Воздушный
10 июля 2021 г. в 12:43
Во вторник в середине дня Гарри вошел в лекторий по защите от темных чар самым первым. Он выбрал наиболее удобное место для обзора всего зала, чтобы не пропустить ничего из того, что должно было происходить на уроке. Такое рвение и повышенный интерес к намечающемуся занятию были вызваны отнюдь не желанием получше слышать и видеть преподавателя или поскорее сдать практический зачет в конце лекции, нет. Гарри больше суток не видел Малфоя, не видел вообще даже мельком, тот словно специально прятался в самых укромных местах школы — это Гарри, конечно, поведала карта мародеров. Малфой обнаруживался каждый раз в самых удаленных местах, там, где точно не пройдешь будто бы случайно, и от того Гарри не мог сделать вид, что наткнулся на него невзначай. Он и сам не знал, что вообще хотел от Малфоя, что бы сказал ему, как бы повел себя, но это никак не отменяло факта, что он очень, очень, очень хотел его увидеть. Совместных лекций со Слизерином было только две — защита и трансфигурация. Как назло, в понедельник, когда Гарри после чудовищно бессонной ночи прибежал к кабинету по трансфигурации, то наткнулся на объявление, о том, что лекция отменена по причине болезни преподавателя.
— Черт! — с досадой рыкнул он так громко, что стоящая рядом Гермиона вздрогнула и сильнее прижала к груди учебники.
— Ты чего это? — в недоумении спросила она, но Гарри уже развернулся и размашистыми шагами направился в сторону своей комнаты.
Еще большую досаду он испытал за обедом. Все, ну просто все пришли и спокойно ели, смеялись, читали журналы, для всех все было привычно и хорошо, никого и не волновало отсутствие Малфоя — единственного не явившегося на обед старшекурсника. Волшебная карта открыла Гарри то, что Драко вольнодумно обретался на кухне. На кухне, Мерлин! Среди эльфов и печного жара!
«В кошки-мышки со мной играет», — зло подумал Гарри.
Он не сомневался, что Драко избегает именно его, но почему, зачем, с какой вообще стати?! Хотелось раскричаться, отпинать свою сумку и треснуть хорошенько по белобрысой голове чем-нибудь тяжелым, трясти его как грушу, пока не выветрится оттуда вся дурь и вредительство. Весь понедельник Гарри был как оголенный нерв, огрызался и шипел на всех вокруг, а под вечер заперся у себя в спальне и до ночи смотрел на карту мародеров, на маленькую неподвижную точку в самом углу замка, где-то в старых классах Слизеринских подземелий. Точка не двигалась, словно навсегда примерзла к месту, и лишь после полуночи сместилась в спальню старшекурсников. Тогда уже и Гарри сложил карту и, достав из-под подушки зеленый галстук, с силой скомкал его и отбросил в изножье кровати.
— Как же ты меня бесишь! — процедил сквозь зубы Гарри и рухнул на подушку, подняв вверх руку и долго разглядывал ее как не свою. Ту самую руку, что так горячо целовал и облизывал подлый слизеринец.
На удивление выспавшись и отсидев утро вторника на, казалось, бесконечной паре по травологии, Гарри с замиранием сердца вошел в зал по защите.
Зачет по дезиллюминационным чарам должен пройти в конце урока. Драко обязан был прийти, иначе будет неуд. Гарри ждал. В кабинете пока еще никого не было, сквозь окно лились солнечные яркие лучи, и в них кружили мелкие пылинки. Гарри знал, что Драко всегда сидит в первом ряду справа, и сел напротив.
Потихоньку в кабинет стали заходить другие студенты, они рассаживались на привычные места, готовили учебники. Рядом с Гарри по обыкновению сел Невилл — с некоторых пор они всегда сидели вместе. Рон теперь был словно приклеен к Гермионе, и Гарри не мешал их единению, да и Невилл в качестве компаньона его более чем устраивал. Подсев и достав учебники, Лонгботтом принялся что-то спрашивать у Гарри об уроках, о его готовности к зачету и, как всегда, что-то о планах после экзаменов. Гарри рассеянно кивал и отвечал невпопад, так что, спустя минут пять, Невилл от него отстал и погрузился в чтение учебника.
Слизеринцы небольшими стайками стали занимать свои места — Фарелл, Блейз, Нотт, Грей...
«Ну где же ты? Ну где?!» — рвалось все внутри Гарри, и он с усилием сдерживал себя, чтоб не вскочить с места и не пойти расспрашивать слизеринцев о Драко, но, слава богу, не пришлось. Почти за минуту до начала лекции, когда профессор уже раскрыл учебник и приготовился вещать, дверь в кабинет приоткрылась, и в узкий проем скользнул Малфой. Ни на кого не смотря, он сел на свое место, достал конспекты и уставился на преподавателя, а Гарри уставился на него.
Ничего, ничего в Драко не изменилось, все такой же невыносимый, лощенный, узкокостный, бледный, заносчивый придурок. Такой же, такой же... Ничего не поменялось! Ничего не произошло! Ничего не изменилось для Драко Малфоя... тогда как вселенная Гарри Поттера полыхала огнем.
Заскрипели перья, забубнил профессор, зашелестели страницы. Гарри не сводил глаз с Драко. Невилл поддал его локтем в бок, но тот даже не шелохнулся. Слизеринцы тоже уже стали обращать внимание на странные гляделки со стороны Поттера, послышались смешки и шепот, и теперь уже все заметили необычное поведение Гарри, и лишь Драко по-прежнему смотрел только на доску и в тетрадь.
— Мистер Поттер, — раздался громче обычного голос профессора, — Оставьте свои вендетты за стенами моего кабинета. Или на мистере Малфое написаны ответы?
Кабинет наполнился смехом, а Драко при упоминании своей фамилии вздрогнул и, наконец-то оторвавшись от конспектов, поднял глаза и посмотрел на Поттера. И если б взгляды могли убивать... то Гарри точно был бы убит, расплющен и расщеплен. На лице Драко забегали желваки, челюсть сжалась, а уголок губ презрительно дернулся вниз, словно с отвращением. Он вперил взгляд в Поттера, и тот, полыхнув алым, отвел глаза. Все внутри заболело, живот скрутило, в горле пересохло, лицо горело словно печка. Захотелось ослабить галстук, встать под ледяной душ и больше никогда не возвращаться в Хогвартс. Никогда, никогда!
Гарри с трудом собрал осколки своей гордости и стал делать вид, что что-то пишет. К началу практической части урока весь лист его конспекта был исчиркан одним лишь словом: «НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИЖУ».
— Ну, что друзья мои, надеюсь, вы готовы к зачету? — раздался выводящий Гарри из гневного ступора голос преподавателя. — Тогда приступим.
Все ученики, засуетившись, собрали книги в сумки и приготовились к практической части. По очереди выходили они, согласно списку, в центр зала и с переменным успехом демонстрировали свои умения в маскирующих чарах — два заданных паса, всего две вариации. Легкотня по меркам Гарри. В себе он не сомневался ни капли, и не зря. Выйдя десятым по списку, он блестяще выполнил даже больше чем нужно комбинаций, но покидать аудиторию, как другие получившие заветный табель, не спешил, а уселся опять на свое место. Его распирало любопытство вместе с глупой тревогой.
Малфой вышел семнадцатым. Грациозно встав в центре и откинув полу мантии, он выдохнул и приступил к заданию. Мягкий выпад, витиеватый взмах, и вокруг него образовалась серебристая рябь.
— Отлично, — резюмировал профессор.
Еще один выпад и комбинация движений палочкой, и рябь преобразовалась в стену тумана, закрыв на мгновение тонкую фигуру Малфоя от всех.
— Очень хорошо, мистер Малфой. Вы делаете успехи, — профессор чиркнул в табеле и протянул его Драко, тот принял листок и, разворачиваясь, так посмотрел на Поттера, что у того земля ушла из-под ног. Давно не окатывали его таким надменно-ледяным взором, белесая бровь изогнулась, а глаза скользнули по лицу Гарри, словно сделали хирургический надрез.
Все было кончено: Драко Малфой не нуждался больше в дорогостоящей помощи Гарри Поттера. Бездна серых глаз захлопнулась над головой золотого героя, повергая все вокруг него в пустую темноту.
И началась персональная ломка.
Днем Гарри еще держал лицо и выглядел привычно радушно и даже весело, но вечерами! Вечера стали его чистилищем, расплатой за дневной самообман. Тело его болело, сердце пылало, руки горели, его знобило и кидало в пот, он изнывал и маялся в четырех стенах, а покидая, крадучись, комнату и надеясь научиться дышать как раньше хотя бы в прохладе ночного сада, все равно ощущал лишь дрожь и томление.
Глаза его то и дело искали огонек, что когда-то различил он в сладкой весенней ночи, но все было тщетно. Стены школы черными исполинами возвышались, упираясь в такие же черные небеса, сливаясь в единую эту черноту, и она окутывала Гарри как шелк плаща, не давая ни минуты успокоения. Ощущения были такие, будто он все время задыхался и не имел возможности прекратить эту агонию, найти лекарство, способ снова дышать полной грудью, снова думать, мечтать, радоваться. Все померкло, будто и не бывало в его жизни счастья и побед. Пепел во рту, туман в голове и удушье в груди — его вечные теперь спутники. Мир погрузился во тьму, и Гарри блуждал в ней все три недели своих терзаний, до тех пор, пока в одно непримечательное утро его вместо обычного будильника, что он в этот раз не услышал, и громкого стука в дверь, что он так же благополучно проспал, погрузившись почти под утро в долгожданное, умиротворяющее забытье, не разбудил звонкий, но строгий голос Гермионы, что вещал из ее патронуса — очаровательной гибкой выдры.
— Гарри, вставай! Ты проспал уже две лекции. Срочно беги в класс.
Выдра исчезла, а Гарри, потирая лицо и пытаясь выбраться из перепутавшихся жгутом простыней, вдруг вскочил и замер у кровати.
«Ну конечно! Вот оно! Это шанс. Последняя приманка, — шальная радость наполнила его до краев, как всегда бывает, когда видишь внезапное решение невыполнимой, казалось, задачи, когда ответ вдруг проступает горящими буквами в твоей голове и наполняет все вокруг облегчением. —Патронус!»
Весь Хогвартс знал, что Драко Малфой был единственным старшекурсником, кто до сих пор не смог вызвать телесный патронус.
Гарри махнул палочкой и закружился на месте. Возле него засветился силуэт оленя, Гарри склонил голову к гордой могучей шее и зашептал... А стоило великолепному серебристому созданию исчезнуть, все внутри Гарри словно наполнилось игристыми пузырьками, и он, еще раз крутанувшись на месте, послал вслед своему патронусу воздушный поцелуй... самый нежный и полный надежд.