Шоколадный кофе

      Работа, оказывается, всё ещё существовала. Даже почти желанная, превратившаяся в один большой мешок соли, раз в пятнадцать минут осыпающий жгучие кристаллы на свежую рану. Шлатт понял, сколь многое держалось на его правой руке, как только сел в кресло в офисе — теперь никто не крутился за его спиной. Некому было мельтешить перед глазами и докладывать что-то про отчёты за месяц, принимать звонки и переносить встречи, некого было просить перевести непонятную речь какого-нибудь очередного творческого маразматика из точки… Хотя то, как ему не хватает Квакити, Шлатт понял ещё раньше — на переходе. И вот тут стало не смешно. Кью больше не был частью компании, и это значило, что Кью больше не был частью его жизни. Было настолько пусто, что Шлатту хотелось выть каждый раз, когда он по привычке оборачивался, чтобы показать коротышке какой-то документ. Но приходилось сдерживаться, потому что офис, по словам самого Квакити, имел плохую звукоизоляцию. Полдня прошли как в драме, основанной на реальных событиях, а потом Шлатт вырвался из кабинета, забился в угол на кухне и позвонил. Он считал гудки и думал, что контролировать свою агрессию больно, больно всё это, больно страдать, не причиняя страданий другим. «Не сдерживай своих негативных эмоций», — сказала Паффи утром. Шлатт просил реального совета, как справиться со всем этим, а не цитат из сборника советов для молодой мамочки в послеродовой депрессии, и горько усмехнулся. «Тогда весь офис спрячется под плинтус от моей ярости». Паффи покачала головой, и Шлатт почувствовал себя виноватым, хотя психолог вряд ли обиделась на недоверие. «А ты не превращай грусть в гнев. И не вздумай агрессировать на Уилбура. Плохо кончится».       — Уилл, — выдавил Шлатт с трудом, как только трубку взяли; он даже не пытался ослабить галстук, хотя не мог дышать. Не мог думать о чём-то кроме желания сжать кулаки и не разжимать их никогда, свернуться в клубок, убаюкать себя, сделать вид, будто ему не больно, хотя он даже не мог назвать Квакити своим другом вслух. Когда Шлатт лишился Кью в первый раз — уволив его — тоже было плохо, но тогда можно было ненавидеть придурка. Можно было замирать над номером в телефонной книге, а потом вспоминать, что парень сторчался, и ничего ему не поможет; вспоминать, сколько времени ушло на попытки его вылечить, после которых получить от переживающего очередной приход коротышки предложение нанюхаться с ним вместе. Нанюхаться и потрахаться. Шлатт тогда подумал, что это всё наркотики.       — Джон?.. Что случилось? Голос Уилбура немного притупил истерику, Шлатт сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Без гнева.       — Я… — он посмотрел на свои ноги, казавшиеся слишком далёкими и размытыми, — я звал его всё утро. Я забывал. Кью больше нет, Уилл…       — Джон, — тихо сказал Сут после небольшой паузы. — Он не умер.       — Да. Да, — согласился Шлатт, — конечно он не умер… Просто…       — Я понимаю. Тебе без него тяжело, да… Шлатт кивнул, не отвечая вслух, хотя при телефонном разговоре это не имело смысла. Но Уилбур, кажется, знал и так всё, что Шлатт мог ответить.       — Джон, послушай меня сейчас. Это больно, прощаться. Но Квакити ушёл, потому что для него это было лучше.       — Я знаю.       — Он идёт дальше. Тебе тоже нужно, хорошо? Через время тебе станет легче. А сейчас компания в тебе нуждается, причём больше, чем когда-либо. Я помогу с этим, хорошо? Потерпи немного, я сейчас дождусь малых и к тебе двину. Джон, ты справишься. Как поможет? Заменит Квакити? Это невозможно. Шлатт положил трубку до того, как успел наговорить хуйни дорогому человеку. Это был уже прогресс. Прогресса не хватило на столько, чтобы он бросил курить. Или тушить сигареты об себя. Болью легче вызвать слёзы, а слёзы были той альтернативой жестоких психов, которой от него хотела Паффи. Шлатт доверял Паффи, когда не хотел причинять боль людям, которых любил.

***

      Таббо, оказывается, нравились бумаги, а Томми захотел научиться делать кофе. Уилбур любил реагировать на то, что стоило проигнорировать.       — Опусти руки туда.       — Это… не будет удобно.       — Мне похуй, Джон, быстро опустил руки в ведро, тебе ясно или нет? Надеяться, что Уилбур не заметит ожоги, не стоило ни секунды, и Уилбур заметил их. Его грустный взгляд заставил Шлатта пожалеть о своём поступке. Хотя с другой стороны, чьи это запястья? В любом случае, надо было лучше прятать их- Сут пялился в упор. Пронзительный взгляд, по-другому и не скажешь. Шлатт сдался, сел на пол около ведра и погрузил обёрнутые влажной марлей руки в воду.       — В прошлый раз ты просто заставил меня сунуть их под кран, — поморщился Шлатт. Его задница уже немного побаливала от ублюдской плитки на кухне офиса.       — В прошлый раз, — с тихой яростью пробормотал Уилбур, — я не был в курсе, что делать с ожогами третьей степени. Теперь в курсе. А ещё… в этот раз ты был более жестоким к себе. Шлатт не смотрел на него. Селфхарм — это для шестиклассниц, которым родители запретили целоваться с патлатым пацанёнком, но он это делает. Насколько ещё более неправильным он может быть?       — Я сделал тебе кофе, но теперь ты не вытащишь руки оттуда, пока он не остынет, — прокомментировал Уилбур, кивая на стакан. Шлатт вздохнул.       — Жаль. Это то, в чём я сейчас нуждаюсь. Уилбур какое-то время сидел без движения, секунды полторы, не больше. Потом взял стакан со стола и опустился на колени, попадая в поле зрения Шлатта.       — Открой рот.       — Ты серьёзно?       — Да. Если тебе нужен кофе до того, как остынет, открой рот. Шлатт перевёл взгляд с кофе на усталое лицо Уилла. Сглотнул. Как всё это странно.       — Ну ладно. Кофе был замечательным, как всегда, и успокаивал, но Шлатт не мог отвлечься от того факта, что Уилбур давал ему пить с рук. Как только он забылся и начал кашлять, Сут забрал стакан и отодвинулся.       — И-извини. У него дрогнул голос? Показалось? Шлатт не ответил, ему захотелось потереть ладонью щёку, но руки всё ещё лежали на дне ведра. Пару минут они молчали. Происходило не пойми что. Потом Уилбур поднял стакан снова:       — Будешь ещё?       — …Ага, — кивнул Шлатт. Пока он пил, Уилбур смотрел то на него, то куда-то вниз.       — Ты знаешь, что тебе нужен врач, чтобы разобраться в этом, Джон? Это несомненно был вопрос, и Шлатт моргнул, пытаясь понять, осознают ли его положение. Невозможно ответить, пока ты пьёшь кофе. Тем более, когда этот процесс контролируется другим человеком. Уилбур, кажется, не осознавал.       — Это совершенно не нормально, и я не позволю тебе просто продолжать, будто ты заслуживаешь боли или что-то в этом роде. Так не пойдёт. Шлатт уставился ему в глаза, и Сут наконец убрал стакан.       — У меня есть Паффи, Уилл. Спроси её, я утром с ней советовался по поводу своих пиздостраданий и прочей хуйни.       — Это… это хорошо, — сказал Уилбур, и Шлатт выдохнул с облегчением, — а она знает, что ты жжёшь собственное тело до ран? …Бля, ну извините. Уилбур со стуком поставил стакан на пол.       — Так и знал. Джон, тебе нужно обратиться к врачу серьёзно. И решать проблему, пока она не стала хуже.       — Хуже уже некуда, — прошипел Шлатт, выдёргивая руки из воды и резко вставая. — Хватит. Решай свои собственные проблемы.       — Не веди себя, как чёртов ребёнок.       — Отвали.       — Ну уж нет! Мы позвоним в клинику и запишем тебя к врачу!       — Я уже гей, Уилбур Сут, и я не могу быть ещё и психом!       — Что плохого в том, что ты гей?! И если уж на то пошло, тот факт, что ты не попросил о помощи, не делает тебя меньше психом! Я — псих, Джон, голос в моей голове перестал быть моим, я вижу и слышу галлюцинации, и мне было пиздец страшно заходить в клинику, потому что я ненормальный, а они озвучат это. Но знаешь, что? Мне помогают. Я рассказываю что-то, не всё, но что-то, а если не могу говорить — мой терапевт гладит меня по голове и повторяет, что всё хорошо, и что я справлюсь. И я начинаю в это верить, понимаешь? Джон, ты причиняешь себе боль. Я хочу сделать для тебя то же, что ты сделал для меня. Шлатт уставился на свои запястья. Уилбур обмотал их мокрым бинтом, который после ведра стал ещё мокрее (вода капала на пол), но было невозможно забыть, где ожоги. Кожа пульсировала. Раны пекло. От фиксации на боли Шлатт чуть не потерял сознание, или от голода, не важно. Это в любом случае было… хорошо.       — Уилбур, — сказал он холодно. — У тебя есть причина, по которой ты ненормальный. Оправдание. Когда ты был подростком, над тобой надругался Дрим. А ещё ты потерял родителей. А ещё-       — Прекрати.       — …Ещё болезнь Таббо. Остальная работа. Бедность и вся хуйня.       — Джон. Прекрати.       — Тот мужик, убийство и допросы, потом пресса… — он начал оборачиваться к двери. — Уилл, ты имеешь право- Тут он понял, что за его спиной стоял Томми. У двери. Ебать. Судя по звуку, Уилбур поднялся на ноги.       — Брысь, — выговорил Шлатт, чувствуя, как его сердце падает в пятки.       — Если вы двое хотели, чтобы ваши ссаные разговоры никто не слушал, вам не стоило вести их там, где все ходят, — заявил бледный Томми и шагнул внутрь. — Мне… мне нужно ёбаное молоко.       — Томми, — Уилбур произнёс это мёртвым тоном, — съебись отсюда нахуй.       — Мне просто нужно-       — Заткнись и вали. Что я сказал неясно? Томми моргнул, его губы плотно сжались, а в светло-голубых глазах мелькнуло что-то, что Шлатту не понравилось. Ему вдруг вспомнились его собственные времена личинки. Он обернулся назад и вздрогнул от взгляда Уилбура.       — О-ок, дальше сритесь и говорите друг другу хуйню о которой пожалеете, два ссаных придурка. Томми сорвался с места и рванул в коридор, топот его ног поглотила тишина. Шлатт поёжился.       — Уилбур, какого хуя ты наорал на ребёнка. Уилбур открыл рот, чтобы что-то сказать, потом закрыл его и прошёл мимо Шлатта. Он шагал к двери. Шлатт хотел взять его за руку, но ему вдруг показалось, что если он это сделает, то умрёт. Как будто отец-       — Я буду психом в одиночку, никаких проблем, — сказал Уилбур, остановившись перед дверью. — Прости. Не беспокойся об этом. Если хочешь, я стану натуралом, просто скажи, тем более, я ещё не определился, это будет легко. Он занёс ногу перед порогом, и Шлатт понял, что было в глазах Томми. Это был страх. Страх, как когда вмешиваешься в ссору родителей. Страх, что всё рушится, что почвы под ногами больше нет, что… Отец запер его в комнате, откуда пришлось слушать крики и слёзы матери, крики отца, звуки бьющейся посуды и… удары. Шлатт сглотнул оцепенение и схватил Уилбура за запястье, не позволив ему сделать шаг.       — Мы не должны… ссориться. Прости. Я наговорил дерьма, Томми прав. Извини меня. Я… мне жаль. Извини пожалуйста. Уилл не убил его, даже не обернулся, и Шлатт вспомнил, как они стояли так же двумя этажами выше — в кабинете. Тогда он не боялся Уилбура даже на секунду. Тогда он не знал, что Уилбура боится Томми.       — Ничего страшного, Джон. Не беспокойся об этом. Всё нормально. Это было чертовски не нормально. Шлатт взял его за плечи и развернул, чтобы взглянуть в лицо, и ему стало невероятно жутко — Уилбур выглядел, как… кукла.       — Уилл, — с ужасом сказал Шлатт, — прошу, посмотри на меня. Уилбур поднял взгляд почти мгновенно, но стало только хуже, потому что блеск в его глаза так и не вернулся.       — Всё нормально, — он говорил ровно, как пиздец. — Прости, я больше не буду так. Шлатт сглотнул. Что за хуйня.       — Уилл… Ты понимаешь, что ведёшь себя странно? Это… такое ведь уже случалось раньше, мы тогда говорили о какой-то херне, да?       — Эм… Успокойся, пожалуйста, я больше не стану делать ничего такого… Уилбур, кажется, немного заволновался, и Шлатт отпустил его. Что-то произошло. Шлатт дрожал от желания накричать на него и потребовать стать нормальным, но предчувствие говорило, что это сделает всё в разы хуже, и он сдерживался.       — Уилл, ты… ты думаешь, что я сделаю тебе больно? Сут замешкался перед ответом, а потом выдал то, что чуть не заставило Шлатта его в самом деле ударить.       — Если я сделаю всё правильно, ты ведь не станешь? Шлатт чувствовал, будто его душа прямо сейчас разлетается на кусочки. Ёбаное дерьмо. Паффи была так чертовски права.

***

      Она посмотрела на них обоих, и, кажется, сразу всё поняла. Шлатт дрожал и был на грани истерики от ужаса, а Уилбур стоял рядом с ним, безмолвный и послушный настолько, что было страшно просить его даже пройти вперёд несколько метров от того, как выглядело выполнение просьбы. Уилбур не был Уилбуром. Чем дольше Шлатт смотрел на него, тем сильнее его трясло.       — Я… мы поссорились, — выдавил он. — Я сделал его таким. Я не смог держать при себе свою хуйню… Паффи поджала губы и погладила Уилла по плечу, тот только слегка вздрогнул.       — Что случилось, то случилось, Джон. Иди пока погуляй. Спроси у Сапнапа об этом. У него был похожий опыт, поделится. Пойдём, Уилл, поговорим.       — П-пока, Джон, — пробормотал Сут, пытавшийся скрыть свою невнятную тревогу, которая походила на волнения зверя в клетке. — Всё… всё ведь нормально? Шлатт с трудом кивнул. Он осмотрелся и понял, что стоит посреди сраного рабочего зала, а нервные сотрудники на него поглядывают. Вот бля. Нужно было свалить. Кабинет отпадает, там Таббо возится с бумагами (он действительно предложил шестнадцатилетнему ребёнку попробовать разобраться в работе Квакити?..), и Томми может оказаться с ним. Кухня? Во-первых, там все ходят, по выражению Томми. Во-вторых… нет. Блять, нет. Шлатт не смог бы там ничем заниматься. Вообще-то, он сейчас нигде не смог бы ничем заниматься, особенно там. «Сапнап», — напомнил он себе. Они не общались с того момента, как мистер Хэйло дал Уилбуру консультацию по поводу убийства, потому что посиделок в офисе больше не было. Шлатт нашёл телефон и нужный контакт в нём. Пока считал гудки, вышел в коридор. Потом на улицу. Срать на куртку.       — Шлатт?.. Неожиданно, эм… Как у вас двоих дела? Нужна помощь? Сапнап удивился. Его можно понять. Шлатт сглотнул.       — Привет. Спасибо за ту, что ты оказал тогда. У тебя э… есть минутка?       — Пожалуйста и не особо, но я слышу, что у тебя проблемы, так что квартальный отчёт может подождать. Кью… сказал, что уволился. Если ты хочешь, чтобы я попросил его вернуться, я не… Извини, но… Шлатт сглотнул ещё раз.       — Сап. Он должен был уйти. Мне хуёво, но я понимаю и… желаю ему счастья. У него всё хорошо?       — О, — с легко различимым облегчением в голосе выдохнул Сапнап, — ну… Ему тяжеловато сейчас. Знаешь, разрывать связи с… не так легко. Но всё будет хорошо. Мы с Карлом не бросим его. Шлатт улыбнулся, хотя к его измученному и саднящему горлу подкатил ком. Это было славно. Это было чертовски славно. Квакити заслуживает лучшего, он заслуживает Карла и Сапнапа. Они помогут ему. Они будут любить его. Шлатт правда желал ему настоящего счастья, правда-правда, даже если ему придётся сорвать голос тоскливым воем. Сам Шлатт… У Шлатта есть Уилбур Сут.       — Сапнап, — Шлатт говорил с трудом, — я облажался. Я сделал Уиллу больно. Я превратил его в куклу. Я не знаю, что мне делать… Шлатт ненавидел плакать, особенно при других людях, но если он снова станет агрессивным, это только ухудшит всё то, что он ещё не успел ухудшить, а это и так уже чертовски немного. Повезло, что Сапнап понимающе не комментировал ничего из того, что слышал.       — Оу, — сказал он тихо. — Он… стал этим соглашающимся парнем?..       — Мы орали друг на друга, — выдохнул Шлатт, — а потом он… опустел. Он уже делал это раньше однажды, но я не понял тогда, насколько это серьёзно, мы говорили по телефону, я не знал, что… Я не… Паффи говорила мне, а я зациклился на себе и…       — Шлатт, все совершают ошибки, — Сапнап сочувствовал. — Я понимаю тебя. Он рассказывал мне о деле, когда я так же проебался, как ты. Я перенервничал из-за того, что он говорил, это просто… звучало, как пиздец. Ещё и он себя довёл этим. И я неправильно себя вёл. Я… запаниковал, когда понял, что он стал податливым овощем… Я понимаю тебя очень хорошо. Видеть, как человек выламывается в… это… пугает. Паффи сказала, что это его реакция на опасность от, эм, близкого человека.       — Что?..       — М… Ну как бы… Он без раздумий пристрелил того ебанутого, который его душил, правильно?       — Ага...?       — Но меня он воспринял как… Дрима. Типа, не для открытой конфронтации. Мы были слишком близки для того, чтобы он начал вести себя со мной, как с врагом, когда испугался, поэтому повёл, как было эм… безопаснее наедине со своим долбаным сутенёром. Я извинился раз сто или двести, а он просто продолжал говорить, что всё нормально до посинения. Мы это не обсуждали никогда после. Он только один раз попросил меня не говорить тебе, что мне не понравилось, как он себя ведёт. На серьёзных щщах. Чуть ли не умолял. Обещал, что будет нормальным дальше и всё такое, блять. Это так сильно меня взбесило, что я едва не наорал на него, но Карл вовремя остановил меня. Карл вообще очень хорошо его успокоил. Он не казался Уилбуру опасным. Хотя при мне он не смел, наедине с Карлом заплакал и позволил себя обнимать, вся хуйня. Шлатт слушал и не пытался сдержать дрожи в руках. Дрим был для Уилбура «близким человеком». От разъярённого «близкого человека» у него существовали такие протоколы безопасности, как уйти в себя и позволять человеку всё, что угодно, пока он не отстанет. Значит, они ещё не были близкими, когда Уилбур наставил на Шлатта пистолет в машине? Сапнап стал для Сута новым Дримом после вечеров фильмов и игр. Их общение было неформальным, да? В этом дело? Кем стал Карл? Новым Джорджем, который вроде сочувствующая сука, а вроде ничего по факту не останавливает? Шлатт сам стал для Уилбура Дримом. От этой мысли захотелось утопиться.       — Вы… Ты сказал, вы больше это не обсуждали?       — Мы это вообще не обсуждали, — подтвердил Сапнап. — Это невозможно. Он просто говорил, что всё нормально, даже когда стал адекватнее. А давить на него я боялся. Разговора не получилось, и всё. Даже к Паффи втроём с Карлом ходили, не помогло, просто отрицал всё до тех пор, пока я не вышел за дверь. Похоже, этот страх и чёрная метка у меня теперь навсегда, даже если он себя ведёт, будто всё ок… Но может ты справишься. У тебя больше времени на это… Да и вы ближе друг к другу. Если Уилбур до конца своих дней будет воспринимать Шлатта, как потенциальную угрозу, как бомбу, с которой нужно вести себя осторожно, они никогда не смогут нормально жить. Это не дружба. Не любовь тем более. Это… больные отношения, в которых один из партнёров всегда на самом деле готов к опасности, более того, он готов принимать удары, просто встав в положение более удобное для этого, он… Неужели он считает, что это норма? А ещё пытается решать чужие беды с башкой.       — Шлатт? Ты там? Всё ок?       — Нет, — честно признался Шлатт. — Я всё испортил. Я не смогу жить и смотреть ему в глаза, Сап, если всё пойдёт так, как ты описал. Я лучше убьюсь об стенку. Я не смогу жить и знать, что он не чувствует себя в безопасности рядом со мной.       — Эй-эй… Только глупостей не делай. Хотя бы попытайся исправить это. Ты знаешь, я не особо пытался, у нас там у Кью проблемы были, и хотя я ценю Уилла, пришлось выбирать. Тебе не нужно. Поработай, напряги зад, и вы вместе вспомните это дерьмо через сорок лет, старые, морально здоровые и довольные друг другом. По крайней мере это то, что я всегда говорю себе, если лажаю с Карлом или Кью. Оно стоит того. Шлатт заставил себя кивнуть.       — Ты прав. Я… я напрягу зад. Спасибо, Сапнап. Квартальный отчёт?..       — Квартальный отчёт, — вздохнули на том конце трубки. — Не за что. Удачи тебе. Ты хорошо делаешь, что не трогаешь Кью. Пока.       — Пока, Сапнап. Тебе тоже удачи.

***

      Если бы Шлатт только знал, с какого конца подступиться. Он поговорил с Паффи, когда Уилбур написал заявление на отгул по причине плохого самочувствия (что, блять, за нахуй) и ушёл домой. Психолог сказала, что привела его в чувство и постаралась намекнуть, что работа его механизма защиты — дерьмо полное, но он отказался высказывать свои страхи Шлатту в лицо, и вообще, какие страхи, о чём вы, я просто его разозлил, он повёл себя логично, я сам виноват и ничего ему говорить не собираюсь. Ну, может, извинения. Придурок. Томми и Таббо остались, но Шлатт не хотел с ними пересекаться. Он не был уверен, стоит ли переться в квартиру Уилбура прямо сегодня, но вроде бы больше ничего и не оставалось. Разве что вторую половину дня сходить с ума. Только Сута не было дома, и измученному Шлатту пришлось подавить приступ гнева по этому поводу. «Уилл, где ты?» «Уилл, можешь сказать, где ты?» «Уилл, скажи пожалуйста, где ты, потому что я сейчас ебанусь» «Уилл, я хотел извиниться и поговорить и зашёл к тебе, а тебя нет. Всё хорошо? Ты в безопасности? Где ты? Если, конечно, не секрет». Ответ пришёл минуты через две, и Шлатт едва не поседел в ожидании, хотя Уилбур, как любой человек, мог просто заниматься своими делами.

«привет джон. я у одного человека из прошлого. всё нормально»

Сердце Шлатта пропустило удар. «Из прошлого звучит как из пиздеца учитывая» «Если ты вдруг почувствуешь, что что-то не так, просто назови адрес, и я тебя заберу» «Ок. Я надеюсь, это не какой-нибудь Дрим, хах?»

«не дрим»

«Не говори мне плз что этот чел всё же связан с твоей бывшей работой»

«эмм извини он бвл моим клиентом но ничего не сдлает всё ок»

«Уилл, блять…» Ответ Уилбур печатал долго. Шлатт надеялся, что это полотно с оскорблениями, потому что Шлатт не поверил ему, потому что Шлатт нарушает его личное пространство, потому что он обидел его, а теперь ставит под сомнение его право видеться с кем-то ещё, но…

«мнк жаль»

«я уйду еслт хочешь»

«мне уйти?»

Блять. Ну почему. «Чёртов канадец, твои дела это твои сраные дела, изгони свои извинения нахрен» «Вали оттуда поскорее» «Если ты чувствуешь себя комфортно и тебе ничего не угрожает, сиди где сидел. Если что-то не так — уходи оттуда. Или звони мне, я заберу тебя, я сегодня съебался с работы и свободен».

«я пришёл навестить ребёнк всё ок не волнуйся но если хочешь чтобы я ушёл ты же скаешь да»

«Твоим клиентом был ребёнок или чё???» «Прости за вопрос просто блять» «С тобой происходило всякое дерьмо и» «Ну типа» Шлатт долбанулся лбом об руль. Почему. Почему он не умеет следить за собой. Что за ёбаный бред он спросил.

«всё ок мой бывшый клиент это не ребёнок ему сейчас всего семь лет так что»

«Ура, прости, это было тупо что пиздец»

«вск ок»

«Я не мешаю вдруг? Ты там типа играешь с ребёнком или вроде того, я хз, если я мешаю я поеду, ты там занимайся своими делами, не буду отвлекать»

«всё норм джон. малой заснул и я просто сижу потому что»

«слишком устал чтобы говорить с его матерью»

«Эм. Ок»

«ты хотел что-то мне сказать?»

«Я хотел спросить, чувствуешь ли ты себя со мной небезопасно с того момента, как я надавил на тебя перед Рождеством» «Я люблю тебя» «Я ненавижу себя» «Если ты устал, тебе стоит поспать также, как этому ребёнку» «Если там безопасно конечно»

«0это хорошая мысль»

«только эм джон»

«всё нлрмально? я про сегодня»

«Да, всё нормально, ты ничего не сделал, я клянусь, я никогда не ударю тебя, никогда» «Наши отношения в пизде из-за меня» «В каком плане?»

«как ты?»

«ты расстротлся»

«я не имею в виду врача и эту хуйню сейчас я больше не буду давить на тебя с этим»

«обещаю»

«прости»

«просто хотел знать как ты себя чувствуешь»

Ну вот. Шлатт не заслуживал этого. Он довёл его до состояния овоща своей подростковщиной и психами из-за грустинок по Кью. Но… «Хуёво, буду честным. Сегодня было много стресса у нас обоих. Я хочу чтобы ты знал, что мне жаль, что я так себя повёл. Серьёзно. Я не должен был. Ты не думай, что я злюсь на тебя или ещё какую хрень. Ты не виноват. Ты был прав, мне нужна терапия. Я просто осёл. Но я всё ещё никогда тебя не ударю, понятно? Я никогда не буду причинять тебе боль намеренно, а если я всё же начну творить хуйню, дай мне пощёчину, наори, перцем кинь. Никто не должен обижать тебя, ок? Даже я, даже Сап, Паффи, Ники, Томми, Техноблейд, кто угодно». Телефон разряжался, душа успокаивалась. Самую каплю. Шлатт знал, что если Уилбур отправит очередное какое-нибудь «всё нормально» с тупой опечаткой, его нервы все ещё могут сдать к хуям, но высказаться было приятно.

«не говори о себе таких херовых вещей»

Ну… это по крайней мере было адекватно.

«я тебя люблю, джон»

«мне надо лечиться»

«но я тебя люблю»

«если дрим злился это его успокпивал и он становился ласкрвым»

«я знаю что это странно как я себя веду я просто не могу»

«быит нормальным»

«но я очень сильно я тебя люблю»

«прости»

а отвернулся от экрана и уставился в сторону. Потом снова опустил взгляд, дрожа всем телом.

«прости меня»

«мне действительвитено жаль»

Было так пиздецки сложно это выносить. Не приказывать заткнуться уже наконец. Шлатт знал, что Уилбур — чёртов идиот и ёбаный придурок. Шлатт знал, что его неправильно поймут, если он скажет то, что думает так, как думает.

«я люблю тебя»

«Уилбур. Пожалуйста, перестань, я сейчас сойду с ума».

Секунду назад Сут что-то печатал, но сейчас диалог замёрз. Шлатт сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Это всё определённо было слишком. Сердце ныло, укушенная губа кровоточила, горели огнём раны на руках, глаза застилала влага. И такая у него реакция на подобные слова? Он должен быть абсолютно счастлив. Шлатт не мог быть как обычный человек, потому что он ебанутый. Потому привязал к себе искалеченного парня, которому нужна милая жена вроде Ники, а не пропойца с куриными мозгами. Потому что Уилбур всё это сказал, дико напуганный и неспособный даже исправить опечатки в печатаемых сообщениях; потому что Уилбур вообще писал сообщения вместо своих любимых голосовых — боялся ведь выдать слёзы, глупец. «Уилл… Отдохни пожалуйста, а потом подумай хорошенько, действительно ли ты имел в виду всё, что написал. Ладно? Я дам тебе пару отгулов». Сообщение мигнуло, прочитанное сразу, но не отвеченное. Пока Сут думал над ответом где-то у своего загадочного бывшего клиента (лучше бы этому челу быть адекватным), Шлатт попытался найти сигареты, но не смог, разозлился и долбанул рукой по рулю, случайно задев гудок. В ответ на звук залаял рандомный пёс на привязи у перил дома. Уилбур молчал какое-то время, начался снегопад. Шлатт опустил окно и поймал на руку снежинку, тут же сжав её в кулаке. От уведомления он вздрогнул, хотя ждал его.

«ты прв. прости. я не долден ьыл говорить про л.бовь. особенно после сегодняшндняшего. прости з всё. я сделаю как ты скащал».

«Всё нормально» «Я просто не должен был игнорировать твою просьбу перестать, когда мы поругались». «Это ты меня прости. Я был жесток».

«тффв гврил правдц»

«Уилл, как ты себя чувствуешь? Твоя письменная речь стала хуже» Ответа не было больше пяти минут. Шлатт устало вздохнул, тревожась. Уилл мог просто заснуть. А мог схватить какой-нибудь припадок. Приступ. Галлюцинации, голоса какие-то его мучают. Может, ему нужна помощь. Шлатт ждал. И ждал. И ждал. «Уилл. Если честно, это немного пугает». «Ответь пожалуйста, что всё ок, и пойдёшь отдыхать». Всё ещё без ответа, но на этот раз сообщение даже не было прочитано; Шлатт завёл мотор зачем-то, начиная сильно нервничать, хотя он даже не знал, куда ехать. «Уилбур, блять, Сут. Ты жив? Если тебя хоть пальцем тронул этот чёртов клиент, я клянусь блять, ты мне ответишь или нет?» Шлатт выругался. Его внутренности холодели. Паника подкатывала к горлу. Шёл звонок — гудки складывались по пять. Трубку подняли.       — Уилл, какого блядского хуя ты исчезаешь из диалога таким образом, будто тебя бьют твоей пустой башкой об стол после каждого сообщения?! Он мгновенно пожалел и о словах, и о тоне.       — Блять, — едва выговорил Шлатт, кусая истерзанные губы в паузах, — прости, я не злюсь на тебя, просто нервничаю и меня плющит, просто ответь, с тобой всё в порядке?       — Хэй, — ответил голос молодой женщины, — нельзя ли оставить его в покое хотя бы на минуту?! Шлатт медленно откинулся назад и уставился в потолок. Что за, блять, нахуй. Почему все разговоры сегодня обязаны выжимать его, как половую тряпку. Почему все они такие сложные?!       — Кто ты, — тихо.       — Кто-то, кто о нём позаботится. Хватит написывать, названивать и так далее.       — Блять… Тот факт, что ты… Кто ты нахуй. Откуда мне знать, что ты не с Дримом или типа того?..       — А Вы сейчас в том положении, чтобы требовать у меня каких-то оправданий? Я тоже не доверяю незнакомцам. Особенной твёрдости этому принципу придаёт тот факт, что на телефоне с Вами Уилбур плачет. Оставьте его в покое. Если захочет, он свяжется с Вами, как только ему… Шлатт ждал продолжения, но его не последовало. Девушка отвлеклась на что-то, на той стороне начался некий невнятный спор с кем-то посторонним. Что-то упало, Шлатт вздрогнул. Кажется, это был сам телефон.       — Джон, это я, — сказал измотанный, уставший и полный сожаления Уилбур. — Здесь безопасно и меня- меня никто не обижает, и… Могут мальчики переночевать у тебя? Я знаю, что перешёл черту сегодня, мне действительно жаль… — на него зашипел кто-то, наверное, недавняя девушка, — но я правда не могу заставить ещё и их иметь с таким мной дело, это будет чересчур, а я… не могу больше попросить кого-то. Я не могу больше оставлять их одних. Вдруг Таббо… Вдруг…       — Конечно, — перебил очнувшийся Шлатт. — Разумеется. Не переживай, я заберу их из офиса и позабочусь. Отдыхай сколько тебе нужно и не думай ни о чём плохом. Шпана будет в безопасности, обещаю. Если что-то понадобится — пиши и звони, и эм… я в общем не буду тебя трогать, вернёшься, как почувствуешь себя лучше, ладно? И не извиняйся больше. Всё нормально.       — Спасибо огромное, — всхлипнул Уилбур после паузы и отключился.       Шлатту понадобилось не меньше часа, чтобы хоть немного прийти в себя и уговорить себя двинуться обратно в офис. Он дрожал от холода. Уилбур мог бы не лгать о том, что поможет-

***

      Человек в полосатой панаме получил отказ у секретаря, и теперь чувствовал себя беспомощным. Юная девушка, пахнущая выпечкой, вытолкала его из здания с такими взглядом, будто он нанёс ей смертельную обиду — это был неприкрытый гнев. Человек просто сказал, что ему очень нужно поговорить с Уилбуром Майнкрафтом. Или, как его называли в новостях, Уилбуром Сутом. Или с Джонатаном Шлаттом. Хоть минуту поговорить. Показалось ли человеку, что он видел… кого-то знакомого? Показалось ли ему, что этот крикливый юноша со светлыми волосами, несущийся по коридору с двумя картонными стаканчиками, был…? В любом случае, его больше не пускала внутрь охрана. Он спустился по ступеням, перешёл дорогу. Всё… не могло так закончиться. Нельзя было просто уйти. Человек в полосатой панаме забрёл в пиццерию, попавшуюся на пути, заказал чай и попросил пароль от вай-фая для своего ноутбука. Уилбур Сут. Сколько раз человек забивал это имя в поиск за последние дни? Сколько кошмаров он увидел с тех пор, как совершенно случайно наткнулся на него по случайному телевизору, сколько раз морщинистые уже пальцы сжимались слишком сильно от слов в новостных статьях? Сколько ужасов писали в интернете. Сколько лет назад одна роковая ошибка сломала жизнь троим детям. Человек в панаме не заметил, как ушёл в свои мысли. Курсор мыши замер над твиттером Уилбура Сута. Новым, довольно странным и с фотографиями. Человек легко узнал бы лицо на них, даже не встречай его каждый день в рейдах по новостям. Кофе, какая-то стойка, раскрашенные стены, хозяин аккаунта медитирует над кофемашиной или гладит кота, гладит другого кота, показывает на камеру странные свитера и выглядит при этом невероятно счастливым… Почти всё в один день. Ну да, будь такой профиль старше двух — человек давно бы наткнулся на него. Под фотографиями развернулась серьёзная активность. Активность из оскорблений, похабных предложений, жутковатых и обвинительных комментариев особенно бросалась в глаза. Человеку было неприятно читать даже многие мнения положительно настроенных пользователей, потому что слишком часто поддержка звучала словно оскорбление так или иначе. Он вернулся наверх. Хорошо. Это его возможность. «Уилл, меня зовут Филза Майнкрафт, и я твой отец». Вдруг озвучили номер его заказа. Филза Майнкрафт сделал глубокий вдох, отправил сообщение и пошёл за чаем. Когда он вернулся, профиль Уилбура Сута был удалён.

. . .