the wind through the mountain tops

Венти продолжал смеяться во время еды несмотря на то, что уже несколько раз подавился. К счастью для него и к несчастью для Чжун Ли, он был богом ветра, который мог вытеснять еду из своего горла с помощью магии анемо, если было нужно. — Чжун Ли! — воскликнул он, дико размахивая палочками для еды. В отличие от Чайльда, Венти по-настоящему знал, как ими пользоваться, хотя он не был таким же искусным, как коренной житель Ли Юэ. Это сравнение ещё больше испортило настроение Чжун Ли. — Ты говорил, что вы друзья, а не то, что он хочет кусок твоей задницы. Но нельзя сказать, что я удивлён! Ты всегда был таким: кружил головы, куда бы ни пошёл. В этой форме есть красота, но как жаль, что Чжун Ли такая балда... Неудивительно, что на нас так странно смотрели. В тебя что, влюблена половина города? Венти завизжал, когда под столом нога Чжун Ли ударила его по лодыжке – палочки для еды чуть не сломались пополам из-за резко усилившийся хватки. — Ты слишком много болтаешь, — холодно процедил бывший Гео Архонт, — И слишком громко. Бард отодвинул стул, чтобы потереть ногу, дуясь на своего собеседника с выступившими слезами на глазах. — Тебе правда нужно было это делать? Никого нет рядом, чтобы подслушивать, ты всех отпугиваешь. Ты ведь осознаёшь, что сейчас излучаешь ауру абсолютной убийственной смерти, да? Как только Венти произнес это, Чжун Ли заметил, что большинство посетителей «Трёх чашек в порту» действительно незаметно пересели за столы подальше и держали головы опущенными, избегая смотреть в их сторону. Даже обычно заботливая официантка старалась не подходить с тех пор, как поставила еду за их столик слегка трясущимися руками. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда Чжун Ли с привычной спокойной вежливостью поблагодарил её, прежде чем вернуться к своему долгу прожигания взглядом дырки в Венти. Он потёр виски и попытался подумать о чём-то хорошем. Он никогда не терял самообладания в форме смертного Чжун Ли, и будь он проклят, если из всех людей именно Венти станет причиной того, что он сбросит метеор в центр города. Венти пожевал риса и сказал тоном, который предназначался для того, чтобы успокоить: — Посмотри на это с другой стороны – после сегодняшнего дня люди, скорее всего, будут в страхе от того, что ты можешь взорваться, поэтому любой, кто захочет приударить за твоим мужчиной, подумает дважды. — ... — Ах, я немного завидую. Ла Синьора назвала меня крысой и пнула ногой в животик прямо напротив моего собора, — несмотря на слова, его голос сочился весельем, — Это несправедливо. Я такой обаятельный, а ты такой злой. Почему тебе достался милый Предвестник, который ходит с тобой на свидания, испытывает ментальный кризис при виде твоей голой руки и идеально вписывается в твои тайные планы? Чжун Ли сделал большой успокаивающий глоток чая и обдумал свои следующие слова. — Венти, — обратился он, — Ты не можешь забрать его. Он мой. Впервые за несколько сотен лет ему удалось лишить Венти дара речи. Чжун Ли был полностью готов отправить счёт за еду в ритуальное бюро «Ваншэн», когда стало очевидно, что ни у него, ни у Венти нет денег, но Чжи Жо и владелец ресторана, Дэ Гуй, отмахнулись от него. — Пусть один раз будет за наш счёт, — пробормотал Дэ Гуй, весь бледный и вспотевший, — Считайте это... подарком в честь прибытия в Ли Юэ для вашего странного маленького иностранного друга. Хм. Чжун Ли не думал, что Дэ Гуй был настолько щедрым — или щедрым в принципе. Даже те люди, которые не получали молитв о терпении от обиженных работников «Трёх чашек в порту», знали, что он был заведомо скупым. Но бесплатное всегда ценилось, поэтому Чжун Ли просто поблагодарил его и пошёл своей дорогой. — Надеюсь, вам станет лучше, господин Чжун Ли, — тихо пожелала ему Чжи Жо, на что он ответил небольшой и ничего не понимающей улыбкой. — Это из-за того, что ты позволил своей божественной ауре просочиться, пока мы ели, — мудро заявил Венти, подняв один палец в воздух, а другую руку заложив за спину, как будто он был учёным, передающим свою великую мудрость. — Они, наверное, даже не понимали, что чувствовали – только то, что ты мог убить их, если бы не ушёл счастливым. Чжун Ли закатил глаза. — Не говори ерунды. Единственный, кого я мог убить – это ты. — И то верно. Кстати, для тебя забывать о деньгах в порядке нормы? Насколько я знаю, ты не бог бедности. Чжун Ли подумывал рассказать, что забыл отложить личные сбережения перед тем, как отдать Сердце Бога, но, взвесив все за и против, решил этого не делать. Нет смысла и особого желания давать Венти лишний компромат. — Обычно за меня платит Чайльд, — сказал он вместо этого. Упоминание Чайльда тоже оказалось ошибкой. Глаза Венти загорелись. — О-хо, правда? — Да. Твоё шевеление бровями неуместно, Венти. Как я уже упоминал, он щедрый по своей натуре, и эта щедрость не ограничивается только мной. Он так же внимателен к подчинённым, любящий по отношению к семье и ласковый к друзьям, ровно как и безжалостен к врагам. — Вот бы у меня была с собой камера, — присвистнул Венти, — От твоего сентиментального выражения лица у Сяо началась бы аллергия. Он не удостоил это ответом. Бард продолжал хихикать всю дорогу до дома Чжун Ли. — Не могу поверить, что говорю это об одном из Фатуи, но мне его даже жаль. Бедняга превратился в краснеющего школьника посреди улицы. — Чайльд – взрослый работающий человек, — ледяным тоном произнес Чжун Ли. — А ты, мой дорогой Моракс — грубый болван, — пропел Венти. Он вызвал из воздуха лиру и начал играть. Мягкие звуки растворялись в вечере, создавая неземную атмосферу. — Даже камень не остаётся навсегда одиноким. Знаешь, я мог бы тебе помочь. — Я абсолютно не нуждаюсь в твоей помощи ни в одном из вопросов, — немедленно ответил Чжун Ли, — Спасибо, но нет. — Уверен? Я ничего не прошу взамен. Сколько человек может похвастаться, что величайший бард в Мондштадте готов появиться по мановению их руки? Если бы я спел ему серенаду от твоего имени, он сразу бы упал к твоим ногам! — Единственный, кто сейчас упадёт – это ты с ближайшего обрыва, если продолжишь так же упорно меня раздражать. Венти засмеялся, но к тому времени, как они добрались до дома, перестал говорить. Чжун Ли показал ему комнату для гостей и отправил в прачечную, прежде чем самому пойти в ванную. Он вышел оттуда через полчаса, наконец-то приободрившийся, одетый в свободную рубашку на пуговицах и шорты; на голове было полотенце. Венти подскочил к нему, и Чжун Ли разочаровался, но не удивился, увидев, что этот гремлин украл одну из его черных шёлковых мантий для сна. Конечно, он не забудет упаковать ящик вина, но не сменную одежду. — Чжун Ли, пришло время для пижамной вечеринки! — воскликнул Венти, размахивая руками, облачёнными в слишком большие рукава, — Это будет очень весело. Мы можем петь шанти*, играть в правду или действие, говорить о мальчиках… — Я иду спать. — Ночь молода, но мой друг так стар... Затем Чжун Ли сделал то, о чём мечтал весь день. Он поднял руку, сжал её в кулак и позволил ей упасть на пушистую голову Венти. Венти моргнул с выпученными глазами. — Это… было очень слабо и нежно. — Венти, — приятным тоном сказал Чжун Ли, — Я скажу это ещё раз. Я собираюсь спать. Если ты потревожишь меня до рассвета, если ты напьёшься, если в доме будет какой-то беспорядок или если к моменту моего пробуждения Ли Юэ будет в огне, я отведу тебя на задний двор и повторю этот жест, вложив в него в три тысячи раз больше силы. Это обещание, которое даю я, Властелин Камня, блудному Анемо Архонту Мондштадта. Тебе всё ясно? Бог ветра внимательно посмотрел ему в глаза. То, что он там увидел, заставило его замереть. — Да, — пискнул он. — Очень хорошо, — Чжун Ли разжал пальцы и нежно погладил его по макушке, — Если захочешь, то можешь петь или играть музыку в гостиной с условием, что это будет тихо и мирно. А сейчас. Спокойной ночи, Барбатос. Как адепту, Чжун Ли технически не нужно было спать. Сон, конечно, помогал, но это не было строго необходимо для его здоровья или благополучия. Но Венти всегда обладал особым талантом вызывать у других истощение. Когда Чжун Ли вернулся в свою комнату и упал на кровать, то сразу вырубился. Мораксу снились сны. Ему снилось, что кто-то подошёл к его дому и постучал в входную дверь. Через несколько минут без ответа гость постучал снова, на этот раз более настойчиво. Ему снилось, что Барбатос из Мондштадта тихонько бренчал на своей лире в гостиной, и что он выругался после шестого удара и поднялся на ноги. Его лёгкие шаги привели к двери, которая резко открылась. — Ни хрена. Ты? — Я, — сказал Чайльд, — Подожди, а ты кто? Ты Венти? Какого чёрта, тебе что, двенадцать? — У меня просто детское лицо! — ответил Барбатос высоким от возмущения голосом, — И я старше твоей богини, сопляк. — Надеюсь, что это правда, — весело начал Чайльд, — иначе все построенные мной планы пропадут даром. Я весь день жаждал драки, но я не убиваю детей. — Смелые слова от парня по имени Чайльд. — Уж извини, но это Чайльд с буквой «Е»*, и это просто псевдоним. Это старый термин для дворянского сы... — Разве тогда это не будет произноситься как Чельд? — перебил Барбатос, — Чильд? — ... «Е» находится в конце. — Чильде? — Я абсолютно не могу принять то, что мистер Чжун Ли дружит с кем-то вроде тебя, — в обычно дружелюбном голосе Чайльда появилась мрачная нотка, — На тебе его мантия? Сними. — Думаю, Чжун Ли тоже не может этого принять, — согласился Барбатос, — но это правда. И я не могу, у меня нет другой одежды. — Что. — Мои вещи сохнут. Какой-то идиот поднял сегодня бурю над водой на западном склоне, и мы испачкались. Что важнее, что у тебя там? Наркотики? Чжун Ли не употребляет. Но ему бы не помешало, — пробормотал он, — Может тогда находиться в его компании стало бы веселее. — Это самовар. — Пустой? — Я не собираюсь кипятить воду сейчас, — сказал Чайльд, — Всё, хватит. Где Чжун Ли? — Спит, — ответил Барбатос, — так что говори потише. Я очень, очень не хочу сейчас его будить. Но было приятно познакомиться! Пожалуйста, уходи. Чайльд презрительно рассмеялся. — Спит? Ожидаешь, что я в это поверю? Сейчас даже девяти нет! — Знаешь, он старый. Наверное, он следует очень строгому графику сна, за нарушение которого наказывает людей. — Это не похоже на правду. Я видел, как он раньше бодрствовал в это время. Когда я приходил в последний раз, он вообще не спал. — Ой, гадость, — сморщился Барбатос, — Мне не нужно было этого знать. (В первый и последний раз Чайльд приходил незадолго до Церемонии Вознесения. Чжун Ли пригласил его выпить, но ему не пришло в голову, что Чайльду требовались более умеренные темпы употребления алкоголя, чем ему самому или другим бессмертным. Он осознал свою ошибку, только когда Чайльд начал бормотать что-то бессвязное о Бездне и убийстве драконов, и о том, как несправедливо то, что статуи Моракса такие горячие. Затем он сделал комплимент его глазам, небрежно поцеловал его в губы и потерял сознание прямо на его руках. На следующее утро Чайльд проснулся в постели Чжун Ли – Чжун Ли, конечно, провёл всю ночь за чтением книги на диване — он долго жаловался на свою головную боль и тот факт, что был единственным, кто конкретно напился. Также он признал, что не мог вспомнить ничего, кроме первых нескольких напитков. Они никогда больше не упоминали эту ночь, хотя Чжун Ли с теплотой хранил воспоминание). — Ревнуешь? — усмехнулся Чайльд. — Ревнуешь? — передразнил Барбатос, — Ты хочешь поговорить о ревности? Вот, смотри. Правильно, глаза тебя не обманывают, это браслет дружбы. Он сделал это сегодня сам, как видишь, своими двумя руками и всё в таком духе. После того, как я научил его плести их. И я думаю, что ты уже заметил бело-зелёный на его запястье — это был мой. Ты ревнуешь? — Нет. — Давай, не стесняйся! Было по правде забавно видеть, как у тебя случился ментальный кризис возле той чайной. Я не знал, что Предвестники способны корчить такие гримасы. — Не мог бы ты просто... замолчать и впустить меня наконец? — пробормотал Чайльд, — Не знаю, насколько хорошо ты думаешь, что знаешь Чжун Ли, но он никогда не стал бы держать уважаемого друга на улице. — Ну, не знаю, он делал это раньше... — Одно дело ты, другое я. — Господи, какой же ты обидчивый. Слушай, я не знаю, что тебе рассказать, — Барбатос провел рукой по лбу, — Самое важное – это то, что он пообещал похоронить меня на заднем дворе, если я его разбужу, и я ему верю. Разве ты не можешь просто вернуться утром? — Что, он болен или что-то в этом роде? — Нет, просто устал. Я сейчас пытаюсь спасти тебе жизнь! В голосе Чайльда прозвучала нотка интереса. — Как думаешь... он попытается подраться со мной, если я его разбужу? — Барбатос, даруй мне терпение, — сказал Барбатос, — Чжун Ли не лгал о том, что ты повёрнутый на битвах маньяк, а? Я сдаюсь. Но если он спросит, ты пробрался сюда, как тень в ночи, и я не имел к этому никакого отношения. Чёрт. Видимо, я всё-таки выполню своё обещание. — Э… Обещание впустить внутрь любого красивого Предвестника, который может постучать в дверь? — Ха-ха, нет. Наш общий с Чжун Ли друг, который хочет, чтобы ты умер, попросил меня об одолжении. Но я бы не стал слишком об этом беспокоиться; тебе осталось недолго, чтобы заботиться о деталях. Дверь закрылась. Наступила тишина. Во сне Моракс нахмурился и залез немного глубже в свои одеяла, натягивая их на свое лицо. Возможно, он оставил окна открытыми, слишком торопясь упасть в кровать. Это могло бы объяснить, почему воздух был таким прохладным. Он ещё глубже погрузился в сон. Сон изменился, и он обнаружил, что стоит в туманном поле глазурных лилий под золотым небом. Вдали стояла дверь без стен, и она открылась с тихим скрипом. Гуй Чжун шагнула вперёд и улыбнулась ему, держа в руках шпильку из кор ляписа. Она сияла, как в тот день, когда впервые вложила ему в руки каменную гантель, предлагая свою мудрость с дерзкой улыбкой. Она открыла рот и- — Э-э-э, господин Чжун Ли? Чёрт, ты правда спишь? Моракс открыл глаза. Он понял несколько вещей. Прежде всего, в его спальне был смертный, нависавший над его телом и смотрящий на него сверху вниз со смесью веселья и полускрытого беспокойства. Хотя было темно, драконьи глаза Моракса всё ещё могли различать тускло-синий цвет его радужки, клубничный блонд его волос и серую одежду. Он держал большой металлический предмет, похожий на банку, который блестел в лунном свете, струящемся из окон. Во-вторых, он не спал, что было совершенно недопустимо. — Святые Архонты, твои глаза светятся, — выдохнул смертный, — Вот дерьмо. Окей. Добрый вечер, консультант. Я хотел извиниться за то, что сбежал. Это честно не было из-за тебя. Я просто... глупил из-за некоторых вещей. Которые, конечно, не имели к тебе никакого отношения, — он поднял самовар, — Та-да! Знаешь, что это? Попробуй угадай. Тишина была такой густой, что в ней можно было утонуть. — Не в настроении угадывать, а? — спросил смертный, — Что ж... справедливо, — он осторожно поставил предмет на пол у кровати, — Это часть моего подарка, но теперь я вижу, что тот странный низкий парень был прав, и ты больше оценишь его в течение дня. Как бы то ни было, я могу быть во всех смыслах ужасным дипломатом, но я понимаю намёки. Я не буду задерживаться там, где меня не ждут. Я просто тихонечко- Почему он всё ещё шумит? Он был таким громким. — Ты разбудил меня, — голос Моракса отразился грохотом, — ради этого? Смертный издал озорной смешок и затем затаил дыхание. — М, за это тоже прости? Он нерешительно протянул руку и погладил Моракса, извиняясь. В какой-то момент этот жест превратился в прикосновение пальцев к его лбу с намерением убрать чёлку с глаз. Его божественная сторона подумала о том, чтобы выбросить смертного в окно за наглость. Его драконья сторона, которая заодно была рептилией, подумала: «Хм-м. Ночью холодно. Чайльд теплый. Источник тепла = хорошо?». Драконья сторона победила. Он выпустил свою руку из-под одеяла, схватил склонившегося над ним человека и дёрнул его на кровать. Чайльд упал на спину со звуком умирающего кита. — Чжун Ли, — сказал он напряжённо, — ты что, пытаешься вызвать у меня сердечный прис… Он замолчал, когда Чжун Ли сунул руку под его форму и обнял за талию. Он прижал колено к чужому бедру, уткнувшись лицом в тёплую шею Чайльда и пробормотав в бешеный пульс: — Ради Селестии, дай мне поспать, — прежде чем снова погрузиться в сон.