Шоколадный кофе

      Они пересеклись взглядами прежде, чем Шлатт осознал, кого видит. Человек с внешностью египетского фараона рядом с ним продолжал болтать, ничего не замечая, и ситуация замкнулась в себе. Квакити в Лас Невадасе. Там, куда Шлатт приехал за ответами на вопросы о наркотике из Бастиона. Без сомнений, это было его дело — казино. Спутник и встречающий Шлатта умолк, когда Квакити подошёл к ним через гудящий зал, и это было тем молчанием, которое воцаряется при вышестоящем.       — Оставь это на меня, ладно, Фулиш? — мягко произнёс Кью; Фулиш (невероятное имя) посмотрел на Шлатта с интересом, но ничего не спросил.       — Ладно. Стоило ему закрыть за собой стеклянную дверь, ведущую куда-то в служебные помещения, улыбка Квакити исчезла.       — Что Вы здесь делаете, сэр? Шлатт сглотнул.       — Я не знал, что ты тут. Клянусь. И… я больше не твой начальник, и можно проще. По Кью не было видно, поверил он или нет, и несколько секунд он смотрел Шлатту в глаза. Тот взгляд выдержал, Квакити неопределённо повёл плечами и отвернулся.       — Проще, да? Теперь я тоже могу звать тебя Джон, ха?       — Думаю, «Шлатт» вполне подойдёт.       — Так и думал, — бросил Кью, не оборачиваясь. — Идём. Здесь слишком шумно. Шлатт хотел бы видеть его лицо, но не ускорялся. Было такое чувство, что у него нет на это права. Нет права сказать «я скучал по тебе» или «мне тебя не хватает», хотя это правда. Их отношения не стали хуже, даже холоднее не стали, но их накрыла такая… сеть молчания о многих вещах, которые стали слишком сложными для обоих. Квакити был прав, что ушёл.       — Что будешь пить, Шлатт? Они остановились в небольшом пустующем зале, Квакити зашёл за стойку. Фамилию Шлатта он произнёс по-особенному, с едва уловимой горечью, какой-то непонятной то ли злостью, то ли грустью. Такие нотки легко надумать.       — Э… Я за рулём, можно кофе? Это было довольно непривычно — сидеть с Кью в неформальной обстановке. Непонятная, кристальная атмосфера не ощущалась тяжёлой, но немного… сжимала сердце. Словно когда пришёл светлым утром на могилу человека, которого отпустил. Человек погиб грустно и невовремя. Несправедливо. Квакити поставил перед ним кофе — Шлатт сделал глоток, закрыв глаза. Он мог и выдумать это, но в голову пришла мысль, что кофе Кью всегда был именно вот таким. Он лучше других знал, какой именно нужен Шлатту, и за годы знакомства довёл его до идеала. Почему-то глаза слегка закололо.       — Умоляю, не делай такое лицо, — поморщился Квакити, Шлатт опустил глаза на поверхность кофе, пытаясь понять, что за лицо он сделал.       — Прости, наверное?       — Когда ты извиняешься, это ещё хуже.       — Ясно. Квакити посмотрел на него, задержав взгляд на несколько секунд. Словно искал что-то, и не находил. Или изучал детали.       — Едва ли раньше ты извинился бы за что-то, в чём не видишь своей вины. Да даже если видел. Раньше тебя не волновало, что ты типа «за рулём»… Он скривился, Шлатт поджал губы.       — Я в курсе, что был ублюдком, Кью.       — Не перебивай, лол. Сам сказал, что больше не мой начальник. Сказал же? Шлатт уставился на него, хмурясь. Он хорошо различал намерения собеседника, пусть по нему и было сложно это сказать. И то, что он услышал в голосе Квакити, ему не понравилось.       — Ты сейчас чем занимаешься, Кью? — протянул Шлатт тихо. — Границы новые проверяешь? По приколу лезешь на рожон, чтобы узнать, правда ли отделился от меня? Мгновение.       — Помилуй, — Квакити усмехнулся, сделал глоток из своего бокала. — Ты действительно слишком много о себе думаешь. Кроме того, нынче я в самом деле отдельно, и в твоём подтверждении этого не особо нуждаюсь. Так что выражения типа «лезешь на рожон» больше не для меня, понимаешь? Шлатт моргнул.       — Поздравляю, — кивок, — поздравлю, ты теперь крутой, меня не боишься и вообще счастливо живёшь. Это круто, только разговор — детский сад. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и каким бы самостоятельным Кью не был сейчас, он всё ещё оставался слабее Шлатта в диалоге и не мог держать против него своё новоиспечённое лицо вечно. Шлатт достаточно уважал его, чтобы отвернуться и начать разглядывать стены вместо излома в выражении бывшего подчинённого.       — Как же ты меня заебал, — пожаловался Квакити, его голос выдавал всё даже без слёз. Как ему было больно и страшно. Такой несчастный. Такой гордый, и всё равно…       — Мне очень жаль.       — Нахуя мне твоя жалось. Утереться? Или достоинство склеить? На стенку повесить и гостям показывать? Сам Джей Шлатт меня пожалел, я такой крутой… — он всхлипнул едва слышно. — Может, увидев это мне даст какая-нибудь красотка. Заживу!       — Блять, Квакити… Красотка тебе и так даст если будет нужно. Или… красавец, хз, да кто угодно.       — Ой ля-ля, что я слышу, неужели ты признал наличие моей сексуальности? Ты бы мне тоже дал что ли?       — Твою мать, Кью!       — Ну конечно же нет. Иначе и быть не могло. Просто не могло… Ха. Он пил что-то из бокала — Шлатт слышал стук его зубов о стекло. Это было так глупо и так грустно. В такие моменты Шлатту хотелось быть, как Томми — чтобы никакие взрослые загоны не мешали наслаждаться жизнью. Просто быть «большим взрослым мужчиной», в смысле, не париться из-за всякой фигни, любить братьев, выносить всем мозг.       — Так нахрена ты сюда пришёл, Шлатт? Квакити спросил это хрипло, лёд в его напитке звякнул о стенки бокала. А. Ну да. Вообще-то, у Шлатта тут есть дело.       — Наркотики.       — …Ещё раз?       — Они были в Бастионе. Кто-то отравил воду. Сэм что-то точно знает, но не говорит, двенадцать гостей, несколько сотрудников и два ребёнка пострадали, о репутации даже не говорю. След, типа… привёл меня сюда. Наркотик вроде… покрасневшие глаза, агрессия, странное поведение, сонливость. Расскажешь что-нибудь?       — След его привёл. Ищейка-Шлатт, — Квакити хихикнул почти весело. — Миленько. Тебе всё прямо так возьми да расскажи, м?       — Прямо так, — прохладным тоном ответил Шлатт, — буду тебе должен.       — С чего ты взял, что мне нужен твой долг, лмао?       — С того, что у тебя свой проект, Кью. И ты слишком умён, чтобы отказываться от дополнительных возможностей, и, возможно, подушки безопасности для него. Ты отлично помнишь ДжейКомпани. Именно поэтому согласишься. Это даже не было блефом — Шлатт просто знал Квакити. Один из тех секретарей, которые мечтают быть директорами, он мог думать, что незаметно планирует что-то, а Шлатт был алкоголиком, но не слепым. Изменения в человеке, которого видишь каждый день, довольно очевидны. Поэтому Квакити подождал минутку, прежде чем вздохнуть, чисто для приличия, а потом снова наполнил свой бокал и сделал пару глотков.       — Какой же ты чертовски невыносимый. Какой ты… Блять… Шлатт тактично промолчал. Вообще, пытать таким образом Кью было свинством чисто по-человечески, и стало стыдно. Человеку явно плохо и некомфортно, его в Шлатте всё раздражает и ранит, любая линия поведения, каждое слово. Но чёрт, Бастион…       — Окей, чудно, — выдохнул Квакити безрадостно. — Слушай. Повторять не стану, и так заебал. Одно лицо решило, что будет славно устраивать наркосделки алого яйца под моей крышей. Мне же данная идея слегка не зашла, понимаешь, мои отношения с наркотой полны острых углов, и я хотел забыть её номер и всё такое, в общем — я избавился и от продавца, и от покупателя. Разумеется, законно, спасибо Сапнапу. Покупатель исхитрился и как-то свалил, но это уже не моё дело, мне главное, чтобы не возвращался. И… угадай, кто был этим покупателем? Какие-нибудь идеи, м? Шлатт не был в настроении играть в угадайку.       — Сука, Кью, я без сраного понятия, потому и спрашиваю.       — Не нервничай, — Квакити мрачно усмехнулся, — красоту попортишь.       — Какую ещё-       — Не считаешь, что ты красивый, а?       — Квакити. Прекрати. Мы обсуждаем дела, не моё ебало. Квакити хлебнул из бокала, слегка покрутив его в руке — стекло запотело от его пальцев (у него раньше были холодные руки…).       — И вот так всегда. До этого ты никогда не говорил этого вслух, но всё равно имел в виду, не позволяя мне даже открыть рот, чтобы сделать тебе комплимент. Знаешь, это полное дерьмо по двум причинам — первая это ясное понимание того факта, что я тебе никто, а вторая — то, что ты считаешь себя уродом, как последний идиот. Уилбуру-то нравится, дурашка. Мне, впрочем, тоже, но моё мнение ведь мало кого интересует в этой комнате, не так ли? Шлатт поднял руки и с силой провёл ими по лицу. Потом сделал глубокий вдох. Выдохнул.       — Алекс Квакити, возьми себя в свои чёртовы руки и прекрати пороть пьяную чушь сейчас же. Издеваешься над нами обоими. Я-то переживу, а ты? О себе подумал, прежде чем бросаться в меня комплиментами и прочей хуйнёй?       — Да я только о себе и думаю.       — Так соберись и вспомни, почему ты уволился из ДжейКомпани. Я звоню Сапнапу.       — Только попробуй. Достал. Бесишь, бесишь, бесишь! В Шлатта полетел бокал. Он не увернулся, что-то, напоминающее текилу, украсило белую рубашку. Повисло молчание, Шлатт сидел тихо и смотрел перед собой, Квакити тяжело дышал. Похожий на подстреленную, растрёпанную птицу, уставшую бороться за жизнь. Шлатту было жаль его почти до слёз, но он ничем не мог помочь.       — Это был Понк. Он участвовал в эггпайр-сделке. Я подумал, что он с тобой не связан. Да и вообще, я не особо хотел тебе звонить. Номер вот удалил. Шлатт сглотнул и уставился в потолок. Ёбаное дерьмо. Понк. Лучший друг Сэма. Эх.       — Удалил, так запиши обратно. Когда-нибудь тебе будет нужно взять с меня долг. Он сам не знал, что нёс. Квакити пытался выкинуть его из своей жизни, и ни номер, ни долг Шлатта в этом не помогали. Собственно, как и его личное присутствие в Лас Невадасе этим утром.       — Иди к чёрту, сделай милость.       — Ага. Прости, это было реально тупо.       — Долг как-нибудь через Сапа оформим. Бастион, дела, всё такое. Что с ним будет?       — Хз. Сэм с Понком оба это сделали… Надо спросить, нахуя… Поговорить с Сэмом. Я хочу знать… И уволить его. И засудить. Не знаю, чёрт… Я так на него зол…       — Ты хотел сказать «расстроен».       — Я хотел сказать… Бля. Пиздец. Я просто правда не ожидал, что… Понк ещё куда ни шло, но Сэм… Он был самым надёжным человеком в ДжейКомпани после тебя. Что с ним делать? Что делать с Бастионом? Он вздохнул, а Квакити кисловато улыбнулся.       — Хотел бы я, чтобы у меня был я. У тебя был я, а у меня нет никого, чтобы на него положиться. Это… выматывает.       — Ага… — рассеянно кивнул Шлатт. — Что насчёт Фулиша?       — Он гений, но растяпа. Не подходит. Вдобавок его начала участвовать в деле несколько… недобровольны. Недобровольны, значит. Ну-ну.       — Шантажист, — лёгкий укор в голосе Шлатта заставил Кью слегка поморщиться, но всё равно покладисто кивнуть.       — Не без этого. Чего не отнять, того не отнять, учился у лучших.       — Но-но. Я тебя такому не учил, ты уже умел.       — Зато эффективнейше воспользовался подобным моим умением.       — Не без этого.       — Вперёд, бери мои выражения, будто мало взял уже, Джонатан Шлатт. Пристыженный Шлатт не ответил, вместо этого занявшись остывшим кофе. Несмотря на горечь, разговор выходил… хорошим. Последний такой случился ещё до первого увольнения Кью, когда они были более на равных. Потом кокаин одного и коньяк другого всё испортили, и Шлатт превратился в безразличного мудака (раньше ему хоть на потенциальную пользу для компании плевать не было), а Кью — в трясущуюся от страха утку, боящуюся даже сказать лишнее слово. Кажется, разрыв деловых отношений пошёл на пользу личным… Если исключить тот факт, что Квакити мучается от своей чёртовой влюблённости. Не будь её — они могли бы сейчас дружить. Только остался бы Кью собой без этого, конечно, тот ещё вопрос. Но он такой одинокий прямо сейчас…       — Карл с Сапнапом тебе тут не помогают? Квакити неопределённо повёл плечами.       — Только ты догадываешься смешивать с работой всё, что тебе нравится. Я не такой ебанутый и нуждаюсь в тылах. Карл и Сапнап, они… что-то большее. Больше, чем это казино, понятно? Шлатт не очень уверенно кивнул. Для него компания была жизнью в буквальном смысле, и все, кого он любил, так или иначе её касались.       — Кроме того, — продолжил Квакити слегка обиженно, — они оба взрослые и самостоятельные люди, каждый со своей работой. Люблю их за это… Карл пишет рассказы, прикинь? Заслушаешься… Как-нибудь послушаешь, охуеешь, фантазия у него невероятная. А Сап надёжный как стена, щит, за который я всегда могу зайти, если устаю бороться со всем миром. Шлатт улыбнулся, блуждающий взгляд Квакити остановился на этой улыбке.       — Что?..       — Да ничего. Просто мило всё это.       — Эм… Ага.       — Ага.       — …Ага.       — Тебе сюда нужно правую руку, Кью, иначе ебанёшься и станешь таким же дерьмом, как я, пока тебя не было. Квакити зевнул (спал ли он этой ночью?).       — Ещё чего. Я ж не такой придурок.       — И всё же.       — Будто это так легко. И вообще, вдруг он в меня втюрится. Будет очень неудобно и в итоге я буду действовать ему на нервы в его казино и стафф.       — Сложно, конечно, но надо. Кью лениво махнул рукой в театральном жесте неполного поклона.       — Спасибо за твою крайне могущественную констатацию факта, о великий гуру.       — У тебя есть немного времени сегодня?       — Ты это к чему?       — Если ты не сильно пьян, выпей кофе и поехали.

***

      Игнорировать полный ужаса взгляд Квакити было сложно, но Шлатт мужественно не реагировал ни на что, кроме слов врача. Пёрплд смотрел без открытого страха, но с явным недоверием.       — Ага. Именно так.       — Э… Довольно молодой у тебя отец, мальчик, — врач прищурилась, Шлатт доверительно кивнул.       — Отлично сохранился, паршивец. Лицо он держал блестяще.       — Бать, — сдержано выговорил Пёрплд, — заканчивай цирк и забирай нас. Я устал. Обязательно было бриться именно сегодня? Выглядишь младше моих одноклассников.       — Ну уж извини, — обиделся Кью, — я не знал, что вы собираетесь отравиться! Вдруг эта дрянь имела бы какие-то серьёзные последствия его для организма? Что бы я делал?       — Ба-ать. Ну мы же не виноваты.       — Вы — нет. А вот мистер Шлатт — очень, да! Я сыновей тебе доверил, сыновей, Шлатт! Самое дорогое, что у меня есть! Шлатт, дохуя виноватый, уставился в окно, кое-как скрывая улыбку.       — Бать, акстись, — попросил Пёрплд неуверенно. Квакити помотал головой:       — Акстишься с вами. Больше ни ты, ни твой брат в кафе не вернётесь. И вообще, возвращаетесь со мной в лес изучать экологию, как прежде! Это всё твоя вина, Шлатт, я говорил, что от города одни проблемы! Мстительность Кью всегда представляла из себя что-то с чем-то.       — Кью… Я знаю, что проебался, ок? Что дальше? Хватит психовать, у меня полно других блядских-       — Изволь не материться при моём сыне! — тоненько взвизгнул Квакити, Шлатту пришлось собрать в кулак всё своё мужество, чтобы не заржать в голос. — Сходи за братом, сын, мы уезжаем домой! Пёрплд поймал взгляд Шлатта и, кажется, мысленно сам его обматерил, потом вышел. Врач, ради которой разыгрывался этот спектакль, пошла с ним и тоже по пути посмотрела на Шлатта, причём неодобрительно что пиздец. Интересно, рубашка ещё несёт спиртом? Если бы Квакити курил, он бы точно затянулся в тот момент, как они остались одни в кабинете.       — Ну и какого хуя? Я даже их имён, блять, не знаю, Шлатт! Геология, изучение кустов? Что ты наплёл?! Дай чёртов бог, чтобы я нигде не проебался в легенде, так что ли?! Шлатт, насвистывая, уселся на единственный в кабинете стул.       — Я просто знал, что твои навыки импровизации не подведут. Кью подскочил к нему на прямых ногах и поднял руку, чтобы влепить затрещину. На секунду Шлатт увидел отца, но заставил себя не дрогнуть. Как он и думал, Кью бить не стал, только зло фыркнул и отвернулся.       — Я грёбаный папаша. Подумать только. Пиздец. Твою мать, Шлатт, ты невыносимый придурок, ты такая тварь, козлина! Шлатт знал, что его так бесит — то, что он подыграл. То, что его читают, словно утреннюю газету, и благоразумно помалкивают, переживая бурю. И буря стала стихать.       — Ты ведь хочешь, чтобы я их забрал, так ведь? Квакити опёрся о подоконник спиной, косясь на дверь, Шлатт посмотрел на свои руки.       — Ты тоже хорошо меня знаешь. Ха…       — Отвечай на вопрос, баран чёртов, — мрачно, но уже беззлобно попросил Кью. Шлатт усмехнулся.       — Если ты… Тебе ведь нужен кто-то на твоей стороне, да?       — Ты предлагаешь дет-       — Насчёт Чарли не знаю, но Пёрплд, тот, что был здесь, очень смышлёный. Если ты их не возьмешь — ясное дело, возьму я. Но… мне просто кажется, что у тебя им будет лучше. И тебе с ними тоже. Уже окончательно остывший Кью откинулся назад, коснувшись оконного стекла затылком. Никто ничего не говорил пока. С улицы светило яркое солнце, от которого за эту зиму можно было отвыкнуть.       — Казино — не место для малышни, — вздохнул Квакити. Шлатт кивнул:       — Знаю. Молчание вернулось. Что место для малышни? Ободранная квартира или подвал сутенёра? Может быть, офис компании? Наконец вернулась врач с парнями. Чарли выглядел куда лучше — румяный, бодрый и улыбчивый. Лицо Пёрплда стало мягче, Шлатт тоже неожиданно расслабился — будто занозу вытащили. Заговорила врач, а потом Квакити взял обоих детей за руки, словно им было по пять лет. Он едва опережал их по росту и смотрелся, скорее, как школьный товарищ, чем родитель. Шлатт посмотрел Кью в глаза, пару секунд постоял на пороге и вышел. Отчасти — бросая бывшую правую руку выкручиваться из вопросов про документы, отчасти… Он выполнил своё дело. Может помог, может и хуже сделал. Время покажет. Шлатт вышел из больницы и остановился на крыльце. Начиналась весна. Первая весна за долгие, долгие годы, которую он заметил. . . .