганным. А сейчас он и вовсе выглядел разбитым и потерянным, глядя на бледную кузину без косметики. Словно он ожидал увидеть кого-то другого. ― Доброе утро, Август, ― вздохнула Маргарет, в момент осознавая, что попросту устала обижаться на реакцию окружающих.