***
Лукас до болезненного точно помнит их первую встречу. "Она интересная", — единственная, ярко пылающая мысль и снисходительно-высокомерный взгляд, направленный на мелкое недоразумение перед ним. У соплячки светлые, растрепанные волосы и запачканное сырой землёй платье. А ещё огромные, топазовые глаза, наглядно демонстрирующие происхождение наглого насекомого. Колдуна, с малых лет привлекаемого способными людьми, приятно впечатляют умения девчонки. Едва дотягивает ему до колена, а уже может посоперничать с клоунами, свято считающими себя великими магами. Возможно поэтому он позволяет ей сбежать, прихватив с собой сестру, которую минуту назад хотел раздавить как клопа, и мелкого, противно скулящего звереныша. "Это обещает быть интересным", — думает он довольно, наблюдая за тем, как серебристая дымка, которую оставила после себя наглая соплячка, устремляется в лазурное небо. Пребывание рядом с первой принцессой действительно является занимательным занятием, но… Иной раз Лукас думает, что за весь свой век не видел более взбалмошного создания, чем это белобрысое недоразумение. Однако он точно уверен в том, что на свете больше нет настолько чокнутых детей, способных не только бесконечно трепать ему нервы, но и без страха поднимать на него, великого мага тысячелетия, руку. И эту непозволительную наглость колдун полностью спускает ей с рук. О чем в последствии жалеет, ведь бить его она не прекращает даже по прошествии восьми лет. За которые он, к слову, неоднократно вызволял её из различного рода неприятностей, не прося ничего в замен. "Неблагодарная," — мрачно думает, обиженно потирая ушибленную, чернявую макушку ладонью. Астия, как он позволяет себе называть её в мыслях, дикая, чудковатая и хамка от пяток до макушки. По крайней мере, перед колдуном она предстаёт именно в таком свете. С ним, Лукасом, она ведёт себя на манер мужчины в юбке. Хотя с отцом и сестрой он её такой не наблюдал ни разу. Почему-то подобные метания из крайности в крайность выглядят до невозможности забавно. Ему бы стоило обидеться на такое совершенно незаслуженное отношение, но Лукас лишь расслабленно, как последний дурак, любуется дерзкими, драгоценными топазами. Потому что видит в её поведении гораздо больше скрытых эмоций, чем банальную грубость. Принцессе просто на просто с ним комфортно. Потому что перед ним ей не нужно притворяться хрупкой и нежной принцессой, не способной даже самостоятельно расчесать себе волосы. Не нужно контролировать свой, без сомнений, далеко не медовый характер, как например перед отцом. Астия просто может позволить себе расслабиться, откидывая контроль над словами и движениями в сторону. И последнее, пожалуй самое главное… В его компании она может позволить себе быть слабой. Может не поддерживать холодный и лощеный образ безупречной и идеальной принцессы. В такие моменты она является обычной, чуть язвительной девушкой. И этот образ прельщает колдуна гораздо больше, чем выгравированная до совершенства идеальность. Глупцы, ничего не смыслящие в жизни, назовут это лицемерием, но для Лукаса это демонстрация полного, абсолютного доверия, ведь даже с сестрой Астия не может быть столь же откровенна как с ним. Иногда она раздражает его до неприличия. Но в то же время… он не может отвести от наглой девицы взгляда, с внимательностью одержимого ловя каждую эмоцию, каждый взмах ресниц на идеальном лице. Лукас определённо чувствует себя немного зависимым.***
Лукас дозревает до осознания такой простой, но одновременно сложной истины в момент, когда его тело принимает облик четырнадцатилетнего мальчишки. Колдун внутренне смеётся. Любопытно было бы наблюдать эмоции Астии, узнай она о том, сколько действительно маг прожил на этом свете. В тот момент он находит принцессу в библиотеке. И прекрасное зрелище, открывшееся перед глазами, заставляет конечности неметь. А ещё, кажется, воздуха становится катастрофически мало. Астия, тогда ещё не утратившая подростковой угловатости, по библиотеке не ходит — танцует. Стопы беззвучно скользят по начищенному до блеска паркету, опускаясь строго определенным образом, остальное тело подстраивается под шаг, демонстрируя неожиданную пластичность и грацию. Кажется, принцесса даже сама не понимает, что танцует, так как внимание её целиком и полностью посвящено толстому томику неизвестной колдуну книги. Она скользит в солнечных лучах, одетая в простое, свободное платье, немного растрепанная и задумчивая. В этот момент колдун думает, что более очаровательного зрелища он в жизни не видел. В уголках глаз сияет яркая улыбка, а на кончиках ресниц поблескивает солнечное золото. Астия ослепительно прекрасна, и Лукасу совсем не стыдно осознавать себя пленником этой красоты. Это как быть художником и вечным пленником искусства, только искусство само по себе холодное и мёртвое. А вот Астия до одури тёплая и живая. Лукас весь мир в крови затопит, но сделает все, чтобы так было вечно. Королевскую стать и грацию видно сразу — в прямой спине, в гордом развороте плеч и идеальной осанке. Астия полностью поглощена сюжетом книги, и колдун нагло этим пользуется, позволяя себе без стеснения разглядывать тонкую фигурку в свете солнца. И вот как назвать эту девушку грубой и нахальной? Разве могла она, обладая таким несладким набором качеств, двигаться так чувственно и самозабвенно? Перед ним девушка, которую можно назвать одновременно и загадкой и катастрофой. Лукас чувствует себя до болезненного влюблённым.***
Наверное, это очень странно — особенно для него! — смотреть на кого-то одного днями на пролёт и никак не уставать от однообразия картины. Нет, конечно, смотреть с чисто человеческим интересом нормально, но это точно не по части Лукаса. Ну почему эта девчонка такая… непонятливая? Колдун нарезает круги вокруг принцессы уже на протяжении года и, впервые в своей долгой жизни, не знает, что ему делать. Нет, точнее он знает, но вот как осуществить задумку… Это уже отдельный подвиг. Маг с непривычной для него старательностью прощупывает почву вокруг дамы своего сердца, пытаясь определить её реакцию на него и… Ничего. Совершенно ничего. Астия словно не замечает его намёков, а может так оно и было. Либо Лукас плохо намекает, что заведомо невозможно, так как он все и всегда делает идеально, либо принцесса решительно не понимает намёков. Он ведь даже душу ей открыл! На другом языке конечно, но все же… В сложившейся ситуации колдун решительно не понимает, что делать. Все внутри покрывается трещинами, когда она, такая прекрасная и далёкая, стоит на балконе, судорожно сжимая в маленьких кулачках подол бального платья. "Я не смогу дать тебе того, чего ты желаешь". Всем известно, что падение будет гораздо больнее, если ты взлетишь особенно высоко. Лукас чувствует себя не просто упавшим, нет — он разбился на миллионы микрочастиц, не получив даже малейшего шанса на спасение. Перед ним стоит человек, к ногам которого он готов положить весь мир, но… Нужно ли это самой принцессе? Почему же он думал, что Астия просто обязана ответить ему взаимностью? Не слишком ли самонадеянно, господин маг? Теперь пожинайте плоды собственной самоуверенности. "Или тебе просто легче так думать". Невооружённым глазом видно, что эти слова сильно её задевают. Глядя на разбитый вид принцессы, маг чувствует себя почти виновато… Но лишь почти. Принцесса отдаляется от него, а Лукас не препятствует. Лишь наблюдает, как при его приближении, некогда открытая девчушка превращается в Снежную Королеву, о которой когда-то с упоением рассказывала, называя её героиней одной из сказок того, другого мира. Лукас отвечает ей взаимностью, игнорируя стойкое желание встряхнуть наглую девицу и надавать ей подзатыльников. Теоретически, от расстояния ему должно стать легче. Он перестаёт появляться в замке, игнорируя раздражающее попытки второй принцессы выяснить причину их ссоры. Знай она об истинной причине, сама бы не подпускала мага к своей драгоценной старшей сестре. Он не покидает башню на протяжении двух недель, пугая местных магов-недоучек странным поведением. Такой неестественно молчаливый маг нервирует их ещё больше, чем его обычное язвительное поведение. Ко второму-то они, с горем пополам, но привыкли. Лукас игнорирует шушуканья за спиной, и думает над тем, что хочет избавиться от этой больной зависимости. Желает избавиться от воспоминаний о том, как лежали на траве, как шутя дёргал за волосы, как в её ладони плотно въелся запах застаревших книг… Колдун неожиданно ловит себя на мысли… С чего это он, собственно, должен отступать от намеченной цели? Он ведь ещё даже не начал. А то смехотворное признание, которое неожиданно вырвалось из него, было всего лишь неожиданным порывом. Да и принцесса, на его счастье, ничего не поняла. Лукас пугает магов до нервной икоты, когда вдруг с неожиданной прытью подскакивает на месте, и с неприкрыто-воодушевленным видом семенит к выходу. Ему жизненно необходимо попасть во дворец! Колдуны башни думают, что Лукас окончательно спятил. Собственно, куда уж дальше? Лукас, перебирая в голове возможные варианты развития дальнейших событий, решает начать с малого. Для начала нужно сделать так, чтобы принцесса больше от него не шарахалась. А дальше он уже приступит к полной осаде этой неприступной башни. Именно так. Почему это он должен отказываться от желаемого? В пору отправить здравый смысл к черту. Да и, честно говоря, когда колдун мог похвастаться его наличием? В конце концов вторую такую бесноватую девицу не сыскать ни в этом мире, ни в сотнях других.