* * *
Антон витал в своих туннелях пустоты где-то там, посреди чёрного мира и мутного водоворота. Он не был пьян, просто захлёбывался собой. Он не был достоин того, чтобы спать на кровати. Сейчас он вообще ничего не достоин. Так, мнимый повод для страдания. Понятный и доступный. У него сто лет не было материально повода для страдания. Игры собственного сознания и разочарование в жизни были слишком недоступны остальным людям.
Сегодня утром он выпил две упаковки каких — то таблеток и забылся в горячей ванне у кого — то дома. На вписке не было никого. Из колонок в гостиной всё ещё играла музыка. Он курил последнюю сигарету и смотрел на плесень, проросшую на кафеле. Он боролся с тошнотой, то и дело сглатывая горькую слюну. Как-то грустно умирать с горечью. В звуках за стеной смутно угадывалась «Bill Withers — Just the two of us». Приятно умирать под хорошую музыку. Где-нибудь там, на обратном круге изнанки, он выйдет в окно или прыгнет под поезд. Такое стечение обстоятельств его вполне устраивало.
Вода начала заливаться в уши. Музыка утонула в сплошном гуле. Он не успел ничего подумать или ощутить. Всё постепенно растворялось и исчезало из поля зрения — словно засыпаешь, только больнее. Антон не понял, как проснулся, исторгая из себя поток воды и белёсой жидкости, оставшейся от непереваренных таблеток. Его тошнило прямо на пол. Он перевесился через борт, который больно впился в грудь. Вода в ванной уже остывала. Он чувствовал себя плавающим в прохладном бульоне. Голова раскалывалась.
Музыка снова звучала в ушах, только не было сил разобрать ни звука. Это была не эйфория жизни, а просто проигранная схватка с бренностью.
Он собрался и пошёл бродить по городу. Антон, как всегда, был одет не по сезону, стараясь согреться одной футболкой. Вечерами все же прохладно. Он ездил на трамваях, наблюдая за провисающими за окном проводами. Дома и люди отматывались назад, как старая плёнка.
Как давно этот мир потерял цвет. Эта реальность даже не была уродливой, потому что в любом уродстве есть своя красота. Она была никакой.
— В России даже радуга серая, как платки старух, — подумалось Антону в тот миг.
В этом мире не было сил жить и точно так же не хотелось умирать, потому что после смерти нет иной дороги, кроме как обратно сюда. Может быть, он уже умер и, не заметив этого, продолжил жить в аду?
Он вышел на конечной в незнакомом районе, когда уже совсем стемнело. Из незакрытого подъезда пахло теплом. Лестницы уводили вдаль. Он бежал вверх, не чувствуя усталости и своей тяжёлой ноши. Кривая вывела его к чердаку. Распахнулся податливый люк. Его встретила тишина, пустота и голубиный помёт. Петров бродил по чердаку, пиная мусор. Открыв дверь, он вышел на крышу. Перед ним шкурой неубитого зверя распростёрся город. С нескольких сторон чёрными силуэтами виднелись высотки. Вот они — цитадели зла. Антон держался за ржавый парапет, давясь воздухом. Он чувствовал, что его знобит.
Можно себе представить, каким красавцем он смотрелся на сцене, в концертном наряде, когда нежно перебирал струны, его пальчики бродили по ним словно овечки на пастбище. Так он и заснул в обнимку с гитарой и бутылкой чего — то крепкого.
* * * — Интересно, чем он сейчас занят? — промелькнуло в голове Пятифана. Его глаза излучали неподдельный искренний интерес. Он сидел, подперев ладонью лицо. — Встретиться с ним что ли? А вы знаете, что мысли материальны? И то, о чём так отчаянно думаешь, может исполниться. Поэтому будьте скромнее в своих желаниях.22:17 :
*Антон*
Мможешьь ззабрать меня сейчас?
* * * Антон смутно помнил своё пробуждение. Он уже был в этом месте когда — то около месяца назад. Ему не казалось, что его могут ждать, просто сил уже не было, чтобы тусоваться на вписке с этими наркоманами, от которых приходится прятать деньги во внутренний карман трусов. Не то, чтобы эти люди как — то влияли на состояние Петрова, но просто никак не способствовали его улучшению. Рома казался ему адекватнее всех знакомых, хоть и был не без странностей. Вот и сейчас, завершив цепочку воспоминаний, Антон проснулся от его голоса: — Тебе чай или кофе? — спросил Пятифан, присаживаясь рядом на корточки, словно Петров был собакой. Если бы тот решил его погладить, он бы не удивился. — Водки, — ответил тот. — Просто водки. — Прости, мужик, у меня только виски. — Тоже сойдёт. Антон встал и побрёл на кухню. Он чувствовал себя несколько неловко после того, как так нелепо вырубился на полу в ванной. Рома сидел за ноутбуком, туша окурок в пепельнице. На его лице и руках всё ещё смутно виднелись какие — то следы. Он даже не поднял на Антона глаз, утопая в собственном виртуальном мире. — Тох, мне тут тёлочка эта пишет. Как её там? — Что пишет? — спросил он, наклоняясь к экрану, чуть не залив ноут виски. Настроение немного улучшилось, но он всё равно подспудно ожидал очередной напасти. Рома усмехнулся и неестественно высоким голосом зачитал: «Прости, что не вышло пообщаться получше, просто мы встретились в таких обстоятельствах. Но ты действительно классный парень, как мне кажется. Я хорошо разбираюсь в людях. Я знаю, у тебя большое будущее, но тебе не везёт, раз тебя окружают мудаки. Тебе было бы лучше общаться со мной... — здесь Рома закашлялся от смеха и перешёл на нормальный голос. — Я не понимаю, что такой человек, как ты, делает с таким, как Петров. Он же педик и придурок, а я верю, что ты нормальный». Здесь уже и Антон не выдержал и злобно усмехнулся. — Дай сюда, я ей ответ настрочу! — воскликнул он, отгоняя Пятифана. — Только не от моего акка, придурок! Но было поздно, тот уже оживлённо что-то печатал. — Блять, нахрена ты ей написал, что у нас с тобой прочные лаффки до конца жизни!? — закричал на него Рома. — Ты сейчас получишь. — Не кипишуй. Я просто знаю, что это её взбесит. — Щас она распространит слух, что я педик, и мне никто не даст, — продолжил Рома, скатываясь на смех. — Глупый, педикам как раз все тёлки дают. Антон продолжал наблюдать за Ромой. Ему всё больше казалось, что Пятифан милый. — Пойдём, что ли, поджемим, — прервал его размышления Рома, допивая виски Антона прямо из горла. — Хватай гитару и пошли. Антон кивнул и отправился за ним в коридор. Рома сел в углу, раскуривая бонг. Он вёл себя так, словно всё, что происходит рядом, его не касалось. Антон решил отказаться, марихуана ему никогда не нравилась, в ней было что-то пошлое, что-то от наигранной радости хиппи. Докурив, Рома встал, глядя в потолок, пальцы осторожно касались гитарных струн, выдавая первые пронзительно высокие ноты. Мозговыносные звуки лились из динамика, красивые и отталкивающие. — Чувак, ну ты как Хендрикс, — прокомментировал Антон. — Не стоит, он бы в гробу перевернулся от такого сравнения, — ответил Рома, не глядя на него и продолжая выводить кривую своей мелодии. Антон осторожно подошёл ближе. «а у него хорошо получается» — Теперь просто отпусти мозги и пусти энергию в пальцы. Представь, что это всё, из чего ты состоишь, — сказал Антон. Рома сделал вид, что понял, просто сегодня выключатель его мозга находился в положении «off». Он лишь позволил этому странному чувству нести себя дальше. Они играли, не обращая внимания на время. Музыка обитала в этом доме, как живое существо. Она вилась и змеилась вместе с серым дымом и зыбким светом лампы. Антон понял, что хочет сохранить этот миг и впитать в себя, пока в голову снова не полезли скверные мысли о жизни. Но ему не хотелось думать об этом, как и верить в завтрашний день, который обречёт его на саморазрушение.Рома снова посмотрел на Антона и спросил: «Ты понял, зачем надо жить?» Тот лишь молча заглянул в его глаза и осознал, что он всё знает и понимает. От этого стало странно, но в то же время так легко.