Родители развелись. Как бы извиняясь за причиненные ему страдания, мама купила компьютер. Это по ее инициативе произошел развод, и сильная, амбициозная женщина решила: «Справлюсь!» А еще: «Зато я воспитаю талантливого ребенка, и никто не скажет, что я — плохая мать!» Мама Антона сама поощряла игру на компьютере в тот период, когда ребенок нуждался в особом внимании, подтверждении того, что его любят, несмотря ни на что! Антон принял подарок с радостью. Ему было легче играть и ни о чем не думать, чем пребывать в тревожном ожидании еще более худших перемен. На выходных он не виделся с отцом, родители совсем не общались друг с другом, а в будни мама была занята. И компьютер стал чем-то вроде суррогатного родителя. Мама спохватилась, когда он пошел в 9 класс. К этому времени он потерял интерес к людям, и занятия в школе, общение со сверстниками показались ему скучными, что отразилось на отметках. Но Антон уже и не ждал ничего хорошего… Он привык к нехватке любви и научился спасаться, уходя в виртуальный мир.
Он был замкнутым в себе миром, как сферический аквариум, и никакие даже самые пронырливые рыбки не могли вплыть в его непроницаемый хрусталь, и ничто не колебало растений, выдутых на его дне. Немногословный, без вредных привычек, но и без особых талантов, любивший проводить свободное время с книгой, за решением шахматных задач, разгадыванием кроссвордов или играми на компе.
Каждый раз, когда над ним издевались в школе, он прятался и скулил от обиды. Хотелось забиться в какую-то темную щель и разрыдаться от горя. Было у него секретное место в подсобке школы. Чтобы никто не видел его слез и слабости…
У него был только один друг.
Внешне они были полной противоположностью друг другу.
Фил, высокий и широкоплечий, сразу же производил впечатление любимчика судьбы. Его раскованные манеры могли бы показаться даже развязными, если бы не чувство юмора, которое никогда не подводило парня. А вот в глазах Антона — невысокого и худощавого, казалось, навечно застыла немая печаль.
Поначалу он был очень милым, обходительным и все такое. Он поддерживал Антона на определённой высоте, подобно тому, как настройка поддерживает на надлежащей высоте струны музыкального инструмента. Затем это его утомило, и он стал забавно язвительным
Антон был одинок, как ему казалось. И вот бы поискать друзей, но ревнивый друг постоянно был на стреме: не дай Бог Петров на переменке шёл с одноклассницей в столовую — устраивал такую истерику. Доходило до смешного: Антон в одиночестве не мог сходить даже в туалет — обязательно следом плёлся тот. Он ревновал ко всему, к чему только можно, самой нездоровой ревностью. У Антона никогда не было друзей, девушки, у него уже пропала надежда что они когда-нибудь будут. И он позволял так относиться к себе. Потому что так положено друзьям?
В очередной раз, когда его обидели, он сидел в подсобке. Друг знал это место. Он принёс Антону клятву защищать его всеми силами от любых опасностей и сдержал своё слово до конца. Но не всегда мог быть рядом, старался конечно, но не мог. Влажные большие глаза, мягкие губы, тонкая, слегка изогнутая шея, длинные ноги с сухими щиколотками делали Антона неуловимо похожего на антилопу. Такой чуткий, доверчивый, беззащитный.
Затем всё же, не удержавшись, он положил руку на талию Антона, чуть направил его в сторону и поцеловал. Петров начал извиваться в его руках, и он удивился, откуда в этом маленьком, хрупком теле столько сил.
Антон лихорадочно извивался в руках, но в глазах «друга» не было ни страха, ни отчаяния, ни гнева, ни печали, они уж не блистали той добродетелью, а напротив внушали лишь леденящий душу ужас.
Его страсть настолько сильна, желание настолько неистово, что он готов изменить всю свою жизнь, чтобы его достичь. И ему всегда будет мало. Как только он почувствует, попробует на вкус, возьмет в руки… всё сразу кончится, и он захочет большего.
Всё, что он делает, служит тому, чтобы утолить эту жажду. Дело не в том, что ему нравится сам процесс, его удовлетворяет только конечный результат.
В тот день словно что-то щёлкнуло внутри, и тот внутренний голос, который он так долго не замечал, ясно и отчётливо произнёс: «Время пришло». Больше не будет прежнего Антона. Он будто умер. На его лице, казалось, застыла вечная маска недовольства и брезгливости. К себе?
* * * Некоторое время Антон молчал, как бы сосредоточиваясь на том, что хотел сообщить Роме; пытался подавить рыдание и зажал рот, но горькие слёзы побежали по пальцам. Снова почувствовал запах крови. — Что случилось? Почему плачешь? — Рука Ромы нежно погладила по волосам. Антон никак не находил слов, чтобы объяснить, почему плачет. На мгновение что-то в парне дало слабинку, и он представляя себе это расчувствовался, желая запричитать: верните меня домой. верните в то время, когда родители были вместе.