Шоколадный кофе

      Из Шлатта вышла на диво неплохая нянька. Он старался, очень старался, и один хрен чувствовал себя папашей в рекламе быстрозаваримой лапши, но мелкие были им довольны. Удивительно. Шлатт изо всех сил вёл себя мягко и сам вздрагивал каждый раз, когда повышал голос, потому что ему мерещился страх на лице Томми, чудовище в глазах Уилбура и неозвученная катастрофа, уже поглотившая их всех. В Уилбуре шевельнулось что-то плохое. На секунду он стал похож на отца Шлатта. А потом превратился в не менее пугающую куклу, не дав Шлатту опомниться, словно его выключили и включили, настроив на другую программу. Если то, что всю свою жизнь Сут проводил в готовности к удару, ещё можно было оправдывать, то жестокость к малым?       — Скажи, Таббо, — задумчиво спросил Шлатт, бездумно уставившись в какой-то документ, — Уилбур… какой он, как брат? Таббо поднял голову от вороха неразобранных жалоб, по его детскому лицу легко угадывалась перестройка оперативных мыслительных цепочек.       — М-м… Самоотверженный. Шлатт вздохнул. Ну разумеется. Таббо встал, поднял стопку макулатуры и бросил её в соответствующую кучу. Шлатт наблюдал за его действиями со смутным любопытством — каждое накладывалось на образ Квакити и превращалось в мини-игру по поиску отличий. Шестнадцатилетний ребёнок в целом справлялся пока. С ним, по крайней мере, можно было не сойти с ума, в одиночку разбираясь со скопившейся за период консервации документацией.       — Он любит тихие вечера, когда никто не говорит о проблемах, — продолжил Таббо с расстановкой, — и мы делаем вид, что являемся обычной семьёй. Шлатт кивнул. Это было легко представить.       — Что случалось, если кто-то выходил из роли и портил светский ужин? Идеальную картинку красивой семьи, в которой всё как у людей? Таббо посмотрел на него внимательнее, чем раньше, сел, положил себе на колени новую папку.       — Что Вы имеете в виду, мистер Шлатт? Он совершенно точно почуял подтекст. И почему эта козявка такая смышлёная? Шлатт опустил глаза в помеченные жёлтым текстовыделителем строки перед собой, собираясь с мыслями. Как сказать ребёнку, что подозреваешь его брата-отца в плохом обращении? Даже не плохом, а… жестоком. Жёстком. Неправильном. Нелегко, наверное, быть идеальным родителем для двух пубертатных подростков, когда ты, во-первых, сам от них не далеко ушёл, а во-вторых буквально сходишь с ума. Травмы Уилбура — непаханое поле. Лучше сказать, дыра, которой дна не видно. Тут проще простого сорваться на детей, на единственных, кто тебе не опасен, перед кем нет-нет, да прекращаешь строить из себя идеальное существо, потому что перед кем ещё. Весь остальной мир хочет причинить тебе боль. Надо её минимизировать.       — Вы ведь подумали, что он нас обижает, мистер Шлатт? Истерически кричит, выпуская всё, чем отравился? Бьёт? Шлатт сглотнул. Ну, может не настолько… Но да?       — К сожалению, для этого есть повод. Мне нужно знать, малой. Это проблема, которую… я не могу оставить без внимания. Таббо мягко улыбнулся, но Шлатт не мог расслабиться — слишком острым для него был этот вопрос.       — А что Вы собираетесь делать с ответом, мистер Шлатт? Тоже хороший вопрос. Очень хороший. Услышь Шлатт такой до фестиваля — что будешь делать, узнав о плохом отношении опекуна к детям — ответ был бы быстрее, чем мгновенный. Таких людей, как отец, Шлатт не мог терпеть. Не в этой жизни. Никакого оправдания, прощения, это нельзя простить, он не Уилбур, ситуация которого оправданнее- Шлатт отложил бумагу и опустил взгляд в стол, осознавая, что никогда не думал, какое оправдание есть у его собственного отца. Он прямо сейчас оправдывал Уилбура, потому что знал его тяжелейшую ситуацию, и… осуждал отца. Логический сбой на секунду поразил Шлатта, будто он обжёгся. Блять.       — Зависит от, — кое-как собрался он, — того, что именно ты ответишь. Нужно знать, с чем мы имеем дело. А ещё я, похоже, единственный, кто может привести его на этот счёт в чувство. Таббо задумчиво кивнул. Он, похоже, не обращал внимания на внутренние потрясения Шлатта, и это было хорошо.       — Что ж, это… очень внимательно с Вашей стороны. Уилбур — человек, как и все. У него сдают нервы иногда. И это… пугает. Порой довольно сильно. Но при этом он нас очень любит. Может, даже слишком. Предсказуемый ответ. Шлатт вздохнул (который раз за день), и грустно улыбнулся. Любить тоже можно по-разному. Ситуацию эта информация никак не проясняла и не облегчала. Документы лежали вокруг стопками, Шлатт терялся в них также, как в собственных беспокойных мыслях.       — Слишком? — спросил он только для того, чтобы что-то спросить. Таббо ответил не сразу. Он никогда не отвечал сразу. Шлатт быстро понял, что этот малец, в отличие от Томми, осторожный и предусмотрительный.       — Вы думаете, — он поднял грустные глаза, улыбаясь, — мы ничего не подозревали? Никогда? Такие вещи нельзя проглядеть или забыть. Когда уже далеко за полночь, а твой брат только пришёл домой и его глаза настолько мёртвые, что ты боишься с ним заговорить, ты… беспокоишься. Он закрывается в душе и проводит там целую вечность, потом выходит и прячется с головой под одеяло, никакого ужина или хотя бы стакана воды. Через пару часов ты набираешься смелости, чтобы посмотреть на его запястья — но на них только множество царапин от жёсткой железной щётки для посуды. Ты выбрасываешь эту щётку. Ты же купил её не для того, чтобы он ей мылся. Таббо сделал паузу, и Шлатт почувствовал себя, словно возле Колыбели под гирляндами в начале зимы. Уилбур порой говорил так же, во втором лице. Словно не о себе. Если бы это только могло по-настоящему превратить рассказываемое в обычную страшную сказку. Таббо вздохнул и протянул просмотренную папку Шлатту.       — Отчёты по девятнадцатой точке. Все есть. Шлатт молча принял эти отчёты и положил к остальным. Таббо взял другую папку.       — Мы с Томми столько вариантов перебрали, в том числе и тот, который оказался правдой, сошлись в итоге на кражах. Я в глубине души знал, что это неправда, но прямой вопрос Уилбуру очень не понравился, и пришлось смириться. Только… он никогда не трогал нас. Если Вы об этом. Что ж. По крайней мере, худшие опасения не подтвердились. Но Уилбуру нужна помощь. Он ведь ходит к своему терапевту? Ходит же?

***

      Техно постучал в дверь. Шлатт этого не знал, но у Техно был этот адрес ещё до их разговора. До странного звонка Шлатта, если быть точнее, который включил тревожную квочку. «Понимаешь ли, мы немного поссорились, и я не хотел бы сам его беспокоить, но при этом его нет уже почти неделю, а он не совсем здоров, да и Дрима так и не поймали, кроме того…» В общем, Техно стучал в собственную (или уже нет?) квартиру, чтобы проверить, жив ли его брат, по просьбе бойфренда брата, который забыл убрать свои грязные носки и теперь боится получить от Уилла сковородой. Техно смеялся над обоими. А ещё он крутил на руке тонкую позолоченную полоску браслета. Он иногда так делал. Никто не отозвался внутри квартиры, и Техно постучал ещё раз. Он бы не был уверен, что Уилбур, Томми и Таббо всё ещё живут там, но Шлатт заверил его, что это актуальный адрес. Интересно, как сейчас выглядит это жилище? На кого оно записано? Как Уилбур скрыл отсутствие Фила? Как он платил налоги?.. Дверь и не думала открываться; Техно постучал третий раз — на этот раз громче. Как сейчас выглядят Томми и Таббо? Какой у них характер? Они такие же, как Уилбур, который по сути их воспитал? Техно отступил назад, приготовившись пробивать себе проход, но внутри вовремя раздался какой-то звук. Кашель, кажется.       — Что Вы хотите? — послышался безжизненный голос из-за двери, и Блейд не без труда угадал брата.       — Уилбур, это я, Техноблейд. По просьбе Шлатта я пришёл удостовериться, что ты не повесился.       — Т-Техноблейд? Джон… Шлатт послал тебя? Ко мне?       — Ага, — кивнул Блейд, пялясь в дверь. — Впустишь меня? Тут мило, но на дворе только апрель, я к тому, что холод собачий. Несколько секунд было тихо, потом раздался скрежет, будто тяжёлый предмет двигали, и Техно заподозрил что-то неладное.       — Ты там от меня баррикадируешься? Одно, два мгновения. Дверь открылась.       — Наоборот. Заходи. Блейд шагнул внутрь и сразу же запнулся об угол какого-то шкафа. …Отцовского шкафа. Техно с трудом узнал его, шкаф изрисовали и ободрали, но это несомненно был тот самый — из кабинета отца. Техно удивлённо выдохнул. Бы, ведь он готов ко всему. Всего лишь старое гнездо. Не его даже. Всё же больше не его. Уилбура уже не было в коридоре, ушёл куда-то. Техно закрыл дверь и двинулся вглубь квартиры. Она стала… потрёпанее. Старше. Сколько лет из жизни этого места он пропустил? Свернув в одном из проходов Техно внезапно попал в тупик. Здесь был коридор. Где он? Техно стоял и смотрел в стену, перебирая воспоминания, и практически видел старый коридор, ведущий во вторую половину квартиры, но его не было. Техно повернул, прошёл мимо детской (бывшей?..) Вырулил на кухню, постоял там. Она поразила его своей чистотой и неуютностью по сравнению с тем, что он помнил. Раньше тут всегда был бардак, но без… стылой и холодной нотки, которая появилась сейчас. Со старых шкафчиков слезала плёнка, обнажая ДСП, трёхногий стол покачивался при касании, в утвари не было ни намёка на строй — всё разного возраста, цвета и стиля. Уилбур всегда был мальчиком-эстетом, и судя по его внешнему виду сейчас — таким и остался, даже в более дешёвой одежде. Интересно, как сильно ему на этой кухне хотелось выть? В детстве он ныл и закатывал глаза, когда был вынужден оставаться в некрасивых местах. Техно посмотрел в окно, прежде чем пойти в детскую — дерево, по которому он спускался, вылезая из кухни, спилили. Ха. Наверное, оно и не нужно теперь. Никто больше не пытается сбежать здесь от пьяного и несчастного отца. Да и Техно теперь взрослый. Взрослый сильный воин.       — Что с кабинетом? Спальней родителей, столовой? Куда делся кусок квартиры? — спросил Техно, переступив порог. Уилбур неподвижно сидел на низкой кровати и смотрел на брата из темноты пустоватыми, маслянисто-больными глазами.       — М-м, продали ту часть, — ответил он немного неразборчиво, — в смысле, я её продал, в… лето перед тем, как младшие пошли в среднюю школу. Нет! Не… не включай свет. Техно нахмурился, но опустил руку, оставляя в покое выключатель. Задёрнутые занавески плохо пропускали солнце.       — Что ты делаешь? Играешь в вампира? Вопрос был стёбный, но Техно правда хотел знать. Происходящее было странно. Уилбур в ответ качнул головой, не двигая больше ни одной частью своего тела; Блейд шагнул внутрь.       — Ты там Дрима не видел снаружи, Техно? Или каких-нибудь его друзей.       — Хех?.. К тебе приходили люди Дрима?       — Не-а. Только… писали, что придут. Жду вот. Сейчас правда уже… апрель? Сперва Техно показалось, что брат шутит шутки, а потом он всё же включил свет. Уилбур выглядел хуже самой смерти. Серый, изрезанный тяжёлой сеткой тёмных вен. Красноглазый. Худой как спичка, как он вообще сдвинул с места шкаф? Измученный. Словно высохший, губы истрескались, кожа почти шелушилась.       — Зачем ты? — лицо зажмурившегося Уилбура исказилось, будто он хотел заплакать, но слёз не было. — Не… надо было это делать. Теперь они знают, что я здесь.       — Уилл, — Техно опустится на корточки перед кроватью, чтобы заглянуть в наполовину спрятанное под растрёпанными кудрями лицо, — Кто узнает? За твоим домом следят? Почему полицию не вызвал?       — Я не могу… включить телефон, — не очень внятно.       — Почему?       — Я не хочу, чтобы меня… чтобы они узнали… кт… где я?       — Ты не хочешь, чтобы они узнали, где ты? Уилбур медленно кивнул, следя за Техно из-под волос. Блейд от этого совершенно точно не поёжился.       — А как «им» поможет в этом включение твоего мобильного?       — Айпи. Техно сделал глубокий вдох, сел на пол.       — Боги. Айпи им ничего не даст, брат мой. Только провайдер может найти место, откуда ты выходил в интернет. Тем более, если ты в него не будешь выходить, вместо этого, к примеру, просто позвонив своему парню. Ну, там, сообщить, что ты не наглотался тут моющего средства, спихнув на него детей, как-нибудь в этом роде, я не знаю.       — Парню? — Уилбур вдруг улыбнулся, сухая кожа губ некрасиво натянулась. — Ты про Дж- Шлатта?       — Про кого ещё, — фыркнул Техно, у которого то ли от спёртого воздуха, то ли от происходящего почти начала кружиться голова (но он был сильным воином, так что всё обошлось, разумеется).       — Ха-ха, Техно, он меня отшил несколько дней назад, когда я ему признался. Какой парень, о чём ты. Техно удивлённо крякнул. Нет! Никакого замешательства, он в порядке. Но, Шлатт разбил Уилбуру сердце? Он? Почему он вёл себя так, будто хотел шанс, а потом отказал Уиллу?       — Ты поэтому тут застрял? — тихо и с напряжением спросил Техно. — Депрессия в ноль лет, всё такое?       — Что ты мелешь, Техно? Мне… двадцать… два, и я ебучая шлюха, братишка. Единственный человек, который заставлял… меня ненадолго… забыть об этом, иноск… иносказательно послал меня. Тебе… тебе не кажется, что я… что у меня… я… что… мне… что у меня есть право на депрессию?.. И вообще, ответ на твой вопрос «нет»… Я не могу пропустить визит Дрима. Вот, почему я… сижу… Жду… Техно сжал браслет, чтобы немного покрутить его. Он иногда так делал. Уилбур молчал, и не было похоже, что он хочет жить. Он только слегка дёрнулся, когда Техно поднял руку и раздвинул его волосы, чтобы увидеть лицо лучше. Взгляд Техно упал на тяжёлые тени под глазами Уилла. Сухость. Кожи лица и губ. Лопнувшие сосуды. Нарушенная артикуляция. Блять. Техно сам не помнил, как положил ладонь на лоб брата. Горячо. Было горячо.       — Уилбур, как давно ты пил воду? И вместо ответа — невнятное, запоздалое движение плечами. Техно выругался, встал и быстрым шагом направился на кухню, потирая браслет (иногда он так делал). Так… Тёплая вода (кулера нет. Ладно, из-под крана лучше, чем ничего), ложка сахара и щепотка соли. За трубочку сошёл пластиковый корпус раскрученной шариковой ручки, которую Техно нашёл у стопки стикеров. Уилбур на воду отреагировал прохладно, только кивнул, и… поставил её на тумбочку, немного поколебавшись. Блейд совершенно точно не разозлился. Блейд не злится, он спокойный и ни о чём не волнуется.       — Любовь не сложилась, можно и помирать, да? — резковато выговорил Техно, пихая тарелку с водой обратно в руки брата. — Как насчёт Томми? Таббо? Пей. Пей! Ну?!        Безразличие Уилбура бесило бы (не будь Техно спокойным, как всегда, конечно же). Уилбур взял в рот один из концов корпуса ручки и сделал глоток, второй. Потом — судорожный вдох.       — Ещё, — потребовал Блейд мрачно. Уилбур поднял на него глаза, и в них было что-то издевательское.       — …То есть, теперь ты… обо мне заботишься? И типа… имеешь право злиться на меня за то, что я плевал на себя.       — Я не злюсь. Мне всё равно.       — Ты злишься на меня за то… — речь Уилбура стала чуть лучше, — что я просто взял пример со своего отца и старшего брата. Миленько. Техно зашипел, встал, отвернулся к зашторенному окну и вцепился в браслет. Покрутил его на запястье (он иногда так делал). Подышал. Никто ничего не говорил минуты четыре. Техно обернулся — Уилбур пил.       — Я даже представить не мог, что папа — Фил — бросит вас. Пауза.       — Вот вроде и интересно было всю жизнь, а вроде и как-то похуй, если честно, — вежливо поделился Уилбур. Техно ещё раз напомнил себе, что ему всё равно.       — Мы с Филом здорово поцапались, когда я уходил. Он не хотел меня отпускать, говорил, что я обязан матери. А я не мог больше так жить, ушёл и оборвал с ним все контакты.       — Как она умерла? Единственное, похоже, что волновало сегодня Уилбура, шокировало Техно. Не помогло даже то, что он сильный воин.       — Уилбур, она… мама не умерла. Ты о чём. Она в коме до сих пор. Врачи уведомят меня, если это изменится. Тарелка, из которой Уилбур пил, выпала у него из рук и покатилась по ковровому покрытию пола. Корпус ручки отскочил от неё и упал в образовавшееся мокрое пятно. Блейд поймал свободно падающего брата за плечи, слегка встряхнул, заглянул в лицо — глаза были широко распахнуты.       — Ты лжёшь? — прошептал он, Техно отрицательно качнул головой. Уилбур опустил взгляд, его руки висели вдоль туловища, как плети.       — Всё это время… я думал, что она мертва. Я думал… что отец топит горе и скучает по ней, я думал, что он не справился с её потерей, а она жива?! Техно даже не знал, что сказать. Хотя он был взрослым и сильным.       — Уилл… То, что она не мертва, не значит, что она была у него. Или у нас. Потому что это не лучше смерти, Уилбур. Она просто бесконечно лежит на кровати. Уилбур посмотрел на него снизу диким взглядом, который было невозможно истолковать, и молчал. «А ещё она отняла у нас папу», — подумал Блейд с горечью. «Она не умерла, и он застыл вместе с ней». Расслабив руки, Техно позволил брату уткнуться ему в грудь. Уилбур не сопротивлялся то ли от шока, то ли от слабости.       — Где ты, блять, был, Техно? Блейд вдруг понял, что Уилбур ударил его кулаком в плечо. Ударил и спросил, потом ещё раз ударил. Техно положил на голову своего младшего брата подбородок и зажмурился, сосредоточившись на этом лёгком прикосновении, задуманном, как удар.       — Жил. Дрался.       — Бокс? Подпольные бои? Охота на монстров? Я спрашиваю, какого хуя ты не выбил всё дерьмо из Дрима, когда он подошёл ко мне после моих грёбаных уроков, Техно.       — Что-то вроде подпольных боёв, — вздохнул Техно, крутя браслет. — Не могу о них говорить особенно, приятель. Они не спрашивали меня, хочу ли я оставаться на арене, просто требовали крови. Но ушёл отсюда я сам. Прости. Прости меня, Уилбур. Я должен был выбить из него всё дерьмо…       — Ок. Заткнись. Техно не мог заткнуться. Он слишком силён для того чтобы чувствовать вину, но чувствует её и не может заглушить.       — Уилл. Дрим за тобой следит? Не услышав ответа, Техно вздохнул и аккуратно положил Уилбура на кровать, чтобы наткнуться на тусклый взгляд.       — Уилл?       — У тебя есть твиттер? Я вот завёл. Первый телефон с экраном, отзывающимся на пальцы, было интересно. Это стало одной из множества моих ошибок. Я уже… удалил его и аккаунт, но мне успели назначить… несколько неприятных встреч. У Техно не было твиттера, но был браузер, который радостно отозвался много чем на запрос «Уилбур Сут в твиттере». Травля. Уилбур додумался использовать свою реальную личность для соцсети после всего, что о нём стало известно общественности, и его «закенселлили» словно какую-то долбаную знаменитость. Шлатту не стоило показывать Уилбуру интернет, не рассказав о кибербезопасности и количестве дерьма, на которое там можно напороться.       — Люди такие мрази, — пробормотал Техно яростно, листая посвященные брату ветки. Комментарии варьировались от «тупая попытка похайпиться, но если захочешь подзаработать пиши в лс» до «я у твоего дома открывай и узнаешь что такое настоящий мужчина, педераст». Сочувствующих тоже было много, но большинство спорящих с обеих сторон, похоже, присоединились к дискуссии, имея две крупицы прошедшей через двадцать пять тысяч рук информации. Высказаться же надо всем. Даже если понятия не имеешь, о чём говоришь. Техно мог только морщиться.       — Грязь, конечно, но причём здесь Дрим?       — Он мне писал, — слабо отозвался Уилбур. — С разных… аккаунтов и разные слова. Было ещё много людей, кто говорил, что с ним, кто-то… приходил сам по себе. Многие были вместе. Техно, я устал. Я устал бояться. Каждый грёбаный день я… жду. Поверь, смерть — это лучше, чем оказаться у Дрима после того, как я… его сдал. У меня никогда не хватит смелости вспороть себе вены, но… умереть от голода. Жажды. Это вполне реально.       — Уилл, это очень мучительно. Я серьёзно.       — Стерплю.       — Не стерпишь. Никаких смертей. Ты меня понял?       — Техно, заткнись! — вдруг закричал Уилбур в исступлении, приподнявшись на локтях. — Ты даже не видел его ни разу, ты не понимаешь, о чём говоришь! Он будет… со мной… до тех пор… пока… от моей личности… не останется пустышка, а у тела не атрофируется… каждая клеточка, способная чувствовать боль. Он похоронит меня. А потом откопает. И снова похоронит. И откопает. И похоронит. И так бесконечность. А потом он спросит… где Томми и Таббо… и я отвечу. Потому что я… слабак. Я строю… из себя сильного… как ты, а в реальности… никто. Я притворяюсь. На самом… деле… я не могу даже… обеспечить младшим нормальное детство… адекватным способом… И теперь из-за меня они в опасности… И Джон… если с ним… что-то… случится… я… уничтожу себя. Техноблейд сильный. Техноблейд смелый. Техноблейд не в оцепенении. Ему нужно немного покрутить свой золотой браслет, просто так, по привычке.       — Уилл. Ничего из этого не произойдёт. Я буду здесь. Я обещаю. Дрим никогда не пройдёт через меня. Все эти интернет-суки, которым нечем заняться, никогда сюда не придут, а если даже осмелятся — я не позволю им и пальцем тронуть ни тебя, ни Томми, ни Таббо, ни Шлатта. Обещаю. Поэтому сейчас я принесу тебе ещё воды, чтобы исправить твоё обезвоживание. Потом я схожу в магазин и куплю тебе апельсинового сока для восстановления сил. А потом мы позвоним Шлатту, ладно? Я не знаю, почему он тебя отшил, но он невероятно сильно волнуется за тебя. Уилбур не смотрел на брата. Только сжимал его покрытые шрамами ладони так сильно, как мог, хотя это едва ощущалось. Техно дал ему свой позолоченный браслет — тот самый, который он крутил на руке, когда нервничал.

***

      Продавца пряностей звали Мартин Льюис. Он любил наблюдать за своими покупателями, любил гадать, что они хотят сделать со своим заказом, что приготовить, и какие у них отношения с теми или иными пряностями. Он любил поговорить о товаре с покупателями, которые разбирались в том, что берут. И просто с приятными. Иногда давал рецепты своей жены людям, которые ему нравились. Человек, застрявший в магазине минут на двадцать, смотрел на порошок мускатного ореха и не сводил взгляда с него. Словно в терпких и пахучих пылинках он читал тайны вселенной. Почему именно мускатный орех? Мартин не мог придумать. Он как раз был на середине истории о том, что человек в полосатой панаме с Молуккских островов и грустит о родине, грустит о варварстве перемалывания ореха, который гораздо лучше сохраняет свои свойства, если хранить его целым и натирать в блюдо на тёрке, когда покупатель поднял глаза. Они были светло-голубые. Как небо тем утром, когда здесь был человек с длинными волосами. Человек с такими же глазами…       — Не мог бы ты помочь мне с одним делом, приятель? — сказал мужчина в панаме, слегка улыбнувшись. Дружелюбно и чуточку виновато. Мартин быстро понял, что речь пойдёт не о пряностях, и грустно вздохнул.       — Тебе что-нибудь подсказать? Мужчина помолчал пару секунд, потом указал на газету, которую Мартин оставил на прилавке.       — Если можешь… помоги мне связаться с этим парнишкой. Вся симпатия, которую Мартин начал испытывать к покупателю из-за его доброго лица, тут же испарилась. Он посмотрел на Ранбу, спокойно сидящего в углу и читающего книгу, кисло улыбнулся.       — Оставьте молодого человека в покое, — холодно сказал он, сминая и выбрасывая газету в ведро под прилавком. Уилбур заходил время от времени, и он не много знал о пряностях, зато чуял их. У него были руки алхимика, взгляд поэта и вкус творца. Мартин довольно быстро понял, что Уилбур Сут — человек кофе, он пах им, а ещё пах Рождеством и печеньями, и Мартин ненавидел то, что из него делают чучело.       — Послушай, — вздохнул мужчина в панаме, — это действительно важно. Я должен встретиться с ним, и тогда он сам решит, хочет ли видеть меня. Мартин усмехнулся.       — Как твой бугай, да? Или змей в маске? Прекратите своей компанией издеваться над парнем, разве не заметно, что он пытается жить нормальную жизнь? Можешь передать своим, чтобы они больше не приходили — я не собираюсь подставлять своего клиента. Панамщик нахмурился и опустил глаза обратно в мускатный орех. Ранбу поднял голову, услышав перепалку, но, кажется, ещё не вникнув в её суть.       — Я не знаю, о чём ты говоришь, приятель. Если нужно, я заплачу тебе. Просто помоги мне встретиться с ним. Прошу тебя. Я… Меня зовут Фил, я… Мартин думал о чистом ужасе в глазах Уилбура Сута, когда он столкнулся с такими же глазами, как у этого Фила. Он явно не хотел ни с кем встречаться. Дал это понять как словами, так и действиями.       — Вас зовут Фил?.. — сказал Ранбу, вдруг оказавшись рядом. — Филза Майнкрафт? Это Вы? Человек в панаме посмотрел на него удивлённо и кивнул. Мартин поморщился. Ранбу совершенно не подходил этой компании — умный и спокойный парень, трудолюбивый, любознательный. Мартин проникся к нему симпатией даже несмотря на то, что он пришёл с розововолосым бугаём.       — Фил, я… Я ваш внук? Здравствуйте? Мартин вытаращился на Ранбу в абсолютнейшей прострации. Фил, судя по его лицу, удивился не меньше.       — Приятель, ты… ничего не перепутал? Ты достаточно взрослый, эм…       — Ваш сын Техноблейд меня усыновил, — вежливо пояснил Ранбу. Мартин сел на свой стул, утирая пот рукой. Что за Игра престолов у прилавка? Он просто хотел продавать здесь пряности.       — Ох, — медленно выговорил Филза Майнкрафт. — Тогда, эм… не мог бы ты связаться с Техно? Как же тебя… Как… так вышло, боги, как тебя зовут?       — Меня зовут Ранбу, — Ранбу застенчиво опустил глаза. — А папа поехал к Уилбуру, потому что Шлатт за него беспокоится. Он не очень любит, когда я зову его папой, впрочем. Но сейчас его не стоит отвлекать, он очень нервничал и должен попытаться поговорить с Уилбуром без дополнительных потрясений для обоих. Поэтому он не взял меня с собой… А ещё запретил звать Уилбура дядей. Это жаль. Фил медленно кивнул. Мартин подумал, что дополнительных потрясений достаточно и ему самому.       — Вон из моего магазина, вы двое, — сварливо сказал он, — либо хоть что-нибудь купите! Санта-Барбара, никакого уважения к малому бизнесу! Фил сбивчиво извинился и сказал, что сейчас они что-нибудь выберут и уйдут. Мартин напихал в подарочную банку корицы.       — Презентуйте мистеру Суту прежде чем его хватать, пугать и забрасывать вопросами, — посоветовал Мартин, насчитывая панамщику надбавку в десять процентов от цены в качестве компенсации за моральные неудобства.

***

      Кафе под сороковым номером носило название «Бастион», и было монолитом. Оно напоминало Шлатту оборонительное сооружение, внешне выглядящее как гранитный прямоугольник с двумя этажами, вдруг выросший посреди людной улицы. Он выглядел странно и привлекал взгляды. Не от этой точки Шлатт ожидал проблем.       — Двенадцать человек, Сэм. Двенадцать человек у тебя блюют дальше чем видят. Двенадцать человек до галюнов здесь траванулись. Сэм молча смотрел в стол. Шлатт нервничал.       — Даю тебе одну попытку на угадайку. Сколько из них не прочь пойти в суд? Три, два, один! Не угадал. Пять. Компенсацией удовлетворились только семеро. Я удивлён, каким образом это ещё не превратилось в горячую тему в сети. Пиздец. Репутация будет в жопе. Шлатт сделал несколько шагов к кулеру, содрал с башенки таких же пластиковый стаканчик и раздражённо толкнул вверх пластиковый краник. Потом выпил воду залпом, представляя, что это чистый спирт. У Шлатта, кажется, даже получилось изменить её вкус силой своего скудного воображения. Столкновение со взглядом Сэма только больше потрепало нервы — в глазах автора Бастиона был такой неподдельный ужас, что Шлатт сам струхнул на секунду. И он был таким страшным? Внушал всем вокруг подобные эмоции? Неужели собственные сотрудники боятся его до дрожи? И это — Сэм. Фигура, в общем-то, довольно непробиваемая. В голову вдруг пришла мысль, что до фестиваля Шлатт действительно уволил бы Сэма нахуй за такой критический провал, Сэма и всех его подчинённых, уборщицу, ворону на дереве, задавил бы всю эту ораву в суде, а потом отдал бы на растерзание довольной зрелищами общественности. И это было бы хорошо для репутации. «ДжейКомпани признаёт свои ошибки»… Политика вторых шансов касалась только клиентов.       — Как так вышло? — вздохнул Шлатт, борясь с желанием помахать перед мёртвым и до невозможности растерянным лицом Сэма раскрытой ладонью. Никакого ответа. Бля… Шлатт поржал бы над этим, не будь ситуация настолько пиздецовой. Он плюнул, обернулся к компьютеру.       — Что-нибудь нашёл, малой? Таббо, с некоторым сомнением, кивнул. Хоть бы это было что-то полезное.       — Пока только это. Единственное подозрительное действие рядом с выпечкой накануне отравления. На записи Шлатт разглядел невысокого светленького парнишку в толстовке под форменный фартук. Он крутился возле свежей партии булочек, то и дело оглядываясь. Шлатт мог поклясться, что он видел, как парень суёт руку под фартук — должно быть, в карман толстовки, но дальше было ничего не разобрать из-за угла камеры. Подозрительно? Ну да. Шлатт обернулся на Сэма, у которого на лице отразилась некая внутренняя борьба, и слегка приподнял бровь.       — Не вздумай покрывать его, понял? Сэм отвёл взгляд.       — Это Пёрплд, наш стажёр… По правде, остальные уже ловили его… на всяком.       — Зови, — тяжело велел Шлатт и вздохнул. Пёрплд был… подростком. Самым настоящим. Лишь немногим он выглядел старше Таббо. Его фиолетовая толстовка в реальности была более истрёпанной, а взгляд оказался довольно холодным.       — Сэм, объясни мне, какого чёрта у тебя дети стажируются. Сэм нервно посмотрел на Пёрплда мельком, потом в окно.       — Он… По его документам ему девятнадцать.       — Это же бред, Сэм.       — Ну что я мог…! Господи, Пёрплд, я разочарован в тебе, мы… Мы давали тебе шанс. А ты так предал нас. Шлатт вздрогнул, потому что он почувствовал себя, словно эти слова сказали ему. На секунду или две ему показалось, будто он на десять лет младше, чем сейчас, и слышит… вот это. Хах. Взгляд Пёрплда укрылся под лохматой чёлкой, он как-то сжался, а потом увидел монитор.       — Оу, — прошептал он и замолчал. Шлатт посмотрел мельком на Таббо и прочитал на детском лице, как ему было неприятно и стыдно участвовать в подобном закидывании камнями.       — Все вон, — выдохнул Шлатт мрачно.       — Шлатт… — начал Сэм, Шлатт перебил его жестом и указал на выход. Пока все вставали, он не сводил глаз со стажёра, который не двигался с места, хотя ему никто этого не велел. Когда дверь в зал наконец закрылась, Шлатт, после пары мгновений молчания, махнул ладонью на пустующее кресло охранника, стоящее возле стола с экраном, но развёрнутое от него уходящим Таббо. Пёрплд сел. Какое-то время продолжалось молчание, потом Шлатт устало потёр виски, наконец собравшись с мыслями.       — Зачем ты это сделал? Подросток поднял голову — его ледяной взгляд не был виноватым даже на секунду. Шлатт тоже в его возрасте не чувствовал себя виноватым, обвиняемый в поступках разочарования.       — Я был голоден. Эм… Ответ слегка сбил Шлатта с толку.       — Тебе кто-то сказал это сделать за деньги?       — Нет. Не все попадают под опеку главы компании, который вдруг снизошёл и решил что-то проконтролировать, и ищут для него мелкий компромат, знаете ли. Шлатт поморщился от укола в сторону Таббо, который ни в чём не виноват.       — М… Ещё раз, для ясности, что ты делал у выпечки?       — Хотите, чтобы я ненароком признался ещё в чём-нибудь? Не дождётесь. Да, блять, я обокрал вашу чудесную компанию на несколько булок для себя и своего брата. Это конец, страна не переживёт, даже не говоря о вашем бизнесе. Банкротство не за горами, мистер Шлатт, может окупите эти булочки, если продадите меня в рабство или на органы. Бля. Ну, не очень похоже, что он отравил еду. Язык малого был подвешен, и в старые времена Шлатт бы здорово взбесился, может быть даже заставил полицию поставить пацана на учёт или вроде того, но сейчас его мысли занимало отравление. А ещё жалость и сантименты.       — Из кафе тебе выходить запрещается. Скоро приедет торговец детьми, попытаюсь выбить за тебя что-нибудь взамен булок. Если сбежишь — найду и продам уже по частям. А теперь позови того парня, который пригрелся под крылом босса и как верный пёс ищет для меня компромат на честных сотрудников. Пёрплд пару секунд смотрел волчонком, потом, кажется, гадая, была ли часть про органы шуткой, поднялся на ноги и вышел. Шлатт подумал о том, чтобы Таббо тоже сделать стажёром на неполной ставке. Уилбур, конечно, будет против. Но если с ним поговорить, если Таббо хочет… Шлатт оборвал себя. Чтобы поговорить с Уилбуром, нужно было сперва заговорить с ним, а пока смелости хватало только на то, чтобы ждать новостей от Техноблейда. Зашёл Таббо, и Шлатт отогнал лишние мысли о том, как он боялся, что Уилбур сейчас делает что-то плохое в своей квартире, или попался Дриму, или--       — Вроде это не он. Ищем дальше. Таббо слегка опустил голову, но Шлатт всё равно угадал улыбку. Да, он тоже был немного рад, что это не Пёрплд. Только вот они так и не поняли, почему отравились двенадцать человек. Кто в этом виноват. Что делать. … Сэм нервничал. Шлатт нервничал. Нервничали работники кафе.       — Даже у воды вкус дерьмовый, — пожаловался Шлатт, упорно заливающий горе и начинающий думать, что его воображение касательно вкуса воды слишком разыгралось. Таббо соскочил с барного стула — они сидели на втором этаже в зале и проверяли журналы поступивших продуктов уже третий час — и сделал несколько шагов к кулеру. Бросил странный взгляд на прижухший цветок в стоящем неподалёку горшке. Взял стаканчик, налил в него воды.       — Возможно, странный вкус связан с этим налётом здесь. Шлатт устало отмахнулся. Они уже заебались копаться в одинаково заполненных графах, которые всё не кончались. Процесс затянулся. Шлатт не мог доверять здесь никому, кроме Таббо, даже Сэму, как бы больно ни было вот так строго обходиться со, вроде бы, старым другом. Сэм был сам не свой, вздрагивал, когда его звали по имени и витал в каких-то облаках. Шлатт, в целом, мог его понять — сложная ситуация, провал в руководстве кафе… Хотя страх со стороны Сэма как-то ранил. А время не было бесконечно. Пришлось заплатить Панцзу, чтобы полиция дала ДжейКомпани разобраться с этим самим, но невозможно было заставить двенадцать человек, так сильно отравившихся чем-то в Бастионе, просто простить всё. Скоро придётся сделать официальное заявление, и к тому времени лучше найти виноватого. Отравившиеся люди делали разные заказы, среди которых были совпадения, но ничего конкретно общего. Такой широкий круг поиска изматывал, кроме того ни Шлатт, ни Таббо не знали, что конкретно пытаются найти в документации, просто просматривали отчёты по очереди, надеясь наткнуться на что-то странное, какую-нибудь подсказку, хоть маленькую.       — Всё не слава хую… — пробормотал Шлатт, быстро взглянув на Таббо и снова опустив взгляд. А потом он насторожился. Погодите-ка, странный налёт на кулере? Шлатт вскочил и подлетел к воде. На кране в самом деле был странный красноватый налёт. Очень подозрительный красноватый налёт. Шлатт выбил стакан из рук Таббо, едва успев сам сообразить, что творит, за пару секунд до того как подросток сделал глоток.       — Не пей, — торопливо пояснил он, надеясь, что малой не успел испугаться. — Подозрительная хуйня. Пойдём посмотрим записи отсюда. И… не позовёшь Сэма? … Раздался глухой стук — Шлатт ударился лбом об стол и тихо заскулил.       — Ну, блять, конечно. Над кулером оказалась слепая зона, и, если там производились какие-то противозаконные манипуляции, им об этом не узнать.       — Будь я преступником, мечтающим отравить сотрудников, выбрал бы это место, — тихо прокомментировал Таббо, перематывая запись туда и сюда. Шлатт что-то промычал вместо ответа. Так то оно так, только вот загвоздка — сотрудники-то здоровы. Ведь здоровы? Шлатт сел ровно и уставился на хозяина Бастиона.       — Из работников никто не заразился?       — Во-первых, — тихо заговорил Сэм, — эта вода не участвует ни в выпечке, ни в приготовлении напитков. Просто кулер для персонала. А во-вторых — я пил эту воду, и со мной всё в порядке. И ты её тоже пил, Шлатт. Шлатт в самом деле её пил, и пока чувствовал себя как дерьмо только морально, но версию отвергать было нельзя. Тем более, что она пока оставалась единственной, которую они имели. Таббо исследовал запись, то и дело записывая в свой блокнот какие-то цифры, Шлатт пялился в глаза Сэму и пытался понять, что не так. Что если…       — Запись пока подтверждает Ваши слова, мистер Дюд, — сказал Таббо со знанием дела. — Вы были у кулера, даже два раза. Первый раз — в первую смену утром, и полили тот цветок из своего стакана. Пили воду или нет, запись не показывает. Потом во вторую смену, и там уже похоже, что Вы её пили, хотя не ясно наверняка. Сэм ответил Таббо слегка угрюмым взглядом. О да, подозреваемым быть никому не нравится.       — Меня будто препарируют.       — Вот мужчина с новым баллоном между сменами, — Таббо показывал на экран, игнорируя это замечание, — судя по форме, работник привозящей воду компании. Надо бы узнать, не было ли у них партии какой-нибудь бракованной воды, но в любом случае… баллон меняется, а качающая установка остаётся. То есть воду могли поменять на чистую ко второй смене (потому мистер Шлатт, полагаю, и здоров, как и Вы, мистер Дюд, вы ведь не пили воду утром?), так что после отравы остался только налёт на кране. Шлатт очнулся через непозволительные две секунды и хлопнул Таббо по плечу. Чертовски смышлёный. Даже если всё это приведёт в тупик, всё равно очень разумно.       — Ещё раз, Сэм, кто-нибудь из сотрудников заразился? Вот сейчас ответ определит, связан ли таинственный налёт с отравленными клиентами вообще. Сэм глубоко вздохнул. Он слишком явно не хотел говорить.       — Алисса и Энт ушли на больничный со смены. Шлатт сжал зубы, злой как чёрт.       — И ты не сказал. Сэм не поднимал глаз. Шлатт встал, схватил его за плечо и потащил в коридор.       — Ты, — отчеканил он, как только за ними закрылась дверь, — не позвонил мне, когда люди отравились под твоим грёбаным руководством, и я узнал об этом из блядской жалобы клиентов, пришедшей ко мне в офис, Сэм. Если бы не малой, я бы её даже не заметил. И ты утаил то, что твои работники тоже пострадали от этого. Что ещё ты скрываешь? То, что ты сам подсыпал в воду какую-то хуйню? То что у тебя в подвале кафе огромное инопланетное яйцо, превращающее людей в зомби? То что ты вампир и имеешь двадцать ебейших детей, половина из которых разбросана по всем правящим домам Европы, вроде того? Сэм зашипел от боли — Шлатт слишком сильно сжал его руку.       — Прости, — выговорил он кое-как. — Шлатт, прости. Я очень сильно запаниковал. Я… Мне кажется, ты должен уволить меня. Я не справляюсь больше с этим бардаком. Шлатт выпустил его, окинул злым взглядом исподлобья и цыкнул от досады.       — Это мы решим позже. А сейчас ты должен отвечать как за свои поступки, так и за ошибки, которые здесь были допущены. Если ты не был готов управлять кафе, надо было решить это до того, как произошёл подобный пиздец. А сейчас ты меня подставил. Что ты знаешь об этом отравлении? Ну? Говори.       — Н… Не больше… чем ты. Сэм поджал губы. Шлатт едва не врезал ему, хотелось выть и кофе, но кофемашины не работали.       — Как же мне больно от того, что ты пиздишь мне в глаза, — выдохнул Шлатт, пару секунд постоял напротив друга, а потом рывком открыл дверь, чуть ли не отдирая с мясом ручку, шагнул за порог и захлопнул её за собой. Шлатт часто играл на повышение. Он слегка блефовал в разговорах, как сейчас, и в ответ на это Сэм так печально взглянул на него, так грустно и обречённо, но всё равно ничего не сказал. Шлатт ненавидел это. Всю эту ситуацию. Он ненавидел то, что любил своего друга, который его предавал всё сильнее с каждой секундой.       — М-мистер Шлатт?.. Всё в порядке? Шлатт поморщился, сел на свободный стол, порылся в чьём-то органайзере в поисках таблетки от головы.       — Это такой бесполезный вопрос, Таббо, — между скрепками какого-то офисного работяги нашлась заветная капсула адвила. Лишать хозяина спасения жестоко, но своя рубашка ближе к телу. — Вот не в порядке у меня нихуя, но как ты мне с этим поможешь? Ты всего лишь шестнадцатилетний пацан. Мне, впрочем, и кто постарше не поможет. Разве что Уилбур. Шлатт огляделся в поисках чего-то, чем можно было бы запить таблетку. Не думать об этом. Не думать о нём. Весь день получалось, нельзя сдаваться. Шлатт тихо рыкнул от злости, дёрнулся в сторону, потом вернулся на место и проглотил таблетку как есть. Таббо слегка вздрогнул.       — П-простите. Но, эм… Здесь кое-что есть. Мистер Дюд говорил о двух сотрудниках, ушедших на больничный, а к кулеру в первую смену подходили шесть человек, не считая самого мистера Дюда, который цветок поливал, и Пёрплда.       — То есть где-то здесь у нас бегают ещё четыре жмура… Нам нужно понять, кто есть кто, — пробормотал Шлатт, — отснимешь всю счастливую шестёрку для меня? Схожу в местный отдел кадров, выброшу из списка этих Алиссу и Энта, и… найдём остальных. Таббо кивнул. Шлатт получил фотографии каждого, поблагодарил Таббо, потрепал его по голове и пошёл в отдел кадров. Ему нужно было знать, заразились ли остальные четыре работника, и если нет — какого хуя делали у кулера. Или же версия с ужасным отправленным кулером вообще несостоятельная. Итак, за целую вечность раскапывания карточек разных сотрудников и сравнивания фотографий со снимками камер, Шлатт вычислил Алиссу, Энта, а ещё неких Ханну и Теда. Ещё один мужик казался знакомым, но у него была странная тряпка на всё лицо, мешавшая определить, является ли он кем-то из работников. Пиздец подозрительная маска напрягала сильнее, чем Шлатт готов был признать. В добавок ко всему, заботливый Таббо к каждому снимку подписал время посещения кулера — и загадочный масочник приходил довольно рано. Не раньше всех, но достаточно, чтобы отравить пару человек. Фулиш и Ханна приходили к кулеру с посудой, и Шлатт быстро догадался, с какой целью. Оставался ещё один парнишка, которого в картотеке точно не было. Уставший и взбешённый Шлатт мечтал отбросить карты к чёртовой матери, понимая, что ему нужно обзвонить всех. Нагружать Таббо этим ему не хватило бы совести, мальчишка и так уже намучился с камерами, но и самому разговоры с кучкой напуганных и отравленных барист вести совершенно не хотелось. Шлатт встал, дал себе пощёчину. Потом ещё одну другой рукой, помотал головой. Мозг, которому не помог адвил, заныл. Проветриться. Нужно проветриться. Хоть чуть-чуть. Был бы здесь Уилл- Был бы здесь Кью. Ему можно было доверять, на него можно было положиться. … Что ни говори — Бастион был красивым. Шлатт не был дохрена ценителем, но черногранитные полы и потолки создавали ощущение, словно посетитель в космосе. Стены и убранство Сэм выбрал из тёмного стекла, чтобы использовать к этому прозрачную посуду, словно это какой-то бар. Пришлось очень попотеть, чтобы всё выглядело так дорого, но не вышло слишком сильно из бюджета, зато получилось так круто, что после посещения Бастиона посетители оставались под сильным впечатлением. Шлатту лично нравилась фишка со слоёными напитками, которые через стекло чашек было видно. Очень хотелось кофе прямо сейчас, но кофемашины всё ещё не работали. Шлатт шагнул в зал первого этажа, ни о чём не думая, и тут же столкнулся взглядом с Пёрплдом, медленно сползающим со стойки. Бля. Точно, он ведь здесь. Шлатт неопределённо махнул рукой, пытаясь дать понять, что… Так, стоп. Пёрплд ведь тоже подходил пить эту воду, так ведь? Таббо об этом упоминал. Шлатт так забил себе голову, сопоставляя неизвестные лица, что упустил из виду свидетеля на месте.       — Ты пил воду из кулера в первую смену? Взгляд Шлатта метнулся на третьего человека в зале — худенького блондинистого пацана в очках, сидящего на барном стуле. Кажется, мальчик спал (прямо на стойке), укрытый пледом. Шлатт признал в нём лицо из своего списка с камер, неопознанного постороннего парня.       — Вы теперь и это знаете, да? Лицо Пёрплда как-то заострилось то ли от грусти, то ли от страха. Шлатт, помедлив, кивнул, не очень понимая, в чём блефует. Пёрплд цыкнул, беспокойно вздыхая, погладил спящего друга по непослушным волосам. На Шлатта он больше не смотрел.       — Все это делают. Это ближе, вот и всё. Раз уж они меня сдали, я тоже не стану никого покрывать: половина персонала таскает воду из этого сраного кулера для кофе, чтобы не заморачиваться. Теперь Вы можете уйти? Я никуда не сбегу, у меня брату хуёво. Так. Брат Пёрплда при посещении кулера при себе посуды не имел.       — Он, эм… тоже здесь стажируется?       — Нет. Он просто рядом со мной. Никто не был против, когда я спрашивал об этом, ясно? Он ни в чём не виноват, так что оставьте его в покое.       — Пёрплд, — заволновался Шлатт, — он напился этой воды из кулера что ли? Поц нахмурился, явно не особо понимая, к чему этот вопрос, потом легонько пихнул брата в плечо.       — Чарли, ты как? Нужно кое-что рассказать, чтобы от нас отъебались. Чарли открыл глаза через пару секунд, и вопросы отпали. Туманный взгляд, покрасневшие белки и какая-то затаённая злоба. Шлатт достал телефон и набрал скорую помощь, уже знавший симптомы, поразившие траванувшихся клиентов.

***

      Чарли дышал мирно, спокойно, не царапался и не кусался больше. Шлатт смотрел то на него из-за стекла, то на сурово молчащего Пёрплда. Можно было бы списать на его общую серьёзность, если бы не сжавшиеся кулаки с побелевшими костяшками. Шлатт не знал, как утешить его, никогда не имевший брата сам (конечно же, кроме того, который не дожил до своего дня рождения), не говоря уже про отравление каким-то наркотиком и подобную дичь. Единственное, что немного связывало их с Пёрплдом — Шлатт смотрел на Чарли и видел Уилбура. Такого же худого, бледного, спящего на больничной койке, делающей его похожим на мертвеца и ничтожно маленького.       — Всё будет ок, — сказал Шлатт, стряхивая наваждение. — Компания оплатит лечение, токсин скоро выйдет из организма. Пёрплд кивнул, ничего не сказав. Вообще-то он тоже слышал ушедшего десять минут назад врача, пусть тот и обращался только ко Шлатту, словно не замечая рядом родного брата пациента. Шлатт вздохнул. Судя по времени, Техноблейд уже должен был добраться до места… Уилбур не писал уже почти пять дней. Как он? Он в порядке? Вдруг ему плохо, а позвать он не может? Или он понял, что наговорил бреда в последний разговор. Понял, что не хочет находиться рядом с таким вспыльчивым человеком, человеком, заставляющим его чувствовать себя небезопасно. Мысль о том, что правильнее будет передать Уилла и малышню Техноблейду, оказалась болезненной. Шлатту пока не хватало сил её развивать.       — Что с родителями? — вздохнул он, отмирая и слегка разминая шею. Не «где родители» и не «можешь ли ты им позвонить». Шлатт хорошо разбирался в людях, профессия обязывала, а ещё он часто шёл ва-банк. Его догадки подтвердило даже не нечитаемое выражение лица, а поза Пёрплда. Наверняка подросток и сам понимал, насколько безнадёжно его молчание, не мог не понимать, и Шлатт не стал затягивать тишину.       — Послушай… — начал он, вздохнув, — это действительно неизбежно. Тебя всё равно заставят. А если скажешь честно, я могу вас прикрыть. В зависимости от ответа, конечно, но ты уже скоро будешь совершеннолетним, и я не собираюсь рушить твой биг-брейн-план просто потому, что я занудный взрослый. Сам из дома съебал и эмансипировался незаконно. Пёрплд посмотрел на него из-под светлых лохм, а потом произнёс ровно одно слово.       — Алкоголь. И Шлатт понял, что эти двое — его головная боль теперь.       Отчаянные козявки против всего мира. До Уилбура Шлатт сдал бы их врачам да забыл бы, но теперь… Теперь Шлатт шёл, на ходу сочиняя охуительную историю о живущих в глуши без связи родителях, отдавших своих возлюбленных чад в городскую школу. Шёл и размышлял, как он собирается обещать сквозь все тернии добраться до этих прекрасных родителей-экологов. А ещё пытался придумать, кого привезёт на следующее утро в больницу. Звонок застал Шлатта в дороге. Шлатт его принял. Потом обругал себя за то, что снова забыл сначала узнать, кто звонящий, но было уже поздно. Шлатт, впрочем, подумывал даже сбросить (надо будет — ещё позвонят), но не успел.       — Дж… Джон? Ты там? Уилбур. Напуганный и напряжённый, но вроде в порядке.       — Привет, Уилл. Как дела? На том конце замешкались, Шлатт сделал несколько глубоких вздохов, успокаивая себя.       — Всё нормально-       — Всё ужасно, — вдруг перебил кто-то голосом Техноблейда. — Я расскажу: он всё это время был в панике по поводу ебанутых вещей, которые ему написали неадекватные ноунеймы в твиттере.       — Техно!       — Заперся в квартире и не зажигал свет.       — Техно, заткнись пожалуйста!       — Ты бы видел, как выглядит квартира, Шлатт. Бункер тот ещё. А телефон знаешь где лежит? В микроволновой печи. Шлатт притормозил и завернул на какую-то парковку (если он попадёт в аварию, Уилбур не то подумает) и поудобнее перехватил мобильный.       — Техно, — сказал он, напустив в голос строгости, — я попросил тебя проверить, всё ли в порядке, а не насмехаться над Уиллом за то, что его пугает твиттер. Ужасное место, я прекрасно понимаю этот страх. Техно промычал что-то покаянное, кто-то шмыгнул носом (вероятнее всего, Уилбур).       — Джон, я… по тебе скучал.       — Я по тебе тоже, — с теплом ответил Шлатт, с трудом тормозя выражение бурной радости. Третий десяток идёт, как-то несолидно.       — Ты на меня злишься? Робко до идиотизма. Шлатт закатил глаза.       — Ещё чего. Я ж тебя обожаю, давно бы простил, даже будь ты в чём-то виноват. У Уилбура скрывать эмоции получалось хуже, и его тихое «Вот как…» наполнилось едва сдерживаемым восторгом. Шлатт слишком поздно спохватился, что должен держать язык за зубами на тему своих гейских чувств, но реакция Сута придала ему сил. Техноблейд что-то проворчал на заднем плане.       — Он велит нам заканчивать своё сопливое дерьмо, — невозмутимо перевёл Уилбур, Шлатт кивнул.       — Они с Томми похожи.       — А… ага.       — Что-то не так?       — Эм… Как они? Томми с Таббо. Ты… можешь смеяться, но я правда думал, что это конец для меня. Я же не знал, что это не по-настоящему, я… хотел уберечь их. Все знают обо мне, но никто не говорит о них, и я хочу… чтобы это так и оставалось. Прости, что повесил их на тебя вот так.       — Не переживай, оба отрабатывают, — ухмыльнулся Шлатт, изо всех сил игнорируя ту часть, в которой Уилбур думал, что умрёт, и ничего не сказал. — Томми на побегушках у фокус-группы, а Таббо мне помогает. Смышлёный он у тебя. С утверждением, будто Томми у креативщиков «на побегушках», конечно, можно было поспорить (скорее Джек и остальные стояли у малого по струнке), но главное — малышня занята делом.       — О, — слегка растерянно протянул Уилбур, — здорово. А я думал, они уже там тебе всю душу вынули, пока я прохлаждаюсь. Шлатт хмыкнул. Разговор как-то зашёл в тупик, и оба молчали несколько мгновений, потом Шлатт прокашлялся.       — Так… ты не звонил мне, потому что твой телефон был в микроволновке?       — Д… да.       — Ну ты конечно, — Шлатт потёр щёку. Сквозь трубку послышалось «брух» от Техно.       — И, — взволнованно добавил Уилбур, — ещё я… может быть немного думал, что тебе… не очень приятно общаться со мной, и ты хочешь отдохнуть от меня. Ты так расстроился, а потом я ещё и текстом измотал твои нервы-       — Уилбур. За эти пять дней без тебя я чуть не поехал крышей. Кажется, это произвело некоторый эффект, и Сут перестал нести херню. Шлатт выдохнул, чувствуя что-то среднее между усталостью и удовлетворением.       — Ладно, давай больше не-       — Может уже прекратим игнорировать слона в комнате и обсудим то, что я сказал тебе, что люблю тебя?.. — Уилбур шумно вздохнул. — Техно, выйди. Я сказал, выйди! Закрой за собой дверь. Шлатт заглушил двигатель подрагивающей рукой.       — Уилбур-       — Что? Что? Джонатан, блять. Четыре дня назад ты повёл себя, как дерьмо, чтобы сделать мне больно и избежать разговора о своих проблемах, а потом-       — Уилл-       — А потом я сказал тебе, что люблю тебя. Он произнёс это с нажимом, но шёпотом, и замолчал. Шлатт сидел с закрытыми глазами.       — Ты был напуган. И наполовину в состоянии овоща. Так что это ничего не значит. Прости за то, что сказал ту грубую хрень. Уилбур помолчал, а потом цыкнул и выдохнул разочарованно, словно только что увидел взлетевшую после праздников цену на бензин.       — Джон, — с печальной злостью выговорил он. — Я всё не могу понять, какой линии ты придерживаешься. Чего ты хочешь? Я заебался. Серьёзно, я устал от этого. Прекрати надо мной издеваться. Я понимаю, что у тебя кризис ориентации, но с меня достаточно. Мы прекращаем это здесь и сейчас, так что слушай внимательно. Эти пять дней были адом. Я много думал о том, что такое Дрим, и как он влияет на меня, но поверь, сейчас — никак, для этого я слишком устал. Я больше не напуган. В трезвом уме и твёрдой памяти, Джонатан Шлатт, я люблю тебя больше, чем собственную жизнь, и тебе придётся иметь с этим дело. Секунда, другая. Ошеломлённый Шлатт забыл, как дышать. Уилбур, судя по его дыханию, начал плакать.       — Я знаю, — Сут говорил горячо и горько, — что я не самый лучший человек для того, чтобы меня любить, я знаю, что ты даже не гей, а я вообще непонятная хуйня, я не знаю ни как любить, ни как встречаться, но даже по отношению к подобному хуёвому человеку, как я, это было немного жестоко, тебе не кажется? — тяжёлый, болезненный всхлип. — Раньше я мог обмануть себя и тебя и сделать вид, что не умею любить, просто засунуть это подальше, но не сейчас. Прости. Если ты хотел, чтобы у меня были на это силы, не стоило говорить, что… Не стоило. Потому что от каждой твоей улыбки у меня сердце одновременно поёт и рвётся на части. От каждого взгляда. Каждого странного поцелуя за столом, потому что тебе вдруг взбрело в голову, я ведь всё равно ничего не стою, я ведь привык, что меня можно целовать когда вздумается, а потом говорить, что мои ночами выплаканные признания ничего не значат… Ты… ненавижу тебя. Очень сильно. Очень. А теперь скажи мне, что должен был ещё сто лет назад, и… У меня есть гордость, вопреки расхожему мнению. Так что я заберу младших и больше не появляюсь в вашей жизни, мистер Шлатт. Шлатт ощутил, что тоже плачет раньше, чем что-то осознал. Он чувствовал… Шлатт испугался.       — Уилл, я… Уилл… Мне невероятно жаль, я конченый, я… не заслуживаю этого, но пожалуйста, позволь мне объяснить. Можно? Уилбур не ответил, только едва слышно хлюпнул носом, но и не возразил. Не бросил трубку.       — Я никогда не хотел, чтобы ты себя так чувствовал, — торопливо заговорил Шлатт, — я всегда хотел, чтобы ты и твои малые были счастливы, но… я… Вся эта хуйня по отношению к тебе получилась из-за того, что я не знаю, могу ли… позволить себе определённые чувства и… Если… я скажу, что тоже люблю тебя, это ведь обязывает нас к настолько же определённым вещам, Уилл. Таким, к которым я не знаю, готов ли, и… на которые я не знаю, могу ли обречь тебя. Пауза.       — Обречь… — повторил Сут, будто пытаясь вникнуть в незнакомое слово. — То есть ты… решаешь за меня.       — Я не…       — Шлатт, ты решаешь за меня!       — Уилбур, я чёртов ебанутый алкаш с неконтролируемой агрессией и селфхармом! Ты забыл, как я ввёл тебя в чёртов режим подчинения?! — он повысил голос, чтобы перекричать Уилбура. — Я не могу. Я не могу.       — Шлатт. Ты решаешь за меня.       — Да. Ты это хотел услышать? Можно было различить тихое дыхание на другом конце трубки. Шлатт чувствовал себя паршиво.       — Почему? — прошептал Уилбур прямо в микрофон телефона. Шлатт зажмурился так крепко, что кроме этого шёпота не мог воспринимать больше ничего, и не смог заставить себя говорить в ответ.       — Я ребёнок? — несчастно, едва слышно продолжил Уилбур. — Я неадекватный? Я-       — Ты очень серьёзно травмированный.       — И это значит, что я не могу за себя решать. Это значит… Я ебанутый из-за Дрима, и это значит, что я не имею права на взаимность, где здесь-       — Это значит, что ты можешь наделать ошибок.       — …связь. Ах, ты бережёшь меня от ошибок. Напомни, когда из лучшего друга ты успел превратиться в замену моего отца?       — Ты хочешь сделать меня своей ошибкой?!       — Хочу тебя. Слова, которые собирался сказать Шлатт, встали ему поперёк горла.       — Хочу счастье с тобой, — слёзы мешали Уилбуру говорить, — чтобы мы как два взрослых человека помогли друг другу. Хочу успокаивать тебя, когда ты злишься, целовать тебя и чувствовать твои руки, пугаясь каждой тени или самого себя. Хочу быть рядом, когда тебя пытаются обидеть твои родители, и защитить тебя. Хочу варить тебе шоколадный кофе… Хочу, чтобы ты стал первым человеком в моей жизни, с кем у меня были отношения. Всё это хочу… Я никогда не думал, что такого захочу. Следующие несколько секунд заполнились бы тишиной, не заполни их сбитые Уилловы вдохи. Шлатт и сам дышал с трудом. Он сидел в машине на рандомной парковке, позади была больница с Чарли и Пёрплдом, впереди — Бастион с дюжиной отравленных посетителей, Таббо, море работы и плачущий Уилбур на телефоне. Уилбур, говорящий такие слова. Уилбур, который сказал, что заберёт малых и…       — Блять… — Шлатт распахнул глаза и уставился на своё отражение в зеркале заднего вида. — Блять. Уилл… Не… не уходи. Пожалуйста. Я… мне нужно разобраться в этом, я… не могу ничего гарантировать, но пожалуйста, ты можешь побыть со мной, пока я… принимаю себя? Я постараюсь. Обещаю, это больше не будет на столько времени, но… ты мне нужен, я… Если ты уйдёшь, я… Уилл, ты останешься? Тишина.       — Этот вопрос… имел бы смысл, если бы я… хоть немного… мог отказать тебе. Под конец фразы его подвёл голос. Шлатт позволил своей голове упасть на руль.       — Спасибо. Спасибо, спасибо… Я не заслуживаю этого, просто спасибо. Я буду стараться.       — Заткнись, — посоветовал Уилбур тихо. — И подумай, что ты хочешь. Шлатт заткнулся. Впервые за целую вечность он заткнулся по-настоящему. . . .