***
Ранбу всегда чуточку жалел, что не был родным сыном Техноблейда. Впрочем, он полагал, что если человек говорит твоим обидчикам что-то вроде «отошёл нахуй от моего ребёнка», его можно считать своим настоящим отцом. А всю его родню — своей. Итак… у Ранбу возникло целых три дяди. Три. Два из которых вовсе его возраста, и ниже каждый на пару голов. Ранбу понадобилось совсем чуть-чуть времени рядом с Томми и Таббо, чтобы понять, что о подобных тонкостях семейного древа задумывается только он один, в то время как остальные больше заняты знакомствами, слезами, прорабатыванием обид и хаосом. Большим количеством хаоса. — Что за хуйня, чел, тебе стоило бы быть меньше! Ты не уёбываешься о дверные косяки? — Пару раз, — Ранбу отвёл взгляд, — бывало. Зависит от конкретного проёма. Томми вскочил на стул, чтобы, должно быть, немного восстановить свою уязвлённую гордость высокого парня. — Уилл всё равно выше тебя. Придёт с нами потусить и сравним! Уилбур не был выше, Ранбу отлично знал и помнил, но ничего не сказал. Кроме того, Ранбу не был уверен, что Уилбур «придёт потусить» в ближайшее время. Все взрослые были заняты избеганием детей и другими взрослыми вещами. Техно и Фил ругались. Точнее, ругался Техно, а Фил выглядел, будто мысленно исследует космические пространства. Шлатт и Уилбур плохо себя чувствовали — Ранбу через несколько стен ощущал, как между ними растёт напряжение, и неосознанно втягивал голову в плечи. Иногда он не любил то, что слишком много понимает. Идею оставаться всей большой семейкой у Шлатта Ранбу считал абсолютно ужасной после всех тех событий, что произошли недавней ночью, но робкое Филово «Может, нам стоит разделиться на пару дней?» раз за разом разбивалось о «Чтобы ты исчез ещё на десять лет?» Уилбура и «Мы должны когда-нибудь начинать, наконец, общаться» Техно. Ранбу понимал страхи одного и рационализм другого, но думал, что психике каждого стоило дать перерыв. С другой стороны, сколько пришлось бы ждать? Пока все не станут здоровы и счастливы? А если такого никогда не случится? — Я пойду найду Уилла. Ранбу встрепенулся и вынырнул из мыслей как раз в тот момент, когда Таббо поймал брата за локоть. — Томми, стой. Мы же обсуждали это. — Да, да, — Томми раздражённо дёрнул руку на себя, — «нужно дать ему время». Я знаю. Я устал давать ему время. Мы уже давали ему время, столько дней вися на Шлатте, я уже заебался и хочу поговорить со своим братом! — Томми. Томми фыркнул. — Что? Ты думаешь, нам не о чём поговорить? Ах, да, ты ведь тоже игнорируешь тот факт, что вернулся чёртов Техноблейд Майнкрафт! И ни он сам, ни Уилбур не могут нам по этому поводу ничего сказать! Я ебал, отпусти меня. Ранбу поёжился от мысли, что Томми не знает, кто такой Фил. Насчёт Таббо нельзя быть уверенным, он уже мог соединить точки. — Томми, — тихо сказал Ранбу, не поднимая глаз, — ты ведь знаешь этого… Фил-парня? — Ага, — незаинтересованно согласился Томми, садясь на диван верхом. — А как зовут вашего отца? — Как его могут звать? Филза ёбаный Майнкрафт, если тебе… Длинная, идиотская пауза крушения мира. — Нет. Нет, не говори мне, что… Таббо застонал, Ранбу продолжил пялиться в пол. Томми вырвался. — За это я выебу их всех.***
Ранбу выскочил на балкон второпях, неуклюже запнулся о старый проигрыватель и едва не упал, но успел схватиться за оконную ручку. Оу, окно было уже открыто. Оу, в него курил Уилбур. Ранбу кое-как встал ровно и кивнул ему, Уилбур, помедлив, кивнул в ответ, косясь на сигарету в пальцах. Какое-то время они молчали, Ранбу неловко пялился в стекло, не чувствуя и доли того облегчения, на которое рассчитывал, покидая комнату. Тишина становилась невыносимой. — Знаете… Томми и Таббо ведь по Вам скучают… — нашёлся Ранбу, поёжившись. — Ага… Догадываюсь. Вот же. Ранбу захотелось прямо сейчас сигануть вниз, лишь бы не сталкиваться с его взглядом. — П-простите… — Господи, парень, ты знаешь сколько мне лет? — М… Если честно… Не совсем… Уилбур вздохнул, до опущенного взгляда Ранбу долетело полупрозрачное облачко дыма. — Я старше всего на несколько лет. Расслабься. Пожалуйста. Я куда проще, чем тебе кажется. Ранбу сделал глубокий вдох, немного успокоившись от мягкого тона. Папа всегда был намного жёстче и только настаивал, чтобы он держал себя в руках. Ранбу знал, что Уилбур — не Техноблейд даже близко, но эти двое… были похожи по своей ауре? Взгляду? Внутренней строгости? — И-извини. Я просто… Очень много новых людей. — Да, — устало согласился Уилбур и посмотрел вниз на дорогу, слегка высунувшись из балконного окна. Что-то его там так сильно привлекало, что Ранбу неожиданно для себя приготовился хватать новоиспечённого родственника за шиворот и вызывать бригаду из шизоидного отдела психиатрии. — Это слишком много. Для всех. Никто из нас не был готов к… «счастливому воссоединению»… Ранбу задумался, было ли это воссоединение счастливым хоть для кого-нибудь. Ну… Он сам был рад. На самом деле, он был в восторге. Его семья стала больше, а самое главное — в ней появились люди его возраста. Практически братья, если вынести за скобки условности. Уилбур зашуршал чем-то, Ранбу заметил, что он взял в руки рюкзак и выудил оттуда непрозрачный пакетик. Через несколько секунд Ранбу получил этот пакетик в руки и сразу узнал марку конфет. Значит, он тоже помнит… Чтобы найти нужные статьи не понадобилось много времени. У Ранбу действительно были проблемы с памятью, но увидев фотографию своего дяди неделю назад он мгновенно понял, что имеет сводного, но настоящего двоюродного брата. У Уилбура Сута был сын. Который любил кэнди кейн. Ранбу никогда не говорил папе, что встречал Уилбура, и, будучи благоразумным молодым человеком, уж точно не пересказывал их маленький диалог, но всё помнил. — Ты его навещаешь? Уилбур кинул рюкзак на пол и выдохнул дым на улицу. — Нет. Это хуёво, но мне действительно сейчас не… Я купил это для тебя. Спасибо, наверное. И прости. Сначала Джон был их нянькой, теперь ты… Так чертовски безответственно. Я просто не могу себя заставить. Блять… Ранбу развернул обёртку и положил леденец на язык. Он сочувствовал. Папа осуждал это его качество на словах, но сам нуждался в сочувствии очень сильно, и Ранбу с радостью был рядом для него. — Ты так это видишь? — мягко улыбнулся Ранбу, пряча конфетный фантик в карман кофты. — Думаешь, я с ними типа… сижу? Рост ведь не делает меня взрослым. Мы просто тусим вместе, как подростки в любой другой семье, вот и всё. Нам весело. Ты не должен чувствовать себя виноватым передо мной за то, что я провожу с ними время, мне ведь нравится иметь друзей. Хотя… Томми и Таббо правда скучают по тебе. Расстроены и растеряны. Ждут ответов. Ты не хочешь… позволить дедушке, в смысле Филу, за нами присматривать? Или хотя бы дать им поговорить. — Дать? — от неожиданного удивления Уилбур чуть сигарету не выронил. — Я ему ничего не запрещал. Ни ему, ни Техно, который пусть и «нам нужно начать общаться», но всё своё время тратит на доёбы Филзы, а младших будто огня боится. Наверное, со мной за компанию. Одна кровь, одно дерьмо в поведении… — Кажется, Фил ждёт твоего позволения, — осторожно заметил Ранбу, — а папа… Он никогда не скажет, но ему тоже сложно всё это далось. — Да что ты. Вот бедняга. Я бы его пожалел, но за полжизни в роли одинокой малолетней мамочки-проститутки у меня атрофировалась эмпатия! Ранбу вжал голову в плечи, и Уилбур осёкся. Кажется, он расстроился, что не сдержался. Его сигарета почти кончилась. Несколько секунд прошло, потом Уилбур открыл рот, собираясь сказать что-то, но дверь неожиданно распахнулась, и на балкон ворвался Шлатт. Ранбу отшатнулся, но Шлатт его даже не заметил, встал рядом с Сутом и протянул руку. — Ну-ка дай сюда эту дрянь. Тебе, блять, нельзя курить. Он смотрел так, что Ранбу немедленно отдал бы ему что угодно, будь на месте Уилбура, но сам Уилбур только молча выпустил из лёгких очередную порцию дыма. — Дай. Сюда. — Тут ребёнок, Шлатт. Успокойся. — Ничего, что ты куришь при ребёнке?! — Он сам сюда пришёл, когда я начал, так что эта травма уже причинена несчастному юношескому разуму. Но ты сюда психовать заявился уже после него. Шлатт резким движением поднял один из своих рукавов, выхватил сигарету и показательным движением затушил об себя, крепко сжав зубы. Ранбу закрыл рот рукой, почти ощутив его боль. Взрослые смотрели друг другу в глаза, Шлатт с вызовом, Уилбур без эмоций, Ранбу почти дрожал от напряжения. Наконец Уилбур поймал его запястье правой рукой, а левой неожиданно врезал по лицу. Ранбу вскрикнул. — П-пожалуйста, — промямлил он, сползая на пол и упираясь руками в балконный коврик, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Уилбур выбросил сигарету в окно, оттолкнул Шлатта и сел рядом с Ранбу на колени: — Хей, успокойся, ладно? Всё нормально. Мы прекратили страдать хуйнёй, тебе ничего не угрожает больше. Всё хорошо. Дыши глубже. Ранбу не хотел его слушать. После того, что он видел, это было… — Позови Фила, Джон, — пробормотал Уилбур, опуская руки, — а потом жди в комнате, мазохистичный придурок… Дверь открылась и закрылась, Ранбу всхлипнул, закрыв глаза. Он ненавидел смотреть на чужую боль. Битвы. Драки, сражения. Его локти ослабли, тело упало в чужие объятия. — П-пожалуйста… — Всё нормально. Ты в безопасности. — Уилл? — Фил?.. — Ты меня звал? Что-то случилось? — У ребёнка паническая атака, — вздохнул Уилбур, — из-за нас с Джоном. Я бесполезен, Джон тоже, к тому же он ранен, нужно… Техно почему-то пытается быть строгим с парнем. Остаёшься ты. Помоги. Ранбу почувствовал, как его передали из холодных ладоней в тёплые и чуть более грубые. Хлопнула дверь. Некоторое время Фил молчал, нежно обнимая его и давая время. Ранбу перестал плакать. Если так посмотреть, арена не сделала его сильнее. Он мог драться там, но как только вышел — оказалось, что он очень беспомощен. Ранбу знал, что его папа тоже заметил в себе такое, и испугался. — Тебе лучше, приятель? — ласково спросил Фил, и Ранбу застенчиво кивнул, пряча взгляд под двухцветной чёлкой. — П-прости. — О, всё нормально. Главное, что ты теперь со мной. Он потрепал Ранбу по голове. Ранбу был действительно рад, что его семья увеличилась.***
Уилбур держал ладонь на пострадавшей щеке Джона и смотрел в тазик. Джон же, судя по всему, пользовался случаем и пялился ему в лицо, бессовестный. — Ты заслужил, — наконец обронил Уилбур, отказываясь поднять голову. Джон по-свински весело хмыкнул. Ни следа от недавней подавленности. — Ага. Именно поэтому ты убаюкиваешь обиженное тобой место. Как мамочка. Поцелуешь ещё мб? Я бы не отказался. Магия маминого поцелуя… — Джон, — прошипел Сут, отчаянно отказываясь сдаваться эмоциям, — ты у меня сейчас получишь по второй щеке. — Какие мы опасные, — радостно ворковал Джон, — я же вижу, что тебе жаль, глупышка. Уилбур сдержал угрозу и влепил ему ещё одну пощёчину. Слабее, конечно, чем первая, но сам факт. — Нахуй иди. Я тебя ударил за то, что ты с собой сотворил. Мазохист чёртов, ты… — Давай ты не будешь меня бить, Уилбур. Это плохой метод отучить меня жечь руки или бесить тебя. Уилбур поднял голову, натолкнулся на совершенно невесёлый теперь взгляд Джона и тут же вспомнил, почему так сильно пожалел о первом ударе. — П… Прости… Хочешь поцелую? Что угодно. Прости. Я… блять… Я больше не… Джон вздохнул и улыбнулся, сделав видимое усилие. — Всё нормально. Просто больше так не делай. Уилбур не мог думать, что всё нормально. Джон правда плохо себя чувствовал, и угадайте, чья это вина. Ты такой несдержанный. Мало было Ранбу, теперь доведём до истерики Джона. Уилбур закрыл глаза и по очереди поцеловал пушистые щёки Джона, будто это правда могло что-то исправить. — Оу. Кажется, кто-то всё это затеял только чтобы понежничать, мм? Уилбур не ответил. Он знал, что Джон мужественно отшучивается, стараясь сделать вид, что всё в порядке, но ему больно. А осознавая это, Уилбур не мог шутить в ответ. — Как… как ожог? — Как, — невозмутимо ответил Джон, поднимая склонённую голову Уилбура за подбородок, — любимый бурундук святого Франциска. Холодная водичка творит чудеса. Лжец. — Ты веришь в Бога? — спросил Уилбур грустно. — А ты? — В… верю. — Оу. — А-ага. — А ты знаешь, — осторожно начал Джон, — что быть геем это как бы… грех? Всё такое? Уилбур пожал плечами. Конечно, он знал. Он читал Библию. «Мерзость», «гнусный обычай». Содом и Гоморра. Смертная казнь за секс с мужчиной. Живи Уилбур во времена Ветхого Завета, был бы казнён ещё лет в пятнадцать. — Я не могу принять то, что Бог считает отвратительными мои чувства к тебе. Это… не имеет никакого смысла. То есть… Может с точки зрения именно меня, но если бы вместо меня был другой человек? — Уилбур беспокойно поёрзал, колени, неприкрытые дырявыми джинсами, уже болели. — Кто-нибудь, кого Бог любит? Ну, типа… праведник, без моих… мыслей, чистый, и он бы… влюбился в тебя. Неужели это было бы… Я… не понимаю. Джон смотрел на него так внимательно, что Уилбуру стало жарко. — Уилл. Церковь расизм, сексизм когда-то поддерживала. И рабство. Причём тут бог вообще? Ты в него веришь, или в говорящую от его имени религию? Священники могли сочинить что угодно. Что им угодно. Уилбур сглотнул. — Я не знаю. Просто… если у нас нет его слов, на которые опирается религия, что у нас вообще есть? Есть ли Бог тогда вообще? — Если бы люди знали ответ на этот вопрос, мир был бы совершенно другим. — Как это… — Уилбур рвано выдохнул. — Господи. Так страшно. — Почему тебе страшно, Уилл? — Когда-нибудь, — Уилбур бездумно потянул за прядь из чёлки, — я умру. Может быть даже скоро… — Ну уж нет, никаких скоро. — И тогда… Если Бог там, я попаду в ад. Я так много об этом думал… Это… не даёт мне спать по ночам, это… — Уилл, это бред. Если он существует, если он милосерден, он никогда не осудит тебя за то, что с тобой случилось. — В тот день, когда Джордж пришёл ко мне домой, — прошептал Уилбур, закрыв глаза, — я отрёкся от Него. Если… Он каким-то чудом простит всю мою жизнь, то не это. Джон вытащил из тазика обожжённую руку и взял Уилбура за плечи обеими, слегка встряхнув. — Я плохо разбираюсь в религии, Уилбур, но даже для меня. Создатель мира, вечное существо, всемогущий, всепрощающий бог. Именно на твоё отречение он залупится. Именно отречения переёбанного и искалеченного парня в дичайшем стрессе, который просто любил братьев, он-то и не перенесёт. Разве бог не воплощение добра и любви? — Я… не знаю. Я не знаю… Джон обнял его, и Уилбур уткнулся в тёплое плечо. И вот, мы снова здесь. Ты берёшь столько, что отдать не сможешь за целую жизнь. — Джон, ты чудо, ты… Мне так жаль, прости, ты чудесный, пр- — Успокойся. Сам-то хоть в курсе за что извиняешься? — Ожог… Тебе ведь больно… — Уилбур почти вслепую поймал мокрую ладонь Джона за пальцы и опустил в воду. Невозможно было не заметить, как расслабилась спина раненого. Уилбур положил ему на плечо голову, закрыв глаза, край мешковатой футболки упал в таз. — Ты не должен терпеть боль. Особенно ради меня… Давай договоримся, ты не- — Ты не будешь больше курить, я не буду калечиться. Мир? — Мир, — с облегчением согласился Сут. — Прости. Я просто… как оголённый нерв. Я пытался успокоиться. — Знаю. Я со своей стороны тоже порядочно наебланил, извини. — Мы… напугали Ранбу. Джон, должно быть, хотел что-то ответить, но скрипнула дверь. Уилбур повернул голову — в комнату заглядывал Техно. Ох. Неловко. — Так вы всё же встречаетесь? — спросил он равнодушно. Уилбур медленно откинулся назад, сгорая от смущения. — Не совсем, — внешне спокойно отозвался Джон, и замолчал, давая понять, что это не Техноблейда свинячье дело. — Вот как. — Техно, — Уилбур посмотрел на него мрачно, — ты что-то хотел? Техно ответил оценивающим взглядом, приметил лечебный тазик на полу, кивнул самому себе и только потом соизволил ответить. — Идите есть. Филу захотелось семейный завтрак. И разговор заодно. Или наоборот, я так и не понял. И ушёл.***
Менее неловкий приём пищи трудно было даже вообразить. Филза оглядел стол, вздохнув. Техно сосредоточенно ковырялся в рагу, Ранбу рядом с ним сидел, не касаясь приборов, подле — уставший Таббо и раздражённый Томми. Уилбур и Шлатт с замотанным во влажный бинт запястьем переговаривались взглядами. Фил прокашлялся. — Полагаю, пришло время всё обсудить. — Ты так думаешь? Техно. Филза проигнорировал эту реплику и даже не взглянул на него. — Давайте я расскажу историю так, какой она была для меня, а потом вы все расскажете свои, зададите вопросы и выскажете претензии. — Если эта хуйня задумана бизнес-переговорами, пусть начинает Большой С, — фыркнул Томми. — Ближе к делу. Я хочу услышать правду. Правду. Фил рисовал круги на скатерти, пытаясь выбрать, откуда начать. — Второй сердечный приступ Сэм-Сонг разделил нашу жизнь на до и после.***
Она становилась всё более худой. Щёки теряли краску. Фил не мог выносить её болезненного вида, её вечно закрытых глаз и слишком ровного дыхания. Не мог слушать тишину в ответ на свои слова. Но взять и уйти домой? Пустая квартира только уничтожала, Фил пытался жить, как прежде, а всё только валилось из рук. Техно начал сбегать. Фил слышал, как Уилбур тихонько поёт маленьким братьям колыбельные (единственный, кто хотя бы пытался успокоить их), и сходил с ума. Он не мог быть хорошим для них. Сонг бы пришла в ужас, увидев, каким он стал, как плохо он заботится о них. Стало ещё хуже с отъездом Техно. От их ругани звенели стёкла последние несколько месяцев, Техно заканчивал школу и каждое утро говорил, что хочет сдохнуть, только чтобы не проводить в этом маразме ещё один грёбаный день, и Фил догадывался, что однажды сын уйдёт окончательно. Догадывался, но пытался удержать всё равно. Фил плохо помнил ту ночь, когда Техно исчез из дома — кажется, он не был трезв. В память врезались даже не очередные обрывки их ругани и не драматичный хлопок двери, а крупные слёзы, которые Таббо ронял на коридорный коврик. Трёх-четырёхлетний ребёнок стоял к проходу спиной, смотрел в глаза Фила и молча плакал. Потом из комнаты прибежал Уилбур, так и не унявший громкие рыдания Томми, и… встал между Филом и Таббо, расставив в стороны руки. Как Иисус на кресте. Фил упал на колени и заплакал тоже, цепляясь за когда-то белую, а теперь жёлтую ночнушку сына, сшитую тогда-ещё-здоровой Сонг; кажется он говорил что-то, извинялся и спрашивал, что ему теперь делать, Уилбур ничего не отвечал, только смотрел сверху вниз, и Фил читал в его глазах своё отражение. Себя-чудовища. Человека, которого боятся собственные мальчики. Ещё неделю они существовали в одной квартире, но Фил за это время не услышал из детской ни единого звука, ни разу не встретил в коридорах младших детей, только дважды — Уилбура посреди ночи, который таскал из почти пустого холодильника остатки какой-то еды. И Фил ушёл тоже. Позвонил в органы опеки, назвал адрес и, бросив трубку, улетел в Соединённое королевство. Он не был достоин своей семьи. Не был достоин Сэм-Сонг и её родины. Сыновья были достойны лучшего, а он… Фил не помнил практически ничего, что было связано с отъездом и первыми годами в Англии, но в какой-то момент в голову пришла идея. Если он заработает много, много денег… Если накопит достаточно, чтобы перевести Сэм-Сонг в лучшее место, а не просто оплачивать её нахождение в клинике… её могут вернуть? И тогда они снова станут нормальной семьёй. Заберут детей из приюта, найдут Техно! Всё будет, как раньше. Конечно, Фил виноват перед ними всеми, и он будет бесконечно извиняться, будет днями напролёт стоять на коленях перед Сэм-Сонг и просить прощения, просить помочь ему исправить ошибки и стать достойным её и мальчиков, но это потом. Только когда она вернётся к нему. Один он не справится ни за что на свете. Итак, Филза погряз в медицине. В статьях пополам с работой, в бесконечных поисках врача, который подтвердит, что её можно будет вернуть. В какой-то момент он начал пытаться связаться с зарубежными клиниками всего мира, по воскресеньям молился в церквях. Не дошёл разве что до уличных магов. Раз за разом. Снова и снова. Шансы Сэм-Сонг не увеличивались. Надежда угасала. Годы шли, Фил старел, понимание несостоятельности идеи наваливалось на него всё более невозможным грузом. Долгое время он продолжал работать и искать по привычке, но в один момент бессмысленность всего этого стала слишком очевидной, чтобы её игнорировать. Филза остановился. Жизнь снова потеряла смысл. Он совершил так много ошибок, так долго шёл по ложному пути, так исступлённо гнался за призрачной надеждой, что… Осознание правды подкосило его. Тяжело было даже дышать. Несмотря на все усилия. Потраченные годы. Принесённые жертвы. Всё бесполезно. Фил вряд ли когда-нибудь увидит глаза жены. Это было слишком, и Фил первое время не мог толком двигаться, не то что есть или выходить из дома — коллеги с работы забеспокоились и вызвали ему на дом полицию. Это, наверное, спасло ему жизнь. Филза не анализировал этот период жизни. Ему стало лучше много, много позже, и понял он это, когда получил сообщение от старого друга, целую жизнь назад притащившего его в США. Кристин прислала тревожную весть. Она попросила его, где бы он сейчас ни был, включить телевизор — а именно определённый канал, потому что это очень важно. Филза постучал к соседу и попросил позволить найти канал на его кабельном, но это было глупо — очевидно, Кристин говорила о неком локальном американском канале. Фил, внезапно, был так сильно встревожен этим сообщением, что за час отыскал магазин радиосвязи, где ему, страшно напуганному, показали тот выпуск новостей. Так Филза узнал о скандале в ДжейКомпани и своём мальчике, который… очень сильно вырос. Так вырос, так пострадал, а ещё никогда не был в приюте, потому что каким-то образом оказался жертвой в деле о детской проституции. Почему органы опеки не забрали его? Что с младшими мальчиками? Фил прямо из магазина рванул за билетом, потому что боги милостивые, как сильно он облажался. Первую ночь в Штатах он провёл на диване в гостиной Кристин. Их дружба как-то сошла на нет после свадьбы с Сэм-Сонг, и, откровенно говоря, Фил не знал почему. Они проговорили до утра, Кристин рассказала, как просто решила, что у него теперь новая жизнь, в которую ей лучше не вмешиваться. Фил в ответ поделился всем, в чём подвёл семью. Кристин ужаснулась и упрекнула его в том, что он не попросил её помощи. Фил узнал, что она могла бы взять опеку над его мальчиками в период, когда он был не в состоянии заботиться о них. Но было поздно. Было так поздно. Он чуть не сломался снова, но Кристин напомнила ему, что убиваться можно сколько угодно и только ухудшить ситуацию, а можно попытаться исправить что-то. Пусть даже самую малость. Эта «самая малость» заставила Фила попробовать. Если бы не мысли о «малости» он так и не решился бы отыскать и заявиться в головной офис ДжейКомпани, написать Уилбуру в твиттер, а после неудачи в прямом смысле сталкерить сына и пытаться отследить его перемещения. Так он нашёл магазин пряностей. Ранбу и… Техно. Техно, как оказалось, тоже получил сообщение, только от некого Джорджа — парня, который когда-то учился с ним в параллели. Но Техно был уже достаточно нагружен встречей с младшим братом, так что так и не захотел говорить с Филом. Кроме того… он злился. Это было вполне объяснимо, и Филза полостью принимал обвинения, потому что заслужил их. Особенно когда Ранбу в общих чертах рассказал, через что после побега из дома прошёл сам Техно. Конечно, в каком-то смысле это был его выбор, но… Не будь Фил таким слабым, всё могло сложиться по-другому. Техно не пришлось бы уезжать. Пытаться заработать боями. Если бы Техно знал, что дома его ждёт пусть и скорбящий, но любящий и надёжный отец, он бы позвонил, когда дела пошли паршиво. Позволил бы забрать себя оттуда. Позволил бы Филу попытаться загладить вину, но… Было поздно. Опять. А теперь Филза даже не сразу его узнавал, встречая с утра. Теперь Фил был чёртовым дедушкой подростка. Оба его старших сына искалечились полнейшим адом, младшие не знали, кто он такой, а Сэм-Сонг… Никаких улучшений. Даже малейших. Фил побывал в клинике, и… В этот раз он понимал, что шансов действительно просто не было. Он думал, что заплачет, увидев её, боялся, что сломается, но увидев жену впервые за все эти годы, он вот так вот ничего не почувствовал. Он устал скорбеть о ней. Ему нужно было делать то, что он мог, а не пытаться вершить невозможное. — Так что… Не знаю, что ещё сказать кроме того, что мне невероятно жаль. Филза ронял слёзы в тарелку. Всеобщее молчание убивало его. — Если… вы можете… я хотел бы попытаться отдать хотя бы самую малость того, что должен был. — Хэй, старик. Может быть хоть голову поднимешь? Или ссышь? Томми. Вот такой он стал. Совсем взрослый, больше не та трогательная кроха, дарящая головную боль своими тонкими визгами. Фил улыбнулся сквозь слёзы, выдохнул и медленно поднял на него взгляд. В этот момент Томми бросился ему на шею, заходясь громким рыданием. Каким же это было облегчением. — Чёртов… старик… как ты, блять, мог… только попробуй… ещё раз… Фил провёл по его спине дрожащей рукой, ничего не говоря. — Сейчас же обними ебучего Туббо, иначе можешь возвращаться откуда явился, — выговорил Томми неровно, отцепляясь от него и пряча лицо в рукавах. Филза встал, смотря Таббо в глаза. — М-могу я?.. Таббо выбрался из-за стола, медленно подошёл и обнял его. Это было куда сложнее, чем с Томми. Таббо был взрослее брата на год, но от этого он будто становился только ранимее. Хрупче. Это его слёзы выплавили незаживающие борозды у Фила на сердце, потому что уже дюжину лет назад мальчик всё понимал. Он не должен был понимать. Филза боялся дотронуться до сына ощутимо. — Ты невероятно опоздал, — прошептал Таббо ровно. Фил вздрогнул. — Поэтому не знаю, примет ли тебя Уилл. Благодаря Томми у тебя есть шанс, но… если ты снова облажаешься… это будет очень плохо, понимаешь? И отпустил его. Филза ощутил, как каменеет его лицо. Неужели это была угроза. Настоящая, серьёзная угроза от ребёнка. Таббо слегка улыбнулся, сел на своё место и принялся за еду. Техно шумно втянул в лёгкие воздух. — Кто-нибудь ещё хочет обняться, или мы можем перейти к части с обвинениями? — Я хочу. Уилбур встал. — Пойдём, Джон, съебёмся нахуй, полюбуемся закатом, или какое там время суток, пообнимаемся. Тут, понимаешь ли, чествование блудного бати. Не то мероприятие, на котором я нужен. Его пальцы с аккуратными ногтями стучали по столу. Шлатт поймал беспокойную ладонь. — Уилл. Уилбур вырвал руку, окинул всех сидящих за столом жгучим взглядом и выскочил прочь из кухни. Ранбу хлюпнул носом, Томми ойкнул. — Уилл! Уилбур! Блять… Шлатт неуклюже выпутался из скатерти, встал, перевернув свой стул, и рванул за Уиллом. Техно провёл пересечённой шрамами ладонью по лицу с длинным вздохом. Фил тяжело опустился на свой стул, не зная, что сказать. — Ты-то хоть не реви, — упрекнул Техно Ранбу, Ранбу склонился ниже над столом. Таббо накинул ему плед на плечи. — Пусть плачет. Не плачут только гордые, которые потом на всех нас набросятся, когда боль и безумие перевесят эту гордость. Томми плюхнулся за стол, перестав скрывать свои слёзы, и принялся за еду. — Фил, — Техно посмотрел на него с холодной смесью эмоций, которые сложно было описать. — Ты догадываешься, чья всё это вина? Ты- — Он знает, — прервал Таббо. — У него есть «малость». У тебя прямо сейчас есть только обвинения и скандализм, Техноблейд. Ешь. Фил дрожал внутри, на секунду ему показалось, что Техно сейчас накинется на мальчишку, но мимолётная мысль задохнулась в своём абсурде. Техноблейд, конечно же, всего лишь взял ложку и стал есть. Ранбу последовал ему примеру. Филза не стал утирать слёзы, зная, что это бесполезно, и просто присоединился к трапезе, словно всё было нормально. . .