***
Глава ДжейКомпани был не в форме, но не был пьян. Он действительно занимался делами, пусть и слегка вяло. Квакити был от этого в едва скрываемом восторге (он устал делать всё сам, и получать потом скандалы за «неудачные» по мнению Шлатта решения), точки заработали, вылетело пару расслабившихся за его алкогольные дни сотрудников, а подкупленная крыса в офисе мгновенно донесла предкам Шлатта, что его можно начать донимать. — Ты вышел из запоя, сын, — сказали в трубку, как только Шлатт не глядя принял вызов. — Славно. — Отъебись, — тут же ответил он, мгновенно отвлекаясь от того чем занимался. — Не груби отцу, Джон. Ты забываешься. — Нахуй иди! Поучи меня ещё, как забываться, старик! Кажется это ты забыл, кому звонишь на ебучее рабочее место, сколько лет этому кому-то, и какое положение в компании он занимает! Каждый их разговор превращался в это. Шлатт знал, что проигрывает, постоянно рассказывая о своём авторитете, которого для отца не существовало, но больше ничего не мог сделать. И снова чувствовал себя мальчишкой в огромном доме. Сыном влиятельного человека и столичной красавицы, подающим надежды, достойным наследником. Разочарованием, ребёнком, не пошедшим в семейный бизнес и организовавшем какой-то глупый кофейный стартап в переходе. Счёт точек в Нью-Йорке уже пошёл на пятый десяток, ДжейКомпани’з кафе захватывали другие города, но этого как всегда не было достаточно. — Твоя компания смешна, и даже в ней ты бы и доли этого не добился, Джон, без меня и матери. И ты это знаешь. Так что не груби мне. Шлатт-младший бросил трубку. Малодушно. Сдаваясь. Он открыл шкаф, достал рюмку и бутылку из купленного во время фестиваля, но за десять дней ни разу не тронутого запаса коньяка, и сел за стол.***
— Сэр? Сэр? Шлатт поднял голову, и сразу её опустил, не увидев в подчинённом ничего интересного. — Ох, сэр… Квакити опустился рядом с ним на колени, дотронулся до плеча, потом до лба. Он всегда так делал, бывая свидетелем пьянства начальника не один и не два раза. Шлатт попытался увернуться от его руки, ударился затылком о ножку стола и застонал. Квакити тут же прикрыл ноющее место прохладной ладонью, но это не избавило Шлатта от ощущения, будто у него мозг бьётся о черепную коробку. Он позволил себя разогнуть и устроить на полу, позволил развязать галстук, положить под его голову свёрнутый форменный пиджак Квакити, потому что даже если бы он хотел — едва ли в таком состоянии человек может чему-то противостоять. — Сэр, вы уже надоели… Шлатт пролепетал что-то громкое и возмущённое, но не разборчивое. Квакити бросил взгляд на открытый шкаф, заметил на одной из полок мобильник, который Шлатт никогда не брал в руки без надобности, и сложил два и два. — Вам давно пора заблокировать их номера, сэр. Как-то раз Шлатт попробовал. Родители явились лично и устроили скандал, после которого их милый Джон не просыхал неделями. Интересно, они этого добивались? Шлатт никогда особенно не понимал, чего они хотят от него. Ему было плохо. Он догадывался, что состояние фестиваля не будет вечным, понимал, но не думал об этом, и успел забыть, что норма для него — это самое «плохо», а всё прочее — исключения. Забыл, как ощущается «плохо». Впрочем, каждая новая пьянка была как первая, то есть по-новому хуёвой. Вот почему Шлатт ненавидел сюрпризы. — Сэр, я принёс воды. Шлатт и не заметил, что Квакити уходил, а теперь он вернулся с полторашкой. Попить было нужно, но в голову Шлатта пришла успокаивающая мысль — если он не будет, это немного оправдает его ничтожность. Это было очень приятно, думать о таком наказании для себя, и он не разомкнул губ, когда Квакити с трудом его посадил и попытался напоить.***
Всегда ненавидящий утра Шлатт не мог никого принимать, ни к кому ходить и вообще кого-то видеть, но дверь распахнулась, и воспалённым похмельным глазам Шлатта предстал взъерошенный блондин. Подросток. Ребёнок. Вслед за пацаном залетел охранник, взял его за шкирку, но тут же получил от малого в нос локтем и рефлекторно разомкнул пальцы, хватаясь за пострадавшее место. Не теряя времени, блондин с полуоборота ударил беднягу коленом в живот. Шлатт смотрел чуть удивлённо, но в целом его больше волновала собственная головная боль. — Эй, ты, мистер, — ребёнок обернулся, — где мой брат? А. А-а-а. А-а-а-а-а. Шлатт с трудом признал одного из Уилбуровых младших — гиперактивного. —Эм… Том? — Шлатт едва держал глаза открытыми, и выглядел, должно быть, как придурок, но Том сам виноват, что не послушал секретаршу. Охранник было начал снова его скручивать, но был остановлен жестом. — ...Оставь его, нам есть, о чём поболтать, пожалуй. Том энергично закивал и тут же вырвал руки. — Ага, и начнём с того, что я тебе не ебучий Том. Меня зовут Томми, понятно? Шлатт пожал плечами, ему было насрать. Томми этот жест воспринял то ли как согласие, то ли как подчинение, и уселся на кресло напротив стола. — Ясно? Ясно, — он смёл в сторону лежавшие перед Шлаттом бумаги только чтобы ткнуть в дерево пальцем, будто считал, что подобные действия сделают его слова более убедительными. — Ещё раз, где мой брат? Он сказал, что его задержали на работе. У тебя. Это так? — Ну, технически, наверное да, — ответил Шлатт, немного подумав. — Он обещал работать на эти ваши кофейни только до конца феста. Фест закончился (немного жаль, но нахуй его). Где мой брат? Он же не устроился в какую-нибудь сраную кафешку на краю города? Шлатт немного помассировал двумя пальцами висок, размышляя, как бы ему вывернуть эту ситуацию в выгодную для себя, и заставить малого принести пользу. — Послушай, Том. Ми. Давай я дам тебе один бесплатный бизнес-совет: информация, — он улыбнулся, игнорируя ноящий затылок, — тоже имеет свою цену. Предлагаю обмен. Томми нахмурился, и Шлатт быстро угадал в нём не особенно делового человека. — Чё нахуй. Засунь себе свой бизнес и тем более советы в… — Давай так. Вопрос в обмен на вопрос. Где работает твой брат кроме ДжейКомпани? Ребёнок скорчил такую рожу, будто Шлатт был его школьной училкой, намеренно спросившей неподготовленный материал. — Нахуя тебе его работы? — На одной из них его избили, дальше. Мимика Томми медленно менялась. — То есть… как… — и тон голоса тоже. Шлатту, само собой, тоже не нравилось, что Уилбура кто-то бил, но произведённым эффектом он остался доволен. Пока ребёнок сидел в шоке, Шлатт вернул бумаги и начал не торопясь складывать их в стопочку. — Сломано ребро и скула, нападавший правша, это из очевидного, — сказал он, когда Томми наконец взглянул ему в глаза. — А так, когда я его увидел, решил, что он без парашюта с вертолёта прыгал. Так где эта его работа, не подскажешь? Было бы интересно узнать место, в котором подобные вещи, как он выразился, являются профессиональным риском. И насколько это законно. Кто знает, может он просто эм… боксёр, или что-то вроде. Побледневший Томми замотал головой: — Точно я знаю только про магаз, гитару в клубе, эм, контроши для студентов и пару учеников с гитарами… Ничего такого, где… — он замолчал. Потом встрепенулся. — Где он сейчас? Всё в порядке? Почему он не сказал… — Он жив и вот уже пару дней идёт на поправку в Сент-Винсентской больничке. — Ты чё, мэн, у нас нет денег на такую… Всё настолько… Он… — Эй-эй, — Шлатт пригляделся к невероятно светлым глазам мелкого, и понял, что переборщил. — Не надо... Не надо только плакать. Жив, почти здоров, стебёт сиделку, а молчал наверное, чтобы вы не пересрали вдвоём, мелочи, а это именно то, что ты делаешь сейчас. Поскольку он грохнулся в обморок до истечения нашего трудового договора, компания взяла на себя медицинскую хуйню, не разоритесь. — Н… не плачу я, нахуй иди… Томми немного притих, и Шлатт сделал вид, что ему нужно выпить воды, чтобы слёзы гордеца были менее неловкими. Прошло немного времени, под пальцами Томми запиликали цифры кнопочного телефона. — Уилл?.. — сказал Томми, и его голос немного дрожал. — Я говорил с твоим мужиком. Вода мгновенно встала Шлатту поперёк горла, и он закашлялся.***